Быт советских людей в 60 80 годы. Послевоенный быт в ссср. Кадры из фильмов

В 30-х годах американский фотограф Джеймс Эббе (James Abbe) посетил СССР для ознакомления и освещения советской театральной жизни. В 1932 году выходит его книга с фотографиями и личными описаниями о времени проведенным в Советском Союзе.

Сенсационный портрет Сталина с личной подписью. За время своего правления, опасный и холодный, как сталь, таинственный и далекий, Сталин, никогда до этого и после не соглашался позировать для фотографа и подписал за время своего правления всего две фотографии.

Ночь в Москве вид из гостиницы,где проживал Джеймс Эббе


Ледоход на Москве-реке


Двадцатилетний юбилей правительственного органа газеты Правды. Гигантский транспарант напоминает, что "пресса должна служить орудием социалистического воспитания."


Женщины-рабочие более эффективны и надежны, чем мужчины


На Первого мая более миллиона солдат Красной Армии и рабочих проходят по Красной Площади, чаще всего в приказном порядке.


"Нам нечего терять, кроме своих цепей" написано на трнаспарантах. Проходя через Красную Площадь, эта группа рабочих должны изображать, что "разрывают свои цепи".


Пионеры продают облигации госзайма для второй пятилетки.


Снимать различные аварии на улицах Моквы было под строгим запретом, фотограф рисковал своей свободой, когда делал этот снимок. Во время торжественного парада на Красной Площади произошло столкновение, конная артиллерия, галопировавшая на бешеной скорости, врезалась в другую конницу. Лозунг на китайском гласит "Да здравствуют Советская Республика."


Группа на мавзолее Ленина, справа налево: Калинин, Орджоникидзе, Ворошилов, Сталин, Молотов и Горький.


Литвинов, министр иностранных дел.Главный дипломат СССР и активный пропагандист большевизма на Женевских конференциях, который "никогда не дает интервью". Огромная карта мира на заднем плане.


В свой выходной день москвичи собираются на спортивных площадках. Сила, ловкость, скорость и выносливость приветствуются в стране советов.


В ожидании пригородной электрички.Такие фотографии тоже делать запрещено!


На фасаде отеля Метрополь плакат: церковь охраняет богатства, украденные у эксплуатируемых масс. Дети несут транспаранты: священник - брат свиньи.

Жена и дети фотографа Джеймса Эббе.

Церковь в деревне Клязьма, типичный русский храм. В городах те немногие колокола, что не были переплавлены, уже не звонят, но в провинции 60% церквей ещё работает.

Пригородный газетный киоск. У вас нет шанса найти здесь журнал New York Times, Fortune или Harper"s Bazaar. Зато здесь продается свежая земляника.

Церковные похороны на улицах запрещены, кроме как только на территории кладбища, куда настоящие большевики никогда не ходят. Крестьяне оплакивают своих умерших, лежащих в картонных гробах.

Церковь посещают в основном только женщины

Рука святого с разрушенного коммунистами памятника, как будто просит небеса о помощи.

Директор антирелигиозного музея в московском Донском монастыре. Он сидит в кресле отца настоятеля и за его столом. Но у него совершенно другие задачи.


Товарищ Смидович, советский Антихрист, генеральный директор антирелигиозной деятельности. Его тень на стене кабинета распространяется на русскую землю, чтобы потушить тот свет, которым люди жили двадцать столетий.


Гравировщики по металлу перебивают бессмертные имена на произведениях искусства вековой давности. Надпись "Романовы" они заменяют на "Новый отель Москва". Туристы, ворующие серебряные ложки на сувениры, в полном восторге от таких сувениров.


Деревянные резные статуи Христа из трёх ликвидированных церквей. Темное пятно руке центральной фигуры - место где её веками целовали крестьяне. "Абсурдно и антисанитарно" утверждают власти.


Женщины и мужчины купаются практически голые, но только в разных местах.

Воздушные шарики продаются даже при тридцати градусов ниже нуля,а маленьких большевиков выносят подышать свежим воздухом, закутывая их в плотные одеяла с головой, что заставляет задуматься над определением "дышать".

Ветераны - революционеры, мечтавшие, боровшиеся, строившие заговоры и бросавшие бомбы в царское время, сейчас живут в роскошных домах для ветеранов.


Красивый жест нынешней власти - популярное раньше московское кабаре, отдали под дом крестьянина.


