Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы Щеголев Павел Елисеевич

Ризнич Амалия

Ризнич Амалия

Амалия Ризнич (1802–1825) - дочь венского банкира Риппа, сербка из Воеводины, жена (с 1820) одесского негоцианта, одного из директоров коммерческого банка Ивана (Йована) Степановича Ризнича, тоже серба. Ее полное имя - Амалия-Розалия-София-Элизабетта Рипп.

Ее муж, уроженец Триеста, главного порта Австрийской империи на Адриатическом море, был человеком хорошо образованным. Он обучался в Падуанском и Берлинском университетах, знал несколько языков и был богатым судовладельцем. В Одессе Иван Ризнич стал заметной фигурой, занимаясь экспортом пшеницы и являясь директором и главным меценатом одесского театра.

В Россию Ризничи приехали весной 1823 года. Один из очевидцев, К. Зеленецкий, писал про Амалию: «…Она была дочь одного венского банкира по фамилии Рипп, полунемка и полуитальянка, с примесью, может быть, и еврейского в крови… Г-жа Ризнич была молода, высока ростом, стройна и необыкновенно красива. Особенно привлекательны были ее пленительные очи, шея удивительной формы и белизны, и черная коса, более двух аршинов длиною. Только ступни ног у нее были слишком велики, поэтому она носила длинное платье. Она ходила в мужской шляпе и одевалась в наряд полуамазонки. Все это придавало ей оригинальность и увлекало молодые и немолодые головы и сердца».

В высшем свете, т. е. в доме Воронцовых, Ризничей не принимали. Зато все молодые аристократы (Пушкин, Туманский, Собанский и др.) с удовольствием посещали их дом.

Пушкин часто бывал в театре, где Амалия была хозяйкой ложи дирекции, правой от авансцены. Эта ложа, как и находящаяся напротив нее ложа генерал-губернатора, отапливались, они были больше, чем ложи ярусов и лучше отделаны, к тому же имели свои индивидуальные входы с улицы и за кулисы.

На полях черновика поэмы «Евгений Онегин» набросан изящнейший рисунок - молодая женщина в длинном платье, с гордо откинутой головой, садится в карету. Так Пушкин запечатлел отъезд Амалии из театра после спектакля. Сидя в одной из главных лож, Пушкин имел возможность одновременно наблюдать за обеими своими возлюбленными. Но это было позднее. Первоначально, по словам друга Ивана Ризнича П. Е. Сречковича: «Пушкин увивался за Амалией… но взаимностью не пользовался». К тому же его соперниками в этом увлечении были богатый помещик Исидор Собаньский и еще целый ряд влиятельных фигур того времени. По словам Сречковича: «Ризнич внимательно следил за поведением своей жены, заботливо оберегая ее от грехопадения. К ней был приставлен верный слуга, который знал каждый шаг жены своего господина и обо всем доносил ему».

Но даже такие меры безопасности для Пушкина не стали преградой. В беловой рукописи поэмы «Евгений Онегин» в XIV строфе 3-й главы на месте слова «любовницы» первоначально стояло имя «Амалии», но затем оно было тщательно зачеркнуто Пушкиным. С Амалией Ризнич некоторые исследователи связывают также стихотворения: «Как наше сердце своенравно…» и «Ночь» (26 октября 1823 года).

«Страсть к Ризнич, - писал пушкинист П. Е. Щеголев, - оставила глубокий след в сердце Пушкина своей жгучестью и муками ревности».

1 января 1824 года Амалия родила сына, назвав его Александр, пытаясь тем самым убедить замученного ревностью Пушкина, что это его ребенок. Но вскоре младенец умер. А весной у Амалии Ризнич стали проявляться признаки туберкулеза, и врачи настоятельно посоветовали ей срочно сменить климат. Оставив мужа, с которым она уже не поддерживала супружеских отношений, Амалия уехала за границу. В мае 1824 года накануне отъезда Ризнич Пушкин сочинил стихотворение «Veux tu m, aimer?» («Захочешь ли ты меня любить впредь?»).

По дороге в Триест Амалию догнал князь Яблоновский, и они вместе жили некоторое время. В июне 1925 года Амалия Ризнич умерла.

Пушкин узнал о смерти Амалии только летом 1826 года в Михайловском и в порыве нахлынувших воспоминаний написал прощальное стихотворение «Под небом голубым…»

Одесская знакомая Пушкина, жена крупного банкира и негоцианта, Ивана Ризнича. Адресат стихотворений Пушкина "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Все кончено: " "Ночь", многих строф "Евгения Онегина". Умерла в 1825 году в Неаполе, от чахотки. Многие исследователи именно ее памяти приписывают пушкинский шедевр" Под небом голубым..."

