Джек лондон сказка о кише. Сказание о кише. Необычная охота Киша. Взгляд со стороны

Год издания книги: 1901

Пьеса «Три сестры» Чехова была создана по заказу одного из московских театров и впервые увидела свет в 1901 году. В том же году пьеса впервые была поставлена в театре, после чего ее не раз ставили во многих театрах мира. Сюжет «Три сестры» пьесы Чехова лег в основу нескольких художественных фильмов. Последней экранизацией стала одноименная картина, вышедшая на экраны в октябре 2017 года. Во многом именно благодаря таким произведениям Антон Чехов по сей день занимает верхние строчки .

Пьесы «Три сестры» краткое содержание

Три родные сестры Ольга, Маша и Ирина проживают в одном доме вместе со своим братом Андреем. Их отец генерал Прозоров недавно скончался, и семья до сих пор носит траур по нему. Все девушки очень молоды – самой старшей, Ольге, двадцать восемь лет, а младшей Ирине всего лишь исполняется двадцать. Никто из них не замужем. Кроме Маши, которая уже давно состоит в браке с Федором Кулыгиным, умным профессором, привлекшим ее когда-то своей эрудицией. Однако в настоящее время девушку ужасно тяготит замужество, ей становится скучно в компании мужа и его друзей, хотя Кулыгин по-прежнему безумно влюблен в нее.

Но в пьесе Чехова «Три сестры» читать можно о том, что все в жизни девушек уже давно происходит не так, как они мечтали. Ольга ходит на работу в гимназию на протяжении нескольких лет, однако признается сама себе, что такая рутина удручает ее. Девушка чувствует, как с каждым днем она теряет свою молодость и красоту, поэтому пребывает в постоянном раздражении. Ирина же еще не работает. Но как раз это и не дает ей покоя – девушка не видит смысла в своей праздной, лишенной всякого труда, жизни. Она мечтает найти себе работу по душе и встретить свою любовь.

Главные герои пьесы «Три сестры» часто придаются воспоминаниям о своей жизни в Москве. Они переехали оттуда еще маленькими детьми в связи с новой работой отца. С тех пор уже много лет Прозоровы проживали в небольшом городке на севере России. Все это время сестер не покидает предчувствие, будто бы, вернись они сейчас в Москву, их жизнь стала бы насыщенной и интересной.

Наступил двадцатый день рождения Ирины, который совпал с днем, когда семья может снять траур по погибшему генералу. Сестры решают организовать праздник, на который приглашают своих знакомых. В числе гостей были преимущественно офицеры, которые долгое время находились под руководством их отца. Среди них были добрый, но любящий выпить военный доктор Чебутыкин, чуткий, однако совершенно некрасивый барон Тузенбах и штабс-капитан Соленый, который по неизвестным причинам постоянно вел себя агрессивно по отношению к окружающим. Присутствовал также и подполковник Александр Вершинин, который пребывал в плохом настроении из-за постоянных разногласий со своей женой. Единственное, что хоть немного приободряло его – непоколебимая вера в светлое будущее следующих поколений. На праздник заявилась и возлюбленная Андрея Наталья – ужасно глупая, истеричная и властная особа.

Далее в пьесе «Три сестры» Чехова краткое содержание переносит нас во время, когда Андрей и Наташа уже поженились. Теперь женщина пытается управлять домом на правах хозяйки. Вместе они растят маленького сына. Андрей, мечтавший когда-то о карьере научного работника, понимает, что из-за нужд семьи он не сможет исполнить свою мечту. Молодой человек получает должность секретаря земской управы. Его ужасно раздражает такая деятельность, из-за чего Прозоров, как главный герой всерьез начинает интересоваться азартными играми. Итогом этого стали частые проигрыши крупных сумм.

В то же время в пьесе «Три сестры» читать можно о том, что за прошедший год жизнь сестер практически не изменилась. Ольга занимает всю ту же должность и все так же ненавидит ее. Ирина решает найти себе работу и устраивается на телеграф. Девушка думала, что труд принесет ей счастье и поможет раскрыть свой потенциал. Однако работа забирает все силы и время, и Ирина начинает разочаровываться в своей мечте. Ей делает предложение офицер Соленый, но девушка отказывает злому и наглому мужчине. После этого он клянется, что не позволит ей быть с кем-то другим и обещает убить любого своего соперника. Маша, чтобы хоть как-то отвлечься от надоевшего мужа, начинает строить отношения с Вершининым. Подполковник признается, что безумно влюблен в девушку, однако бросить из-за нее свою семью он не может. Дело в том, что у него подрастают две маленькие дочери, и мужчина не хочет травмировать их уходом.

Героини по-прежнему мечтают перебраться в Москву. Несколько раз они пытались подробно спланировать поездку, однако всегда что-то становилось у них на пути. Одновременно они стараются ужиться с Наташей, которая ужасно себя ведет. Девушка выселяет Ирину из ее собственной комнаты и отдает помещение своему сыну. Из-за постоянных болезней ребенка она требует не приглашать гостей и не устраивать громких праздников. Сестры не хотят ссоры с новым членом семьи, поэтому терпят все ее выходки.

Далее «Три сестры» содержание пьесы переносит нас еще на два года вперед. В городке, в котором проживают Прозоровы, происходит серьезный пожар, который уничтожает целый квартал. Жители в спешке покидают свои дома, некоторые из них находят приют в доме у главных героев. Ольга решает немного помочь пострадавшим и хочет отдать им старые ненужные вещи, однако Наталья высказывается против этой затеи. Поведение супруги Андрея стало выходить за все рамки – она командует всеми членами семьи, оскорбляет тех, кто работает в этом доме и приказывает уволить старую няню, которая в силу возраста не может заниматься хозяйством.

Андрей полностью ушел в азартные игры. Его совершенно не волновало то, чем занимается Наташа, поэтому в домашние разборки он не ввязывался. За это время произошло ужасное – мужчина, как в настолько заигрался, что влез в огромные долги. В результате ему пришлось заложить дом, который принадлежал ему и его сестрам. Никто из девушек не узнал об этом, а все вырученные деньги Наталья присвоила себе.

Тем временем пьесы «Три сестры» текст рассказывает о том, что Маша на протяжении всего этого времени встречается с Вершининым. Ее супруг, как и в догадывается об этой интрижке, однако выбирает не подавать виду. Александр же так и не решился бросить свою семью, из-за чего часто пребывает в плохом настроении. Ирина сменила свою работу – теперь она занимает должность в земской управе вместе со своим братом. Однако смена деятельности не делает ее счастливой. Девушка не знает, как ей быть дальше, и сестры предлагают ей выйти замуж, пусть даже и за нелюбимого. Тем более претендент на ее руку и сердце уже имеется – совсем недавно барон Тузенбах признался ей в любви.

Ирина понимает, что лучшего кандидата нет, и принимает ухаживания барона. Она не испытывает к мужчине никаких чувств, однако после помолвки, что-то в ее мыслях меняется. Тузенбах решает бросить службу. Вместе с Ириной они постоянно обсуждают свои планы на будущее и мечтают отправиться туда, где найдут свое предназначение. Наконец-то девушка чувствует себя абсолютно счастливой, и в ней снова зарождается вера в лучшее. Однако, как рассказывает автор пьесы «Три сестры», Соленый остается очень недоволен отношениями Ирины и Тузенбаха. Он планирует отомстить сопернику.

Тем временем в пьесе «Три сестры» Чехова краткое содержание рассказывает о больших переменах, которые предстоят в жизни женщин. Батальон, который временно обосновался в городе, должен был отправиться в Польшу. Все это означало то, что сестрам предстоит проститься со многими своими приятелями. Особенно грустно Маше, которая понимает, что больше может никогда не увидеться с Вершининым. Ольга тем временем успела стать начальницей в гимназии, в которой проработала много лет. Она покинула отчий дом и перебралась на квартиру, куда пригласила старенькую няню.

Ирина получает образование и теперь может работать учительницей. Вместе со своим женихом она планирует вскоре покинуть этот город и надеется, что теперь наконец-то будет счастлива. Наташа радуется тому, что вслед за Ольгой уезжает и Ирина. Теперь она чувствует себя полноправной хозяйкой. Но неожиданно происходит ссора барона и Соленого, после которой штабс-капитан вызывает соперника на дуэль. Ирина приходит в ужас от этого известия. Рано утром состоялась дуэль. Спустя какое-то время в дом Прозоровых зашел доктор Чебутыкин, который был секундантом. Он сообщил, что барон Тузенбах мертв.

После этого смысл пьесы «Три сестры» сводится к тому, что Ирина снова возвращается к привычному состоянию. Она горюет о своей жизни и не видит ни малейшего шанса обрести счастье. Сестры печалятся вместе с ней. Их боль усиливает тот факт, что офицеры в полном составе покидают город и героини остаются совсем одни.

