Биография и творчество цветаевой. Помолись, дружок, за бессонный дом. Европейские увлечения Цветаевой

УПРАВЛЕНИЕ СРЕДНЕГО И СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО АТОНОМНОГО ОКРУГА

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КОЛЛЕДЖ

РЕФЕРАТ ПО ЛИТЕРАТУРЕ

«ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ»

ВЫПОЛНИЛА:

СТУДЕНТКА 161 ГРУППЫ

МУСЛИМОВА ИНЕССА

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ:

ПУНИГОВА ГАЛИНА АЛЕКСЕЕВНА

Г. ХАНТЫ-МАНСИЙСК

Цветаева есть тайна. И эту тайну надо разгадать, и если будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время, потому, что
Цветаева, как огромный океан, и каждый раз, погружаясь в него, твое сердце испытывает восторг и сострадание, а глаза наполняются слезами.

Цветаева Марина Ивановна - поэтесса, родилась в Москве 26 сентября
1892 года, в семье процессора Московского университета Ивана Владимировича
Цветаева, директора Румянцевского музея и основателя музея изящных искусств. Мать, Мария Александровна Мейн, одаренная пианистка, с детства привила дочери любовь к музыке. Болезнь матери была причиной поездок за границу, где Марина продолжала образование в пансионатах Лозанны и
Фейбурга. Весной 1905 года Цветаева перешла в 7 класс. В декабре 1906 года она отказала В.А. Нилендеру, сделавшему ей предложение. Старше Цветаевой на
10 лет, филолог, ученик Ивана Владимировича, поэт, близкий московскому кружку символистов, страстный античник.

Летом, Цветаева с отцом и младшей сестрой уезжают в Германию. Первая любовь еще не «растаяла» в ее душе, а будущее виделось туманно.

«...Сильнее гул, как будто выше зданья,

В последний раз колеблется вагон,

В последний раз... Мы едем...

До свиданья,

Мой зимний сон!...

Под шум вагона сладко верить чуду

И к дальним дням еще туманным плыть

Мир так широк! Тебя в нем позабуду

Я, может быть?...»

Лето в Германии, в маленьком городке Вайсер Хирш под Дрезденом,
Марина живет в семье пастора, в то время как Иван Владимирович работает в музеях Берлина и Дрездена, собирая «содержимое» для будущего музея на
Волхонке.

«Одна - из всех - противу всех!...»

Она была гениальной. Писать она начала в раннем детстве - по-русски, по-французски, по-немецки, а в возрасте, когда девушки кончают гимназии, ее уже знали и высоко ценили. Мятущаяся, шарахающаяся, строптивая, своевольная, резкая, непокорная, никем не покоренная, она всегда была
«самой по себе».

«Мое дело срывать личины, иногда при этом задевая кожу, а иногда и мясо». Дерзость и прямота иногда претит твоему ощущению.

В Германии Марина Цветаева продолжала писать все также неутомимо и безудержно. Кончилось лето, но не остыла любовь. 27 сентября помечено стихотворение «Правда»:

«... Нас разлучили не люди, а тени,

Мальчик мой, сердце мое!...

Ты не услышишь. Надвинулись стены,

Все потухает, сливается все...

Не было, нет и не будет замены,

Мальчик мой, сердце мое!...

После приезда из Германии Марина начала свой последний учебный год в гимназии М.Г. Брюхоненко.

«Это была ученица совсем особого склада», - вспоминает ее одноклассница Т.Н. Астапова. - «Не шла к ней ни гимназическая форма, ни тесная школьная парта... Среди нас она была, как экзотическая птица, случайно залетевшая в стайку пернатых северного леса. Из ее внешнего облика мне особенно запечатлелся нежный «жемчужный» цвет лица, взгляд близоруких глаз с золотистым отблеском сквозь прищуренные ресницы. Короткие русые волосы мягко ложатся вокруг головы и округлых щек. Но пожалуй самым характерным для нее были движения, походка - легкая, неслышная. Она как-то вдруг появилась и исчезла. Гимназию Цветаева посещала с перерывами. Вечно уткнувшись в книгу на последней парте, не замечала того, что происходит в классе».

Марина Цветаева готовилась в это время к выходу в литературный мир.
Неопытной еще рукой отобрала она сто одиннадцать стихотворений, в большинстве случаев не проставив даты написания, смешала хронологически, и разделила, весьма условно, на три части: «Детство», «Любовь», «Только тени». Книга называлась «Вечерний альбом». Это было скрытое посвящение.
Некоторые стихи уже предвещали будущего поэта. В первую очередь - безудержная и страстная «Молитва», написанная в день 17-летия 26 сентября
1909 г.

«Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь - как книга для меня.

.....................................................

Люблю и шелк и крест и каски,

Моя душа мгновенный след...

Ты дал мне детство - лучше сказки

И дай мне смерть в 17 лет!

Нет, она вовсе не хотела умирать в тот момент, когда писала эти строки
- это было в своем роде расправление крыльев перед полетом. В стихах
«Вечерний альбом» рядом с попытками выразить детские впечатления и воспоминания соседствовала недетская сила, которая пробивала себе путь сквозь немудрящую оболочку зарифмованного дневника московской гимназистки.

Детская, неуклюжая форма таила в себе иной раз целые бури, предвещала еще не разродившиеся грозы.

Первые настоящие любовные стихи, в которых отражены страдания, впервые полюбившей души, посвящены В.О. Нилендеру.

В лучших стихотворениях первой книги Цветаевой уже угадываются интонации главного конфликта ее любовной поэзии: конфликта между «землей» и
«небом», между страстью и идеальной любовью, между сиюминутным и вечным, и шире, - конфликта всей цветаевской поэзии: быта и бытия.

Навсегда распрощавшись с гимназией, Цветаева уехала в Гурзуф. Там одиночество нахлынуло с еще большей силой. Она целиком ушла в книги, которые не давали покоя и исцеления и полностью уводили ее от реальности.
Позже, в 1909 году, 16 - летняя Цветаева самостоятельно совершает поездку в
Париж, где в Сарбоне слушает курс истории французской литературы. В 1912 году появляется вторая книга «Волшебный фонарь», а затем в 1913 г.
«Избранное» из двух книг, куда вошли лучшие стихотворения начинающей поэтессы. Композиция, структура первых книг Цветаевой, их исповедальность целиком реализует представление о символистском сборнике. Вся архитектоника книг: название разделов, эпиграфы, служащие ключом к их содержанию, заголовки стихотворений - раскрывает последовательность этапов пути героини от безмятежного счастья детства к утрате изначальной целостности. Дружба с
Элиссом, поэтом и критиком журнала «Весы» во многом определила поэтические направления молодой Цветаевой. В первых сборниках Цветаевой критика отметила хорошую школу стиха, его музыкальность и изящество. Модная тогда напевная декламация отразилась в звукозаписи и синтаксисе стихотворений.
Знакомство с Волошиным в конце 1910 года значительно расширило круг литературных интересов Цветаевой. Сказывается это и на стихах «Волшебного фонаря». Они менее подражательны, хотя и продолжают избранную в начале тему
«детскости». Однако во второй книге на фоне пристрастия поэтессы к поэтизации героического проступает ироническое отношение к быту.

