Какие были племена на руси. Пять загадочных славянских племен. Народные истоки: как всё было

Большинство источников, как было сказано, обособляют русов от славян.
Поэтому многие специалисты искали предков этого племени в неславянском населении Северного Причерноморья. Еще в средневековых памятниках русов отождествляли с роксаланами — ветвью иранского племени алан. Эту версию затем принял М. В. Ломоносов и еще позднее видный антинорманист Д. И. Иловайский. Наиболее привлекательной она остается и среди советских ученых. В какой мере особому интересу к аланам способствовала их высокая активность и подвижность в эпоху великого переселения! они прошли до побережья Северного моря и Атлантического океана, прошли в Испанию и Северную Африку, объединяясь то с готами, то с вандалами, то с иными племенами, всюду участвуя в сложении новых государств и народностей.

С племенем роксалан или аорсов увязывал русов известный советский историк и этнограф С. П. Толстов, причем он полагал, что племена эти изначально принадлежали к неиранской языковой группе и лишь позднее были иранизированы. Позднее украинский археолог Д. Т. Березовец отождествил русов с аланами Подонья. Развивая наблюдения С. П. Толстова и Д. Т. Березовца, украинский археолог и историк М. Ю. Брайчевский связывает с «сарматской Русью» «русские» названия днепровских порогов в записках византийского императора Константина Багрянородного (середина Х в.), тех самых названий, которые до сего времени остаются одним из главных оснований норманизма. Иранскую подоснову, восходящую к эпохе черняховской культуры (II-IV вв.), видит в земле полян-руси московский археолог В. В. Седов. Как будто к этой же мысли склонялся и известный археолог П. Н. Третьяков, но он предпочитал оставить вопрос открытым, так как видел в поднепровских древностях следы и западного — германского или западнославянского влияния. О. Н. Трубачев склонен связывать русь с выявленными им остатками древнего индоарийского этноса.

Норманистская точка зрения также остается достаточно представительной в нашей археологии и лингвистике. Ее придерживаются, в частности, археологи Д. А. Мачинский, Г. С. Лебедев, к ней склонялся в последние годы жизни М. И. Артамонов, к ней близок лингвист Г. А. Хабургаев. Многие лингвисты и историки, не считая русов норманнами (германцами-скандинавами), тем не менее признают значительную роль скандинавов в образовании Древнерусского государства, как раз исходя из данных, касающихся именно русов. Особенно часто такого рода подмены встречаются в общих работах или же в обзорах, имеющих целью отыскание следов пребывания скандинавов на территории Восточной Европы. Именно «русские» названия порогов и имена князей и дружинников «рода русского» более всего служат убеждению в существовании «норманнского периода» в истории Руси. При этом, как правило, ограничиваются отысканием чего-то похожего в Скандинавии, игнорируя более двух столетий назад высказанное меткое замечание М. В. Ломоносова: «На скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования».

Вопрос о славянской прародине сложен потому, что мы не знаем, с какого времени начинать. Вопрос о начале «руси» еще сложнее, потому, что нет уверенности в главном: знаем ли мы язык этого племени? А источники дают столько различных «Русий», что среди них легко растеряться и затеряться. Только в Прибалтике упоминаются четыре Руси: остров Рюген, устье реки Неман, побережье Рижского залива и западная часть Эстонии (Роталия-Руссия) с островами Эзель и Даго. В Восточной Европе имя «Русь», помимо Поднепровья, связывается с Прикарпатьем, Приазовьем и Прикаспием.

Недавно Б. А. Рыбаков обратил внимание на сведения о Руси в устье Дуная. Область «Рузика» входила в состав Вандальского королевства в Северной Африке. И едва ли не самая важная «Русь» помещалась в Подунавье. В Х-ХIII веках здесь упоминается Ругия, Рутения, Руссия, Рутенская марка, Рутония.

Во всех случаях, очевидно, речь идет об одном и том же районе, каковым мог быть только известный по источникам V-VIII веков Ругиланд или Ругия. Располагалась Ругия-Рутения на территории нынешней Австрии и северных районов Югославии, то есть именно там, откуда «Повесть временных лет» выводила полян-русь и всех славян. Возможно, ответвлением этой Руси явились два княжества «Русь» (Рейс и Рейсланд, то есть Русская земля) на границе Тюрингии и Саксонии. Об этих княжествах, пожалуй, мало кто и слышал. А они известны источникам, по крайней мере, с XIII века вплоть до 1920 года, когда были упразднены. Сами «русские» князья, владевшие этими землями, догадывались о какой-то связи с восточной Россией, но не знали, в чем она заключалась.
Помимо названных «Русий», русские летописцы знали какую-то «Пургасову Русь» на нижней Оке, причем даже в XIII веке эта Русь не имела отношения ни к Киеву, ни к Владимиро-Суздальской земле.

В нашей литературе упоминалось (в частности, академиком М. Н. Тихомировым) о «русской» колонии в Сирии, возникшей в результате первого крестового похода. Город носил название «Ругия», «Руссия», «Росса», «Ройа». Примерно с тем же чередованием мы имеем дело и при обозначении других «Русий». Не исключено, что в каких-то случаях совпадали различные по смыслу, но сходно звучавшие названия. Но и факт широкого рассеяния родственных родов и племен тоже нельзя игнорировать. Эпоха великого переселения народов дает нам множество примеров такого порядка. В сущности, все охваченные им племена в конце концов распались, рассеявшись по разным частям Европы и даже Северной Африки. Притязания одних родов на господство по отношению к другим, им родственным, побуждали последних отделяться и уходить подальше от честолюбивых сородичей. Руги-русы, очевидно, пережили примерно то же, что наблюдалось у готов, аланов, свевов, вандалов и других племен. Еще и в Х веке византийцы называют русь «дромитами», то есть подвижными, странствующими.

В настоящее время ответа на возникающие естественно вопросы еще нет: никто и не пытался нанести на карту все упоминания Руси.
Разные представления об изначальной этнической природе русов сопровождаются обычно и соответствующими осмыслениями самого этнонима.

Норманисты указывают обычно на финское название шведов «Руотси», не объясняя, что вообще это название значит (а значить это слово в финских языках может «страна скал»), сторонники южного происхождения названия указывают на обозначение в иранских и индоарийских языках светлого или белого цвета, который часто символизировал социальные притязания племен или родов. Источники дают достаточно представительный материал и для иного подобного толкования. В Западной Европе Русь, как говорилось, называлась также Ругией, Рутенией, иногда Руйей или Руйяной. В первые века в Галлии существовало кельтское племя рутенов, которое часто сопровождалось эпитетом «флави рутены», то есть «рыжие рутены». Это словосочетание в некоторых средневековых этногеографических описаниях переносилось и на Русь, и, как это указывалось в нашей литературе, для такого перенесения требовалось какое-то хотя бы внешнее основание. И действительно, в Х веке североитальянский автор Лиутпранд этноним «Русь» объяснял из «простонародного» греческого, как «красные», «рыжие». Во французских источниках также, скажем, дочь Ярослава Мудрого Анна Русская осмысливалась и как Анна Рыжая. Название Черного моря как «Русского» встречается более чем в десятке источников Запада и Востока. Обычно это название связывается с этнонимом, служит, в частности, обоснованием южного происхождения Руси.

Это не исключено и даже вероятно. Но надо иметь в виду и то, что само это название осмысливалось как «Красное». В некоторых славянских источниках море называется не «Черным», а «Чермным», то есть Красным. Так же оно называется в ирландских сагах, выводящих первых поселенцев на острове Ирландии из «Скифии» (в ирландском языке: «Маре Руад»). Само название «рутены» происходит, видимо, от кельтского обозначения красного цвета, хотя на ругов-русов это название перешло уже в латинской традиции.