Если повезет и лошадь победит на скачках, советский человек может исполнить заветную мечту - наесться в ресторане ипподрома до отвала.

Бывший дворец Екатерины Великой, затем служивший гаремом для царских сановников, а сейчас в нем размещается академия военной авиации. Тоже запрещенная фотография.


Рота красных командиров, передовых советских войск, на параде перед зданием штаба. Угловая комната на втором этаже служила спальней Наполеону, когда он посетил Москву в 1812 году.


Это не солдат из музыкальной комедии, это товарищ майор Сумарокова, единственная женщина-пилот в Красной Армии.

В Донбассе, одно из лучших автомобильных шоссе в СССР. И тоже запрещенная фотографии с электростанциями.


Фотографировать очереди в магазин тоже под запретом. Магазин одежды.


Лубянская площадь. Часть стены Китай-города. Большевики бы разрушили и ее, если бы не иностранные туристы, любящие посмотреть на старину.


Солдаты ГПУ выстроились возле кремлевской стены. На заднем плане памятник Джону Риду, американскому коммунисту, похороненному рядом с Лениным. Запрещенная фотография.

Экспонаты Кремля. Самый большой колокол и самая большая пушка в мире. Колокол упал при установке на колокольню и разбился прежде чем в него звонили. Из пушки никогда не стреляли из-за ошибок конструкции.


Похороны жены Сталина. На каждой крыше снайперы с винтовками. Приказ был стрелять по окнам, если их откроют. Фотограф пятнадцать раз рисковал жизнью, сделав 15 снимков из Гранд Отеля.


Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим, —
Кто был ничем, тот станет всем.
Построение социализма означает разрушение всего старого, даже если это двор знаменитого Зимнего Дворца в Ленинграде или ещё одна приговоренная к разрушению церковь.

В московском студенческом городке

Украинское правительственное здание в Харькове - прекрасный образец архитектуры.


Антропологический музей московского университета гордится крупнейшей коллекцией человеческих черепов в мире. Работники музея каталогизируют солдат ещё одной войны.


Публикация в американском журнале New York Times

Советская Россия довоенной эпохи представляет собой уникальный материал для изучения культуры, быта и повседневной жизни обычных людей. Особенно наглядно эту обыденность можно наблюдать в Москве, как в столице этой обширной страны, а значит эталоне для всех остальных городов. Для начала стоит разобрать, кем были эти москвичи 30-х гг.

После насильственной коллективизации и начала ускоренной индустриализации страны, в города повалили толпы еще вчерашних крестьян. Эти крестьяне принесли с собой в города свою культуру, которая плохо уживалась в городской среде. Горожане, та маленькая прослойка, которой удалось выжить в революционном урагане, остались в меньшинстве перед лицом новых переселенцев. Конечно, эти новоиспеченные пролетарии не отличались большой культурой.

Плотность и скученность в Москве была ужасающей. Но это не мешало прибывать в город все новым и новым волнам людей. За счет них быстро росло население Москвы до 4137 тыс. в 1939 году. Наплыв маргинальных элементов в города вызвал к жизни тот рост преступности, о котором обычно умалчивала официальная пропаганда. Разгул хулиганства и пьянства, думается, позволил бы усомниться в моральных качествах пролетариев, кои приписывались им теоретиками марксизма-ленинизма.

Однако не только повышенной преступностью характеризуется период 30-х гг, но и положительным сторонами – такими как повышение уровня грамотности среди населения, увеличение количества больниц, открытие новых театров, музеев для широкой публики. С 1939 года организовано было постоянное телевизионное вещание. Однако все это нивелировалось на фоне общего падения уровня жизни в Москве и других городах в предвоенные годы.

Быт был крайне суров и непритязателен. Во многих домах отсутствовало отопление и водопровод, ввиду плохого его содержания. В 30-х гг в Москве и по всей стране действовала карточная система распределения продовольствия. Огромные очереди за едой являлись обычным пейзажем в Москве в то время.

К тому же 30-е гг – самый разгар сталинских репрессий. Люди боялись открыто говорить правду, поскольку во всем, даже в мелких проступках советская машина террора видела политическую подоплеку, «угрозу социалистическому обществу».

Однако на это же время приходится творчество таких писателей как Булгакова, Ахматовой. При этом официальная пропаганда рисовала образы счастливой, оптимистичной жизни.