Изменение сути поэтического образа повлекло и формальную перестройку стиха. Цветаева печатается в «Альманахе муз», в журнале «Северные записки», выступает на поэтических вечерах. В 1916 году «Северные записки» опубликовали ее перевод романа Анны Ноайль «Новое упование».

События первой мировой войны вносят новый пафос в русскую поэзию. В лирике Цветаевой, как и у многих поэтов, намечается новый этап. С увлечением Цветаева пробует себя в драматургии. Для театра - студии МХАТа ею написано 6 пьес: «Черный валет», «Метель», «Фортуна», «Феникс».
Отдельным изданием была напечатана поэма - сказка «Царь - Девица» в 1920 году. В это же время создается поэма «На красном коне».

В 1920 г. в свои 27 лет она уже предчувствовала трагизм своей судьбы и печальный конец земной жизни. До 1941 года оставался еще 21 год, но этот дар, дар поэтессы, данный ей свыше, помог выразить свою будущую судьбу содержанием стихов:

«Знаю, умру на заре! На которой из двух,

Вместе с которой - не решить по заказу».

В стихотворении дана своеобразная интерпретация одной из «вечных тем» жизни и смерти, которые у Цветаевой затронуты и раскрыты очень глубоко и ясно. Символом, олицетворяющем человеческую жизнь, является «факел». Огонь, пламя, горящий факел - эта символика прослеживается очень ярко, как в ранней поэзии Марины Ивановны, так и особенно в более поздней,
«предсмертной».

В стихотворении прослеживается не вся жизнь в ее последовательном развитии от рождения до перехода в небытие, а одно лишь мгновение, когда мысль человеческую пытается парализовать предчувствие близкой смерти.
Дважды повторяется в тексте тревожное, отчаянное восклицание: «Знаю, умру на заре!». Кажется, минет короткая пауза и грянет выстрел, и унесется в небо трепетная «Лебединая душа»...

Знаю, умру на заре! - Ястребиную ночь

Бог не пошлет по мою лебединую душу!

Кто же эта, жертва будущей трагедии? Читатель становится невольным соучастником, сопереживателем трагедии той, чья совесть не позволяет молчать. Стихотворение «Знаю, умру на заре!» написано в годы братоубийственной гражданской войны, когда поэтесса, не понимающая и не принимающая проповеди зла во имя добра, почувствовала себя пригвожденной «к позорному столбу» (Пригвожденная к позорному столбу» 1920 г.) теми, кто наступал «на горло собственной песне», или молчащим, стыдливо пряча глаза.
Тогда и вырываются у нее слова измученной, но несломленной души:

И не на то мне пара крыл прекрасных

Дана, чтоб на сердце держать пуды.

Спеленатых, безглазых и безгласных

И не умножу жалкой слободы.

Таким образом, делая выбор между жизнью и смертью, она предпочитает смерть, так как это единственный путь к духовной и душевной свободе. Ее мольбы о любви и сострадании, ее просьбы о разуме человеческом были не слышны. Она просила, кричала в никуда. Предположим, что смерть неизбежна в данное время. Время гибели названо неопределенно: «на заре». Ну почему именно на заре, трудно сказать, может быть, заря была любимым временем суток М. Цветаевой, а может, наоборот, самым ненавистным, ведь заря это время, когда человек остается наедине с самим собой и своими мыслями. Она любила быть одна, но не выносила одиночество в кругу родных.

«Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!»

Желание полюбоваться прекраснейшими картинами природы: заходом и восходом солнца, желание неосуществимое, но оно понятно, так как человеку все человеческое присуще.

«Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!»

Желание, которое выглядит, довольно странно, нельзя умереть «сразу», одновременно вечером и утром. Фраза:

«Пляшущим шагом прошла по земле! - неба дочь!

С полным передником роз! - Ни ростка не наруша!» усиливает трагический смысл. Здесь мы видим непоколебимость и стойкость поэтессы-героини, как она пляшущим шагом, смело прошла свой жизненный путь, рассмеялась всем бедам в лицо.

«Ястребиную ночь Бог не пошлет по мою лебединую душу!». Этот порыв является, пожалуй, надеждой, чем уверенностью, но это мало что меняет, так как это голос сознания поэтессы-героини, перекликающийся с фразой: «Знаю, умру на заре!».

«Отведя нецелованный крест», героиня отказывается от исповеди, ибо нет греха: «лебединая душа» невинна, непорочна, и ей не за что просить прощения. Последняя фраза рокового предзнаменования ставит заключительную точку, подводит черту: «Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!». Звучит уверенность поэта в своей верности искусству, здесь чувствуется ее нотка, ее неповторимый глубокий стих.

В мае 1922 г. Цветаева с дочерью решает уехать за границу. 11 мая они прощаются с родиной и 15 мая приезжают в Берлин, где Эренбург устраивает их в русский пансион. В Берлине происходит встреча Сергеем Эфроном, прибывшим из Праги, где он учился в университете. За два с половиной месяца Цветаева пишет более 20 стихотворений, непохожих на прежние, знаменующих новый этап творчества, лирика ее становится более усложненной, самоуглубленной. Среди них - «Есть час на те слова...», цикл «Земные приметы», «Берлину».
Некоторые из них обращены к А.Г. Вишняку, владельцу русского издательства
«Геликон» в Берлине, где вышла ее книга «Ремесло»

Благодаря дружественным отношениям России и Германии в ту пору, в
Берлине жило не мало писателей - М. Горький, А. Толстой, приезжали В.
Ходасевич, Н. Берберова.

Цветаева встретилась здесь с С. Есениным и подружилась с А. Белым, завязала эпистолярное знакомство с Б. Пастернаком, под сильным впечатлением его книги «Сестра моя - жизнь», написав стихотворение «Неподражимо лжет жизнь».

В августе Цветаева перебирается с Алей к мужу в Чехию, где правительство выплачивает русским эмигрантам пособие, за счет золотого запаса, вывезенного из России в Гражданскую войну. В поисках более дешевого жилья семья живет не столько в Праге, которую в отличие от не понравившегося ей слишком буржуазного Берлина, Цветаева полюбила, а в пригородах - деревнях Мокропсы, Новые дворы, Иловищи. Трудный нищенский быт, о котором сохранились образные воспоминания ее дочери, Ариадны Эфрон, искупала близость к природе, вдохновлявшая Марину Ивановну (циклы «Свилла»,
«Ручьи», «Облака» и др.). Дальние пешие прогулки, которые Цветаева,
«рожденный ходок», совершала по горам и лесам Чехии с мужем, дочерью, знакомыми, дружба с А.А. Тесковой, писательницей и переводчицей помогали преодолеть повседневность, вдохновляли творчество. Несмотря на каждодневные заботы, Цветаева писала много, хотя публикация стихов и редкие вечера, на которые надо было самим продавать билеты, приносили мало денег Она много писала о любви, утверждая, что можно влюбиться в ребенка, старуху, дерево, дом, собаку, героя романа, собственную мечту, - так многолика любовь.
Кратка и афористична констатация ее разрыва с любимым человеком:

Ты, меня любивший фальшью

Истины - и правдой лжи,

Некуда! - За рубежи!

Ты, меня любивший дольше

Времени. - Десницы взмах! -

Ты меня не любишь больше:

Истина в пяти словах.