Пьеса «Три сестры» на сайте Топ книг

Пьесу Чехова «Три сестры» читать настолько популярно, что она заняла высокое место в нашем рейтинге . И недавно вышедшая экранизация этому немало способствовала. Поэтому можно уверенно предположить, что мы еще не раз увидим ее среди в рейтингах нашего сайта.

Пьесу Чехова «Три сестры» читать полностью на сайте Топ книг вы можете .

4. Так, хорошо, содержание жизни раскрывается через полезную деятельность. Но можно ли сказать, что процесс онтологического вопрошания у Чехова на этом закончился? Конечно, нет. Ведь остается неясным, любая ли полезная работа позволяет раскрыться содержанию человеческой жизни, т.е. содержит в себе глубокий, сущностный смысл. Видимо, эта проблема послужила основанием для того, чтобы писатель создал свой следующий шедевр – пьесу «Три сестры».
Три сестры – Маша, Ольга, Ирина. В пьесе они появляются в платьях разных цветов: Маша в черном, Ольга в синем, Ирина в белом. Это указывает на их различие, которое вскоре выявляется более объемно, выпукло. Действительно, Ирина не замужем и не работает, у нее день рождения и она страстно мечтает о переезде в Москву, которая для нее выступает в качестве такого места, где она станет счастливой и жизнь ее будет другой, не как в этом маленьком городке, а значительной, наполненной неким большим и настоящим смыслом. Давно, в детстве, они всей семьей жили там, и у всех сестер Москва представляется или символом беззаботного детства, непостижимого, но манящего, или подобным ему символом некоторого счастья вообще, которое возможно лишь в случае, когда человек нашел себя и живет в соответствии со своими представлениями и устремлениями. Так вот, Ирина в белом платье и мечтающая о Москве олицетворяет собой надежду. В первом акте пьесы у нее день рождения и вся она – в ожиданиях чего-то светлого и хорошего. Перед ней открыты все двери и свободны все дороги.
Ее сестра Ольга, которая появляется в синем платье, работает учителем в гимназии. Она тоже хочет в Москву, но того же безотчетного оптимизма, что есть у Ирины, у нее уже нет. В ней уже меньше надежды, хотя она (надежда) и не умерла вовсе.
Маша в черном платье, замужем за учителя гимназии, и, несмотря на бездетность, о Москве и не думает. У нее нет надежды.
Получается, что сестры в разных платьях представляют собой три разные степени оптимизма, надежды. В Ирине надежда полная, в Ольге – со скепсисом, как-бы урезанная, а в Маше ее нет вовсе.
В дальнейшем повествовании происходит снятие различий между сестрами. Они становятся одинаковыми по мере того, как Ирина и Ольга ввязываются в неинтересную для них работу: Ольга все больше и больше работает в гимназии, и в конце концов даже, против своего желания, становится начальницей, потому что «уже все решено», а Ирина вначале как-то тупо и бессмысленно работает телеграфисткой (отправляет телеграммы в никуда, без точного адреса), затем – в земской управе, и, наконец, сдает экзамены на учительницу с тем, чтобы войти в общую с Ольгой и Машей сферу жизни. Сестры становятся связанными одним и тем же – преподаванием, и именно это с формальной точки зрения объединяет их и делает похожими. При этом в конце пьесы не указывается, что Ирина одета в белое платье. Напротив, ей, как и всем остальным героям, следовало бы быть в черных, траурных одеждах, поскольку на дуэли оказывается убитым ее жених – барон Тузенбах. Во всяком случае, вся атмосфера на сцене делает все печальным, окрашенным в черные тона, если не буквально, то по нашему ощущению всего происходящего. Следовательно, принадлежность к одинаковой деятельности (учительству) опускает всех сестер в безнадежное положение.
Почему же они приходят к одному и тому же? Да потому, что у них нет воли. Безволие сестер было замечено практически сразу после выхода пьесы в свет. Здесь же уточним, что, в самом деле, Машу выдали замуж, не спросясь у нее, Ольга и Ирина связывают свои надежды на лучшее (на то, что они уедут в Москву или еще куда-нибудь) не с собой, а с кем-то – то ли с братом Андреем, то ли с Тузенбахом. Сами они не способны на некоторый рывок. По их мысли кто-то должен дать им импульс, или, лучше сказать, обеспечить им переход в новое состояние, в новую жизнь. Иными словами, все они плывут по течению и надеются на дармовщину, т.е. на то, что им подвернется некий счастливый случай, за который они зацепятся и станут счастливыми просто потому, что им повезло. Но случай все не представляется, в результате течение уносит их все дальше и дальше от желанного счастья. И чем больше они выполняют повседневную работу, тем глубже застревают в ситуации. Это напоминает болото: чем больше суетишься, тем глубже тебя засасывает. Здесь нельзя мелко трепетать, здесь необходим глобальный волевой рывок, которого у сестер нет.
Важно, что у главных героинь нет понимания того, что же надо предпринять, чтобы вырваться из болота жизни. Это показано в теме их отношения с военными. Сестры, особенно Ирина и Маша, относятся к военным, расквартированным в их городке, как к чему-то светлому, что способно вдохнуть в них новую жизнь. Они так полагают, видимо, потому, что среди военных часто принято веселиться. Веселье легко ассоциируется со счастьем, хотя, конечно, им не является. Хорошо относясь к военным, сестры тем самым показывают свое стремление к счастью, и тут же впадают в ошибку. Действительно, чтобы достичь счастья, следует выйти из течения и пойти своим путем, т.е. следует осуществить некий волевой рывок неповиновения существующим обстоятельствам. Сестры полагают, что за веселостью военных стоит их способность осуществить такой рывок, т.е. стоит способность проявить акт неповиновения. Но ведь это ошибка: военные всегда повинуются тем, кто свыше отдает им приказы, они всегда находятся в ситуации повиновения кому-то. Поэтому и сестры, возлагая на них надежды, впадают в ошибку и вместо истинной свободы хватаются за мираж. Так, Маша влюбилась в полковника Вершинина как в некий миф, за которым ничего нет. Нет ни свободы, ни способности к рывку: он то и дело хнычет по поводу своей жены и детей, при этом не думает от них уходить, и находится в такой же ситуации порабощения обстоятельствами, как и сама Маша. Их роман был обречен на обрыв с самого начала, и они оба это знали. Они знали, что им нечего друг от друга ждать, и все же надеялись на некое чудо, которое вдруг изменит их жизнь. Кроме того, заметным штрихом в пьесе проходит фантазия Вершинина о замечательных днях в будущем при совершенной убежденности в том, что для сейчас живущих людей счастья нет. И вот в этого человека, который отрицает счастье в реальной жизни, Маша влюбляется. А поскольку любовь есть стремление, в нашем случае – к счастью, и предмет любви по ожиданиям должен принести счастье, то Маша решила получить счастье через то, что его отрицает. Это явная ошибка.
Далее, на связь ошибки с темой военных указывает фигура штабс-капитана Соленого, который периодически несет какую-то чушь. То он безжизненную тавтологию про вокзал в первом действии («А я знаю...Потому что если бы вокзал был близко, то не был бы далеко, а если он далеко, то, значит, не близко.») выдает за знание, хотя знание на деле наполняется содержанием лишь при нарушении тавтологии. То он во втором действии ввязывается в спор с Чебутыкиным из-за того, что неправильно расслышал название мясного блюда, о котором тот говорил. А то и вовсе заявляет страшные, невозможные вещи: «Если бы этот ребенок был мой, то я изжарил бы его на сковородке и съел бы». Иными словами, Соленый – это какая-то жизнеотрицающая неправильность, ложность, постоянно прорывающаяся наружу. При этом если в первом действии, когда сестры еще не совсем окунулись в болото обстоятельств, Соленого старались не впускать в комнаты, где разворачивается действие, то впоследствии, когда погружение в болото произошло окончательно, этого ограничения уже нет.
Получается, что погружение в поток повседневных, обыденных дел, т.е. все более долгое движение в рамках уничтожающего индивидуальную личность течения внутри казармы, и в конечном счете – безволие, есть не что иное, как ошибка, неправильность, ущербность.