Наверное, будут спорить еще не одно десятилетие, а, может, и не один век. Если в первые годы после распада от всего советского многие старались побыстрее избавиться, то в последнее время наблюдается едва ли не обратная тенденция. Те, кому был дорог Советский Союз, пытаются сберечь то, что от него осталось. Например, дворовое домино или голубятни. Как жили в стране, которой больше нет, вспомнил корреспондент телеканала «МИР 24» Родион Мариничев.

За копейки коллекционеры сегодня готовы отдать не одну тысячу рублей. Хотя еще четверть века назад это было обыкновенное платежное средство. Советский рубль - один из главных памятников стране, которой больше нет. Многие до сих пор помнят наизусть цены, ведь они не менялись десятилетиями. «По 20 копеек стоил проезд, 14 копеек – сигареты «Прима». Полтинник стоил обед, и у тебя еще 20-30 копеек оставалось на кино», - вспоминает эксперт Министерства культуры РФ по нумизматике Владимир Казаков.

Средняя зарплата в СССР времен «развитого социализма» - 130 рублей. Те, кто пытались откладывать, хранили деньги в кубышках, книгах, нижнем белье и только потом, ближе к 1970-м, народ все чаще стал пользоваться сберкнижками.

В фильме «Любовь и голуби» советский быт и образ жизни показан настолько правдиво, что об этой картине часто говорят: вот так и было в СССР. У главного героя Василия Кузякина, кстати, списанного с реального человека, - самое народное увлечение: голуби.

Разведением голубей страна начала увлекаться вскоре после Великой Отечественной войны. Голубь - это, как известно, символ мира. Увлечение оказалось настолько серьезным, что голубятни стали появляться чуть ли не в каждом дворе. Небольшие голубятни даже строили по типовым проектам. Самые заядлые любители голубей возводили для них настоящие хоромы.

В спальном московском районе Нагатино образцово-показательная голубятня дяди Коли сегодня - почти экзотика. Строительство он затеял еще в 1970-е, когда вернулся из армии. Говорит, в юности на этих птиц не жалко было и денег скопить. Пару раз не пообедаешь - и купишь голубку. А потом еще и посоревнуешься с соседним двором: чьи голуби ловчее. «Раньше если увидел, что партии летают, значит, все, надо своих поднимать, а то чужой летит! И всё Нагатино в голубях», - вспоминает Николай.

Дворовых увлечений в СССР хватало. Были еще шахматы, нарды и домино. Сегодняшние любители костяшек к своему увлечению относятся как к профессиональному спорту. Даже столик специальный, за такими чемпионаты проводят. В СССР, вспоминает Александр, все было гораздо проще. Игровым полем мог служить чей-нибудь рабочий портфель, ящик или просто кусок фанеры. «Играли в парках на скамейках», - говорит исполнительный директор Российской федерации домино Александр Терентьев.

Патриаршие пруды когда-то были излюбленным местом доминошников, как, впрочем, и большинство городских парков. Домино вошло в жизнь настолько прочно, что за него садились в любую свободную минуту. Например, в обеденный перерыв. «В рабочее время встречались, приходили люди из других цехов, - рассказывает чемпион России по домино 2015 года Александр Виноградов.

Проводить много времени в чьей-то компании приходилось и поневоле. Ведь в середине прошлого века больше половины населения страны жило в коммуналках. Наладить общий быт порой получалось с трудом. Писатель Владимир Березин вспоминает: в детстве он почти никогда не мылся в квартире.

«В маленькой двухкомнатной квартире жили две семьи. В ванной на положенных досках спала домработница второй семьи. Я застал банную культуру, которая объединяла людей совершенно разных по социальному происхождению», - говорит Березин.

Для большинства советских граждан - почти второй дом. По крайней мере, до конца 1960-х - эпохи хрущёвок и, пусть маленьких, но отдельных квартир со всеми удобствами. В бани многие ходили со своими шайками и мылом. Под паром в одной компании нередко встречались рабочий и доктор наук.

Банщик с 30-летним стажем Тахир Янов хорошо помнит длинные очереди в знаменитые Сандуны. Там все сохранилось с тех самых времен. Любители первого пара и сейчас приходят ни свет ни заря, как и в советскую эпоху.

Очереди - особый советский феномен. Они возникли в 1920-е годы, потом становились то длиннее, то короче, то снова длиннее.