Вам встречались когда - нибудь жизнь, судьба, похожая всего лишь на след, нечеткий отпечаток, капли дождя на песке, что тут же высыхают при ярком солнце, жизнь такую неясную, как туманные очертания предметов в предутренней прохладе?

Туман быстро тает, от него не остается следов, исчезает вместе с ним и причудливость фигур. Все становится четким и ясным и думается: а было ли чудо тумана, а был ли этот след на песке?... Вот так и биография Амалии Ризнич, в которой неизвестны даже даты рождения и смерти, только годы и месяцы.

Она жила в пыльной Одессе и по вечерам любила наблюдать из окна одноэтажного домика с флигелем, как пылающее солнце плавно опускается в море, как бы растворяется в нем.

Она приказывала прислуге не приносить свечей, до тех пор пока дом - одноэтажный, но привлекавший внимание необычностью фасада и резьбой деревянных окон - не погружался полностью во мрак, и домачадцы не начинали натыкаться на все углы, чертыхаясь шопотом по- итальянски, по - французски и по- русски...

Что прятала в своей любви к сумеркам Амалия?:Какие секреты души?.. Какую тоску?

Закаты в "песочно - чернильной" (выражение А.С. Пушкина.) Одессе не были похожи на ее родные, флорентийские, с благоуханным ароматом цветов:Но все равно ее невозможно было оторвать от окна!

Она глотала ночную свежесть, долгожданную после жаркого дня, торопливо, словно боялась не успеть. Словно опасалась запрета, недовольства, усмешки:Чьей? Докторов? Мужа?: Его шпиона - лакея Филиппа, ходившего за нею по пятам?: Теперь и не угадать:Да и кто стремится угадывать?: Разве что - мы с Вами: Немного же нам удастся... Все - таки попробуем. Итак:

Об Амалии Рипп и ее супруге Иване Ризниче- банкире, держателе акций и директоре Одесского банка -уже после смерти жены, - впервые сообщается в воспоминаниях общего знакомого Ризничей, профессора П. С. Стречковича:

"Ризнич получил отличное воспитание, учился в падуанском и берлинском университах. В Одессе он занимался, в основном, хлебными операциями: Госпожа Ризнич была итальянка - полунемка, с небольшой примесью еврейской, может быть, крови. Это смешение дало замечательный тип красоты." Другой мемуарист сообщает:"Все убеждены были, что госпожа Ризнич была родом из Генуи. Оказывается, однако, что она была дочь одного венского банкира, по фамилии Рипп. Муж привез жену свою (Ризнич приехал из Вены в Одессу в апреле 1822 года - автор) вместе с ее матерью, которая, однако недолго оставалась с молодыми и через шесть месяцев уехала обратно за границу. Госпожа Ризнич была молода, высока ростом, стройна и необычайно красива.,."

И дальше следует прямо -таки стихотворное описание: "Особенно привлекательны были ее пламенные очи, шея удивительной формы и белизны, и черная коса, больше двух аршин длинною.." (К. Зеленецкий "Госпожа Ризнич и Пушкин" Цитируется по книге В. Вересаева "Пушкин в жизни т. 1")

Впрочем, злые языки тут же прибавляли, что у мадам Ризнич, слишком большие ступни, и она именно поэтому носит платья с длинным шлейфом, которые пачкаются в пыли одесских улиц, если их не носят верные поклонники загадочно- печальной Амалии! К самым верным причисляли Пушкина. А его соперником считали пана князя Яблоновского, польского эмигранта, шляхтича с черными бровями, метавшего на поэта яростные взгляды, пока тот увивался за красавицей -банкиршей "яко маче" -(*как котенок, польск. - автор) Бедный поляк мог успокоить себя тем, что грустная томная красавица мало обращала внимания на русского рифмоплета, как на кавалера..Да и мадригалы его не понимала: Улыбалась лишь! Напрасные старания...

Напрасные ли? Литературоведы, историки от литературы считают что - да. А я решаюсь спорить...

Амалия Ризнич была хорошо образованна, несмотря на молодость - двадцать с небольшим,- и,судя по воспоминаниям современников,знала несколько европейских языков. Русский, конечно, нет. Но блистала во французском настолько, что могла поддержать и серьезную беседу, и остроумный анекдот(приличный в обществе, разумеется!) рассказать.. Не говоря об итальянском. А Пушкин - это почти неизвестно- неплохо говорил и и читал по- итальянски. Его понимали даже рыбаки входящих в Одесский порт неаполитанских судов, что, как думается, довольно сложно.

Так неужели он не попытался, хотя бы хорошей итальянской прозой, но - пересказать Амалии смысл своих стихов?. Да и нуждаются ли в переводе такие, к примеру, строки:

Окружена поклонников толпой,

Зачем для них казаться хочешь милой,

И всех дарит надеждою пустой,

Твой чудный взор, то нежный, то унылый?