В русской средневековой традиции тоже была версия, что название «Русь» связано с цветом «русый». Традицию эту обычно всерьез не принимают. Тем не менее у нее весьма глубокие истоки. Так, в некоторых ранних славянских памятниках зафиксировано обозначение месяца сентября как руен, или рюен, то есть почти так, как в славянских языках назывался и остров Рюген (обычно Руйяна). Значение этого название месяца то же, что и прилагательного «русый»: именно коричнево-желтый, багряный (уже позднее слово «русый» станет обозначать несколько иной оттенок). По существу, все формы обозначения Руси в западноевропейских источниках объясняются из каких-то языков и диалектов как «красный», «рыжий». При этом необязательно речь должна идти о внешнем виде, хотя и внешний вид в глазах со седей мог этому соответствовать. Красный цвет в столь важной для средневековья символике означал могущество, право на власть. Красный цвет могли специально подчеркивать, как подчеркивал автор «Слова о полку Игореве» «черленый», то есть красный цвет щитов русичей. Для язычников эпохи военной демократии было свойственно и ритуальное раскрашивание, на что обращал внимание Юлий Цезарь, говоря о бриттах (они красились в синий цвет).
О языке русов сведений пока мало, и нужна конструктивная концепция, которая позволила бы объяснить разрозненный материал. Выше упомянуто любопытное сообщение анонима XV века, согласно которому рутены называли поморян «галматами». В этой связи напрашивается параллель с иллирийскими далматами, тем более что и известных по германским источникам гломачей называли также делемичами. Географ XVI века Меркатор язык рутенов с острова Рюген называл «словенским да виндальским». Очевидно, какое-то время рутены были двуязычными; переходя на славянскую речь, они сохраняли и свою исконную, которую Меркатор считает «виндальской», то есть, видимо, венедской. В современной германской лингвистике имеет широкое распространение и обоснованная версия, по которой в северных, прибалтийских пределах некогда жили не германцы, а иллирийцы или венеты, так называемые «северные иллирийцы». Доказывается этот тезис главным образом материалом топонимики. Значительная часть топонимики северо-западного побережья Адриатики имеет аналогии в Юго-Восточной Прибалтике. Добавим, что та же топонимика встречается также в северо-западной части Малой Азии и прилегающих к ней европейских областях.

Топонимика иллирийско-венетского облика уходит в достаточно глубокую древность, может быть, к концу эпохи бронзы, когда по всему Европейскому континенту происходят значительные передвижения племен, в том числе передвижения, вызванные поражением Трои и ее союзников из Малой Азии, в том числе венетов (XII в. до н. э.). Именно в последней четверти II тысячелетия до н. э. на юго-восточном побережье Прибалтики появляется чуждое для этого района узколицее население, которое и доныне отражается в облике живущих на морском побережье литовцев, латышей и эстонцев. Именно эта часть Балтийского моря называлась некогда Венедским заливом, и такое название применительно к Рижскому заливу сохранялось вплоть до XVI столетия.

Как соотносились иллирийский, фракийский и венетский языки, остается неясным, но принадлежали они, по всей вероятности, к одной группе. Близок к этой группе был и кельтский язык, хотя кельтические черты в культуре южного берега Балтики, которые выявляются немецкими археологами в последнее время, возможно, имеют уже вторичное происхождение, наслаиваются на более раннюю венето-иллирийскую культуру. Имена послов и купцов «от рода русского», называемые в договорах руси с греками Олега и Игоря, находят более всего аналогий и объяснений именно в венето-иллирийском и кельтском языках. Встречаются в их числе и такие, которые могут быть истолкованы из иранских языков, что неудивительно, если учесть глубокие местные традиции этого языка в Поднепровье, а также в эстонском (чудском) языке.

Итак, русь, славяне, венеды. Исторические судьбы этих трех поначалу разных народов оказались настолько тесно переплетены, что в районе Восточной Европы они со временем стали представлять собой своеобразное единое целое. Процесс объединения (ассимиляции) проходил на основе славянского элемента, но этнические различия сохранялись еще довольно долго, в частности, эти различия отразились в «Повести временных лет».

Единое целое трех народов стало основным компонентом формирующейся в IX — XI веках древнерусской народности. В то же время наличие различных этносов в немалой степени повлияло на форму и характер Древнерусского государства.

Древняя Русь была государством изначально многоэтничным, а потому неизбежно в рамках его сочетались разные формы управления. Славянская форма была наиболее распространенной и устойчивой, и она в конечном счете просматривается позднее г. условиях феодальной раздробленности. У балтов и угро-финнов складывается подобная же форма, причем в значительной степени это, видимо, было следствием славянского влияния. Дело в том, что у тех и других еще не был четко отлажен племенной уровень организации, а разрозненные местные общины (территориальные или родовые) включались в систему, привносимую славянскими колонистами, и скоро ассимилировались.

На юге Руси ассимилировались остатки ираноязычных племен. Это население издавна имело довольно развитые формы организации и долго могло их сохранять. Наибольшее же значение имели русь на юге и варяги на севере Восточной Европы.
Именно вопрос об этнической принадлежности руси и варягов, а также о их роли в создании большого государственного объединения на территории Восточной Европы послужил основанием длительного спора норманистов и антинорманистов. Спор этот всегда имел много оттенков от чисто научных до откровенно политических, спекулятивных. Эти оттенки сохраняются и сейчас. А потому на существе проблемы надо остановиться несколько подробнее.

В летописи, как было сказано, соединены разные представления о начале Руси. Один из древнейших летописцев поставил в начале своего труда три вопроса: «Откуда пошла Русская земля», «кто в Киеве нача первее княжити» и «откуда Русская земля стала есть». Ответ прежде всего на эти вопросы и надо искать в тексте. Он и действительно есть в летописи: русь — это поляне, некогда они, как и другие славяне, вышли из Норика — римской провинции на Правобережье Дуная. Первыми князьями в Киеве были Кий и его братья, после чего «род их» княжил у полян-руси. Летописец не знал точно, когда все это было, хотя до него дошли предания о дунайских походах Кия, о приеме его неким византийским «царем». Не знал он и о том, почему полян стали называть русью. Но он настойчиво подчеркивал, что «поляне, яже ныне зовомая русь» — племя славянское, что вместе с другими славянскими племенами оно получило начала христианства еще в Норике от апостола Павла и т. п.

Другой летописец считал, что русь — это варяги, которые пришли в середине IX века к северо-западным славянским и чудским (угро-финским) племенам и установили господство над ними, а затем спустились вниз по Днепру и обосновались в Киеве, сделав его «матерью городов русских». Судя по «Слову о полку Игореве» и позднейшим славянским хроникам, были и иные версии происхождения Руси и начала Русского государства, по крайней мере, происхождения династии. Но две названные оставались главными, повлиявшими и на позднейшую историографию.

Норманистская концепция зародилась в годы бироновщины (30-е годы XVIII века). Это была эпоха повсеместного торжества абсолютизма, эпоха, когда верили, что от главы целиком зависит благосостояние государства и подданных, а любой произвол монарха оправдывался его якобы обязательно благими намерениями. Это была эпоха, когда на раздавленный аппаратом угнетения народ смотрели как на «не способный» на какую-либо самодеятельность. А начавшееся с развитием буржуазных отношений формирование наций заключениям о «способности» и «неспособности» придавало и этнический характер: одни народы более «способны», другие — менее.

Славяне попадали в число последних, германцы, у которых пробуждение национального сознания началось несколько ранее, — в разряд первых.

Откровенная тенденциозность создателей норманской теории 3. Байера и Г. Миллера вызвала резкую отповедь М. В. Ломоносова, доказывавшего, что варяги-русь — выходцы с южного и восточного берегов Балтики, принадлежавшие к славянскому языку. Если учесть, что такое представление было распространено в источниках XV — начала XVIII века, причем не только славянских, то говорить о Ломоносове как о родоначальнике антинорманизма можно лишь условно: по существу, он восстанавливал то, что ранее уже было известно, лишь заостряя факты, либо обойденные, либо произвольно интерпретированные создателями норманно-германской концепции. Спор в это время довольно четко выявлял и позиции: немецкая часть Академии наук и бюрократии держалась норманизма, русские ученые и кое-кто из придворных — антинорманизма.

В XIX веке картина станет более сложной. Против норманизма выступит немец Г. Эверс, а одним из столпов норманизма станет выходец из крепостного сословия М. П. Погодин (18001875). Правда, его эмоциональные восклицания в защиту норманизма слишком слабо подкреплялись конкретным материалом. Он вообще считал, что «главное, существенное в этом происшествии, относительно к происхождению Русского государства, есть не Новгород, а лицо Рюрика, как родоначальника династии». «Младенец Рюриков, Игорь, — поясняет эту мысль Погодин, — с его дружиною есть единственный ингредиент в составлении государства, тонкая нить, которою она соединяется с последующими происшествиями. Все прочее перешло, не оставив следа. Если бы не было Игоря, то об этом северном новгородском эпизоде почти не пришлось бы, может быть, говорить в русской истории или только мимоходом».
Иными словами, норманское участие в сложении государства сводится у Погодина к происхождению государя.