Согласно данным Госкомстата СССР за 1985 год, на покупку товаров или получения услуг мужчины в рабочие дни тратили около 16 минут, женщины - 46. В выходные и того больше: мужчины - почти час (58 минут), женщины - полтора (85 минут). В очередях знакомились, решали дела, а иногда даже влюблялись и расходились.

«Передо мной стояла пара: парень и девушка. Они так объяснялись в любви, что я даже устала слушать. Наконец подошла их очередь. Там давали что-то всего по килограмму или по штуке. Девушка взяла на себя, и молодой человек на себя. И она говорит: «Зайка, давай деньги». Он раз-раз по карманам, и оказалось, что забыл деньги в общежитии! И этот Зайка тут же превратился в «сволочь этакую», - вспоминает певица Любовь Успенская.

Певица Любовь Успенская помнит и детские голодные годы, и советское слово «блат». В изобилие ей удалось окунуться лишь в 1970-е, когда она уехала на Запад. Но, в конце концов, поняла: такой радости, как в Советском Союзе, больше не испытывала нигде.

«На Новый год достанешь елочку, какую-никакую, самую простую и некрасивую, а какая радость была ее наряжать. А сейчас это у нас как автоматом делается», - говорит певица.

Стремительное прощание с советским бытом началось в 1990-е, но многие не порвали с ним до сих пор. Сегодня это что-то вроде экзотики, которую не всем хочется терять.

Одежда и дрова

Х уже всего обстояло дело с одеждой и другими промышленными изделиями. Костюмы, платья, пальто и прочие вещи добывали по специальным талонам в крупных универмагах. С ночи у дверей скапливалась туча народу, при открытии возникала давка, многие получали травмы, а иные махали рукой и возвращались восвояси. Но даже по талонам готовые вещи бывали редко и, как правило, не того размера. Их все равно брали и несли к знакомым портнихам, которые подрабатывали втихую у себя дома. Милиция, конечно, знала об этой "теневой экономике", но никогда их не ловила. Значительно легче было достать отрезы материала. О расцветке не заикались и хватали что повезет. Старые вещи не выкидывались, а сперва перелицовывались : портниха распарывала их на составные детали, поворачивала протершуюся сторону ткани лицом к подкладке и сшивала все заново.

Нижнюю одежду и постельное белье в каждой семье по возможности шили себе сами. Дом, где имелась дореволюционная швейная машинка "Зингер" , считался благополучным.

Сейчас даже трудно представить эти полотняные дамские панталоны с пуговицами на талии; эти сатиновые мужские трусы длиной до колен. Многие вместо трусов круглый год носили бя зевые армейские кальсоны из жесткой желтоватой материи, с застежками на поясе и на щиколотках. Они были такими прочными, что Алексей Ларионов, имея несколько пар, не сносил их за шестьдесят лет.

Женские чулки были шерстяными или хлопчатобумажными; они постоянно рвались, и домохозяйки целыми днями их штопали . Давно забытое искусство штопки, требовавшее китайского трудолюбия, состояло в заделывании обширной прорехи идущими в двух направлениях переплетенными между собой нитками. Безнадежно испорченные шерстяные чулки распускались , чтобы из полученной шерсти связать новые. Со времен нэпа появились полупрозрачные фельдипе рсовые и фельдико совые чулки приторно-розовой и голубой окраски; их считали роскошью и одевали в исключительных случаях.

Валентина Авдышева. "Натюрморт с утюгом", 1964

Без специальной карточки нельзя было даже помыться в бане. Ванн дома почти ни у кого не имелось; люди занавешивали угол кухни и ополаскивались из таза. В баню же ходили как следует отпариться, а главное, потому, что там каждому выдавали маленький обрезок мыла на помывку . Им пользовались осмотрительно и остатки приносили домой. Иногда в баню захватывали мелкое белье и стирали прямо в шайке.

Одна типография в обмен на керосин поставляла для Наркомнефти невостребованные плакаты идейного содержания. Их разрезали и сшивали в тетрадки, где можно было писать на обороте; с этими тетрадями дети сотрудников ходили в школу. Чтобы экономить бумагу и карандаши, школьники решали домашние задания угольком на белом кафеле печки и потом переписывали в тетрадь.

Большинство домов имело печное отопление и дровяные плиты. Поэтому домоуправление раз в несколько месяцев выдавало каждой семье ордера на дрова . Дрова измерялись полными кубометрами (без десятых долей); положенное количество вычислялось исходя из кубатуры помещения (на топку) и из количества членов семьи (для плиты).