Мной овладев, мой разум омрачив,

Уверена в любви моей несчастной,

Не видишь ты, когда в толпе их страстной,

Беседы чужд, один и молчалив,

Терзаюсь я досадой одинокой...

(Пушкин. "Простишь ли мне ревнивые мечты" 1823 г.)

Тревожит позднее молчанье ночи темной.

Близ ложа моего печальная свеча

Горит, мои стихи, сливаясь и журча,

Текут, ручьи любви, текут, полны тобою..."

(Пушкин. "Ночь" 1823 г.)

Все дело в том, что сердце гордой Амалии было уже занято: То ли пылким кавалером Собаньским, что на пару с Пушкиным посещал веселые вечера у Ризничей, где играли в вист и танцевали вальсы, (И оперные спектакли, на которых Амалия блистала туалетами и драгоценностями, рассеянно слушая комплименты воздыхателей и сонный храп мужа!); то ли князя Яблоновского, ходившего за нею по пятам, и, вероятно, бывшего с нею в каких- то загадочно- близких отношениях, - неизвестно...

Но ей, как всякой кокетливой женщине, нравилось мучить поэта недомолвками, улыбками, странными взглядами, игрой ресниц, треском веера,внезапной сухостью тона: Да мало ли чем мучают Женщины влюбленных!...

Она играла с огнем и иногда - заигрывалась. Тогда счастливый поэт восклицал:

Но я любим! Наедине со мной

Ты так нежна! Лобзания твои

Так пламенны! Слова твоей любви

Так искренно полны твоей душою

Тебе смешны мучения мои;

Но я любим, тебя я понимаю...

(Пушкин. "Простишь ли мне ревнивые мечты. 1823 г.)

Впрочем этот роман, мучительно - нежный, озаренный вспышками ревности и взаимных объяснений, кончился почти не начавшись. Амалия, всерьез подумав над всем, решительно прекратила отношения...

Что заставило ее сделать это? Она была умной и проницательной женщиной, возможно ей не хотелось больше мучить человека, которому она не могла дать слишком многого: Да и не хотелось ей, видимо, чтоб попадал он в ловушку ее полусонного хитреца -мужа. В доме банкира -купца Ивана Ризнича поклонники и воздыхатели жены часто развлекались игрою в вист и проигрывались по крупному. Залезали в долги под проценты, а одалживали все у того же Ризнича...

Пушкин страдал, мучительно искал встреч, но, как всегда, сильное чувство переплавилось в горниле стихотворных строк:

"Все кончено: меж нами связи нет

Последний раз, обняв твои колени,

Произносил я горестные пени.

Все кончено - я слышу твой ответ..."

(А. Пушкин "Все кончено:" 1824 г.)

О том, как сложилась судьба гордой "полуамазонки после разрыва с Пушкиным, мы можем лишь догадываться: Блестящая жизнь в Одессе, "на широкую ногу": вечера, театры, балы, ужины до поздней зари - все это не шло на пользу ее хрупкому, южному здоровью.

Уцелело письмо Ивана Ризнича к родным, в котором он пишет: "У меня большое несчастье со здоровьем моей жены. После ее родов ей становилось все хуже и хуже. Изнурительная лихорадка, непрерывный кашель, харканье кровью, внушали мне самое острое беспокойство. Меня заставляли верить и и надеяться, что хорошее время года принесет какое - нибудь облегчение, но к несчастью получилось наоборот. Едва пришла весна, припадки сделались сильнее. Тогда доктора объявили, что категорически и не теряя времени, она должна оставить этот климат, так как иначе они не могли поручиться, что она переживет лето: Она поедет в Щвейцарию, а осенью я присоединюсь к ней и отправлюсь с нею в Италию провести зиму. Лишь бы только Бог помог ей поправить здоровье!" (И. Ризнич - матери. 16 июля 1824 года)

Это письмо было написано уже после отъезда Амалии в Европу. Она уехала с ребенком и тремя слугами в первых числах мая 1824 года: Собаньский бросился за нею, проводил до Вены: но там они навсегда расстались: Князю -шляхтичу Яблоновскому повезло больше.

Он добился взаимности:о чем господину банкиру было тут же донесено верным Филиппом. Впрочем, господин Ризнич, видимо знал, что чувству этому сужден Небом недолгий срок.

Амалия, до самой своей кончины, получала достаточное содержание. Что стоило богатому негоцианту - банкиру уделить от своих щедрот несчастной больной? В мае 1825 года (точная дата смерти неизвестна!) Амалия Рипп - Ризнич скончалась в Неаполе. Ей было неполных 23 года. Вскоре умер и ее маленький ребенок.