В наше время многие из тех, кто отводит норманнам куда большую роль, кто признает норманской не только династию, но и дружину и вообще социальную верхушку, не считают себя норманистами. Это произошло потому, что вопрос о составе социальной верхушки стал отодвигаться как несущественный, а внимание сосредоточилось на отыскании элементов социального неравенства, которое должно вести к образованию классов и государства.

Спор норманистов и антинорманистов действительно не может теперь восприниматься так, как это было в прошлом столетии. Возможности князя с дружиной вовсе не были столь беспредельными, как это казалось дворянско-буржуазным историкам и социологам. Внутренние законы развития общества в конечном счете преодолевают внешнее воздействие. Но только в конечном счете. А живущее поколение может и не дождаться торжества исторической закономерности, потому что на пути ее встанет какая-то извне появившаяся сила.

В старой норманистской литературе обычно подчеркивался благодетельный характер норманского завоевания или просто утверждения норманнов на верху социальной лестницы. Но в отдельных работах и публицистических сочинениях просматривалось и чисто расистское упоение превосходством силы.

Антинорманисты обычно указывали на отсутствие германизмов в языке, языческих культах, вообще в культуре.
Нынешние неонорманисты часто этим аргументам противопоставляют указания на то, что норманны и всюду в Европе не оставили никакого следа. Только это утверждение неверно. Норманны всюду оставили след, и след кровавый, разрушительный. Правильным было бы сказать, что они нигде не играли созидательной роли. А такой вывод будет полезен для сопоставления с тем, что происходило в Восточной Европе. Он, во всяком случае, должен учитываться нынешними приверженцами идеи «норманно-славянского синтеза», пытающимися представить дело таким образом, будто известные всей Европе кровожадные разбойники сразу «размякли», как только увидели созревших для получения государственности славян.

Необходимо подчеркнуть, что норманскую теорию нельзя опровергнуть общими соображениями. Исходя из теоретических положений, можно лишь отвергнуть рассуждения о «способных» и «неспособных» к чему-либо народах.

А эти рассуждения, вытекая из норманистской концепции, вовсе для нее не обязательны. Не имеет особого значения и спор о роли пришельцев. Если это норманны, то, по аналогии с Западной Европой, ее следовало бы оценить как отрицательную. Но и такая оценка не подрывала бы норманизма. Иными словами, норманизм опирается на самые различные методологические посылки, причем все, принимающие фактическую аргументацию норманистов, неизбежно являются ее приверженцами, как бы далеко они ни расходились в оценке роли и влияния норманнов в Восточной Европе.

Некоторое время назад решающим доводом против норманизма служило убеждение, что все народы из века в век развиваются примерно на одной и той же территории. Теперь этот аргумент помогает скорее норманизму, так как факт многочисленных переселений и перемещений народов очевиден.

В Европе не найти ни одной страны, народ которой не включал бы в свой состав выходцев из доброго десятка языков и племен. И в Восточной Европе следует учитывать, когда и с чем пришли сюда те или иные племена и народности.

Это, кстати, прояснит, что привнесли германцы, если они что-то привнесли.

О форме организации славянских племен, точнее, племенных союзов в VI — IX веках выше говорилось. По существу, это стройная, созданная снизу, прежде всего в хозяйственно-экономических целях система, в которой высший слой еще не отделился от низовых звеньев. Мы сейчас несколько искусственно заостряем вопрос на том, можно ли эту весьма устойчивую систему назвать государством, или же следует ограничиться более осторожным определением. А говорить стоило бы о возможных альтернативных государственных формах и их эффективности в данных условиях. И в этом плане интересны представления о задачах высшей власти, свойственные людям той давней эпохи.

У автора «Повести временных лет» на первом месте — понятие «земля». «Русская земля». «Деревская земля», позднее также «Новгородская» и «Суздальская земля». Не род, не племя и не князь. Само понятие «племени» в этом случае предполагает тоже не кровнородственное, а территориально-историческое значение, то есть имеет в виду не кровных родственников, а людей, объединенных общей территориальной организацией. В заслугу Владимиру летописец ставит то, что он вместе со старейшинами радел «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». В гриднице Владимира шли пиры, на которые свободно могли приходить «бояре и гриди, и соцкие, и десяцкие, и нарочитые мужи, при князе и без князя». Здесь, правда, уже нет простонародья, но представители народа еще есть, и князь заинтересован в привлечении их на свою сторону.

Древний киевский летописец поставил и вопрос о начале княжеской власти в Киеве. Но принципиальное значение придавалось ему лишь потому, что кто-то оспаривал княжеское достоинство Кия и его преемников, как княжеское же достоинство и правителей отдельных земель. Очевидно, сам летописец ставил выше власть, идущую от земли, по сравнению с той, которая ложится на землю извне, будь она «своя» или «чужая».

В сказании о призвании варягов, возникшем явно позднее, над «землями» возвышается внешняя и извне пришедшая власть. По летописи, потребность в ней возникла потому, что, освободившись от варяжской дани, племена словен, кривичей, веси, чуди и мери утонули в усобицах. Поэтому они договорились пригласить в качестве третейского судьи князя извне, «иже бы володел нами и судил по праву».

Достаточно взглянуть па карту, и станет ясно, что экономических потребностей в объединении обширнейшей территории союзов племен не было ни в IX веке, ни много позднее. Соединение разноязычных территорий могла осуществить только именно внешняя власть. Развитие частной собственности вносило противоречия в племенную организацию, но сломать ее она не могла.
Эту организацию не сломает и внешняя власть, хотя она и будет к этому стремиться. Именно на этой российской территории вплоть до XIX века сохранится обычное право, противостоящее государственному законодательству.

В сказании о призвании появляется и идея «права» на княжение единственного рода. Насаждалась эта идея Мономаховичами, отстоявшими от родоначальника династии Игоря на целых семь поколений. И похоже, что, кроме них, никто и не вел себя от Рюрика. Во всяком случае, в «Слове о полку Игореве» легендарным родоначальником русских князей признается Троян, а главный герой — Игорь Святославич — назван его «внуком», то есть потомком.

Необходимо иметь в виду, что и слово «владение» под пером летописца означало нечто иное, нежели позднейшее феодальное или княжеское владение. В славянском языке не случайно (так же, как в кельтском) одним словом обозначалась и земля, и управление на ней: власть (волость). «Владение» в этом смысле не означало ни господства, ни собственности. Это была форма — почетной и доходной, по все-таки обязанности. На практике, конечно, владельцы стремились стать и господами и собственниками. Тем не менее княжеский удел никогда не сливался с государственным владением. Да и в рамках домена собственность князя ограничивалась. Не случайно, что, когда в середине XIX века в канун крестьянской реформы возник вопрос, кому принадлежит земля, ясного ответа на него никто не мог дать.

Как было сказано, экономически целесообразная земская власть не могла простираться на обширные территории. Возвыситься над ними могла лишь власть, так или иначе внешняя. Таковая, естественно, пользовалась противоречиями между отдельными землями-княжениями и, конечно, не забывала напомнить о своих заслугах в поддержании «порядка», а также в организации обороны или же походов па внешнего врага. На юге таким племенем-объединителем оказались поляне-русь.

Дунайские воспоминания древнейшего киевского летописца относятся к эпохе великого переселения. Но восстановить ход событий с VI по IX век в Поднепровье в настоящее время не представляется возможным. Можно лишь предполагать, что здесь сосуществовали еще не слившиеся собственно славянские и русские племена вместе с остатками какого-то иного местного и пришлого населения. Кое-что летописец прояснил, сам того не подозревая.

Ему очень хотелось приподнять достоинство полян, обосновать их право на первенство в славянских княжениях, а показал он то, что поляне сохраняли еще черты, характерные для многих племен эпохи переселений.

Существеннейшие отличия от остальных славян поляне сохранили в двух наиболее стойких традиционных сферах: в формах семьи и в погребальном обряде. У всех славян было трупосожжение. Поляне выделялись трупоположениями, и это сообщение летописца подтверждается археологическим материалом. У славян при сохранении многоженства преобладала малая семья.

И это тоже подтверждается археологическими данными: размеры полуземлянок (10-20 квадратных метров) могли вместить только малую семью. «Большие дома» черняховской культуры (II-IV вв.) обычно достигали сотни и более квадратных метров. Летописец особое значение придавал форме брака, отметив, что у славян вообще «брака не было», а было умыкание во время игрищ между селами по договоренности с невестой («с нею же кто совещашеся»). Браком в данном случае обозначается своеобразная коммерческая сделка, покупка жены. У полян сохранилась даже такая специфическая особенность, распространенная у племен эпохи великого переселения, как «утренний дар» жениха молодой супруге после первой брачной ночи.