В каждом большом квартале был свой дровяной склад, куда завозилась пересортица любой толщины и разделывалась на метровые обрубки. Иногда, впрочем, они оказывались по два метра , и их, для экономии собственного труда, старались не брать. Квартиросъемщик предъявлял ордер и сам набирал приглянувшиеся ему поленья, заполняя ими вертикальную мерную раму , которая обозначала квадратный метр древесины с учетом зазоров между стволами. Поленья были различных пород деревьев; особенно ценились дубовые и березовые, давашие сильный жар. Подавляющая масса поленьев была хвойного происхождения и горела удовлетворительно; зато все шарахались от ольхи и осины. Неподалеку переминались мужики с большими тачками; покупатель грузил добычу на тачку и в сопровождении мужика следовал домой. Здесь дрова разделывали на 3-4 части двуручной пилой и укладывали сохнуть в дровяной сарай , а по утрам кололи колуном (невероятно тяжелым топором на длинной ручке), сколько нужно на данный день.

Печи

Т рудно представить, что из современной бытовой техники и удобств люди тридцатых годов имели только электрическое освещение, канализацию и холодную воду в кухне, да и то не везде. Множество домов, главным образом деревянных, жило с выгребными ямами. В разных местах города (за пределами Садового кольца) были специальные станции, где золотари сливали свои бочки в городскую канализацию. Водопроводные трубы, не заходя в избы и бараки, тянулись под асфальтом вдоль тротуаров от одной колонки до другой. Жильцы приходили с ведрами, подставляли их под кран и отжимали вниз тугой железный рычаг. О горячей воде никто даже не заикался. Самые крупные дома для партийной знати имели автономное паровое отопление из собственной котельной.

Центром всякой московской квартиры была печка . Точнее, печей имелось как минимум две: большая (русская ) в кухне и малая (голландка ) в жилой части. Чтобы равномерно отапливались все комнаты, планировку квартир делали от печки : она стояла посередине, от нее расходились перегородки, и в каждую комнату смотрела какая-нибудь сторона печки. На самом деле это был целый куст отдельных печек , прижатых друг к другу и растапливавшихся каждая из своей комнаты.

В многоэтажных домах печи ставились друг над другом, образуя единый кирпичный столб , опиравшийся внизу на собственный фундамент (а не на перекрытия). Поэтому на них сверху не могло быть никаких лежанок, столь характерных для деревенских изб. Печные стены, облицованные белым кафелем, вертикально тянулись от пола до потолка. В центре печного столба прятался общий дымоход , выходивший на крышу и регулярно прочищавшийся от сажи трубочистами . Чтобы дым с нижних этажей не залетал в верхние, каждая топка имела в пределах дымохода свой отдельный вытяжной канал , как это и сейчас делают с вентиляцией.

Невысоко над полом в печке имелась вместительная полость, называемая топкой , где горели дрова. Отверстие в топку было достаточно широким и прикрывалось чугунной заслонкой . В русских печах она снималась и одевалась, в более миниатюрных голландках подвешивалась на петлях. Дрова горели на чугунной решетке, которая прикрывала подпечье . Оно выполняло две функции: туда из топки сыпались головешки и пепел, настречу поступал воздух, создавая тягу . По окончании топки печная зола выгребалась из подпечья кочергой (загнутым на конце прутом) через специальную дверцу. Вверх из топки вел дымоходный канал, причудливо извиваясь в кирпичной толще; горячий воздух, проходя по бесконечным извивам и поворотам, успевал отдать печке бо льшую часть своего тепла. На высоте человеческого роста канал проходил сквозь небольшую камеру, в которую снаружи вела третья дверца. Туда можно было заглянуть и накрыть отверстие канала круглой чугунной вьюшкой для прекращения тяги. Когда печь не топилась, открытая дверца позволяла использовать дымоход для проветривания комнаты. Пол перед печкой обыкновенно делали цементным или укладывали жестяной лист во избежание пожара.

Летом голландку, служившую для обогрева комнат, использовали редко, разве что в затяжное ненастье для удаления сырости. Осенью, по мере того, как температура падала, частота топок нарастала и наконец, когда ложился снег, топить приходилось каждое утро. В сильные морозы еще дополнительно подтапливали на ночь, чтобы не окоченеть к рассвету. С другой стороны, следовало беречь дрова, получаемые по карточкам. Печь медленно нагревалась и медленно отдавала тепло, однако при любом раскладе к вечеру она остывала, так что приходилось ложиться в холодную, сырую постель. Отсюда возникло множество малопонятных нам бытовых предметов: теплые грелки, вязаные ночные колпаки, длиннейшие ночные рубашки и даже полог над кроватью, сберегавший выдыхаемое спящими тепло. Выбираться поутру из постели в нетопленую комнату было мучительно, зато сон моментально улетал прочь.