Пушкин узнал о ее смерти в июле 1825 года. Уже в Михайловском. Но еще долго профиль прелестной итальянки преследовал карандашно - тонкими очертаниями, ум и воображение поэта, скользя по страницам его черновых тетрадей с главами Онегина. Так ли уж мимолетен был ее след в жизни Александра Сергеевича?... Вряд ли... Случайные романы шедевров поэзии после себя не оставляют.

В жизни Александра Сергеевича Пушкина было много женщин, оставивших след в его творчестве. Общение с ними приносило ему вдохновение, выливавшееся затем в бессмертные поэтические строки. О некоторых из них остались довольно полные сведения, другие же навсегда останутся загадкой для исследователей. К ним относится и молодая итальянка Амалия Ризнич, с которой судьба свела поэта во время его южной ссылки.

Наказание за вольнодумство

Встрече Пушкина с этой женщиной предшествовали события, едва не обернувшиеся для него отправкой в Сибирь или заточением в Дело в том, что весной 1820 года он был вызван к петербургскому генерал-губернатору графу М.А. Милорадовичу по поводу ряда крамольных стихов, а также эпиграмм, написанных в адрес некоторых высокопоставленных особ, включая самого императора Александра I.

Благодаря заступничеству влиятельных друзей, и, в первую очередь, Н.М. Карамзина, наказание смягчили, и вместо Сибири, поэт был переведён из столицы в канцелярию кишинёвского градоначальника И.Н. Инзова. Пробыв там менее трёх лет, Пушкин добился перевода в Одессу, где поступил в распоряжение генерал-губернатора графа М.С. Воронцова. Там судьба и уготовила ему встречу с Амалией Ризнич - женщиной, несомненно, любимой им, но отношения с которой навсегда остались для потомков покрытыми завесой тайны. Кем же была вдохновившая Пушкина на создание нескольких, посвящённых ей, стихотворений.

Женщина, ставшая загадкой

Биография Амалии Ризнич мало изучена пушкинистами главным образом из-за ограниченного числа документов, проливающих свет на её жизнь. В распоряжении исследователей имеются лишь отрывочные свидетельства современников. Более того, не сохранилось не только ни одного её прижизненного портрета, за исключением набросков на полях рукописей, выполненных самим Пушкиным, но даже ни одной строки, написанной её рукой.

Отчасти это объясняется тем, что Амалии Ризнич было суждено прожить в России всего лишь год, а затем навсегда исчезнуть, оставив лишь след в стихах Пушкина. Об этой таинственной женщине известно лишь, что она итальянка, и, родившись во Флоренции (дата не установлена), в 1822 году вышла замуж за молодого и богатого коммерсанта сербского происхождения Ивана Степановича Ризнича, под чьей фамилией и вошла в историю отечественной литературы.

Коммерсант из Дубровников

О нём известно гораздо больше, чем о его супруге. Это был весьма незаурядный человек. Родился он в хорватском городе Дубровники 13 октября (по н. с.) 1792 года в семье богатого торговца Стефана Ризнича, впоследствии передавшего ему все дела.

Получив начальное образование дома, Иван Ризнич обучался затем в Падуанском (по иным сведениям, Болонском) и Берлинском университетах, благодаря чему стал весьма просвещённым человеком. Он свободно владел несколькими иностранными языками, отличался начитанностью и превосходно разбирался в оперном искусстве. В Одессе, где помещалась его контора по экспорту хлеба, Ризнич появился в начале 20-х годов и сразу обратил на себя внимание местного общества. В 1822 году произошла его первая встреча с Пушкиным, когда поэт, состоявший ещё в штате канцелярии кишиневского градоначальника, совершал поездку к морю.

Красавица-итальянка

Наиболее ранние сведения, включённые исследователями в биографию Амалии Ризнич, относятся к апрелю 1823 года, когда Иван Степанович, отправившийся несколькими месяцами ранее в Вену, привёз её в Одессу, как свою законную супругу. За неимением портретов этой женщины составить представление о ней можно лишь по воспоминаниям современников, свидетельствовавших, что она была настоящей красавицей. Все, кому довелось её видеть, отмечают необычайную стройность фигуры, большие, полные южной страсти глаза и великолепные пышные волосы.

Впечатляли окружающих и её наряды, на которые муж не жалел денег. Местные модницы, пытаясь во всём подражать приезжей иностранке, переняли даже свойственную ей манеру носить мужские шляпы с широкими полями и пышные, спадающие до земли, платья, которые она одевала, будучи в интересном положении. Как писал потом В.И. Туманский, воспоминания которого также помогли составлению краткой биографии Амалии Ризнич: «Среди одесских дам она была настоящим явлением».