Летописец специально остановился на том, что молодежь древлян и других славянских племен не почитает старших, родителей. Сами молодые решают и устраивают свои семейные дела. Такое положение естественно, когда основной ячейкой является малая семья, а община строится по территориальному, а не кровнородственному принципу. У полян положение другое. Здесь молодежь в подчинении у старших, которые заключают и браки, причем молодую обязательно приводят в дом родителей жениха. «Большая семья» — обычно наследие кровнородственной общины. Судя по данным, относящимся к Центральной Европе, руги-русы всюду долго сохраняли ту форму общежития, которая была ранее характерна для готов, лангобардов и некоторых других племен. За основу здесь принималась не земля, не территория, а родственная группа, которая легко могла сменить место проживания. Но поскольку группы эти были сравнительно малочисленными, они так или иначе должны были включаться в местную территориальную структуру.

Киевский летописец, прославляя полян, уже и не замечает, что «большая семья» менее гармонирует с территориальным принципом организации общества, нежели семья «малая».

Как отмечалось ранее, руги-русы обычно всюду отличались известными претензиями на особое положение, кичились древностью рода, знатностью происхождения. С какими-то притязаниями выступал и «род русский» в Поднепровье. Но суть их летописец нам не разъяснил, да он и не отделял русь от славян по языку и происхождению.

Киевский летописец, как было сказано, не слишком жаловал княжескую власть. Для него она была лишь вершиной земского устроения, а о ее наследственном характере он говорит лишь потому, что кто-то оспаривал права местной киевской династии. Вообще это очень существенно, что киевские князья не могут даже и похвалиться древностью своего рода: не перед кем. Может быть, сказывается и другое: в VIII-IX веках по днепровские племена, по летописи, платили хазарам дань, а освобождение от этой дани пришло извне, со стороны варягов-руси. Между тем в Западной Европе, где титулованию придавалось особенно большое значение, русские князья неизменно называются «королями», тогда как, скажем, польские князья лишь «герцогами». Адам Бременский и Гельмольд специально отмечают, что у западных славян «королей» имеют только руяне (русы) с острова Рюген.
Королевское достоинство всех русских князей уходит, следовательно, в уже забытую древность, видимо, в ту пору, когда дунайские руги получили статут федеративного по отношению к Риму королевства.

По договорам 911 и 945 годов видно, что главными занятиями «рода русского» были война и торговля. В договоре Игоря названо 25 послов от княжеской семьи и бояр, причем от каждого индивидуально, и еще 26 послов-купцов, представляющих, видимо, остальных русов — торговцев и ремесленников. Многочисленное посольство в данном случае свидетельствует о противоречиях в корпорации, претендующей на первенствующее положение, о слабости самой княжеской власти, а также о господстве в рамках корпорации частной собственности. В сущности, у этого рода не было никакой общей собственности, если не считать притязаний на обладание славянскими землями по пути «из варяг в греки», что в Х веке означало сбор дани и замену в некоторых случаях местных княжеских династий сыновьями киевского князя.

«Род русский», известный по договорам, в большинстве, видимо, состоял из пришельцев с севера, хотя в числе дружинников и купцов было много носителей имен, характерных для Иллирии и Подунавья, а в княжеской династии преобладали славянские имена. Но пришельцы с севера вопреки мнению норманистов не только сами не были шведами, но даже и в состав дружины их еще практически не включали. Ведь даже после принятия христианства, до конца XI века, у шведов господствовало многоженство, тогда как у полян-руси была моногамия. Не было у шведов и наследственной королевской власти. Иван Грозный даже в XVI веке упрекал шведского правителя Юхана III в том, что он некоролевского рода и что в Швеции вообще никогда не было королей, а потому якобы и не могла шведская сторона претендовать на равный с московским царем дипломатический этикет.

Разумеется, из того, что шведские конунги вплоть до XIV века избирались племенными собраниями, никак не может следовать вывод, подобный тому, что сделал Иван Грозный. Как раз такая система признак не «отсталости», а целесообразности. Она эффективна практически во все времена. Именно такая система помогла Скандинавии очиститься от викингов и избежать крепостного права. Но это явно не та система, что характеризовала русов на любой занимаемой ими территории.

Необходимо иметь в виду, что неизбежные конфликты между «родом русским» и собственно славянским населением, по крайней мере, в Х веке не несли межэтнического антагонизма. Русы ощущали себя аристократическим, но славянским же родом. Не случайно, что славянские имена-титулы распространяются прежде всего в княжеской семье, а договоры писались на славянском языке (предположительно с помощью глаголического, «русского» письма). Естественно, что шло и обычное в таких случаях «размывание» рода в результате брачных контактов, включения в его состав иноплеменных дружинников и, главным образом, за счет стирания различий в культурной сфере, прежде всего в верованиях. Но при этом киевские русы все-таки не забывали о своих сородичах где-то в Подунавье, в Центральной Европе, может быть, и в Прибалтике.

Правда, и во всех других районах, где оседали группы ругов-русов, преобладала славянская речь, и центральноевропейские рутены также обычно рассматриваются в источниках как особая ветвь славян.

В традиционном норманизме этнонимы «русь» и «варяги» воспринимались как равнозначные, а потому скандинавское происхождение варягов доказывалось обычно материалами, относящимися к руси. Большинство советских ученых считает русь южным, причерноморским (хотя и неславянским) племенем, варягов же в согласии с норманистами признает за шведов. Между тем, если о неславянстве русов говорят многие источники, то в отношении варягов IX-Х веков таких материалов вообще нет. Норманизм держится на том, что послы от «кагана росов» в Германии в 839 году вроде бы оказались <свеонами>, что в 844 году на Севилью напали русы, пришедшие откуда-то с севера, что Константин Багрянородный в середине Х века называет днепровские пороги славянскими и «русскими» именами, что хронист Лиутпранд в Х веке отождествляет «русов» с нордманнами и что сами имена «рода русского» в договорах — неславянские. Но ведь это все именно русы, а не варяги. Варяги же могут рассматриваться в этом контексте лишь в той мере, в какой они русы, в какой оправданно их отождествление.

Совершенно очевидно, что именем «варяги» в разных случаях покрываются разные этносы. «Варяги-русь» — это, по всей вероятности, действительно русы — русы балтийские, родственные дунайским, поднепровским и прочим. Так могли называть и обитателей Рюгена, и группы русов-ругов, рассеянных по восточному побережью Балтики. Может быть, особое внимание должна привлечь Роталия (Западная Эстония), поскольку в русском именослове много имен явно чудского, эстонского происхождения, а такие имена, как «Игорь», «Игельд», «Иггивлад», могут прямо сопоставляться с «иговским языком», особо выделяемым Курбским еще в XVI столетии на территории Эстонии. Эстония зажимает особое место и во всех сагах, где речь заходит о Руси, в частности в сагах об Олафе Трюггвасоне.

Вместе с тем киевский летописец имеет в виду нечто иное, когда говорит о варягах. В самом раннем упоминании варягов — именно свидетельстве летописца времени Владимира — они живут на восток от чуди (эстов) до «предела Симова», под которым разумелась Волжская Болгария. Это были как раз те земли, на которых утвердились варяги, пришедшие с Рюриком.

Самих новгородцев и южные и северные летописцы выводили «от рода варяжска». Западные пределы расселения варягов киевский летописец ограничивает, с одной стороны, польским Поморьем (Поморье принадлежало Польше в конце Х века) и с другой — территорией Дании, называемой в Повести временных лет «землей агнян», то есть англов — германского племени, занимавшего южную часть Ютландского полуострова. Соседями англов на южном берегу Балтики были «варины», «вары», «ваары», «вагры» — племя, принадлежавшее к вандальской группе и к IX веку ославянившееся. В генеалогии саксонского рода Веттинов, составленной в XIII веке, в связи с событиями конца Х — начала XI века упоминаются два маркграфа, управлявших «маркой Верингов». Так называлась именно область обитания варинов.