В лирике Цветаевой раскрыта не только психология любви - здесь страстные, щемящие стихи:

А может, лучшая победа

Над временем и тяготеньем -

Пройти, чтоб не оставить следа,

Пройти, чтоб не оставить тени...

1 февраля 1925 года у Цветаевой родился сын Георгий, прозванный ею
Мур, о котором давно мечталось, предсказывалось в ее стихах. Через месяц она начинает писать последнее в Чехии произведение -лирическую сатиру, поэму «Крысолов», завершенную в Париже в 1925 г. По ее замыслу, поэзия мстит, когда флейтист из Гаммельна уводит из города, вслед за крысами, утопленными в реке, и детей бюргеров, которые его обманули. После трех с лишним лет пребывания в Чехии семья Цветаевой перебирается осенью 1925 г. во Францию, где ей суждено прожить более 13 лет - в Париже, Вандее, Бельвю, пригородах Парижа - Медонне, Кламаре, Ванве, изредка выезжая в Лондон и
Брюссель и ежегодно - летом на море. «Надо сказать, ее мало кто любил, - рассказывала об этих годах С.Н. Андронникова-Гальперн, - Цветаева была умна, очень умна, бесконечно. Фигура прекрасная, тоненькая, плечи широкие, лицо скорее красивое, но странно, она производила впечатление некрасивой, была какая-то бежевая. Говорила очень хорошо, жива, масса юмора, много смеялась. Умела отчеканить фразу... Эмигрантские круги ненавидели ее за независимость, неотрицательное отношение к революции и любовь к России. То, что она не отказывалась ни от России, ни от революции, бесило их. Если годы, проведенные в Чехии, Ариадна расценивала как «веселое нищенство», бедный неустроенный быт во Франции воспринимался тяжелее. Заработки С.
Эфрона - случайны, в стране безработица. Колония русских эмигрантов в
Париже в основном остается чуждой Марине Ивановне. Лишь два года дела ее идут успешно, но постепенно интерес к ее стихам слабеет, хотя издаются поэмы: «Крысолов» и «Лестница», а в 1928 году сборник «После России».
«Эмиграция делает меня прозаиком», - признается она, но и проза идет плохо.
Приходится экономить на еде, привычны вещи с чужого плеча, обувь с чужих ног. Аля учится в школе рисования. Берет уроки у художницы Натальи
Гончаровой, о которой сохранилась статья Цветаевой, подрабатывает вязанием.

Ненаписанной осталась поэма о С. Есенине, чья смерть годом ранее тоже взволновала ее, сохранилось лишь четверостишье - эпитафия:

И не жалость - мало жил,

И не горечь - мало дал, -

Много жил - кто в наши жил

Дни, все дал - кто песню дал.

В 1930 г. - еще одна скорбная дата - гибель Маяковского, к которому
Цветаева относилась с уважением и восхищением, посвятила стихи, приветствовала во время приезда в Париж в 1928г., переводила его на французский язык. Кончину его она трактовала романтически, объясняя несчастной любовью, в цикле-реквиеме «Маяковскому» оплакивая его, но и отмечая в письмах силу его смерти и чистоту.

Знаменит ее цикл «Стихи к Пушкину» (1931), перед гением которого она преклонялась с младенческих лет, воспринимая его очень лично (книга «Мой
Пушкин» 1937г.), посвящая ему с 1913 г. стихи, переведя в 1936 г. 18 его стихотворений на французский язык. Она чувствовала в нем созвучную ей внутреннюю мятежность, вызов каждой строки лицемерам прошлого и настоящего.

Народоправству, свалившему трон,

Не упразднившему - тренья:

Не поручать палачам похорон

Жертв, цензорам - погребенья

Пушкиных...

Все настойчивее звучит мотив возвращения на родину, куда стремятся и повзрослевшая Аля, в 16 лет принявшая советское гражданство, и С. Эфрон. В стихах возникает

Даль, отдалившая мне близь,

Даль, говорящая: «Вернись

Со всех - до горных звезд -

Меня снимающая мест!

В 1937 г. Ариадна, а за ней С. Эфрон уезжают в Москву. Тем самым предрешен и отъезд Цветаевой, хотя она и понимает невозможность возвращения
«в дом, который срыт», Тесковой пишет: «Здесь я не нужна. Там я невозможна».

Негодование вызывает у нее нападение гитлеровцев на Чехословакию, вызвавшее антифашистский цикл «Стихи к Чехии».

Она предостерегает:

О мумия величия!

Сгоришь Германия!

Безумие творишь!

12 июня 1939 г. Цветаева с сыном уезжает в СССР. Семья живет в подмосковном Болщеве, но в жизнь, казалось, налаженную, входит горе: 26 августа арестовывают ее дочь, несправедливо обрекая на лагерь и ссылку (она была полностью реабилитирована «за отсутствие состава преступления» лишь в
1955 году). В октябре следует арест С. Эфрона, расстрелянного в 1941г. и реабилитированного посмертно спустя годы.
Для Цветаевой наступила тяжелая пора: неизвестность о близких, стоянье с передачами в тюремных очередях, болезни Мура, скитания по чужим углам - комната в Голицыне, три разных пристанища в Москве. Ей пытаются помочь
Пастернак, Тарасенков, предпринимается попытка в 1940 создать сборник избранных стихотворений, провалившаяся из-за отрицательной рецензии К
Зелинского, ей в лицо хвалившего стихи. Зарабатывает на жизнь Марина
Ивановна переводами с французского, немецкого и других языков. Работает трудно, медленно, как во всем добиваясь совершенства. Глыбы подстрочников мешают заниматься своим, собственным, но она не может не творить. Рождаются лирические шедевры «Двух - жарче меха! Рук - жарче пуха!..», «Ушел, не ем...», «Пора! Для этого огня...», обращенные к литературоведу Е.Б. Тагеру, и «Все повторяют первый стих...» - к поэту А.А. Тарковскому, посвятившему
Цветаевой несколько стихотворений.
Как глубоко личное, выстраданное звучат ее переводы Ш. Бодлера («О ужас! Мы шарам катящимся подобны...», «Бесплодна и горька наука дальних странствий
...», «Смерть. Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!», и др.) Таков же и один из самых последних ее переводов стихотворения Г.В. Вебера:

На трудных тропах бытия

Мой спутник молодость моя.

Бегут, как дети, по бокам

Ум с глупостью, в середке сам.

А впереди - крылатый взмах:

Любовь на золотых крылах.

А этот шелест за спиной -

То поступь Вечности за мной.

(«Тропы бытия» 1971 г).
В апреле 1941 г. Цветаеву принимают в групком литераторов при Гослитиздате, но силы её подорваны. «Для меня в жизни прежде всего работа и семья, всё остальное - от избытка сил», - делится она с Тагером. Теперь она считает:
«Я своё написала, могла бы ещё, но свободно могу не».
Война застаёт Цветаеву за переводом испанского поэта Г. Лорки, погибшего от руки фашистов в Гренаде. 8 августа, провожаемая Пастернаком и Боковым,
Марина Ивановна вместе с сыном пароходом уезжает из Москвы в Елабугу на
Каме. Но ни там, ни в Чистополе, где живут семьи писателей, для неё нет работы, даже самой чёрной, - ни домработницей, ни судомойкой. Марина
Ивановна приходит к мысли, что Мур с ней пропадёт - не прокормить; уже не раз она задумывается о самоубийстве - «год примеряет смерть», считая, что осиротевшему сыну люди помогут. «Смерть страшна только телу. Душа её не мыслит. Поэтому, в самоубийстве, тело - единственный герой», - рассуждает
Цветаева. - «Героизм души - жить, героизм тела - умереть».