Если прибавить сюда богатство, которым обладал её муж, то неудивительно, что Амалия быстро вошла в число одесского бомонда. Впрочем, как свидетельствуют те же современники, в самом высшем обществе они с мужем приняты не были, поскольку двери дома графини Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой, жены генерал-губернатора, для них оставались закрытыми. Очевидно, Воронцовы считали Ивана Ризнича хоть богатым и образованным, но всё же купцом, с семейством которого истинным аристократам не подобало общаться.

Внезапный отъезд

Известно, что в Одессе Амалия Ризнич прожила очень недолго, и в мае 1824 года, получив соответствующее разрешение в городском магистрате, вместе со своим маленьким сыном Александром, выехала в Австрию, откуда затем проследовала в Италию и, наконец, в Швейцарию. В поездке её сопровождали старый слуга, две постоянные служанки и ещё один человек, о котором будет сказано ниже.

Дальнейшая судьба Амалии сложилась весьма трагично. Через год после отъезда из Одессы она скончалась от чахотки, причём, ходили слухи, что последние месяцы львица провела в крайней нищете, лишённая всех средств к существованию, и избежала голодной смерти лишь благодаря мизерным подачкам, получаемым от свекрови.

Вскоре после этого скончался и её малолетний сын. Характерно, что эта трагедия оставила абсолютно безучастным её мужа Ивана Ризнича. Впоследствии он пытался уверять, что посылал жене достаточно денег для лечения и содержания ребёнка, но его слова вызывают сомнения. Что же произошло между супругами и что послужило причиной столь поспешного разрыва между ними?

Светская львица

Чтоб попытаться ответить на этот вопрос следует вернуться в ту благодатную пору, когда красавица Амалия была признанной звездой одесского общества. Женская красота всегда являлась притягательной силой, что же касается мадам Ризнич, то она была просто неотразима, о чём свидетельствовали потом многие искушённые ловеласы. Кроме того, будучи истинной светской львицей, она отличалась смелостью, раскованностью, умением держаться и страстью ко всякого рода развлечениям.

Естественно, что с первых дней пребывания в Одессе молодая красавица была окружена толпой поклонников, среди которых оказался и наш великий поэт. О том, когда произошла первая встреча Пушкина и Амалии Ризнич, сведений не сохранилось, но известно, что на Александра Сергеевича приезжая итальянка произвела неизгладимое впечатление.

Влюблённый поэт

Влюбчивый по своей натуре (благодаря чему отечественная литература обогатилась множеством замечательных лирических стихов), поэт тут же подпал под обаяние красавицы. Любопытно, что это не укрылось от глаз её мужа, и впоследствии он писал, что Пушкин увивался вокруг его жены, как котёнок - именно это выражение Ризнич счёл наиболее подходящим.

Вызвало ли это в нём ревность? Едва ли. Ведь флирт, как известно, всегда являлся неотъемлемой частью светского общения, другое дело - до каких пределов он простирался. Вот тут исчерпывающего ответа дать невозможно, поскольку неизвестно, насколько Александр Сергеевич преуспел в своих ухаживаниях. Кстати, у него был весьма опасный соперник в лице польского шляхтича И. Собаньского. Да и, кроме него, воздыхателей было немало.

Разбитое счастье

Так, в окружении блестящего общества и всеобщей любви, Амалия прожила год. Родив ребёнка, она не только не утратила былой красоты, но стала ещё привлекательней, и казалась истинным воплощением женского счастья, как вдруг всё рухнуло в одночасье. Поспешные сборы, разрыв с мужем и похожий на бегство отъезд за границу, где, судя по последовавшим событиям, её никто не ждал.

В высшем обществе ходили слухи, что кому-то из поклонников всё же удалось достучаться до сердца красавицы. Это, якобы, вызвало вспышку ярости у обманутого мужа, повлекшую за собой безобразную сцену ревности, и послужило причиной всей последовавшей трагедии. В качестве возможного виновника случившегося назывались имена многих светских волокит, среди которых упоминался и Александр Сергеевич. Хотя доподлинно неизвестно, насколько далеко зашли отношения Пушкина и Амалии Ризнич.

Бессердечный любовник

Что же касается неоспоримых фактов, нашедших подтверждение в последующих записях самого Ивана Степановича, то известно, что Амалию, отвергнутую им, и срочно покинувшую Одессу, кроме прислуги сопровождал тот самый поляк пан Собаньский, о котором упоминалось выше.

Доехав с ней до Вены и проведя совместный месяц в одном из лучших отелей, он бросил её и, вернувшись назад, вычеркнул из своей жизни. Очень вероятно, что именно он и является истинным виновником семейной драмы. Пушкин же вслед за Амалией также покинул Одессу, но направил свой путь не в Австрию, а в Михайловское, что установлено с абсолютной точностью.