Тождество «варягов» с «варинами» с языковой точки зрения очевидно. У этнонимов один и тот же корень, а различия в этнообразующих суффиксах обычны для всей этой территории; в кельто-романских языках этноним должен звучать как «варины», в германских — «вэринги», у балтийских славян — «варанги», у восточных — «варяги».
Достаточно очевидно и значение этнонима. В немецкой литературе давно принята этимология племенного названия «варины» от старого индоевропейского «вар» — море, вода. В сущности, это одно из основных обозначений воды в индоевропейских языках, вариантами которого являются также «мар» или «нар» («варангов» — варягов — в Византии иногда звали также «марангами»). И только заведомо тенденциозное желание перенести «вэрингов» в Скандинавию побуждало искать для них какую-то иную этимологию.
Варяги, следовательно, — это просто поморяне. Поэтому название это всегда распространялось на разные морские народы, и только на морские.

Каждой эпохе свойственно смотреть на предшествующие свысока. Сколько раз летописцам приходилось подвергаться критике и поучениям со стороны не слишком благодарных потомков! Почему это варяги, построив новый город, называют его «Новгород»? Почему они дают название «Белоозеро» городу, воздвигнутому на территории, куда еще и славяне-то не проникали? Почему Изборск, Плесков-Псков — и ни одного «хольма», «бурга», «штадта»? А во времена, когда писал летописец, просто еще и не было этой проблемы. Он рассказал, что приходили варяги «из-за моря», а язык их был понятен и киевлянам. В XVIII веке летописца начнут журить за наивность и простоту. И XVIII век покажет, что даже не слишком многочисленного иноземного слоя в высших эшелонах власти достаточно, чтобы на тех же территориях место «градов» заняли «бурги».

Сейчас главным прибежищем норманизма является археология. Но и интерпретация археологических данных оказывается подчас полярной. Известный ленинградский археолог Г. С. Лебедев в ряде работ готов был увязать с норманнами чуть ли не все погребения киевской знати Х века. А в другой работе он признает, что к скандинавским может быть отнесено лишь одно погребение из 146. Почему-то до сих пор многие археологи просто закрывают глаза на известные археологические же факты. Так, по всему северу Руси распространена специфическая фельдбергерская керамика, характерная для балтийских славян VIII — Х веков. На посаде города Пскова она составляет в соответствующих слоях свыше 80 процентов. Много ее в Новгороде и других городах, доходит она до Верхней Волги и Гнездова на Днепре, то есть до тех областей, где киевский летописец помещал варягов. А в Киеве ее нет вовсе. И с такого вот рода фактами, видимо, и связано противопоставление «варягов» и «руси», прослеживающееся в ряде летописных текстов.

Влияние Балтийского Поморья сказалось даже на антропологическом облике населения Северной Руси. Проанализировав материалы, относящиеся к Х-XIV векам, известный специалист В. В. Седов установил, что «ближайшие аналогии ранне средневековым черепам новгородцев обнаруживаются среди краниологических серий, происходящих из славянских могильников Нижней Вислы и Одера. Таковы, в частности, славянские черепа из могильников Мекленбурга, принадлежащие ободритам». То же население достигало и Ярославского и Костромского Поволжья, то есть того района, к которому всегда привлечено особое внимание норманистов.
Даже и в наше время сохраняются островки, где живут непосредственные потомки тех давних переселенцев. Так, обследовав недавно население Псковского обозерья (западное побережье Псковского озера), антропологи Ю. Д. Беневоленская и Г. М. Давыдова обнаружили группу, принадлежащую к «западнобалтийскому типу», который наиболее распространен у населения южного побережья Балтийского моря и островов от Шлезвиг-Гольштейна до Советской Прибалтики.

Колонизационный поток с южного побережья Балтики на восток должен был начаться с конца VIII века, когда Франкское государство, сломив сопротивление саксов, стало наступать на земли балтийских славян и остатки давнего местного населения. В этом же направлении отступает и часть фризов (из области нынешних Нидерландов), особенно после крупного поражения от датчан в битве при Бравалле в 786 году. Распространение здесь христианства все более стирает этнические различия, но углубляет религиозные и социальные. Опорные же пункты язычества оказываются на южном берегу Балтики.

Сама Скандинавия также оказалась на пути колонизационного потока, идущего с запада на восток. В Скандинавии долго сохранялись славянские поселения. В поток этот неизбежно вовлекались и собственно скандинавы, не говоря уже о вооружении в предметах быта, которые можно было и купить, и выменять, и отнять силой на любом берегу Балтийского моря. Необходимо только иметь в виду, что в IX-Х веках уровень материальной культуры на южном берегу Балтики был едва ли не самым высоким в Западной Европе, а варины еще в VI веке славились изготовлением мечей, которые привозились на продажу в Италию.

В сказании о призвании варягов особенно подчеркивалась знатность рода Рюрика, хотя никаких доказательств в пользу этого не приводилось. В некоторых средневековых генеалогиях Рюрика с братьями выводили из рода ободритских князей (их считали сыновьями Годлава, убитого датчанами в 808 году), а тех, в свою очередь, привязывали к венедо-герульской генеалогии, по древности уступавшей только датской. Других альтернативных генеалогий для Рюрика нет, если не считать откровенно фантастическую легенду о родстве его с римскими Августами (кстати, и в этом случае его выводили с южного берега Балтики). Но летописцы, настаивавшие на приоритете Рюрика перед другими династиями, видимо, и не могли ни на что реальное опереться, так как на севере княжеская власть явно имела меньшее значение, нежели на юге, в Киеве. Варяги привносили с собой вовсе не монархическую систему, а что-то вроде афинского полиса. Древнейшие города севера, включая Поволжье, управлялись примерно так же, как и города балтийских славян. Кончанская система Новгорода близка аналогичному территориальному делению Штеттина.
Даже необычно важную роль архиепископа Новгорода мы поймем лишь в сравнении с той ролью, которую играли жрецы в жизни балтийских славян, по крайней мере, некоторых из них. И не случайно, что позднее, когда княжеская власть будет осваивать Волжско-Окское междуречье, в противовес старым «боярским» городам будут воздвигаться новые, княжеские, а в самой новгородской земле княжеской власти так и не удастся утвердиться.

Варяжский тип социально-политического устройства — это в конечном счете тот же славянский (во всяком случае, более славянский, чем собственно русский), основанный полностью на территориальном принципе, на вечевых традициях и совершенно не предусматривающий возможность централизации. Отличительной особенностью этого типа является большая роль города вообще и торгово-ремесленного сословия в частности. Именно высокий уровень материальной культуры и отлаженность общественного управления обеспечили преобладание переселенцев на обширных пространствах севера Руси, а также быструю ассимиляцию местного неславянского населения.

Таким образом, в принципе правы те, кто считает, что государственность на Руси сложилась ранее вокняжения Рюриковичей или каких-то иных династий. Только естественная государственность в эту эпоху не могла простираться на необозримых пространствах. Соединить их могла лишь какая-то внешняя сила, внешняя для большинства областей. Да и при этом условии единство могло сохраняться лишь при определенной взаимной заинтересованности. Скажем, освобождение от хазарской дани могло создать внешней власти необходимый авторитет, а невысокие размеры дани поначалу окупались выгодами относительной безопасности и вовлечением в международную торговлю, а также в дальние походы. Внешней силой в IX-Х веках является «род русский», видимо соединивший выходцев из Поднепровья, Подунавья и Прибалтики. Варяги и отчасти фризы, включившиеся в колонизационный поток с конца VIII века, могли пополнить княжеские дружины, но самостоятельной роли все-таки не играли, а на севере Руси именно они повлияли на создание полисной системы, не принимающей централизации.

Античные историки были уверены, что на территории Древней Руси живут воинственные племена и "люди с песьми головами". С тех прошло много времени, но многие загадки славянских племен не разгаданы до сих пор.

1. Северяне, живущие на юге

Племя северян в начале VIII века населяло берега Десны, Сейма и Северского Донца, основало Чернигов, Путивль, Новгород-Северский и Курск. Название племени по мнению Льва Гумилева связано с тем, что оно ассимилировало кочевое племя савиров, которое в древности жило в Западной Сибири. Именно с савирами связывают и возникновение названия Сибирь.

Археолог Валентин Седов считал, что савиры были скифско-сарматским племенем, а топонимы северян имеют иранское происхождение. Так, название реки Сейм (Семь) происходит от иранского śyama или даже от древнеиндийсого syāma, что означает «темная река». Согласно третьей гипотезе, северяне (северы) были переселенцами из южных или западных земель. На правом берегу Дуная жило племя с таким названием. Его запросто могли «подвинуть» вторгшиеся туда булгары.