В конечном счете, безволие у Чехова оказывается принципиально неправильным моментом, вовлекающим людей в трясину обыденности. Кто хочет выбраться из нее, тот должен увидеть эту ошибку и исправить ее, т.е. осуществить волевой акт рывка.
Такой рывок пытается осуществить Тузенбах. Он оставил службу, т.е. порвал с повиновением обстоятельствам, хотел жениться на Ирине и уехать работать на кирпичный завод. Он сделал нестандартный, неправильный – с точки зрения Ирины – ход тем, что ушел из (от) военных и стал самостоятельным человеком. Та не видит и не понимает, что ее руки добивается именно тот, кто ей нужен – волевой человек, способный осуществить попытку выхода из сложившейся рутины, и эту попытку осуществляющий. Ей бы схватиться за него не раздумывая, но что-то мешает ей: он, видите ли, не «такой», о ком она мечтала, и рывок он осуществляет не «так», как она себе представляла. Ведь не брат ее хочет увести в иллюзорную златоглавую Москву, а этот не-принц зовет ее на обычный кирпичный завод. Иными словами, Тузенбах предлагает Ирине реальные действия, которые всегда не похожи на выдуманные, а ей страшно отрываться от своих фантазий. Она его не любит, не видит в нем своего настоящего спасителя, не верит в него, и соглашается выйти за него замуж лишь от безысходности. Но разве настоящий рывок можно осуществить в безверии, безверии в удачу и собственные силы? Нет, нельзя. В итоге, смысл действий Тузенбаха обнуляется и сам он оказывается ненужным, так что его, нацеленного на непохожесть на остальных (он уволился из службы), убивает военный Соленый, который, как и все остальные военные (в рамках пьесы), находится в ситуации ошибки, жизненной неправильности. Рывок Тузенбаха не удался, он разбился о скалу непонимания окружающих, невидящих истину, и разбился потому, что в союзники себе выбрал неверие Ирины (он ее выбрал, влюбился).
Чтобы волевые усилия удались, надо верить в их осуществимость, правильность, необходимость. Надо просто верить и заражать этой верой остальных: «по вере и воздастся».
Безверие порождает безволие, а безволие вызывает желание плыть по течению и вначале надеяться на удачу, а потом и вовсе ни на что не надеяться. Последнее у Чехова очень удачно прописано на примере брата сестер, Андрее. Поначалу он подавал надежды, хотел уехать в Москву и заниматься особенным делом (наукой), стать профессором. Вместе с ним надеялись уехать и Ольга с Ириной. Иными словами, в начале пьесы играющий на скрипке Андрей предстает перед нами как символ надежды, музыка души. Однако эта надежда была какая-то робкая, в соответствии с характером ее носителя, неуверенная, без веры. В итоге, Андрея подцепила на крючок Наталья, которая из миленькой хозяюшки после свадьбы постепенно превращается в форменного деспота, ставящего превыше всего повиновение себе. Так семейный быт и рутина, поначалу казавшиеся розовенькими (по цвету платья Натальи, когда она впервые появляется в первом действии) и мило пошловатыми (зеленый пояс с розовым платьем), по мере вхождения в жизнь Андрея превращаются во что-то ужасное, ассоциирующееся у нас с темным злом, которое ввергает Андрея на псевдо-важное прозябание с пониманием никчемности своей жизни. Наташа, означающая домашний быт, как-бы поедает душу своего безвольного мужа.
Таким образом, мы видим, как Чехов одни и те же мысли повторяет по нескольку раз, с разных ракурсов, дублируя себя. Это повторение касается и связи безверия с опустошением жизни (линии Тузенбах – Ирина и Андрей – Наталья), и ошибочности безволия (линии Маша – Вершинин и Соленый – Тузенбах). Кроме того, повторение неких слов и фраз характерно для многих персонажей пьесы, особенно для ничего не знающего и не умеющего старого врача Чебутыкина. Да и сестры тоже грешат этим. Причем, в начале событийного потока (в конце первого действия) некоторое слабовыраженное повторение мы видим только у исходно без-надежной Маши: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том...Златая цепь на дубу том... (Плаксиво.) Ну, зачем я это говорю? Привязалась ко мне эта фраза с самого утра...». А вот в конце пьесы уже все сестры повторяют то одни, то другие фразы: Ирина общается с Тузенбахом посредством повторяющегося «что?», «полно, полно», Ольга выдает «Будет, будет...», «Успокойся, Маша...Успокойся...», Маша опять вспоминает «У лукоморья дуб зеленый...». Более того, после сообщения о смерти Тузенбаха все три сестры повторяют, хотя и разные, но по существу, одинаково формально правильные, и потому лишенные жизненной неожиданности, нестандартности слова: Маша «Надо жить... Надо жить», Ирина «буду работать, буду работать...», Ольга «Если бы знать, если бы знать!». После смерти Тузенбаха, который привносил хоть какой-то элемент нестандартного и живого отношения к происходящему, все вдруг превратилось сплошную одинаковую правильность, леденящую своей нежизненностью.
Такая нежизненность усиливается систематическим повторением Чебутыкина, что все вокруг только кажется, что на деле ничего нет, «и не все ли равно!» и проч.
Выходит, Чехов повторение связывает с неким отрицанием, точнее – с отрицанием счастья, да и вообще – жизни. Здесь Антон Павлович явно предвосхищает мысль Жиль Делеза о том, что через повторение проявляется небытие (смерть), а бытие (жизнь) кажит себя через различия. Вся структура пьесы, построенная на повторениях, приводит к логическому финалу: сестры из разных превращаются в одинаковых – одинаково погруженных в болото повторений (учительскую рутину), одинаково не верящих в свое счастье, и одинаково несчастных. И причиной всему является безволие, не позволяющее выйти из ситуации повторения, но все глубже и глубже погружающее в нее. Повторение, одинаковость, похожесть оказывается той принципиальной ошибкой, без исправления которой невозможно достичь чего-то большего, чем имеешь и, таким образом, получить желанное, манящее своей кажущейся близостью, но почему-то постоянно ускользающее, счастье.
Надо сказать, Чехов ясно представляет, что счастливым можно быть и без каких-либо особых устремлений, а просто живя и наслаждаясь имеющимся. Это видно на примере Кулыгине, Машином муже. Он рад всему и эта его радость настоящая, не поддельная. Кулыгин – цельный человек, поскольку его внутренний мир, его возможности вполне соответствуют его же собственным запросам. Тем он и счастлив. Ведь счастье – это когда человек живет в гармонии с собой.
Причина несчастий сестер, как и их брата, а также Вершинина, заключается в том, что они хотят большего, чем они есть. Мелкие духом обыватели мечтают о большой, наполненной смыслом жизни – вот где корень их проблем. Они хотят то, что для них недоступно в принципе. Отсутствие способности к нетривиальному рывку навсегда погружает их в обыденность, которая для них неприемлема. Они воспринимают эту обыденность как пошлость, но ничего поделать с собой не могут. Выше себя не прыгнешь. Отсюда их ощущение несчастья. Они несчастны вследствие понимания ошибочности своего безволия, вследствие того, что могут лишь мечтать. В. Ермилов правильно заметил: у Чехова «только мечтать – это значит не существовать на свете» . Здесь можно уточнить: только мечтать – значит не существовать в режиме счастья, иначе говоря – быть отторгнутым от ощущения наполненности своего существования, от своего эссенциального бытия.
Поэтому пьеса «Три сестры» показывает, что если хочешь от жизни чего-то особенное, непохожее на все обычное, осмысленное и именно в этом видишь свое счастье, то следует сделать что-то действительно необычное, важное, осмысленное, будучи в полной убежденности (уверенности) в своей правоте. Иными словами, «хочу» быть особенным следует подтверждать реальными особенными делами. Оказывается, через полезную деятельность лишь тогда можно выразить содержание жизни и реализоваться во всю мощь, когда нет боязни идти на серьезные изменения, когда совершается серьезный рывок, и происходит выход на новый уровень восприятия и делания этой жизни.