31 августа 1941 года, в отсутствие сына и хозяев, она повесилась, оставив записку сыну: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але - если увидишь - что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».
Но не мене мучает вопрос: «зачем кому-то умирать, чтобы он нами был замечен?»

Вот так Марина Ивановна и умерла, не зная точно, но упорно веря, что она не останется забытой и ненужной, что её поймут и оценят по достоинству.
Но как же так вышло: и живую не уберегли, и мертвую потеряли? А где лежит
Цветаева - теперь уже, наверное, не установишь, со смертью старухи-хозяйки, проводившей когда-то на кладбище невезучую квартирантку, последняя ниточка оборвалась.

Почти всю свою жизнь Цветаева скиталась по чужим домам и в последний свой час чужую веревку приладила к чужому гвоздю, и после смерти места не имеет.

Она была человеком-птицей, которая летала по свету и творила добро.

А тогда, в ту минуту, разве знали кого хоронят? Мы-то давно ли узнали?!

«Я слишком любила смеяться, когда нельзя».

Что ей ограды, что цепи, камни, надписи? При жизни ни одна цель не могла удержать - и эта, могильная, не удержала.

Русская поэтесса похоронена в русской земле - чего же ещё надо? Все цветы родины у её изголовья.

В Москве родилась, в Петербург наезжала, к Крыму гостила, в Париже,
Берлине и Праге эмигрантствовала, а повесилась здесь, в глубокой нашей провинции, в русском городке среди татарских деревень, в домишке, где последний раз перепал ей глоток родного воздуха. Никто не обязывал, могла бы и дальше дышать - сама не захотела.

В общем-то от покойных поэтов-классиков нам не так уж много и надо: чтоб были гонимыми, чтобы мучались от нищеты, чтобы умерли молодыми и желательно не своей смертью.

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверстую в дали

Настанет день - когда и я исчезну

С поверхности земли

Застынет все, что пело и боролось

Сияло и рвалось

И золото волос...

Никто ничего не отнял -

Мне сладостно, что мы врозь!

Целую вас через сотни

Разъединяющих верст.

Нежней и бесповоротней

Никто не глядел вам вслед...

Целую вас через сотни

Разъединяющих лет

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених,
Я ничей женой,
И в последнем споре возьму тебя -
- Замолчи! -
У того, с которым
Иаков стоял в ночи.

Нет, легче жизнь отдать,

Чем час сего блаженного тумана! -

Ты мне велишь - единственный приказ! -

И засыпать, и просыпаться рано.

Но я боюсь, что все ж не буду спать

Глаза в гробу -

Мертвецким сном

Законным.

Оставь меня.

И отпусти опять:

Совенка - в ночь, бессонную - к бессонным.

Я из вдовьего дома,

Может быть потому

Так сиротски глядятся

Его окна во тьму.

Мне особые счеты

И особая боль,

Я из вдовьего дома

Перекатная голь!

Ни гроша за душою,

А завистников - тьма!

Говорят, не умею

Жить с большого ума.

Я из вдовьего дома,

Где заплаты в цене,

Где с наценкою горе

Ну а гордость - вдвойне!

Если бы она знала, что мы придем и будем искать следы ее жизни и смерти, - сколько нас еще будет... перерешила бы она? Нас не было - улицы
- и она. Мы каждый день бывали на кладбище. Сколько имен, сколько крестов, памятников, могильных камней. А имени, которое мы ищем - нет.

Марины нет. Исчезла.

А может, лучшая потеха

Перстом Себастиана Баха

Органного не тронуть эха?

Распасться, не оставив праха

На урну...

Все сказано ею самой!

Наши поиски тщетны?

Мы не знаем. Мы будем искать!

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

M.Л. Гаспаров: «Чтобы найти и утвердить собственный образ, чтобы стать непохожей на других - для этого молодая Цветаева выбрала свой собственный путь и держалась его очень последовательно. Это было превращение стихов в дневник.

Превратила дневник в поэзию только Цветаева: для того чтобы осуществить такое скрещение жанров так последовательно, нужна была творческая воля и человеческая смелость.

Смелость - потому что обычно в поэтический дневник шли, разумеется, не все, а лишь избранные чувства и впечатления жизни: поэтические, приподнятые над бытом.

Цветаева же понесла в поэзию самый быт: детская, уроки, мещанский уют, чтение таких авторов, как Гауф или малоуважаемый Ростан, - всё это по критериям 1910 года было не предметом для поэзии, и говорить об этом стихами было вызовом... Чтобы слить такие два источника, объявить детскую комнату поэтической ценностью, для этого и нужен был самоутверждающий пафос цветаевской личности: “если я есмь я, то всё, связанное со мной, значимо и важно”.

Такая установка на дневник имела важные последствия. Во-первых, она обязывала к многописанию: дневник не дневник, если он не ведётся день за днём. Отсюда привычка к той редкой производительности, которая осталась у Цветаевой навсегда.

Во-вторых, она затрудняла подачу материала: в стихах, которые пишутся день за днём, одни впечатления перебивают другие, отступают на несколько дней и потом возвращаются опять, - как же их подавать, подряд, по перекличке дней, или циклами, по перекличке тем? Здесь Цветаева так и не нашла единого выхода, некоторые темы так и остались у неё вывалившимися из дневникового ряда, как “Стихи к Блоку” и “Лебединый стан”; а при некоторых стихотворениях печатались извиняющиеся перед самой собой приписки: “Перенесено сюда по внутреннему сродству”...

Но затем, от1916к1917 году, последовал новый перелом: враждебная действительность, впущенная в поэзию, надвинулась ещё ближе, и под её давлением монолит цветаевской лирики, державшийся единством авторского самоутверждения, раскалывается на несколько частей. Воинствующие отклики на современность ложатся отдельно и складываются в конце концов в “Лебединый стан”. С противоположной стороны ложатся воинствующие выходы из современности в то, что Цветаева называла “Романтика”.

В самом деле: зажатая между стихами “Лебединого стана” и стихами игровой романтики, как стала развиваться у Цветаевой лирика в первоначальном, простейшем смысле слова: стихи о себе и от себя, то, что было дневником? В том же направлении. День лирического дневника сжимается до момента, впечатление - до образа, мысль до символа, и этот центральный образ начинает развёртываться не динамически, а статически, не развиваться, а уточняться.

Зрелые стихи Цветаевой не имеют ни концовок, ни даже концов, они начинаются с начала: заглавие даёт центральный, мучащий поэта образ (например, “Наклон”), первая строка вводит в него, а затем начинается нанизывание уточнений и обрывается в бесконечность. А если исходный образ и после этого продолжает мучить поэта, то начинается новое стихотворение с новым, в другом направлении, набором нанизываемых ассоциативных образов, и так собираются цветаевские циклы стихов: “Деревья”, “Облака”, “Ручьи” и т. д. Мы сказали, что для выработки этой поздней манеры Цветаевой большое значение имел опыт пьес ролевой лирики. Теперь можно пояснить, чем именно: искусством рефрена. В том промежуточном периоде 1917-

1920 годов Цветаевой написано больше, чем когда-либо, песен в собственном смысле слова, и для пьес, и вне пьес (вплоть до самых знаменитых “...мой милый, что тебе я сделала...” и “...во чреве / Не материнском, а морском”), и лирических стихотворений, ориентированных если не на песню, то на романс... Песня у Цветаевой всегда с рефреном; а это значит: центральным образом или мыслью стихотворения является повторяющаяся формула рефрена, а предшествующие рефренам строфы подводят к нему каждый раз с новой стороны и тем самым осмысляют и углубляют его всё больше и больше. Получается топтание на одном месте, благодаря которому - мысль идёт не вперёд, а вглубь: то же, что и в поздних стихах с нанизыванием слов, уточняющих образ.