Растопка печи составляла особое искусство, которым владели далеко не все, а кто не умел - не брался. В сущности, оно мало чем отличалось от разжигания лесного костра. В семействе Ларионовых топить печь умели Алексей да Ираида Петровна. С вечера кто-нибудь притаскивал из сарая существенную охапку наколотых накануне дров. От них ножом щепали лучинки на растопку. Всю ночь дрова подсыхали в передней. Утром Алексей открывал вьюшку и нижнюю дверцу для создания тяги, в топку укладывал лучинки домиком и поджигал спичкой. За лучинками следовали поленья потоньше, потом все прочие, и наконец заслонка закрывалась в целях безопасности, чтобы не стрельнул шальной уголек. Внутри бушевало пламя, воздух свистел в дымоходе, унося ядовитый угарный газ (СО). Он выделялся до тех пор, пока на дровах плясали голубоватые языки пламени. Наконец поленья прогорали, пламя гасло, и лишь багровые узоры мерцали в темноте топки на обугленных головешках. Тогда закрывалась вьюшка, чтобы тепло перестало уходить в дымоход. (Тот, кто после вечерней топки слишком спешил ее закрыть, нередко расплачивался жизнью, угорая во сне. В лучшем случае дело обходилось отчаянной головной болью.) Головешки еще долго тлели внутри, сполна отдавая свой жар. Наконец к вечеру остатки выгребали из подпечья и вместе с прочим мусором выносили на двор.

В голландке никогда не готовили пищу, для этого в кухне существовала гораздо более удобная русская печь с очень вместительной топкой. Однако на нее расходовалось столько дров, что в бедственные революционные годы горожане совершенно в ней разочаровались и стали искать замену. Некоторые пользовались самодельными буржуйками - железными бочками на ножках с прорезанной в боку дверцей для дров. В верхний торец бочки вделывалась жестяная труба типа водосточной и уходила в форточку. Буржуйка была как бы антиподом русской печи, противоположной крайностью. Поленья для нее приходилось крошить до микроскопическоих размеров, тепла она вовсе не держала да еще норовила поджечь комнату.

После революции в московских домах развернулась борьба с кухонными печами. Их выламывали по всей высоте здания, не трогая магистральных дымоходов. Вместо них выкладывали простенькие и гораздо более экономные дровяные плиты - подобие невысокого кирпичного камина с чугунной верхней крышкой. Через боковую дверцу в топку подкладывали поленья и разводили огонь; дым удалялся вбок через общий дымоход. Пламя било в чугунную крышку, где были проделаны круглые отверстия с решеточками. Они назывались конфорками ; площадь отверстий могла увеличиваться или уменьшаться, смотря по надобности. На конфорки ставили кастрюли, и пламя лизало их снизу. Если конфорка не использовалась, ее закрывали специальной крышечкой. Внутри камина, рядом с топкой, находился духовой шкаф .

Поскольку сила пламени в топке непрестанно колебалась, хозяйка не могла отойти от своих кастрюль или наперед рассчитать необходимое для варки время, как это делаем мы. В зависимости от тысячи причин кушанье могло оказаться готовым и через десять минут, и через полчаса. Человек у плиты находился в положении водителя, который не отрываясь глядит на дорогу, не зная, какие неожиданности подстерегают его впереди.

Ну и обещанные карты:

Современный вид со спутника. Путеводитель 1938 года. Немецкая карта 1941 года.

Текст (с сокращениями)

«Используй все, что под рукою, и не ищи себе другое!» - негласный лозунг советского человека. А как еще можно было выжить в стране стабильного дефицита?! Когда всего на всех не хватает, потому что всех - много, а всего - мало.

В СССР было одно негласное правило: «Ничего не выбрасывать!» Поломанное можно починить, а не поддающееся починке - разобрать на запчасти, и где-нибудь оно обязательно да сгодится. Все эти «ноу-хау», применяемые в быту, напоминали негласное состязание, в котором не было проигравших. Удачными изобретениями делились с родственниками и соседями. С газетами и журналами, которые пестрели полезными советами и не единожды спасали советский народ в трудную хозяйственную минуту.