Рецензии

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Драма в четырех действиях

Действующие лица

Прозоров Андрей Сергеевич . Наталья Ивановна , его невеста, потом жена.

Ольга Маша Ирина

его сестры.

Кулыгин Федор Ильич , учитель гимназии, муж Маши. Вершинин Александр Игнатьевич , подполковник, батарейный командир. Тузенбах Николай Львович , барон, поручик. Соленый Василий Васильевич , штабс-капитан. Чебутыкин Иван Романович , военный доктор. Федотик Алексей Петрович , подпоручик. Родэ Владимир Карлович , подпоручик. Ферапонт , сторож из земской управы, старик. Анфиса , нянька, старуха 80 лет.

Действие происходит в губернском городе.

Действие первое

В доме Прозоровых. Гостиная с колоннами, за которыми виден большой зал. Полдень; на дворе солнечно, весело. В зале накрывают стол для завтрака.

Ольга в синем форменном платье учительницы женской гимназии, все время поправляет ученические тетрадки, стоя и на ходу; Маша в черном платье, со шляпкой на коленях сидит и читает книжку, Ирина в белом платье стоит задумавшись.

Ольга . Отец умер ровно год назад, как раз в этот день, пятого мая, в твои именины, Ирина. Было очень холодно, тогда шел снег. Мне казалось, я не переживу, ты лежала в обмороке, как мертвая. Но вот прошел год, и мы вспоминаем об этом легко, ты уже в белом платье, лицо твое сияет. (Часы бьют двенадцать.) И тогда также били часы.

Помню, когда отца несли, то играла музыка, на кладбище стреляли. Он был генерал, командовал бригадой, между тем народу шло мало. Впрочем, был дождь тогда. Сильный дождь и снег.

Ирина . Зачем вспоминать!

За колоннами, в зале около стола показываются барон Тузенбах , Чебутыкин и Соленый .

Ольга . Сегодня тепло, можно окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно. Чебутыкин . Черта с два! Тузенбах . Конечно, вздор.

Маша, задумавшись над книжкой, тихо насвистывает песню.

Ольга . Не свисти, Маша. Как это ты можешь!

Оттого, что я каждый день в гимназии и потом даю уроки до вечера, у меня постоянно болит голова и такие мысли, точно я уже состарилась. И в самом деле, за эти четыре года, пока служу в гимназии, я чувствую, как из меня выходят каждый день по каплям и силы, и молодость. И только растет и крепнет одна мечта...

Ирина . Уехать в Москву. Продать дом, покончить все здесь и — в Москву... Ольга . Да! Скорее в Москву.

Чебутыкин и Тузенбах смеются.

Ирина . Брат, вероятно, будет профессором, он все равно не станет жить здесь. Только вот остановка за бедной Машей. Ольга . Маша будет приезжать в Москву на все лето, каждый год.

Маша тихо насвистывает песню.

Ирина . Бог даст, все устроится. (Глядя в окно.) Хорошая погода сегодня. Я не знаю, отчего у меня на душе так светло! Сегодня утром вспомнила, что я именинница, и вдруг почувствовала радость, и вспомнила детство, когда еще была жива мама. И какие чудные мысли волновали меня, какие мысли! Ольга . Сегодня ты вся сияешь, кажешься необыкновенно красивой. И Маша тоже красива. Андрей был бы хорош, только он располнел очень, это к нему не идет. А я постарела, похудела сильно, оттого, должно быть, что сержусь в гимназии на девочек. Вот сегодня я свободна, я дома, и у меня не болит голова, я чувствую себя моложе, чем вчера. Мне двадцать восемь лет, только... Все хорошо, все от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то это было бы лучше.

Я бы любила мужа.

Тузенбах (Соленому) . Такой вы вздор говорите, надоело вас слушать. (Входя в гостиную.) Забыл сказать. Сегодня у вас с визитом будет наш новый батарейный командир Вершинин. (Садится у пианино.) Ольга . Ну, что ж! Очень рада. Ирина . Он старый? Тузенбах . Нет, ничего. Самое большее, лет сорок, сорок пять. (Тихо наигрывает.) По-видимому, славный малый. Неглуп, это — несомненно. Только говорит много. Ирина . Интересный человек? Тузенбах . Да, ничего себе, только жена, теща и две девочки. Притом женат во второй раз. Он делает визиты и везде говорит, что у него жена и две девочки. И здесь скажет. Жена какая-то полоумная, с длинной девической косой, говорит одни высокопарные вещи, философствует и часто покушается на самоубийство, очевидно, чтобы насолить мужу. Я бы давно ушел от такой, но он терпит и только жалуется. Соленый (входя из залы в гостиную с Чебутыкиным) . Одной рукой я поднимаю только полтора пуда, а двумя пять, даже шесть пудов. Из этого я заключаю, что два человека сильнее одного не вдвое, а втрое, даже больше... Чебутыкин (читает на ходу газету) . При выпадении волос... два золотника нафталина на полбутылки спирта... растворить и употреблять ежедневно... (Записывает в книжку.) Запишем-с! (Соленому.) Так вот, я говорю вам, пробочка втыкается в бутылочку, и сквозь нее проходит стеклянная трубочка... Потом вы берете щепоточку самых простых, обыкновеннейших квасцов... Ирина . Иван Романыч, милый Иван Романыч! Чебутыкин . Что, девочка моя, радость моя? Ирина . Скажите мне, отчего я сегодня так счастлива? Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы. Отчего это? Отчего? Чебутыкин (целуя ей обе руки, нежно) . Птица моя белая... Ирина . Когда я сегодня проснулась, встала и умылась, то мне вдруг стало казаться, что для меня все ясно на этом свете, и я знаю, как надо жить. Милый Иван Романыч, я знаю все. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге... Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается... о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать. И если я не буду рано вставать и трудиться, то откажите мне в вашей дружбе, Иван Романыч. Чебутыкин (нежно) . Откажу, откажу... Ольга . Отец приучил нас вставать в семь часов. Теперь Ирина просыпается в семь и по крайней мере до девяти лежит и о чем-то думает. А лицо серьезное! (Смеется.) Ирина . Ты привыкла видеть меня девочкой и тебе странно, когда у меня серьезное лицо. Мне двадцать лет! Тузенбах . Тоска по труде, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли! Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый! Чебутыкин . Я не буду работать. Тузенбах . Вы не в счет. Соленый . Через двадцать пять лет вас уже не будет на свете, слава богу. Года через два-три вы умрете от кондрашки, или я вспылю и всажу вам пулю в лоб, ангел мой. (Вынимает из кармана флакон с духами и опрыскивает себе грудь, руки.) Чебутыкин (смеется) . А я в самом деле никогда ничего не делал. Как вышел из университета, так не ударил пальцем о палец, даже ни одной книжки не прочел, а читал только одни газеты... (Вынимает из кармана другую газету.) Вот... Знаю по газетам, что был, положим, Добролюбов, а что он там писал — не знаю... Бог его знает...

Слышно, как стучат в пол из нижнего этажа.

Вот... Зовут меня вниз, кто-то ко мне пришел. Сейчас приду... погодите... (Торопливо уходит, расчесывая бороду.)

Ирина . Это он что-то выдумал. Тузенбах . Да. Ушел с торжественной физиономией, очевидно, принесет вам сейчас подарок. Ирина . Как это неприятно! Ольга . Да, это ужасно. Он всегда делает глупости. Маша . У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том... Златая цепь на дубе том... (Встает и напевает тихо.) Ольга . Ты сегодня невеселая, Маша.

Маша, напевая, надевает шляпу.

Куда ты?

Маша . Домой. Ирина . Странно... Тузенбах . Уходить с именин! Маша . Все равно... Приду вечером. Прощай, моя хорошая... (Целует Ирину.) Желаю тебе еще раз, будь здорова, будь счастлива. В прежнее время, когда был жив отец, к нам на именины приходило всякий раз по тридцать-сорок офицеров, было шумно, а сегодня только полтора человека и тихо, как в пустыне... Я уйду... Сегодня я в мерлехлюндии, невесело мне, и ты не слушай меня. (Смеясь сквозь слезы.) После поговорим, а пока прощай, моя милая, пойду куда-нибудь. Ирина (недовольная) . Ну, какая ты... Ольга (со слезами) . Я понимаю тебя, Маша. Соленый . Если философствует мужчина, то это будет философистика или там софистика; если же философствует женщина или две женщины, то уж это будет — потяни меня за палец. Маша . Что вы хотите этим сказать, ужасно страшный человек? Соленый . Ничего. Он ахнуть не успел, как на него медведь насел. Маша (Ольге, сердито) . Не реви!

Входят Анфиса и Ферапонт с тортом.

Анфиса . Сюда, батюшка мой. Входи, ноги у тебя чистые. (Ирине.) Из земской управы, от Протопопова, Михаила Иваныча... Пирог. Ирина . Спасибо. Поблагодари. (Принимает торт.) Ферапонт . Чего? Ирина (громче) . Поблагодари! Ольга . Нянечка, дай ему пирога. Ферапонт, иди, там тебе пирога дадут. Ферапонт . Чего? Анфиса . Пойдем, батюшка Ферапонт Спиридоныч. Пойдем... (Уходит с Ферапонтом.) Маша . Не люблю я Протопопова, этого Михаила Потапыча, или Иваныча. Его не следует приглашать. Ирина . Я не приглашала. Маша . И прекрасно.

Входит Чебутыкин , за ним солдат с серебряным самоваром; гул изумления и недовольства.

Ольга (закрывает лицо руками) . Самовар! Это ужасно! (Уходит в залу к столу.)

Вместе

Ирина . Голубчик Иван Романыч, что вы делаете! Тузенбах (смеется) . Я говорил вам. Маша . Иван Романыч, у вас просто стыда нет!