Я не хочу преувеличивать и утверждать, что вся зрелая и поздняя Цветаева именно такова. Конечно, нет: конечно, у неё есть и стихи, продолжающие более ранние её манеры. Но новым и всё более важным в её зрелом и позднем творчестве, на разный лад проникающим всю словесную ткань её поэзии и даже прозы является, как кажется, именно то, что мы здесь попытались определить: сближение слов по звуку и вслушивание в получившийся новый смысл; выдвижение слова как образа и нанизывание ассоциаций, уточняющих и обогащающих его старый смысл: рефренное словосочетание как композиционная опора, к которой сходятся все темы всех частей стихотворения. Словом поверяется тема: созвучность слов становится ручательством истинного соотношения вещей и понятий в мире, как он был задуман Богом и искажён человеком. Вот это мы и позволили себе назвать “поэтикой слова” М. Цветаевой».

Вопросы и задания (2006 г. стр. 404, 2012 стр. 128-129)

В чем значение циклов, посвященных Блоку, Ахматовой?

Поэтические циклы, посвященные Блоку и Ахматовой - это выражение любви, благодарности, преклонения перед двумя величайшими поэтами начала XX века. Циклы различаются по тональности. Цикл «Стихи к Блоку» наполнен благоговейным настроением. Для Цветаевой Блок - недостижимая высота, небожитель, которому она молится, перед которым преклоняется, которого боготворит. Но об их сближении не может быть и речи. В цикле, посвященном Ахматовой, Цветаева, напротив, подчеркивает родство двух их поэтических судеб. Здесь нет благоговения, но есть восхищение и предложение дружбы: Цветаева дарит петербургской поэтессе родную Москву и «сердце свое в придачу». Эти циклы — не просто дар юного поэта двум великим и признанным. Это, несмотря на восхищение и преклонение, диалог на равных, в котором Цветаева во весь голос заявляет, что и она — поэт.

1. Прочитайте стихотворения Цветаевой о России. В чем их пафос? Прокомментируйте одно из стихотворений и подготовьте выразительное чтение его наизусть.

Ранние стихи Цветаевой о России — это, прежде всего, стихи о Москве, её «малой» родине. Москва у Цветаевой наполнена перезвоном колоколов, церквями, странниками. Взгляд на Москву и вообще на Россию у поэта народный, религиозный. Стихи Цветаевой населяют бабы, нищие, солдаты - простой русский народ. Марина, воспитанная на античной и германской культуре, пишет о русском народном мире, как о знакомом и родном, будто сама с детства жила в деревне и слушала нянины сказки. И стихи её тоже звучат по-народному, с подхватами, повторами, зачинами:

Ветры веяли, птицы - реяли,

Лебеди - слева, справа - вороны.

Наши дороги - в разные стороны.

Цветаева живо переживает страницы русской истории, воображая себя то боярыней, то женой Самозванца, то странницей.

После революции тема России почти пропадает из лирики Цветаевой. И только в конце 30-х гг., перед вынужденным возвращением она пишет стихотворение «Родина», в котором признаётся в невытравимой любви к далёкой и чужой уже стране. Мысль о том, что любовь к родине - это любовь к особо памятным местам и вещам звучит в стихотворении «Тоска по родине! Давно. »:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И все - равно, и все — едино.

Но если по дороге - куст Встает, особенно — рябина.

Комментарий к стихотворению «Над синевою подмосковных рощ. ». Это стихотворение входит в цикл «Стихи о Москве». В нём поэт, наблюдая за странниками, уходящими по Калужской дороге, думает, что в один из дней, устав от друзей и поэтического дара, она так же пойдёт бродить по просторам России и славить Бога. В этом стихотворении Цветаева подчеркивает две составляющие души русского народа - это глубокая вера и любовь к странничеству. Уйти из Москвы по Калужской дороге, которая «смывает и смывает имена / Смиренных странников», значит полностью слиться с Россией, с заунывной русской песней, с судьбой русского народа.

4. Какими чувствами полны стихотворения Цветаевой о Москве?

Москва для Цветаевой - это прежде всего место, где она родилась,

её Родина. Она гордится Москвой и считает её первенство перед Петербургом неоспоримым. Москва для поэта - город церквей и монастырей, истовой народной веры. В Москву стекаются паломники из самых дальних уголков России, каторжане, больные — и каждый находит здесь утешение и избавление. Москва - это символ древней, патриархальной Руси; в ней Цветаева чувствует себя то боярыней, то странницей. Москву Цветаева любит безмерно, б) Как вы понимаете строки:

Москва! Какой огромный

Всяк на Руси - бездомный.

Мы все к тебе придем.

Москва - это сердце России. В ней «сорок сороков» церквей, в которые бредут паломники со всей Руси. Чувствуя себя «бездомным» на огромных русских просторах, именно в Москве странник может осознать себя частью народа, частью православной культуры, частью России — и обрести приют.

6. Как оценивали творчество Цветаевой её собратья - поэты и литературоведы, критики?

1) «Стихи Марины Цветаевой. всегда отправляются от какого-либо реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого», — так заметил В. Брюсов о первом сборнике Цветаевой «Вечерний альбом».

2) Кто Вам дал такую ясность красок? Кто Вам дал такую точность слов? Смелость всё сказать: от детских ласок До весенних, новолунных снов? - так восторженно отозвался поэт Максимильян Волошин на появление первого сборника Цветаевой.

3) «Какой ты большой, дьявольски большой артист, Марина!», — из письма Пастернака Цветаевой.

4) «Любила Ростана. безвкусица во многом. А сумела стать большим поэтом!» — Анна Ахматова о творчестве Марины Цветаевой.

7. Литературоведы отмечают её высокое осознание призвания поэта, романтический колорит, виртуозный стиль, буйное песенное начало, острое чувство природы, истории России, умение вывести из одного слова целый рой образов, плясовые, песенные «переборы», игру со словом и пр. Найдите этому подтверждение в стихотворениях.

Примером высокого осознания призвания поэта является стихотворение «Моим стихам, написанным так рано. », «Я - страница твоему перу. ».

Романтический колорит присутствует в большинстве любовных стихотворений Цветаевой. Яркий пример — «Красный бант в волосах. ».

Буйное песенное начало, плясовые «переборы» проявляются во многих стихотворениях Цветаевой. И. Бродский считал, что из всех русских поэтов начала XX века за исключением Н. Клюева, Цветаева ближе всех стоит к фольклору. Примером могут служить стихотворения «Посадила яблоньку. », «Полюбил богатый - бедную. ».