Муза, вдохновившая поэта

Какую же роль сыграла Амалия Ризнич в жизни Пушкина? Об этом можно лишь строить предположения, но едва ли уместно говорить о сколько-нибудь глубоких чувствах, выходящих за рамки мимолётной влюблённости. Достаточно вспомнить, что поэт ухаживал за ней в период своего бурного и подтверждённого многими фактами романа с Елизаветой Воронцовой (портрет приводится выше) - женой графа Михаила Семёновича Воронцова, героя Отечественной войны 1812 года и генерал-губернатора Одессы. Ей он посвятил своё бессмертное стихотворение «Талисман».

Можно ли предположить, что в сердце Александра Сергеевича одновременно нашли место две женщины? Разумеется, можно. И такое происходит нередко, но в подобных случаях ни одна из них не оставляет глубокого следа.

Другое дело - поэзия. В сокровищницу русской словесности навсегда вошли стихи Пушкина, посвящённые Амалии Ризнич. Среди них такие шедевры, как «Простишь ли мне ревнивые мечты», «Под небом голубым страны своей родной» и несколько строф из «Евгения Онегина». Кроме того, ей, вероятно, было посвящено, стихотворение «Ночь». Амалия Ризнич, благодаря гению поэта, навсегда вошла в историю отечественной культуры.

Как уже писалось выше, до нас не дошло ни одного её прижизненного портрета, выполненного профессиональным художником. Известны лишь беглые зарисовки на полях рукописей, сделанные рукой Пушкина и изображающие Амалию Ризнич. Фото, сделанные с них, представлены в статье и позволяют составить хоть какое-то представление об этой итальянке с характерным римским профилем.

Обманутый муж

Завершая разговор о том, какую роль сыграла Амалия Ризнич в жизни Пушкина, кратко коснёмся дальнейшей судьбы её мужа, оставшегося в Одессе, и, вероятно, горько раскаявавшегося в том, что двумя годами ранее соединил свою судьбу с ветреной красавицей. Он, как писалось выше, устранился ото всех забот, касающихся не только её участи, но и их сына Александра. В этой нарочитой чёрствости многие исследователи видят доказательство того, что у него были веские основания сомневаться в своём отцовстве. Что, впрочем, не должно было позволить ему уклониться от исполнения в отношении ребёнка чисто христианского долга.

Второй брак Ивана Ризнича

Обретя свободу после кончины жены, он не замедлил вступить во второй брак. На этот раз его избранницей стала польская графиня Паулина Ржевуская. Об этой даме известно, что она приходилась родной сестрой жене французского писателя Оноре де Бальзака Эвелине Ганской, а также некой Каролине Собаньской, на которой был женат тот самый польский пан, который сопровождал отвергнутую мужем Амалию, и в течение месяца утешал её в венском отеле. Для полноты картины заметим, что Пушкин во время своего пребывания в Одессе умудрился завести роман ещё и с этой Каролиной, отомстив тем самым своему более счастливому (впрочем, как знать) сопернику в борьбе за сердце Амалии Ризнич.

Коммерческая деятельность Ивана Семёновича, столь удачно начавшаяся в Одессе, вскоре потерпела крах. Он обанкротился, и вместе со своей женой переехал в Киев, где получил должность директора банка. Их дочь Мария, повзрослев, вышла замуж за известного французского мистика и оккультиста Сент-Ива. Со временем она поселилась в Петербурге и стала хозяйкой одного из самых модных великосветских салонов.

«… А ложа, где, красой блистая,
Негоциантка молодая,
Самолюбива и томна
Толпой рабов окружена?»

(Александр Пушкин, «Отрывки из путешествия Онегина»)

Негоциантка молодая*
К глазам приставила лорнет –
Сидит, болезненно вздыхая:
Уже не радует балет.
Лишь мысль одна ей сердце гложет,
Но суть её постичь не может:
Хотя по записи – жена,
Но в сердце к мужу – тишина…
Возможно ль, ей любить поэта,
Когда сама и так слаба
Лицом – краса, судьбой – раба,
В глазах блистательного света?
Какую ночь уже не спит –
Тревожит ум младой пиит.

А он курчавый, смуглолицый
Сидит с друзьями вдалеке,
И очи острые, как спицы,
Пронзили душу налегке.
В руках мерещатся ей розы,
А в голове гудят вопросы:
Любить поэта? Всё слова –
Их разнесёт, смеясь, молва
По пыльным улочкам Одессы
С намёком пошлым за спиной,
Коль станет взгляд её виной
Быстрее сплетен баронессы.
Спустя мгновенье, будто вор,
Вдруг подняла горячий взор.