Чебутыкин . Милые мои, хорошие мои, вы у меня единственные, вы для меня самое дорогое, что только есть на свете. Мне скоро шестьдесят, я старик, одинокий, ничтожный старик... Ничего во мне нет хорошего, кроме этой любви к вам, и если бы не вы, то я бы давно уже не жил на свете... (Ирине.) Милая, деточка моя, я знаю вас со дня вашего рождения... носил на руках... я любил покойницу маму... Ирина . Но зачем такие дорогие подарки! Чебутыкин (сквозь слезы, сердито) . Дорогие подарки... Ну вас совсем! (Денщику.) Неси самовар туда... (Дразнит.) Дорогие подарки...

Денщик уносит самовар в залу.

Анфиса (проходя через гостиную) . Милые, полковник незнакомый! Уж пальто снял, деточки, сюда идет. Аринушка, ты же будь ласковая, вежливенькая... (Уходя.) И завтракать уже давно пора... Господи... Тузенбах . Вершинин, должно быть.

Входит Вершинин .

Подполковник Вершинин!

Вершинин (Маше и Ирине) . Честь имею представиться: Вершинин. Очень, очень рад, что, наконец, я у вас. Какие вы стали! Ай! ай! Ирина . Садитесь, пожалуйста. Нам очень приятно. Вершинин (весело) . Как я рад, как я рад! Но ведь вас три сестры. Я помню — три девочки. Лиц уж не помню, но что у вашего отца, полковника Прозорова, были три маленьких девочки, я отлично помню и видел собственными глазами. Как идет время! Ой, ой, как идет время! Тузенбах . Александр Игнатьевич из Москвы. Ирина . Из Москвы? Вы из Москвы? Вершинин . Да, оттуда. Ваш покойный отец был там батарейным командиром, а я в той же бригаде офицером. (Маше.) Вот ваше лицо немножко помню, кажется. Маша . А я вас — нет! Ирина . Оля! Оля! (Кричит в залу.) Оля, иди же!

Ольга входит из залы в гостиную.

Подполковник Вершинин, оказывается, из Москвы.

Вершинин . Вы, стало быть, Ольга Сергеевна, старшая... А вы Мария... А вы Ирина — младшая... Ольга . Вы из Москвы? Вершинин . Да. Учился в Москве и начал службу в Москве, долго служил там, наконец получил здесь батарею — перешел сюда, как видите. Я вас не помню собственно, помню только, что вас было три сестры. Ваш отец сохранился у меня в памяти, вот закрою глаза и вижу, как живого. Я у вас бывал в Москве... Ольга . Мне казалось, я всех помню, и вдруг... Вершинин . Меня зовут Александром Игнатьевичем... Ирина . Александр Игнатьевич, вы из Москвы... Вот неожиданность! Ольга . Ведь мы туда переезжаем. Ирина . Думаем, к осени уже будем там. Наш родной город, мы родились там... На Старой Басманной улице...

Обе смеются от радости.

Маша . Неожиданно земляка увидели. (Живо.) Теперь вспомнила! Помнишь, Оля, у нас говорили: «влюбленный майор». Вы были тогда поручиком и в кого-то были влюблены, и вас все дразнили почему-то майором... Вершинин (смеется) . Вот, вот... Влюбленный майор, это так... Маша . У вас были тогда только усы... О, как вы постарели! (Сквозь слезы.) Как вы постарели! Вершинин . Да, когда меня звали влюбленным майором, я был еще молод, был влюблен. Теперь не то. Ольга . Но у вас еще ни одного седого волоса. Вы постарели, но еще не стары. Вершинин . Однако уже сорок третий год. Вы давно из Москвы? Ирина . Одиннадцать лет. Ну, что ты, Маша, плачешь, чудачка... (Сквозь слезы.) И я заплачу... Маша . Я ничего. А на какой вы улице жили? Вершинин . На Старой Басманной. Ольга . И мы там тоже... Вершинин . Одно время я жил на Немецкой улице. С Немецкой улицы я хаживал в Красные казармы. Там по пути угрюмый мост, под мостом вода шумит. Одинокому становится грустно на душе.

А Здесь какая широкая, какая богатая река! Чудесная река!

Ольга . Да, но только холодно. Здесь холодно и комары... Вершинин . Что вы! Здесь такой здоровый, хороший, славянский климат. Лес, река... и здесь тоже березы. Милые, скромные березы, я люблю их больше всех деревьев. Хорошо здесь жить. Только странно, вокзал железной дороги в двадцати верстах... И никто не знает, почему это так. Соленый . А я знаю, почему это так.

Все глядят на него.

Потому что если бы вокзал был близко, то не был бы далеко, а если он далеко, то, значит, не близко.

Неловкое молчание.

Тузенбах . Шутник, Василий Васильич. Ольга . Теперь и я вспомнила вас. Помню. Вершинин . Я вашу матушку знал. Чебутыкин . Хорошая была, царство ей небесное. Ирина . Мама в Москве погребена. Ольга . В Ново-Девичьем... Маша . Представьте, я уж начинаю забывать ее лицо. Так и о нас не будут помнить. Забудут. Вершинин . Да. Забудут. Такова уж судьба наша, ничего не поделаешь. То, что кажется нам серьезным, значительным, очень важным,— придет время,— будет забыто или будет казаться неважным.

И интересно, мы теперь совсем не можем знать, что, собственно, будет считаться высоким, важным и что жалким, смешным. Разве открытие Коперника или, положим, Колумба не казалось в первое время ненужным, смешным, а какой-нибудь пустой вздор, написанный чудаком, не казался истиной? И может статься, что наша теперешняя жизнь, с которой мы так миримся, будет со временем казаться странной, неудобной, неумной, недостаточно чистой, быть может, даже грешной...

Тузенбах . Кто знает? А быть может, нашу жизнь назовут высокой и вспомнят о ней с уважением. Теперь нет пыток, нет казней, нашествий, но вместе с тем сколько страданий! Соленый (тонким голосом.) Цып, цып, цып... Барона кашей не корми, а только дай ему пофилософствовать. Тузенбах . Василий Васильич, прошу вас оставить меня в покое... (Садится на другое место.) Это скучно, наконец. Соленый (тонким голосом) . Цып, цып, цып... Тузенбах (Вершинину) . Страдания, которые наблюдаются теперь,— их так много! — говорят все-таки об известном нравственном подъеме, которого уже достигло общество... Вершинин . Да, да, конечно. Чебутыкин . Вы только что сказали, барон, нашу жизнь назовут высокой; но люди всё же низенькие... (Встает.) Глядите, какой я низенький. Это для моего утешения надо говорить, что жизнь моя высокая, понятная вещь.

За сценой игра на скрипке.

Маша . Это Андрей играет, наш брат. Ирина . Он у нас ученый. Должно быть, будет профессором. Папа был военным, а его сын избрал себе ученую карьеру. Маша . По желанию папы. Ольга . Мы сегодня его задразнили. Он, кажется, влюблен немножко. Ирина . В одну здешнюю барышню. Сегодня она будет у нас, по всей вероятности. Маша . Ах, как она одевается! Не то чтобы некрасиво, не модно, а просто жалко. Какая-то странная, яркая, желтоватая юбка с этакой пошленькой бахромой и красная кофточка. И щеки такие вымытые, вымытые! Андрей не влюблен — я не допускаю, все-таки у него вкус есть, а просто он так, дразнит нас, дурачится. Я вчера слышала, она выходит за Протопопова, председателя здешней управы. И прекрасно... (В боковую дверь.) Андрей, поди сюда! Милый, на минутку!

Входит Андрей .

Ольга . Это мой брат, Андрей Сергеич. Вершинин . Вершинин. Андрей . Прозоров. (Утирает вспотевшее лицо.) Вы к нам батарейным командиром? Ольга . Можешь представить, Александр Игнатьич из Москвы. Андрей . Да? Ну, поздравляю, теперь мои сестрицы не дадут вам покою. Вершинин . Я уже успел надоесть вашим сестрам. Ирина . Посмотрите, какую рамочку для портрета подарил мне сегодня Андрей! (Показывает рамочку.) Это он сам сделал. Вершинин (глядя на рамочку и не зная, что сказать) . Да... вещь... Ирина . И вот ту рамочку, что над пианино, он тоже сделал.

Андрей машет рукой и отходит.

Ольга . Он у нас и ученый, и на скрипке играет, и выпиливает разные штучки, одним словом, мастер на все руки. Андрей , не уходи! У него манера — всегда уходить. Поди сюда!

Маша и Ирина берут его под руки и со смехом ведут назад.