Северяне были представителями средиземноморского типа людей: они отличались узким лицом, вытянутым черепом, были тонкокостны и носаты. В Византию они везли хлеб и меха, обратно - золото, серебро, предметы роскоши. Торговали с болгарами, с арабами. Северяне платили дань хазарам, а затем вошли в союз племен, объединенных новгородским князем Вещим Олегом. В 907 участвовали в походе на Царьград. В IX веке на их землях появились Черниговское и Переяславское княжества.

2. Вятичи и радимичи – родственники или разные племена?

Земли вятичей располагались на территории Московской, Калужской, Орловской, Рязанской, Смоленской, Тульской, Воронежской и Липецкой областей.

Внешне вятичи напоминали северян, но не были так носаты, зато у них была высокая переносица и русые волосы. В «Повести временных лет» указано, что название племени пошло от имени родоначальника Вятко (Вячеслав), который происходил «от ляхов».

Другие ученые связывают название с индоевропейским корнем ven-t (влажный), или с праславянском vęt (большой) и ставят название племени в один ряд с венедами и вандалами. Вятичи были умелыми воинами, охотниками, собирали дикий мед, грибы и ягоды. Было распространено скотоводство, подсечное земледелие. Они не входили в состав Древней Руси и не раз воевали с новгородскими и киевскими князьями.

По преданию, брат Вятко Радим стал родоначальником радимичей, которые расселились между Днепром и Десной на территориях Гомельской и Могилевской областей Беларуси и основали Кричев, Гомель, Рогачев и Чечерск.

Радимичи тоже восставали против князей, но после битвы на Пещани покорились. Летописи упоминают о них в последний раз в 1169 году.

3. Кривичи – хорваты или «ляхи»?

Доподлинно неизвестно прохождение кривичей, которые с VI века жили в верховьях Западной Двины, Волги и Днепра и стали основателями Смоленска, Полоцка и Изборска. Название племени пошло от родоначальника Крива. От других племен кривичи отличались высоким ростом. Имели нос с выраженной горбинкой, четко очерченный подбородок. Антропологи относят кривичей к валдайскому типу людей.

Согласно одной версии кривичи - это мигрировавшие племена белых хорват и сербов, по другой – выходцы с севера Польши.

Кривичи тесно сотрудничали с варягами и строили корабли, на которых те ходили в Константинополь.

В состав Древней Руси кривичи вошли в IX веке. Последний князь кривичей Рогволод был убит с сыновьями в 980 году. На их землях появились Смоленское и Полоцкое княжества.

4. Словене-вандалы

Словены (ительменские словены) были самым северным племенем. Жили на берегах озера Ильмень и на реке Мологе. Происхождение неизвестно. Согласно преданиям, их предками были Словен и Рус, которые еще до нашей эры основали города Словенск (Великий Новгород) и Старую Руссу.

От Словена власть перешла к князю Вандалу (известен в Еропе как остготский предводитель Вандалар), у которого было три сына: Избор, Владимир и Столпосвят, и четыре брата: Рудоток, Волхов, Волховец и Бастарн. Жена князя Вандала Адвинда была из варягов.

Словене то и дело воевали с варягами и соседями. Известно, что правящая династия происходила от сына Вандала Владимира. Славене занимались земледелием, расширяли владения, оказывали влияние на другие племена, занимались торговлей с арабами, с Пруссией, с Готландом и Швецией.

Именно здесь стал княжить Рюрик. После возникновения Новгорода словене стали зваться новгородцами и основали Новгородскую Землю.

5. Русы. Народ без территории

Посмотрите на карту расселения славян. У каждого племени – свои земли. Русов там нет. При всем при том, что именно русы дали название Руси. Существуют три теории происхождения руссов.

Первая теория считает русов варягами и опирается на «Повесть временных лет» (написана с 1110 по 1118 года), где сказано: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти».

Вторая говорит о том, что русы - отдельное племя, пришедшее в Восточную Европу раньше или позже славян.

Третья теория гласит, что русы – высшая каста восточнославянского племени полян или же само племя, которое жило на Днепре и на Роси. «Поляне яже нъıнѣ зовомая русь» - было написано в «Лаврентьевской» летописи, которая шла за «Повестью временных лет» и была написана в 1377 году. Здесь же и слово «Русь» употреблялось в качестве топонима и название русы употреблялось и в качестве названия отдельного племени: «Русь, чудь и словене», - так летописец перечислял народы, населявшие страну.

Несмотря на исследования генетиков, споры вокруг русов продолжаются. Например, норвежский исследователь Тур Хейердал считал, что варяги сами являются потомками славян.

Древние народы на территории России начали расселение и обживание земель задолго до возникновения государственности. Именно поэтому первый и самый великий князь Руси - Рюрик - приложил огромное количество усилий для создания единого государства, родного для многих народов.

Первые попытки изучения древнерусского народа

Главная особенность изучения славянского населения заключается в том, что происходит непрерывная динамика движения межэтнических связей. Что это значит? Изучая основные народы России, важно комплексно исследовать данный вопрос. Например, сосредоточиваясь на жителях Центрального региона, необходимо обратить внимание на национальности Восточной Европы и Сибири.

Все исследования дореволюционного строя были направлены на изучение единого русского народа. При этом влияние других национальностей если не исключалось из науки, то косвенно упоминалась, однако не в качестве ведущего вопроса, а лишь в роли формальности. Единственным официально признанным фактом является то, что в коренные народы России постепенно вливались финно-угорские племена.

Лишь в начале двадцатого века Россию начали рассматривать в качестве исторически многонационального государства. Невозможно скрыть то, что подобные выводы были сделаны под влиянием европейских учёных. Со временем стали публиковаться труды православных авторов, рассказывающих о том, что коренные народы России развиваются под влиянием древнейших библейских истоков. «Русское население - это люди с божественным признанием древнейшего киевского происхождения» - так толковал историю один из церковных деятелей - А. Нечволодов. К формированию он причислял скифов, гуннов и другие, отдельно существовавшие, народы.

Именно в двадцатом веке появилось такое направление исторической мысли, как евразийская теория.

Народные истоки: как всё было?

За несколько веков до начала нашей эры произошло великое историческое событие: вместо бронзы начинает активно использоваться железо. Широкое распространение железной руды подарило не только повсеместность используемого сырья, но и прочность изготавливаемых орудий.

В этот период происходит постепенное похолодание климата, сопровождающееся повышением количества плодородных земель, благоприятных для животноводства территорий, изменяется жизнедеятельность микроорганизмов, развивающихся в условиях водного пространства, что положительным образом воздействует на состав рек, озёр, ручьёв и так далее.

С появлением железной руды древние народы на территории России начали своё активное развитие. Увеличилось количество племён, использующих железо в качестве основного материала. В этот период древняя Россия характеризуется расселением народа, латышей, эстонцев, литовцев, северо-восточных финно-угорских племён, а также других небольших общин, населявших пространство Центральной России и Восточной Европы.

«Железный переворот» повысил уровень земледелия, ускорил расчистку лесов для посадок, облегчил тяжёлый полевой труд пахарей. Древние народы России, названия которых неизвестны истории, постепенно начали проявлять отличительные от общей массы населения черты. Формирование каждой нации происходит под влиянием осёдлости, развития скотоводства и земледелия. Более того, расселяясь по разным сторонам света, славянские народы передавали бытовые навыки иноязычным соседям - мерям, чуди, карелам и так далее. Данный факт объясняет большое количество слов в эстонском языке славянского происхождения, связанных с тематикой земледелия.

Первые городища

Первые прототипы городов, где проживали и формировались народы и древнейшие государства России, существовали в первом тысячелетии до нашей эры. Подобная тенденция прослеживается как в Северной Европе, так и в Приуралье - визуальной границе расселения славянских народов.

Изоляция лесными просторами способствовала разрушению родового общинного уклада жизни. Теперь древние народы на территории России проживали в градах или твердях, что значительно ослабляло кровнородственные связи некогда большой и могучей общины. Постепенно расселение заставляло народы покидать место своего обитания и медленно передвигаться в юго-восточном направлении. Покинутые грады назывались городищами. Благодаря подобным поселениям и постройкам, история России с древнейших времён обладает многими фактами и научными знаниями. Сейчас учёные могут судить о бытовой жизни людей, об их воспитании, образовании и трудовой деятельности. Во времена строения городов появляются первые признаки расслоения общества.

Зарождение славян как отдельной этнической группы

Многие учёные придерживаются того мнения, что славяне в большинстве своём имеют индоевропейское происхождение. Таким образом, в России изначально населял не только территорию современного государства, но и большую часть Восточной Европы и южных стран вплоть до современной Индии.