Острое чувство природы проявляется в том, как точно Цветаева использует природные метафоры для передачи чувства (это можно отметить даже по стихотворениям, приведенным в учебнике). У неё несколько циклов стихов, посвященных природе: «Деревья», «Ручьи», «Облака», «Сугробы».

Внимание к истории России Цветаева проявляет в цикле «Марина», посвященном Марине Мнишек, жене Лжедмитрия. Тема русской истории звучит и в цикле «Стихи о Москве».

Примером того, как Цветаева из одного слова выводит рой образов, может служить стихотворение «Август - астры. »’.

Август — грозди Винограда и рябины Ржавой - август!

Примером игры со словом, даже с приставкой, может служить стихотворение, посвященное Борису Пастернаку:

Рас-стояние, всрсты, мили..

Нас рас-ставили, рас-садили,

Чтобы тихо себя вели,

По двум разным концам зелии.

Обогащайте свою речь (к стр. 129)

1. Строки стихотворений Цветаевой

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

Это заключительные строки стихотворения «Моим стихам, написанным так рано. ». В них Цветаева использует сравнение и выразительный эпитет («драгоценные вина»). Строки означают, что, несмотря на модные веяния и катаклизмы эпохи, на неуспех у читателей первых сборников, Цветаева уверена в ценности своих произведений.

Я тоже была, прохожий!

Эти строки взяты из стихотворения «Идёшь, на меня похожий. ». Цветаевой приходилось часто встречаться со смертью в раннем возрасте, в результате чего смерть ощущалась ею как загадка.

В процитированных строках дважды употребляется обращение к прохожему - как настойчивое желание быть услышанной, остаться в памяти людей после своей физической смерти.

Cтроки «Мне нравится, что вы больны не мной»

Стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» звучит в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», где его исполняет главная героиня.

Лирическая героиня мысленно обращает свой монолог к человеку, к которому она ощущает глубокую симпатию. Но сначала читателю кажется, что она радуется тому, что не любит его, и тому, что он её не любит. Поэтесса описывает особенности пробуждения любви, объяснений, венчания - внешне радуясь тому, что этот путь герой пройдёт не с ней. И лишь в последних строках невольное, казалось бы, «увы!» открывает истинные чувства лирической героини.

Стихотворение говорит нам о том, как часто человек не понимает свои истинные чувства, поддаваясь гипнозу доводов рассудка. Но подлинное, глубинное чувство всегда в конечном итоге вырвется наружу.

Помолись, дружок, за бессонный дом.

Эти строки - заключительные в стихотворении «Вот опять окно. », десятом в цикле «Бессонница». «Окно с огнём», то есть окно, к котором горит свет, - образ человеческого страдания. Поэтесса призывает помнить о тех, кто страдает, и молиться за них.

И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

Это строки из стихотворения «О мужа плача, прекраснейшая из муз!» - первого в цикле стихов «Ахматовой». Строки значат, что те люди, с которыми Ахматову свела её судьба, останутся в истории, возможно, только благодаря тому, что играли какую-то роль в её жизни.

Другая мысль этих строк в том, что встреча с Ахматовой словно бы ранит человека, то есть оставляет настолько глубокий след, что воспринимается часто болезненно. Судьба её названа «смертельной» - эпитет в контексте строфы звучит пророчески, вызывая в памяти словосочетание «смертельно ранен».

Важно, что уже в 1916 году (именно тогда написано это стихотворение) Цветаева так глубоко понимала особенности творчества и судьбы Ахматовой, в то время ещё очень молодой поэтессы.

2. Страницы Биографии М. И. Цветаевой

Марина Ивановна Цветаева родилась 26 сентября (8 октября по новому стилю) 1892 года в Москве. Её отцом был выходец из бедных священников Иван Владимирович Цветаев - профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина), выдающийся филолог. Мать - Мария Александровна Мейн, сочетающая в себе польскую, немецкую, чешскую кровь, - страстная музыкантша, любительница стихов, сама их писала. По свидетельству М. И. Цветаевой о самой себе: «Страсть к стихам - от матери, страсть к работе и к природе - от обоих родителей».

Училась Марина в 4-й Московской гимназии, затем в 1902 году - во французском интернате в Лозанне (Швейцария), часть детских лет из-за болезни матери провела за границей - в Италии, Франции, Германии. Получила прекрасное образование, языки знала с детства, немецкий считала своим вторым родным. Осенью 1906 года после смерти матери училась снова в Московской гимназии; из-за трудного характера и конфликтов с преподавателями два раза переходила в другие гимназии.

Стихи Марина начала писать с пяти лет - по-русски, по- французски и по-немецки. Занятия литературой быстро переросли в подлинную страсть. Домашняя среда с культом античной и германской культуры способствовала всестороннему эстетическому развитию. Не случайно у М. И. Цветаевой много мифологических образов и реминисценций - она, возможно, была последним поэтом в России, для которого античная мифология оказалась необходимой и привычной атмосферой. Впоследствии даже свою дочь она назвала Ариадной.

Свойственное поэтессе трагическое мировосприятие скорее всего зародилось именно в детстве, наполненном воздухом античных трагедий.

Первые её книги: «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912) включили в себя почти все её полудетские стихи, в которых начинающая поэтесса обрисовывала семейный уклад родительского дома. Сборники получили в целом благоприятные рецензии со стороны маститых поэтов: Н. С. Гумилёва, В. Я. Брюсова и М. А. Волошина. В 1913 году вышел сборник «Из двух книг», ещё один сборник так и не был издан.

Безусловным достижением М. И. Цветаевой стала книга «Вёрсты». В ней поэтесса выступила трагическим романтиком, зрелым художником. В эту книгу с большим размахом вошла тема России времени накануне войны и революции. На первый взгляд фольклорность сюжетов и образов поэтессы неожиданны. М. И. Цветаева никогда не была в русской деревне, русской няни у неё тоже не было, мать лучше знала немецкие сказки, чем русские. Но дом Цветаевых был окружён московским людом; красочной русской речи поэтессе хватило с избытком. Её поэмы «Царь-Девица», «Переулочки», «Молодец» насыщены сказочнобылинным словом.

В год революции М. И. Цветаева бедствовала, маленькая дочь её умерла в приюте, муж Сергей Эфрон три года не подавал вестей, находясь в Добровольческой белой армии. Тогда М. И. Цветаева написала книгу «Лебединый стан» - о белой армии. Однако, как это часто бывает, время разлуки, голода и нищеты, явились порой Интенсивного творческого взлёта.

В 1922 году М. И. Цветаева выехала в Прагу, где оказался её муж. Эмиграция не была для неё политическим актом, к ней её толкала только любовь. В Чехии родился сын Георгий. Через’три года вся семья переехала в Париж. Теме разлуки с родиной посвящено много стихотворений, они вошли в сборники «Стихи к Блоку», «Разлука».

В 1924 году пишется «Поэма Конца» - лирико-трагедийная поэтическая дилогия, в которой любовный сюжет сочетается с обличением уродливых отношений в мещанстве и его сытого самодовольства. В этом смысле поэма близка пафосу В. В. Маяковского, которого поэтесса очень ценила и, когда он приехал в Париж в 1928 году, представляла его публике, пропагандировала его творчество. За это она поплатилась отлучением от ряда белоэмигрантских изданий. С эмиграцией отношения совершенно не сложились. Её муж Сергей Эфрон стал сотрудником советских спецслужб и был вынужден спешно уехать в Россию с дочерью Ариадной. В 1941 году он был расстрелян.