Маша . Иди, иди! Андрей . Оставьте, пожалуйста. Маша . Какой смешной! Александра Игнатьевича называли когда-то влюбленным майором, и он нисколько не сердился. Вершинин . Нисколько! Маша . А я хочу тебя назвать: влюбленный скрипач! Ирина . Или влюбленный профессор!.. Ольга . Он влюблен! Андрюша влюблен! Ирина (аплодируя) . Браво, браво! Бис! Андрюшка влюблен! Чебутыкин (подходит сзади к Андрею и берет его обеими руками за талию) . Для любви одной природа нас на свет произвела! (Хохочет; он все время с газетой.) Андрей . Ну, довольно, довольно... (Утирает лицо.) Я всю ночь не спал и теперь немножко не в себе, как говорится. До четырех часов читал, потом лег, но ничего не вышло. Думал о том, о сем, а тут ранний рассвет, солнце так и лезет в спальню. Хочу за лето, пока буду здесь, перевести одну книжку с английского. Вершинин . А вы читаете по-английски? Андрей . Да. Отец, царство ему небесное, угнетал нас воспитанием. Это смешно и глупо, но в этом все-таки надо сознаться, после его смерти я стал полнеть и вот располнел в один год, точно мое тело освободилось от гнета. Благодаря отцу я и сестры знаем французский, немецкий и английский языки, а Ирина знает еще по-итальянски. Но чего это стоило! Маша . В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего. Вершинин . Вот-те на! (Смеется.) Знаете много лишнего! Мне кажется, нет и не может быть такого скучного и унылого города, в котором был бы не нужен умный, образованный человек. Допустим, что среди ста тысяч населения этого города, конечно, отсталого и грубого, таких, как вы, только три. Само собою разумеется, вам не победить окружающей вас темной массы; в течение вашей жизни мало-помалу вы должны будете уступить и затеряться в стотысячной толпе, вас заглушит жизнь, но все же вы не исчезнете, не останетесь без влияния; таких, как вы, после вас явится уже, быть может, шесть, потом двенадцать и так далее, пока наконец такие, как вы, не станут большинством. Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной. Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то он должен предчувствовать ее, ждать, мечтать, готовиться к ней, он должен для этого видеть и знать больше, чем видели и знали его дед и отец. (Смеется.) А вы жалуетесь, что знаете много лишнего. Маша (снимает шляпу) . Я остаюсь завтракать. Ирина (со вздохом) . Право, все это следовало бы записать...

Андрея нет, он незаметно ушел.

Тузенбах . Через много лет, вы говорите, жизнь на земле будет прекрасной, изумительной. Это правда. Но, чтобы участвовать в ней теперь, хотя издали, нужно приготовляться к ней, нужно работать... Вершинин (встает) . Да. Сколько, однако, у вас цветов! (Оглядываясь.) И квартира чудесная. Завидую! А я всю жизнь мою болтался по квартиркам с двумя стульями, с одним диваном, и с печами, которые всегда дымят. У меня в жизни не хватало именно вот таких цветов... (Потирает руки.) Эх! Ну, да что! Тузенбах . Да, нужно работать. Вы, небось, думаете: расчувствовался немец. Но я, честное слово, русский и по-немецки даже не говорю. Отец у меня православный... Вершинин (ходит по сцене) . Я часто думаю: что если бы начать жизнь снова, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая — начисто! Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторять самого себя, по крайней мере создал бы для себя иную обстановку жизни, устроил бы себе такую квартиру с цветами, с массою света... У меня жена, двое девочек, притом жена дама нездоровая и так далее, и так далее, ну, а если бы начинать жизнь сначала, то я не женился бы... Нет, нет!

Входит Кулыгин в форменном фраке.

Кулыгин (подходит к Ирине) . Дорогая сестра, позволь мне поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать искренно, от души, здоровья и всего того, что можно пожелать девушке твоих лет. И позволь поднести тебе в подарок вот эту книжку. (Подает книжку.) История нашей гимназии за пятьдесят лет, написанная мною. Пустяшная книжка, написана от нечего делать, но ты все-таки прочти. Здравствуйте, господа! (Вершинину.) Кулыгин, учитель здешней гимназии. Надворный советник. (Ирине.) В этой книжке ты найдешь список всех кончивших курс в нашей гимназии за эти пятьдесят лет. Feci quod potui, faciant meliora potentes. (Целует Машу) . Ирина . Но ведь на Пасху ты уже подарил мне такую книжку. Кулыгин (смеется) . Не может быть! В таком случае отдай назад, или вот лучше отдай полковнику. Возьмите, полковник. Когда-нибудь прочтете от скуки. Вершинин . Благодарю вас. (Собирается уйти.) Я чрезвычайно рад, что познакомился... Ольга . Вы уходите? Нет, нет! Ирина . Вы останетесь у нас завтракать. Пожалуйста. Ольга . Прошу вас! Вершинин (кланяется) . Я, кажется, попал на именины. Простите, я не знал, не поздравил вас... (Уходит с Ольгой в залу.) Кулыгин . Сегодня, господа, воскресный день, день отдыха, будем же отдыхать, будем веселиться каждый сообразно со своим возрастом и положением. Ковры надо будет убрать на лето и спрятать до зимы... Персидским порошком или нафталином... Римляне были здоровы, потому что умели трудиться, умели и отдыхать, у них была mens sana in corpore sano. Жизнь их текла по известным формам. Наш директор говорит: главное во всякой жизни — это ее форма... Что теряет свою форму, то кончается — и в нашей обыденной жизни то же самое. (Берет Машу за талию, смеясь.) Маша меня любит. Моя жена меня любит. И оконные занавески тоже туда с коврами... Сегодня я весел, в отличном настроении духа. Маша, в четыре часа сегодня мы у директора. Устраивается прогулка педагогов и их семейств. Маша . Не пойду я. Кулыгин (огорченный) . Милая Маша, почему? Маша . После об этом... (Сердито.) Хорошо, я пойду, только отстань, пожалуйста... (Отходит.) Кулыгин . А затем вечер проведем у директора. Несмотря на свое болезненное состояние, этот человек старается прежде всего быть общественным. Превосходная, светлая личность. Великолепный человек. Вчера после совета он мне говорит: «Устал, Федор Ильич! Устал!» (Смотрит на стенные часы, потом на свои.) Ваши часы спешат на семь минут. Да, говорит, устал!

За сценой игра на скрипке.

Ольга . Господа, милости просим, пожалуйте завтракать! Пирог! Кулыгин . Ах, милая моя Ольга, милая моя! Я вчера работал с утра до одиннадцати часов вечера, устал и сегодня чувствую себя счастливым. (Уходит в залу к столу.) Милая моя... Чебутыкин (кладет газету в карман, причесывает бороду) . Пирог? Великолепно! Маша (Чебутыкину строго) . Только смотрите: ничего не пить сегодня. Слышите? Вам вредно пить. Чебутыкин . Эва! У меня уж прошло. Два года, как запоя не было. (Нетерпеливо.) Э, матушка, да не все ли равно! Маша . Все-таки не смейте пить. Не смейте. (Сердито, но так, чтобы не слышал муж.) Опять, черт подери, скучать целый вечер у директора! Тузенбах . Я бы не пошел на вашем месте... Очень просто. Чебутыкин . Не ходите, дуся моя. Маша . Да, не ходите... Эта жизнь проклятая, невыносимая... (Идет в залу.) Чебутыкин (идет к ней) . Ну-у! Соленый (проходя в залу) . Цып, цып, цып... Тузенбах . Довольно, Василий Васильич. Будет! Соленый . Цып, цып, цып... Кулыгин (весело) . Ваше здоровье, полковник. Я педагог, и здесь в доме свой человек, Машин муж... Она добрая, очень добрая... Вершинин . Я выпью вот этой темной водки... (Пьет.) Ваше здоровье! (Ольге.) Мне у вас так хорошо!..

В гостиной остаются только Ирина и Тузенбах.

Ирина . Маша сегодня не в духе. Она вышла замуж восемнадцати лет, когда он казался ей самым умным человеком. А теперь не то. Он самый добрый, но не самый умный. Ольга (нетерпеливо) . Андрей, иди же наконец! Андрей (за сценой) . Сейчас. (Входит и идет к столу.) Тузенбах . О чем вы думаете? Ирина . Так. Я не люблю и боюсь этого вашего Соленого. Он говорит одни глупости... Тузенбах . Странный он человек. Мне и жаль его, и досадно, но больше жаль. Мне кажется, он застенчив... Когда мы вдвоем с ним, то он бывает очень умен и ласков, а в обществе он грубый человек, бретер. Не ходите, пусть пока сядут за стол. Дайте мне побыть около вас. О чем вы думаете?

Вам двадцать лет, мне еще нет тридцати. Сколько лет нам осталось впереди, длинный, длинный ряд дней, полных моей любви к вам...