Общее происхождение нескольких народов дарит общность современных языков. Несмотря на различное начало развития, в языках соседних иностранных государств можно встретить огромное количество схожих по смыслу и произношению слов. На сегодняшний день родственными считаются кельтская, германская, славянская, романская, индийская, иранская и другие языковые семьи.

Ассимиляция славян

В качестве первозданной не сохранился ни один народ. В период активного происходила ассимиляция с соседними племенами и общинами.

О дальнейших фактах развития национальности история государства и народов России умалчивает. В связи с этим на протяжении веков учёные-деятели выдвигали разнообразные гипотезы. Например, первый летописец Нестор считал, что славянский народ изначально обитал на границе Центральной и Восточной Европы, и в дальнейшим данный этнос занял бассейн реки Дунай вместе с Балканским полуостровом.

Учёные - представители буржуазии выдвигали ошибочную теорию о том, что прародиной славян является незначительная часть территории Карпат.

Народы России: кратко о славянах второго тысячелетия до нашей эры

Мудрецы античности считали славян величайшим народом истории прошлого, настоящего и будущего. До наших времён дошли факты о том, что народ славянского происхождения был сформирован под влиянием антов, венетов, венедов и так далее.

Греки определили территорию славян следующим образом: на западе - до Эльбы; на севере - до Балтийского моря; на юге - до реки Дунай; на востоке - до Сейма и Оки. Более того, древнегреческие путешественники, мыслители и учёные не ограничивались этими данными. По их мнению, славянские народы, проживающие в России, могли расселяться далеко на юго-восток, благодаря необъятной и плодородной лесостепной зоне. Именно в богатых лесах страны, активная охота и рыболовство, собирательство трав и ягод послужили причиной для смешения славян с сарматами.

По мнению Геродота, на территории Восточной Европы проживал народ, известный как скифы. Стоит отметить, что под данным определением понимались не только но и множество других этносов.

Чем богата северо-восточная Европа?

Древние народы на территории России не ограничиваются упоминанием людей славянского происхождения. Второе место по количеству племён и расселению в пределах границ государства занимают литовско-латышские группы.

Данный народ относился к племенам финно-угорской языковой семьи: финны, эстонцы, марийцы, мордовцы и так далее. Косвенные национальные народы России вели схожий со славянскими племенами образ жизни. Более того, родственные языки способствовали активному укреплению вышеназванных этнических общностей.

Отличительная особенность латышей и литовцев заключалась в том, что большую часть времени и внимания они отдавали коневодству, нежели земледелию. При этом велось строительство надёжных посёлков-городищ. Судя по рассказам путешественников, Геродот назвал литовско-латышские группы тиссагетами.

Древняя Русь: скифы и сарматы

Одними из немногих представителей иранской языковой семьи, оставивших лишь след в истории, являются скифы и сарматы. Предположительно эти народы занимали территорию южной России вплоть до Алтая.

Общины скифов и сарматов обладали многими схожими с другими племенами чертами, однако никогда не представляли собой единого политического начала. Ещё в пятом веке до нашей эры на территории заселения племён происходило социальное расслоение, а также велись захватнические войны. Постепенно скифы завоёвывали причерноморские племена, совершали много походов на Азию, Закавказье.

Удивительные легенды ходят о богатстве скифов. В царских могилах закладывалось неимоверное количество золота. В связи с этим мы можем проследить достаточно сильное расслоение общества, а также власть элитного класса.

Интересный факт заключается в том, что скифы подразделялись на несколько групп-племён. Например, в долине восточного Днепра проживали кочевые вариации национальности, в свою очередь, западную сторону реки населяли скифы-земледельцы. В качестве отдельной группы выделялись царские скифы, путешествовавшие между Днепром и нижним Доном. Только здесь можно встретить самые богатые курганы и мощно укреплённые городища.

История России с древнейших времён также предусматривает удивительно динамичные союзы скифо-сарматских племён. Постепенно подобные слияния давали начало государственности рабовладельческого строя. Первое государство этой национальности было образовано синдскими племенами, другое - в результате фракийских войн.

Наиболее прочное скифское государство сформировалось в третьем веке до нашей эры, центром его являлся Крым. На месте современного Симферополя располагался главный герой всех легенд - город с красивым названием Неаполь - столица Скифского царства. Это был мощный центр, укреплённый каменными стенами и снабжённый огромными хранилищами зерна.

Скифы как занимались земледелием, так и уделяли особую долю внимания скотоводству. В первые века до нашей эры среди племён активно развивалась Яркая и неординарная культура скифов до сих пор изучается учёными-историками. Этот народ подарил необъятное количество идей для живописи, скульптур и других художественных творений. На сегодняшний день в музеях хранятся отголоски древней жизни.

Бытует мнение о том, что племена скифов не были полностью уничтожены с лица земли. Присутствие кризиса очевидно, однако вероятность ассимиляции со славянскими племенами очень велика. Об этом факте говорит происхождение многих слов современного русского языка. Если славяне употребляли «пёс», наряду с данным выражением используется скифо-иранская «собака»; общеславянское «хорошо» приравнивается к скифо-сарматскому «добро» и так далее.

Черноморское побережье: греческие корни

Народы, которые существовали на территории черноморского побережья, за несколько веков до нашей эры были захвачены греческими разбойными дружинами. На протяжении десятилетий здесь развивались города-полисы с древнегреческой культурой. Складывались рабовладельческие отношения.

Древняя Русь извлекла огромное количество бесценного опыта из греческого быта. Особо развитыми в этой части государства были земледелие, отлов и засол рыбы, виноделие, обработка пшеницы, привозимой из скифских земель. Распространение и популярность получило керамическое ремесло. Кроме того, был перенят опыт торговли с заморскими государствами. Ценные греческие украшения попадали в использование к скифским царям и признавались наряду с местными богатствами.

Города, образовавшиеся на территории бывших греческих полисов, переняли высокий уровень культуры этого народа. Бесчисленное множество храмов, театров, скульптур и росписей украшали повседневную жизнь греков. Постепенно города наполнялись варварскими племенами, которые, как ни странно, почитали древнегреческую культуру, сохраняя памятники искусства, а также изучая писания философов.

Древнее население России: народы Боспорского царства

Северное Причерноморье начало развитие в пятом веке до нашей эры. Здесь образовалось единственное крупное рабовладельческое государство под названием Боспор - современная Керчь. Крупное политическое образование просуществовало всего 9 веков, после чего в четвертом веке до нашей эры было уничтожено гуннами.

Ассимилированные с греками народы Северного Причерноморья постепенно расселились по территории Керченского полуострова, низовьям Дона. Заняли они и Таманский полуостров. Активное развитие народов отмечалось в восточной части государства, из союза племён постепенно выделялись знать и аристократия, которые взаимодействовали с богатыми представителями греческого населения.

Первым толчком к разрушению государственности послужило восстание рабов под предводительством Савмака. В этот период Древняя Русь был наполнена разрозненностью и восстаниями. Постепенно Причерноморье было полностью захвачено гетами и сарматами, а впоследствии практически полностью уничтожено.

Формирование богатой русской истории современной России происходило не только под влиянием народов, проживающих на территории Центрального региона. Также существенное воздействие оказали представители других национальностей. На сегодняшний день невозможно совершенно точно определить, являлись ли славяне самостоятельно развивавшимся народом или же на их становление повлиял кто-либо извне. Именно этот вопрос призвана разрешить современная историческая наука.