М. И. Цветаева писала и прозу, главным образом, лирикомемуарную. Она считала, что на свете нет разделения на поэзию и прозу, а проза и стихи, подразумевая, что хорошая проза всегда есть поэзия. Цветаевская проза уникальна и своеобразна. Это прежде всего насыщенные автобиографическими элементами портреты («Дом у старого Пимена», «Сказка матери», «Кирилловна»). Особое место в её прозаическом наследии занимают больше некрологи, посвящённые известным поэтам и драматургам. Принадлежат ей и литературоведческие работы, в том числе и о А. С. Пушкине.

В 1939 году вместе с сыном Георгием М. И. Цветаева возвратилась на родину. Вторую мировую войну она восприняла трагически и выступила со стихами антифашистской направленности. В них она проявила себя замечательным политическим оратором и публицистом.

Но на родине она смогла зарабатывать лишь переводами. С мужем её разлучили. Отношения с сыном осложнились. В августе 1941 года она оказалась в эвакуации в Елабуге (под Казанью), где покончила жизнь самоубийством.

Внутренне талантлива, внутренне своеобразна. ...Многое ново в этой книге: нова смелая (иногда чрезмерно) интимность; новы темы, например, детская влюбленность; ново непосредственное, бездумное любование пустяками жизни. И, как и надо было думать, здесь инстинктивно угаданы все главнейшие законы поэзии, так что эта книга не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов.

(Из рецензии на сборник М. И. Цветаевой «Вечерний альбом»)

М. А. Волошин

Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Она вся на грани последних дней детства и первой юности. Если же прибавить, что ее автор владеет не только стихом, но и четкой внешностью внутреннего наблюдения, импрессионистической способностью закреплять текущий миг, то это укажет, какую документальную важность представляет эта книга, принесенная из тех лет, когда обычно слово еще недостаточно послушно, чтобы верно передать наблюдение и чувство... «Невзрослый» стих , иногда неуверенный в себе и ломающийся, как детский голос, умеет передать оттенки, недоступные стиху более взрослому... «Вечерний альбом» - это прекрасная и непосредственная книга, исполненная истинно женского обаяния.

(Из статьи «Женская поэзия»)

М. С. Шагинян

Все, что она пишет, ценно по-настоящему, это самая настоящая поэзия. ...Радует отсутствие риторики, обдуманность и самостоятельность в выборе тем; почти удивительно для начинающего поэта отсутствие заметного влияния модернистов. Видна хорошая поэтическая школа, и при всем том нет ни заученности, ни сухости наших молодых поэтов, излишне школьничающих после неумеренного попрания авторитетов. ...Марина Цветаева не скрещивала шпаг, не заимствовала, не мерилась и не боролась ни с кем... Достаточно сознательная и блестяще вооруженная, она, не борясь ни с чем, готова на всякую борьбу. Этим определяется ее поэтическая ценность.

Если и есть что в книге от молодости, даже более - от юности автора, так это именно крайняя интимность «Вечернего альбома». ...Ни одно имя не спрятано автором, ни одна домашняя подробность стиха не затушевана. И надо сознаться, что в этом есть свое обаяние, подобно ревнивому и внушающему ревность обаянию чужих писем... чужих дневников и записок. ...Марина Цветаева создала... особый вид лирики, самоинтимный, односущный. ...Пишет она, как играют дети, - своими словами, своими секретами, своими выдумками. И это неожиданно мило.

Цикл «Любовь» характерен... нежностью и женственностью... У Цветаевой есть свой взгляд на стихию страсти, чрезвычайно тонкий и интересный. ...Как много обдуманного, даже воинственно женского в мыслях Цветаевой о страсти... ее позиция - вечная, осознанная женственность.

(Из статьи «М. Цветаева»)

П. Г. Антокольский

В ее ранних стихах рисуется облик счастливого, одаренного существа - вчерашняя школьница с широко раскрытыми на весь белый свет глазами. Доверие ее к жизни безоглядно. ...Основной тон этих стихов, даже и не тон, а музыка... непрестанное чувство жизни как дарованного на короткий срок счастья. ...А между тем поэт растет. Марина утверждает свое право на особое мнение во всем, на любовь, непохожую на чувства других людей, право на пристрастие и прихоть... Так возникает лирическая героиня. Кто же она - своенравная, безоглядная в каждом мимолетном чувстве, - в порыве, резкая, безудержная, откровенная.

Непосредственно связаны ее стихи с жизнью, с только что пережитым. Живая ткань, стенограмма, кардиограмма. ...Ее ранняя лирика густо населена. Кого только не найдешь в этих прихотливо сменяющих друг друга коротких стихотворных повестях, притчах, новеллах, сценках, песнях! Тут и «вы, идущие мимо меня»... и слепцы - калики перехожие, бредущие по старой Калужской дороге, и Александр Блок, и Анна Ахматова, и солдаты первой мировой, и Манон Леско со своим суженым Де Грие, и Стенька Разин со своей Персияночкой, и цыганы... Это странное разноголосное и разношерстное общество теснится на книжных страницах, переходя из строфы в строфу, из цикла в цикл... За всем этим стоит избыток молодого дарования, его богатый улов и добыча!

У каждого искреннего и глубокого поэта существует свой образ пространства и времени, свое стихийное и органическое чувство этих двух первоначальных феноменов познания мира и самосознания. ...Счеты Марины Цветаевой с пространством и временем прежде всего нелегки. Чем старше становилась она, чем горше складывалась ее эмигрантская жизнь, тем ярче и резче проступает в ее лирике мощный образ навсегда утерянной, никогда не достижимой дали, образ времени, его роковой необратимости. ...Зрелоетворчество Марины Цветаевой поражает широко распахнутым кругозором, грандиозной протяженностью, пространственной и временной:

Поэт - издалека заводит речь.

Поэта - далеко заводит речь.

Марина Цветаева на редкость памятлива, недаром ее сознание так перегружено ассоциативными связями - тем, что в литературоведении обыкновенно называется «реминисценциями»: история, сказка, миф, образ чужого, издавна полюбленного творчества. ...Она чувствовала себя как дома и в античном мифе, и в библейском предании, и в шекспировской трагедии, и в немецкой народной сказке, а в музыке Бетховена, Моцарта, Баха - с особой свободой.

Испокон веков женская сущность глубже и ярче всего проявляется в любовной лирике. Марина Цветаева не исключение. Ее поэзия на редкость богата в этом отношении. счастливая и несчастная, разделенная и отвергнутая, мимолетная и пожизненная, целомудренная и страстная, разлука, ревность, отчаяние, надежда - вся хроматическая гамма любовных взаимоотношений... О чем бы ни писала, ни говорила Марина Цветаева, где-то рядом с темой первого плана подразумевается, затаенно дышит, а то и заглушает все остальное любовная радость или любовная тоска. ...Когда же она впрямую говорит о своей любви, когда сама любовь диктует ей открыто, - голос Марины приобретает заклинающую и колдовскую силу.

Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Критика о творчестве М. И. Цветаевой . И в закладках появилось готовое сочинение.

Марина Цветаева - одна из неугасаемых звезд поэзии XX века. В своем стихотворении 1913 г. она просила: “Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь”.