Ирина . Николай Львович, не говорите мне о любви. Тузенбах (не слушая) . У меня страстная жажда жизни, борьбы, труда, и эта жажда в душе слилась с любовью к вам, Ирина, и, как нарочно, вы прекрасны, и жизнь мне кажется такой прекрасной! О чем вы думаете? Ирина . Вы говорите: прекрасна жизнь. Да, но если она только кажется такой! У нас, трех сестер, жизнь не была еще прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава... Текут у меня слезы. Это не нужно... (Быстро вытирает лицо, улыбается.) Работать нужно, работать. Оттого нам невесело и смотрим мы на жизнь так мрачно, что не знаем труда. Мы родились от людей, презиравших труд...

Наталия Ивановна входит; она в розовом платье, с зеленым поясом.

Наташа . Там уже завтракать садятся... Я опоздала... (Мельком глядится в зеркало, поправляется.) Кажется, причесана ничего себе... (Увидев Ирину.) Милая Ирина Сергеевна, поздравляю вас! (Целует крепко и продолжительно.) У вас много гостей, мне, право, совестно... Здравствуйте, барон! Ольга (входя в гостиную) . Ну, вот и Наталия Ивановна. Здравствуйте, моя милая!

Целуются.

Наташа . С именинницей. У вас такое большое общество, я смущена ужасно... Ольга . Полно, у нас всё свои. (Вполголоса испуганно.) На вас зеленый пояс! Милая, это не хорошо! Наташа . Разве есть примета? Ольга . Нет, просто не идет... и как-то странно... Наташа (плачущим голосом) . Да? Но ведь это не зеленый, а скорее матовый. (Идет за Ольгой в залу.)

В зале садятся завтракать; в гостиной ни души.

Кулыгин . Желаю тебе, Ирина, жениха хорошего. Пора тебе уж выходить. Чебутыкин . Наталья Ивановна, и вам женишка желаю. Кулыгин . У Натальи Ивановны уже есть женишок. Маша (стучит вилкой по тарелке) . Выпью рюмочку винца! Эх-ма, жизнь малиновая, где наша не пропадала! Кулыгин . Ты ведешь себя на три с минусом. Вершинин . А наливка вкусная. На чем это настоено? Соленый . На тараканах. Ирина (плачущим голосом) . Фу! Фу! Какое отвращение!.. Ольга . За ужином будет жареная индейка и сладкий пирог с яблоками. Слава богу, сегодня целый день я дома, вечером — дома... Господа, вечером приходите. Вершинин . Позвольте и мне прийти вечером! Ирина . Пожалуйста. Наташа . У них попросту. Чебутыкин . Для любви одной природа нас на свет произвела. (Смеется.) Андрей (сердито) . Перестаньте, господа! Не надоело вам.

Федотик и Родэ входят с большой корзиной цветов.

Федотик . Однако уже завтракают. Родэ (громко и картавя) . Завтракают? Да, уже завтракают... Федотик . Погоди минутку! (Снимает фотографию.) Раз! Погоди еще немного... (Снимает другую фотографию.) Два! Теперь готово!

Берут корзину и идут в залу, где их встречают с шумом.

Родэ (громко) . Поздравляю, желаю всего, всего! Погода сегодня очаровательная, одно великолепие. Сегодня все утро гулял с гимназистами. Я преподаю в гимназии гимнастику... Федотик . Можете двигаться, Ирина Сергеевна, можете! (Снимая фотографию.) Вы сегодня интересны. (Вынимает из кармана волчок.) Вот, между прочим, волчок... Удивительный звук... Ирина . Какая прелесть! Маша . У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том... Златая цепь на дубе том... (Плаксиво.) Ну, зачем я это говорю? Привязалась ко мне эта фраза с самого утра... Кулыгин . Тринадцать за столом! Родэ (громко) . Господа, неужели вы придаете значение предрассудкам? Кулыгин . Если тринадцать за столом, то, значит, есть тут влюбленные. Уж не вы ли, Иван Романович, чего доброго... Чебутыкин . Я старый грешник, а вот отчего Наталья Ивановна сконфузилась, решительно понять не могу.

Громкий смех; Наташа выбегает из залы в гостиную, за ней Андрей.

Андрей . Полно, не обращайте внимания! Погодите... постойте, прошу вас... Наташа . Мне стыдно... Я не знаю, что со мной делается, а они поднимают меня на смех. То, что я сейчас вышла из-за стола, неприлично, но я не могу... не могу... (Закрывает лицо руками.) Андрей . Дорогая моя, прошу вас, умоляю, не волнуйтесь. Уверяю вас, они шутят, они от доброго сердца. Дорогая моя, моя хорошая, они все добрые, сердечные люди и любят меня и вас. Идите сюда к окну, нас здесь не видно им... (Оглядывается.) Наташа . Я так не привыкла бывать в обществе!.. Андрей . О молодость, чудная, прекрасная молодость! Моя дорогая, моя хорошая, не волнуйтесь так!.. Верьте мне, верьте... Мне так хорошо, душа полна любви, восторга... О, нас не видят! Не видят! За что, за что я полюбил вас, когда полюбил — о, ничего не понимаю. Дорогая моя, хорошая, чистая, будьте моей женой! Я вас люблю, люблю... как никого никогда...

Три сестры

Действие протекает в губернском городе, в доме Прозоровых.

Ирине, младшей из трех сестер Прозоровых, исполняется двадцать лет. «На дворе солнечно, весело», а в зале накрывается стол, ждут гостей - офицеров расквартированной в городе артиллерийской батареи и нового её командира подполковника Вершинина. Все полны радостных ожиданий и надежд. Ирина: «Я не знаю, отчего у меня на душе так светло!… Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы». На осень намечен переезд Прозоровых в Москву. Сестры не сомневаются, что брат их Андрей поступит в университет и со временем обязательно станет профессором.

Благодушествует Кулыгин, учитель гимназии, муж одной из сестер, Маши. Поддается общему радостному настроению Чебутыкин, военный доктор, когда-то безумно любивший покойную мать Прозоровых. «Птица моя белая», - целует он растроганно Ирину. Поручик барон Тузенбах с воодушевлением говорит о будущем: «Пришло время готовится здоровая, сильная буря, которая сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку».

Так же оптимистичен Вершинин. С его появлением у Маши проходит её «мерехлюндия». Атмосферу непринужденной жизнерадостности не нарушает и появление Наташи, хотя сама она ужасно смущена большим обществом. Андрей делает ей предложение: «О молодость, чудная, прекрасная молодость! Мне так хорошо, душа полна любви, восторга… Дорогая моя, хорошая, чистая, будьте моей женой!»

Но уже во втором действии мажорные ноты сменяются минорными. Не находит себе места от скуки Андрей. Его, мечтавшего о профессуре в Москве, нисколько не прельщает должность секретаря земской управы, а в городе он чувствует себя «чужим и одиноким». Маша окончательно разочаровывается в муже, который когда-то казался ей «ужасно ученым, умным и важным», а среди его товарищей учителей она просто страдает. Не удовлетворена своей работой на телеграфе Ирина: «Чего я так хотела, о чем мечтала, того-то в ней и нет. Труд без поэзии, без мыслей…»

Уставшей, с головной болью возвращается из гимназии Ольга. Не в духе Вершинин. Он еще продолжает уверять, что «все на земле должно измениться мало-помалу», но тут же и добавляет: «И как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас… Мы должны только работать и работать…» В каламбуры Чебутыкина, которыми он потешает окружающих, прорывается затаенная боль: «Как там ни философствуй, а одиночество страшная штука…»

Наташа, постепенно прибирающая к своим рукам весь дом, выпроваживает гостей, ожидавших ряженых. «Мещанка!» - в сердцах говорит Маша Ирине.

Прошло три года. Если первое действие разыгрывалось в полдень, а на дворе было «солнечно, весело», то ремарки к третьему действию «предупреждают» совсем о других - мрачных, печальных - событиях: «За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. В открытую дверь видно окно, красное от зарева». Дом Прозоровых полон людей, спасающихся от пожара.

Ирина рыдает: «Куда? Куда все ушло? а жизнь уходит и никогда не вернется, никогда, никогда мы не уедем в Москву… Я в отчаянии, я в отчаянии!» Задумывается в тревоге Маша: «Как-то мы проживем нашу жизнь, что из нас будет?» Плачет Андрей: «Когда я женился, я думал, что мы будем счастливы… все счастливы… Но Боже мой…» Еще, быть может, сильнее разочарован Тузенбах: «Какая мне тогда (три года назад. - В. Б.) мерещилась счастливая жизнь! Где она?»

В запое Чебутыкин: «В голове пусто, на душе холодно. Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги… и голова; может быть, я не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. (Плачет.)». И чем упорнее твердит Кулагин: «Я доволен, я доволен, я доволен», тем очевиднее становится, как все надломлены, несчастливы.