Старые зубные щетки и не думали выкидывать, из них делали двусторонние крючки. Пластмассовую рукоятку щетки держали над плитой, пока не расплавится. Затем ловко загибали буквой «S», пока она затвердевала. Полезный крючок использовали на кухне или в прихожей. С той же целью к стенке прибивали деревянную прищепку: она надежно удерживала полотенце или кухонную прихватку.

Нередко предметы женского туалета становились просто незаменимыми в домашнем хозяйстве. В старых женских колготках хранили лук. В чулок «одевали» хозяйственное мыло - так получалась самодельная мочалка для мытья посуды, она отлично пенилась. А кто не помнит, как из капроновых колгот вязали коврики?

Капроновые половички лежали перед дверями практически каждой советской квартиры, сносу им не было. Колготки разрезали по спирали, затем из этих «ниток» вязали крючком коврики. Круглые и квадратные. И не только из колготок, но и из разного трикотажа, даже из маек и футболок.

Почти в каждом доме имелся плед, сшитый из лоскутков, или вязаные подстилки на деревянные стулья. А сколько раз бабушки распускали свитерки, а потом снова из этих же ниток вязали внукам шапочки, шарфики и теплые носочки. Затем снова их распускали, когда ребенок уже вырос. Если носок дырявый, без жалости отрезали нижнюю часть, а от вязаной резинки вязали дальше другими нитками. Или шкурками удлиняли рукава или подол курточки, если та становилась мала.

В СССР стеклянная тара была чуть ли не на вес золота. Даже угощая родственников соленьями, баночки обязательно просили вернуть. В молочных пирамидках и пакетиках из-под сока хранили рассаду. На уроках труда школьников учили мастерить из кефирных пакетов кормушки для птиц или обвязывать банки из-под кофе, получались карандашницы в виде пуделей.

Не желая прощаться со старыми пластинками, которые больше трещали, чем воспроизводили музыку, из них делали цветочные горшки. Винил держали над огнем, пока он не становился достаточно мягким, затем придавали нужную форму. Из пустых спичечных коробков делали ящички для мелких деталей, шурупов, гаек, гвоздей.

Находчивый ум советского человека получил отражение и в кинематографе. Вспомнить хотя бы диалог Нади Клюевой со всезнающей подругой Сусанной из кинофильма «Самая обаятельная и привлекательная»: «Вот зачем ты рассказала Володе, что вымачиваешь ластик в керосине? Теперь он сам сможет это сделать. А нужно, чтоб то, что ему нравится, было только у тебя. И нигде нельзя было это ни купить, ни достать! Пусть все самое лучшее будет только у тебя! - Так за ним все девчонки бегают! - Ну и пусть бегают, женится-то он на тебе!»

Вот она, советская мудрость: знаешь, как ластик смягчить, глядишь, и личная жизнь удачно сложится!

Полезные советы даже в «умных» журналах печатали. В 80-е «Наука и жизнь» опубликовала рецепт, как приблизить по стирающим свойствам отечественный ластик «Архитектор» к кохиноровскому «слону» (лучшая импортная резинка того времени). Для этого нужно было поместить ластик на ночь в емкость с керосином. Правда, вонял он потом жутко.

Шариковые ручки, которые в советское время были в основном со сменным стержнем, могли служить всю жизнь. Чтобы паста опускалась, не оставляя следов, в стержни капали подсолнечное масло или одеколон…

Всему, что вышло из строя или отслужило свой срок, в СССР находили применение. Так, пустой тюбик от губной помады женщины превращали в игольницу. Причем помаду использовали до последней капли. В какой еще стране женщины, все как одна, носили в сумочках помаду с воткнутой спичкой?

Раньше зубы отбеливали обычным йодом, они сначала желтели, а потом, как ни странно, белели. Для этих же целей использовали зеленую шкурку грецкого ореха!

Еще с советских времен стрелки на колготках научились останавливать лаком для ногтей. Порой в дамских сумочках находили… баночку клея «БФ-6». Он останавливал «ползущие» чулки и склеивал прочнее, чем если бы их сшили. А кто впервые догадался класть колготы в морозильник для продления их жизни или штопать собственными волосами - этого мы уже никогда не узнаем.

Вот такая вот бытовуха, но это было…….