Цветаевский талант пытались раскрыть, утвердить, опрокинуть, оспорить многие. По-разному писали о Марине Цветаевой писатели и критики русского зарубежья. Русский редактор Слоним был уверен в том, что “наступит день, когда ее творчество будет заново открыто и оценено и займет заслуженное место, как один из самых интересных документов дореволюционной эпохи”. Первые стихи Марины Цветаевой “Вечерний альбом” вышли в 1910 году и были приняты читателями как стихи настоящего поэта. Но в тот же период началась трагедия Цветаевой. То была трагедия одиночества и непризнанности, но без какого-либо привкуса обиды, ущемленного тщеславия. Цветаева принимала жизнь такой, какая есть. Так как она в начале своего творческого пути считала себя последовательным романтиком, то добровольно отдавала себя судьбе. Даже тогда, когда что-то попадало в поле ее зрения, тотчас чудесно и празднично преображалось, начинало ис криться и трепетать с какой-то удесятеренной жаждой жизни.

Постепенно поэтический мир Марины Цветаевой усложнялся. Романтическое мироощущение вступало во взаимодействие с миром русского фольклора. Во время эмиграции поэзия Марины Цветаевой принимает в себя эстетику футуризма. В своих произведениях от интонации напевной и говорной она переходит к ораторской, часто срывающейся на крик, вопль. Цветаева по-футуристически обрушивается на читателя всеми поэтическими приемами. Большая часть русской эмиграции, в частности живущей в Праге, отвечала ей недружелюбным отношением, хотя и признавала ее дарование. Но Чехия все равно осталась в памяти Марины Цветаевой светлым и счастливым воспоминанием. В Чехии Цветаева заканчивает свою поэму “Молодец”. Эта поэма была ангелом-хранителем поэтессы, она помогла ей продержаться самое трудное время в начальную пору существования на глубине.

В Берлине Марина Цветаева очень много работает. В ее стихах чувствуется интонация выстраданной мысли, выношенности и жгучести чувств, но появилось и новое: горькая сосредоточенность, внутренние слезы. Но сквозь тоску, сквозь боль переживания она пишет стихи, исполненные самоотреченности любви. Здесь же Цветаева создает “Сивиллу”. Этот цикл музыкален по композиции и образности и философичен по смыслу. Она тесно связана с ее “русскими” поэмами. В эмигрантский период наблюдается укрупненность ее лирики.

Читать, слушать, воспринимать цветаевские стихи спокойно так же невозможно, как нельзя безнаказанно прикоснуться к оголенным проводам. В ее стихи входит страстное социальное начало. По мнению Цветаевой, поэт почти всегда противопоставлен миру: он - посланец божества, вдохновенный посредник между людьми и небом. Именно поэт противопоставлен богатым в цветаевской “Хвале...”.

Поэзия Марины Цветаевой постоянно видоизменялась, сдвигала привычные очертания, на ней появлялись новые ландшафты, начинали раздаваться иные звуки. В творческом развитии Цветаевой неизменно проявлялась характерная для нее закономерность. “Поэма горы” и “Поэма Конца” представляют собою, в сущности, одну поэму-дилогию, которую можно было бы назвать или “Поэмой" Любви” или “Поэмой Расставания”. Обе поэмы - история любви, бурного и краткого увлечения, оставившего след в обеих любящих душах на всю жизнь. Никогда больше Цветаева не писала поэм с такой страстной нежностью, лихорадочностью, исступленностью и полнейшей лирической исповедальностью.

После возникновения “Крысолова” Цветаева от лирики повернулась к сарказму и сатире. Именно, в этом произведении она разоблачает мещан. В “парижский” период Цветаева много размышляет о времени, о смысле мимолетной по сравнению с вечностью человеческой жизни. Ее лирика, проникнутая мотивами и образами вечности, времени, рока, становится все более и более трагичной. Чуть ли не вся ее лирика этого времени, в том числе и любовная, пейзажная, посвящена Времени. В Париже она тоскует, и все чаще и чаще думает о смерти. Для понимания поэм Цветаевой, а также некоторых ее стихотворений важно знать не только опорные смысловые образы-символы, но и мир, в котором Марина Цветаева как поэтическая личность мыслила и жила.

В парижские годы она лирических стихов пишет мало, она работает главным образом над поэмой и прозой мемуарной и критической. В 30-е годы Цветаеву почти не печатают - стихи идут тонкой прерывающейся струйкой и, словно песок, - в забвение. Правда, она успевает переслать “Стихи к Чехии” в Прагу - их там сберегли, как святыню. Так произошел переход к прозе. Проза для Цветаевой, не являясь стихом, представляет, тем не менее, самую настоящую цветаевскую поэзию со всеми другими присущими ей особенностями. В ее прозе не только видна личность автора, с ее характером, пристрастиями и манерой, хорошо знакомой по стихам, но и философия искусства, жизни, истории. Цветаева надеялась, что проза прикроет ее от ставших недоброжелательными эмигрантских изданий. Последним циклом стихов Марины Цветаевой были “Стихи к Чехии”. В них она горячо откликнулась на несчастье чешского народа.

Сегодня Цветаеву знают и любят миллионы людей - не только у нас, но и во всем мире. Ее поэзия вошла в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни. Иные стихи кажутся такими давними и привычными, словно они существовали всегда - как русский пейзаж, как рябина у дороги, как полная луна, залившая весенний сад, и как извечный женский голос, перехваченный любовью и страданьем.

Особенности поэтического языка

Свойственные поэзии Цветаевой исповедальность, эмоциональная напряженность, энергия чувства определили специфику языка, отмеченного сжатостью мысли, стремительностью развертывания лирического действия. Наиболее яркими чертами самобытной поэтики Цветаевой явились интонационное и ритмическое разнообразие (в т. ч. использование раешного стиха, ритмического рисунка частушки; фольклорные истоки наиболее ощутимы в поэмах-сказках "Царь-девица", 1922, "Молодец", 1924), стилистические и лексические контрасты (от просторечия и заземленных бытовых реалий до приподнятости высокого стиля и библейской образности), необычный синтаксис (уплотненная ткань стиха изобилует знаком "тире", часто заменяющим опускаемые слова), ломка традиционной метрики (смешение классических стоп внутри одной строки), эксперименты над звуком (в т. ч. постоянное обыгрывание паронимических созвучий (см. Паронимы), превращающее морфологический уровень языка в поэтически значимый) и др.

Проза

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания (в новаторской поэтической технике Цветаевой усматривали самоцель), успехом пользовалась ее проза, охотно принимавшаяся издателями и занявшая основное место в ее творчестве 1930-х гг. ("Эмиграция делает меня прозаиком..."). "Мой Пушкин" (1937), "Мать и музыка" (1935), "Дом у Старого Пимена" (1934), "Повесть о Сонечке" (1938), воспоминания о М. А. Волошине ("Живое о живом", 1933), М. А. Кузмине ("Нездешний ветер", 1936), А. Белом ("Пленный дух", 1934) и др., соединяя черты художественной мемуаристики, лирической прозы и философской эссеистики, воссоздают духовную биографию Цветаевой. К прозе примыкают письма поэтессы к Б. Л. Пастернаку (1922-36) и Р. М. Рильке (1926) - своего рода эпистолярный роман.