И наконец, последнее действие. Приближается осень. Маша, проходя по аллее, глядит вверх: «А уже летят перелетные птицы…» Артиллерийская бригада покидает город: её переводят в другое место, то ли в Польшу, то ли в Читу. Офицеры приходят проститься с Прозоровыми. Федотик, делая фотографию на память, замечает: «…в городе наступит тишина и спокойствие». Тузенбах добавляет: «И скучища страшная». Андрей высказывается еще категоричнее: «Опустеет город. Точно его колпаком накроют».

Маша расстается с Вершининым, которого она так страстно полюбила: «Неудачная жизнь… Ничего мне теперь не нужно…» Ольга, став начальницей гимназии, понимает: «В Москве, значит, не быть». Ирина решила - «если мне не суждено быть в Москве, то так тому и быть» - принять предложение Тузенбаха, который вышел в отставку: «Мы с бароном завтра венчаемся, завтра же уезжаем на кирпичный, и послезавтра я уже в школе, начинается новая жизнь. И у меня вдруг точно крылья выросли на душе, я повеселела, стало много легко и опять захотелось работать, работать…» Чебутыкин в умилении: «Летите, мои милые, летите с Богом!»

На «полет» благословляет он по-своему и Андрея: «Знаешь, надень шапку, возьми в руки палку и уходи… уходи и иди, иди без оглядки. И чем дальше уйдешь, тем лучше».

Но не суждено сбыться даже самым скромным надеждам героев пьесы. Соленый, влюбленный в Ирину, провоцирует ссору с бароном и убивает его на дуэли. Надломленному Андрею не хватает сил, чтобы последовать совету Чебутыкина и взять в руки «посох»: «Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны?…»

Батарея покидает город. Звучит военный марш. Ольга: «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать! (Музыка играет все тише и тише.) Если бы знать, если бы знать!» (Занавес.)

Герои пьесы не свободные перелетные птицы, они заключены в прочную социальную «клетку», и личные судьбы всех, в нее попавших, подвластны законам, по каким живет вся страна, переживающая всеобщее неблагополучие. Не «кто?», а «что?» господствует над человеком. У этого главного виновника несчастий и неудач в пьесе несколько имен - «пошлость», «низость», «грешная жизнь»…

Особенно зримым и неприглядным выглядит лицо этой «пошлости» в размышлениях Андрея: «Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других… Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие, и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством…»

Начало повести открывается с картины дома Прозоровых.Сестры делятся воспоминаниями об умершем отце. Одна из сестер заявляет, что уже изрядно подустала от работы учителем и хочет переехать в Москву, на их родину. Она уже побыстрее желает выйти замуж и заниматься хозяйством и детьми.

В доме во всю начинается подготовка к празднованию дня рождения Ирины, на который приглашено множество гостей, среди которых Вершинин, о котором сообщает Тузенбах.Из навязчивых рассказов Вершинина можно понять, что он имеет дочерей и жену, которой никогда не хватает внимания.

Мария ходит совсем грустная, поэтому решает покинуть праздник, она не желает испортить его празднующим. Появляется Чебутырин с самоваром, который и отдает Ире. Девушки замечают Вершинина, и сообщают ему, что в скором времени хотят переехать в столицу.

В соседней комнате Андрей, он мелодично играет на любимом инструменте - скрипке. Он милый, но застенчивый парень, хотя по мнению девушек весьма умный, но ему не нравится появляться при скоплении людей. Несмотря на застенчивость,он пожимает руку Вершинину и сообщает о скверности воспитания их отцом и как он смог освободиться с его кончиной, располнеть и чувствовать свободу от гнета.

В дом заходит Кулыгин и дарит книгу о создании гимназии, которую когда то написал сам, но он вероятнее всего забыл, что он ужедарил ее Ирине на предыдущий праздник.

Кулыгин влюблен в Марию, хоть и женат. Тузенбах признаетсяв чувствах Ире, она же объяснят, что любовь ей ненавистна.

Наталья в нелепой одежде и над ней начинают подшучивать, Андрею тоже достается немало издевательств, они уходят в другую комнату и Андрей делает ей предложение.

Во втором действии Наталья и Андрей поженились и завели себе собаку. Наталья занимается хозяйством, вытесняя всех, объясняя, что это в интересах ребенка.

Она отказывается от ряженых, так как это слишком большая вероятность что-то подхватить из болезней. Андрей стал секретарем управы земской, хотя во снах он все еще видит себя профессором. Мария осознала, что муж ей не люб и рассказала это Вершинину. Она желает найти супруга военного и воспитанного. Он в свою очередь рассказывает ей о жене, которая не дает ему прохода бесконечными недовольствами.

За Ирой пристально ухаживает Тузенбах, он провожает ее домой с работы, на которую она устроилась телеграфисткой. Ничего хорошего она в своей работе не видит и частенько грубит прихожанам. Она витает в размышлениях о столице, переезд намечен на июнь.

Все усаживаются играть в карты. Вершинин делится раздумьями о счастливом будущем их потомков, которое точно настает, но их уже никого не будет в то время. Тузенбах счастлив, а Мария хочет найти счастье в Боге.

Приходит новость - жена Вершинина вновь пыталась свести счеты с жизнью. Вершинин уходит, Мария расстраивается.

Наташу заботит лишь дитя. Отрываясь от него, она делает замечания о грубости речи присутствующих. Соленый раздражается, сильно грубит Наталье и она уходит.

Тузенбаха одолевают чувства какой-то ссоры с Соленым, и он высказывает предложение помириться. Тузенбах сообщает, что желает уйти в отставку и начать заниматься другой работой.

Наталья пытается разогнать гостей. Соленый признается Ирине в своих чувствах, но она его не поддерживает. Наташа проситИру пожить с Олей, чтобы было место для ее собачки. Приезжает Ольга и уставшая уходит спать.

Третье действие начинается с пожара, много рыдающих на улице, все они стоят у Прозоровых рядом с домом. Среди погорельцев дочки Вершинина, они ищут отца.

Старушка Анфиса, помогающая в их доме, просит дожить свой век у них. Ольга разрешает, но Наталья желает, чтобы все в этом доме решала она. И эту старуху она предлагает отправить в деревню. Наташа извиняется перед Ольгой, но вскоре опять пытается ее выставить в другую комнату жить.

Мария и Вершинин влюблены друг в друга и много времени проводят вместе, несмотря на замужество Марии. Ее муж очень любит ее и не замечает ничего, слушаясь ее во всем.

Андрей проигрывает семейный дом в карты. Деньги забирает Наталья. Муж Марии говорит не переживать, так как денег им хватает. Андрей, по мнению Ирины, стал совсем плох в браке с Натальей, он не замечает, что его жена давно влюблена в Протопопова, и вся округа смеется, скрывая от него происходящее.

Ира плачет. Ольга предлагает ей выйти замуж за Тузенбаха. Сестры перестают верить в переезд.

Мария рассказывает о любви к Вершинину, сестры ее не поддерживают. Андрей заявляет, что сестры несправедливы к его жене, а ведь она самая лучшая, также он извиняется за заложенный дом и объясняет свой поступок полным безденежьем. Вскоре Андрей начинает рыдать, так как он и сам понимает, что жизнь его рушится на глазах. Ирина очень просит сестру о переезде, обещая, что согласится на брак с Тузенбахом. Приезжают военные.

В четвертом действии Родэ и Федотик, военные офицеры, постоянно гостящие в доме Прозоровых, уезжают.

Ольга полностью погрузилась в работу в гимназии и получила должность начальницы. Живет она тоже там, так как ей выделили квартиру, в которую она и забрала Анфису. Ирина выходит замуж, и после свадьбы они собираются уехать. Ирина сдала экзамены и скоро станет учителем, а Тузенбах был назначен на завод производства кирпичей.

Наталья полностью подчинила Андрея и даже наблюдает за ним, как тот гуляет с коляской во дворе. Он понимает, что все его мечты и стремления давно уже кончены и теперь он будет проживать свой век только так.

Соленый и Тузенбах поругались, это стало поводом для дуэли. Ирина переживает и чувствует неладное, но Тузенбах пытается ее отвлечь, что она никогда его не любила. Ирина сообщает, что возможность любить ей не представилась, но она всегда хотела постичь это чувство.

Вершинин заходит, чтобы попрощаться. На данный момент он уезжает один и просит Ольгу присмотреть за его семьей, женой и двумя дочерьми, вскоре он собирается забрать их к себе. Маша начинает плакать.

Но вот прогремел выстрел, на дуэли погиб Тузенбах. Ирина уезжает одна. Ольга обнимает сестер и повествует о жизни прошлой, настоящей и будущей.