В душе – Амаль, по сути – Ризнич,
А в стороне храпит супруг.
Из глаз её, открытых ризниц,
Струится свет на всё вокруг.
Сама живая не живая
Сидит, мотивы напевая,
Лицом и статию горда,
Что покорится и орда!
С поэта глаз она не сводит,
Боясь себе признаться в том,
Ища уверенность в другом;
Его ж лорнет по залу бродит.
Но чу, поэт очнулся тут –
Увидел сам: его здесь ждут!

Но не взорвался криком, впрочем,
А продолжал на всех смотреть,
Уже давно приметив очи,
В которых можно и сгореть!
И он, печалясь от разлуки,
Смотрел на женщину и руки:
Один в Одессе, без родных, -
Но выручал поэта стих.
Без слов, прекрасная девица –
Пленяет душу и глаза,
А в сердце слышится слеза…
Нельзя сказать, что это львица.
Она богата, но одна,
И эта боль в глазах видна.

Поэт, кудесник и забавник,
До женских прелестей охоч
(Иль Дон Гуан, иль просто бабник!)
Сумел натуру превозмочь.
И красотою покорённый,
Смотрел, как отрок вдохновлённый,
Своей судьбы теряя нить:
Ещё всё можно изменить!
А стоит ли менять в расцвете,
Коль гений зиждется в душе –
Не погасить его уже,
Как солнце мира на рассвете.
Всё будет, как поставит Бог –
Но только сам не будь же плох!

Играла музыка, гремела;
В её руках дрожал лорнет,
Она вперёд глядела смело,
Но говорил рассудок: нет!
Она печалилась, томилась,
Её душа, как гладь, мутилась:
Как поступить и как же быть,
Чтоб неразбитой лодкой плыть?
Но вот красавица решилась,
И губы дрогнули слегка,
И веер вскинула рука –
В её лице проснулась живость.
Она жива – не умерла:
Собой пригожа и мила!

Но под луной не вышло встречи –
Амаль покинула страну,
И личный врач чахотку** лечит,
Но бесполезно всё – канун…
Её ребёнок от супруга
Проводит с ней часы досуга
(Болезнь российская за ней
Пришла в Италию скорей),
Но только мать исходит кровью,
Сгорая в теле, как свеча,
И слёзы катятся, журча, -
Уж не нажиться боле новью…
Остались «Ночь»*** и я, вдвоём,
Да тень в «Онегине» моём…

* «Высокая, стройная красавица с пламенными глазами с густою чёрною косою до колен была, по одним сведениям, итальянкой из Флоренции, по другим – полуитальянкой-полунемкой, и быть может, еврейской крови, дочерью венского банкира.
Ризнич - крупный коммерсант, негоциант, экспортировавший пшеницу и получавший взамен колониальные товары и предметы роскоши. В 1822 году в Вену, там встретился с Амалией, женился на ней и весною 1823 года приехал в Одессу, привезя с собой молодую двадцатилетнюю жену и её мать.
Одновременно русский негоциант был и директором одесского театра, куда часто захаживал Александр Пушкин во время одесской ссылки (1823-1824 гг.), где и познакомился с Амалией Ризнич», - А. Гессен, «Жизнь поэта», Москва, «Детская литература», 1972 г., стр. 159 -160.

** «Недолго прожила Амалия Ризнич в Одессе. В начале 1824 года она заболела после родов, стала кашлять кровью, почему и уехала с ребёнком в Италию. Но климат Италии не поправил здоровье Ризнич, и в начале 1825 года она скончалась там от чахотки», - А. Гессен, там же.

*** «Мой голос для тебя и ласковый и томный//
Тревожит позднее молчанье ночи тёмной…» - строки из стихотворения «Ночь», посвящённого Амалии Ризнич. Это одно из первых стихотворений, написанное Александром Пушкиным в Одессе, трогающее нежностью чувств.

Андрей Сметанкин,
г. Душанбе, Республика Таджикистан,
30.09. 2011

Увлечения А.С. Пушкина - Амалия Ризнич
С именем Амалии Ризнич (1803-1825), жены одесского негоцианта (иноземного купца), связан целый стихотворный цикл. Познакомился Пушкин с нею летом 1823 года, переехав из Кишинева в Одессу на новое место службы. По словам современника, Амалия была «высока ростом, стройна и необыкновенно красива. Особенно привлекательны были ее пламенные очи, шея удивительной формы и белизны и черная коса, более двух аршин длиною».
«... Она всегда носила длинное платье, которое тянулось по земле. Она ходила в мужской шляпе и одевалась в наряд полуамазонки. Все это придавало ей оригинальность и увлекало молодые и немолодые головы и сердца». Этот образ часто встречается в карандашных рисунках поэта на полях его рукописей. Пушкин увлекся Ризнич очень сильно, хотя увлечение и оказалось недолгим.

НОЧЬ
Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит поздное молчанье ночи темной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя...
26 октября 1823

Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
Ты мне верна: зачем же любишь ты
Всегда пугать мое воображенье?
Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?
Мной овладев, мне разум омрачив,
Уверена в любви моей несчастной,
Не видишь ты, когда, в толпе их страстной,
Беседы чужд, один и молчалив,
Терзаюсь я досадой одинокой;
Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокий!
Хочу ль бежать,- с боязнью и мольбой
Твои глаза не следуют за мной.
Заводит ли красавица другая
Двусмысленный со мною разговор,-
Спокойна ты; веселый твой укор
Меня мертвит, любви не выражая.
Скажи еще: соперник вечный мой,
Наедине застав меня с тобой,
Зачем тебя приветствует лукаво?..
Что ж он тебе? Скажи, какое право
Имеет он бледнеть и ревновать?..
В нескромный час меж вечера и света,
Без матери, одна, полуодета,
Зачем его должна ты принимать?..
Но я любим... Наедине со мною
Ты так нежна! Лобзания твои
Так пламенны! Слова твоей любви
Так искренно полны твоей душою!
Тебе смешны мучения мои;
Но я любим, тебя я понимаю.
Мой милый друг, не мучь меня, молю:
Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.
11 ноября 1823

К ней же обращены прощальные строки:
Всё кончено: меж нами связи нет.
В последний раз обняв твои колени,
Произносил я горестные пени.
Всё кончено - я слышу твой ответ.
Обманывать себя не стану вновь,
Тебя тоской преследовать не буду,
Прошедшее, быть может, позабуду -
Не для меня сотворена любовь.
Ты молода: душа твоя прекрасна,
И многими любима будешь ты»
1824

Разрыв между Пушкиным и Ризнич произошел, возможно, потому, что в сердце поэта возникло другое, более сильное и глубокое чувство к Е. К Воронцовой. Но Ризнич осталась и в памяти, и в сердце. В мае 1824 она, тяжело больная, покинула Одессу и уехала на свою родину, в Италию. Там вскоре она скончалась. Получив известие о ее смерти уже в Михайловском, поэт описал свою возлюбленную в строфах, предназначавшихся для «Путешествия Онегина».
Тогда же, в июле 1826 года, было написано еще одно стихотворение. Оно было вызвано, возможно, странным совпадением, которое поэт отметил в рукописи: 25 июля 1825 года он узнал о смерти Ризнич, через год - 24 июля узнал о казни пяти декабристов. Пушкин написал стихотворение памяти недавней возлюбленной.

Под небом голубым страны своей родной
Она томилась, увядала...
Увяла, наконец, и верно надо мной
Младая тень уже летала;
Но недоступная черта меж нами есть.
Напрасно чувство возбуждал я:
Из равнодушных уст я слышал смерти весть,
И равнодушно ей внимал я.
Так вот кого любил я пламенной душой
С таким тяжелым напряженьем,
С такою нежною, томительной тоской,
С таким безумством и мученьем!
Где муки, где любовь? Увы, в душе моей
Для бедной легковерной тени,
Для сладкой памяти невозвратимых дней
Не нахожу ни слез, ни пени.
29 июля 1826

Это стихотворение поражает впервые прозвучавшей в русской поэзии глубоко исповедальной нотой, резкостью откровенности, противоречащей романтической маске, романтической позе, по которой поэт должен вечно помнить, обливаясь слезами, умершую подругу свою. Поражает и образ любви - не радостной, легкой и веселой, а любви-болезни, тяжелой, томительной, безумной.
Последнее стихотворение, в котором поэт снова вспомнил подругу одесских дней, было написано четыре года спустя, 27 ноября 1830 года, во время знаменитой «Болдинской осени». Отрезанный карантинами от всего мира, готовившийся к женитьбе, поэт словно бы попрощался навсегда с некогда дорогой ему женщиной. И это последнее прощанье наложило свою печать: он не вспоминает ни страданий ревности, ни томительной тяжести чувства. Это, действительно, прощание. Навсегда. До смерти.
Для берегов отчизны дальной
Ты покидала край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой.
Мои хладеющие руки
Тебя старались удержать;
Томленье страшное разлуки
Мой стон молил не прерывать.

Но ты от горького лобзанья
Свои уста оторвала;
Из края мрачного изгнанья
Ты в край иной меня звала.
Ты говорила: «В день свиданья
Под небом вечно голубым,
В тени олив, любви лобзанья
Мы вновь, мой друг, соединим».

Но там, увы, где неба своды
Сияют в блеске голубом,
Где тень олив легла на воды,
Заснула ты последним сном.
Твоя краса, твои страданья
Исчезли в урне гробовой -
А с ними поцелуй свиданья...
Я жду его; он за тобой...
27 ноября 1830