Общинное устройство славянских племен. Быт отдельных славянских племен: уличи и тиверцы, дулебы или бужане и волыняне, древляне, поляне, северяне, кривичи, полочане, новгородцы. Новгородские владения. Общественное устройство Новгорода. Обычаи. Характер новгородской общины
Общинное устройство славянских племен. Летописи и другие источники, дошедшие до нас, сообщают очень немного известий о первобытном устройстве славянских обществ на Руси, тем не менее можно составить довольно ясное понятие об этом устройстве, по крайней мере в главных его чертах. Из рассмотрения всех дошедших до нас свидетельств оказывается, что первобытное, дорюриковское устройство общественной жизни славян на Руси было общинное, а не родовое. Летописец о древнем устройстве общественной жизни у русских славян вообще говорит: «Новгородцы бо изначала, и смольняне, и кия- не и вся власти, яко же на думу на вече сходятся, и на чем старшие сдумают, на том и пригороды станут». Общинное вечевое устройство у славян проникло во все стороны общественной жизни. Каждое племя является союзом городов, город является союзом улиц, улица - союзом семейств. Следовательно, первобытное устройство славянских обществ на Руси было вечевое, а вече при родовом быте неуместно, там глава всего устройства родоначальник, а не вече. Сама история поселения славян на Руси указывает также на общинное, а не родовое устройство. Нестор говорит: «Волохом бо. нашедшим на словени на дунайские, севшем в них и насилящим им. Словени же овии пришедшие седоша на Висле и прозвашася ляхове, а от тех ляхов прозвашася поляне, ляхове друзии лутичи, ини мазовшане, ини поморяне. Тако же и ти словени, пришедше и седоша по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, зане седоша в лесах; а друзии седоша между Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи; инии седоша по Двине и нарекошася по- лочане речки ради, яже течет в Двину, именем Полота, от сея прозвашася полочане. Словени же, седоша около озера Ильменя, прозвашася своим именем, и сделаша град и нарекоша и Новгород; а друзии седоша по Десне и Семи, и по Суле, и нарекошася север. Тако розыдеся словенский язык». Эти слова Нестора показывают, что славяне не вдруг заселили русскую землю, но постепенно, - «седоша, говорит, на Висле, на Днепре, седоша на Десне» и пр. Из этого свидетельства летописи видно, что славяне не были старожилами на Руси, а переселились в эту сторону с Дуная. А если они были пришельцами на Руси, то родовой быт не мог быть осуществлен. Известно, что родовой быт есть принадлежность племен туземных, домоседных, которые развиваются через естественное нарождение в стране, свободно занятой их предками и никому прежде не принадлежавшей, где семья, а потом род размножаются на просторе, без соперничества, без соприкосновения с чужеземцами. Такие общества или племена живут обыкновенно врассыпную, каждая семья или род отдельно; в таких обществах не бывает городов, а только села. Так жили и славяне до переселения с Дуная. Римские и греческие писатели свидетельствуют, что славяне на Дунае жили в родовом быте, без городов и селений, рассеявшись на большом пространстве отдельными семьями. Так, Прокопий, живший в VI в от P. X., говорит, что славяне не составляли государства, жили в худых хижинах и часто переменяли свои жилища. Это показание очевидца. То же подтверждает греческий писатель VI века Маврикий; он пишет, что славяне охотно селятся в лесах при реках и озерах, не имеют городов, ведут одинокую жизнь, любят свободу, каждый род их имеет родоначальников. Славяне, говорит далее Маврикий, преследуют друг друга ненавистью, не умеют сражаться в открытом поле, бьются врассыпную. Вот как изображается жизнь славян-родовиков писателями, достойными доверия. Но, переселяясь в другое место, славяне должны были изменить свой образ жизни, потому что новые условия их жизни были неблагоприятны для родового быта. Мы знаем, что земля, на которую они переселились, была занята племенами не славянскими. Так, по свидетельству греческих и римских писателей, земли на востоке от Дуная, может быть по Прилети и Оке, были заняты скифами, сарматами и др. племенами, а на севере от Прилети и Оки вплоть до Балтийского моря и Северного океана, по свидетельству наших летописей, жили племена латышского и финского происхождения. Эти иноплеменники совершенно стерли бы национальность славян, если бы они и на Руси продолжали жить так же, как жили на Дунае, врассыпную, каждая семья отдельно. Таким образом, чтобы обезопасить себя со стороны туземцев и сохранить свою национальность, славяне, при первом появлении на Руси, должны были оставить родовой быт, селиться массами и строить города, так что скандинавы назвали здешнюю страну, занятую славянами, страною городов - «Гордорикией». Об общем быте славян Нестор говорит: «И живяху в мире поляне и древляне, север и радимичи, и вятичи, и хорваты. Дулебы живяху по Бугу, где ныне волыняне, а уличи, тиверцы седяху по Днестру, приседяху к Ду- наеви, бе множество их, седяху бо по Днестру оли до моря, суть града их до сего дне». А существование городов есть уже явный признак общинного быта; городская жизнь, на какой бы степени развития она ни была, не может быть не общинная, ибо с ней неразлучно первое и главное условие общинности - жить вместе и управляться одной властью, общей силой поддерживать укрепление города, защищать город, иметь общие улицы, площади, быть в постоянных сношениях с гражданами; без этих условий нельзя представить городской жизни, а эти условия и представляют главные начала общинности, отрицающие родовой быт в самых его основаниях и составляющие корень и основание всякого общественного развития. Конечно, между переселенцами может иногда существовать родовой быт, свидетельство чему встречаем мы в германских племенах, которые при своих переселениях большей частью удерживали формы родового быта в общественном устройстве довольно долго, так что некоторые следы этого устройства даже и до сих пор заметны в иных обществах Германии. Но для такого порядка дел нужно много посредствующих обстоятельств и особенное устройство народа, особенная привязанность его к родовому быту. У славянских же племен на Руси не было ни особенной привязанности к родовому быту, ни благоприятствующих к тому обстоятельств. Германские племена, переселявшиеся в разные страны Европы, передавали свои родовые имена вновь занимаемым местностям, например, Норд- линг, Нортумберленд в Саксонии и Англии; напротив того, славянские племена сами принимали названия от местностей, ими занимаемых: поляне - от полей, древляне - от леса, северяне - от того, что прежде жили на севере, а потом переселились на юг, полочане - от речки Полоты, на которой они поселились, новгородцы - от Новгорода. Явно, что славяне у нас не дорожили своим дунайским родовым бытом; германцы же так дорожили своим родовым бытом, что даже устраивали искусственные роды, напр., дитмарсенские роды, когда на самом деле переселенцы не были родичами между собой. В истории русских славян не было упоминания об искусственных родах. Сохранению родового быта у германцев благоприятствовало то, что германские племена совершали свои переселения во время владычества родового быта на родине, поэтому германские переселенцы большей частью отправлялись в путь с строгим соблюдением родовых форм, под предводительством родоначальника. Переселения германские были произвольны; напротив, славяне стали переселяться с Дуная тогда, когда их родовой быт был сильно потрясен и даже расстроен римлянами, которые постепенно занимали их земли и строили там свои города. Славяне начали переселяться за Дунай не по доброй воле, а по принуждению, вследствие насилия, как прямо говорит Нестор: «Волохом бо нашедшим на словени на Дунайские». Притом не нужно упускать из виду, что близкое и продолжительное соседство славян с греками и римлянами на Дунае сильно потрясло их родовой быт и развило в них потребность общественного устройства. Что уже славяне дунайские должны были во многом изменить свой родовой быт, показывает их история на Дунае; так, в конце VIII и в начале IX века в царстве Болгарском и у сербов появляются города с чисто общинным устройством. Хотя история заметила их только в эту эпоху, но по всей вероятности они были еще раньше. Стало быть, переселяясь в восточную Европу, славяне уже разуверились в превосходстве родового быта еще на Дунае. Переходя к нашей истории, мы видим, что когда славянские племена пришли на Русь, у них появляется уже общинное устройство; следовательно, родовой быт был потрясен еще на Дунае. Племена, переходя на Русь, принесли с собой некоторое образование, чему служит доказательством то, что они уже занимались земледелием; в сравнении с туземными финскими и латышскими племенами они были несравненно выше в своем развитии, чему лучшим доказательством служит то, что большая часть латышских и финских племен еще до Рюрика была подчинена славянам, и притом не столько, кажется, войною, сколько коло - низацией, постройкой славянских городов между финскими и латышскими племенами. Так, история уже застает Ростов, Суздаль, Белоозеро и др. славянские города среди поселений веси, мери и муромы, и этот финский край на глазах истории до того ославянился, что уже в XII в. их трудно было отличить в некоторых местах от славян - явный признак, что славяне пришли на Русь, уже находясь на известной степени развития, что общественное устройство у них было не родовое, а общинное, так что они принимали всякого иноплеменника в свое общество и делали его равноправным. Родовой быт этого не допускал: здесь всякий, вступавший на землю чужого рода, должен был сделаться или рабом, или - умереть, как это было у германцев; напротив, у славян на Руси не видим, чтобы исключали неродича. Славяне принимали в свое общество финнов как равноправных; так, известно, что в приглашении варяго-руссов вместе со славянами участвовали и чудь, - следовательно, признавалась одноправной со славянами; это же условие принятия в общество иноплеменников явно указывает на общинное устройство у славян на Руси, - только община не полагает различия между единоплеменниками и иноплеменниками. Вообще можно принять с достоверностью, что славяне изменили свой быт еще на Дунае и преимущественно от влияния соседних греков и римлян. Наконец, верным признаком общественного состояния славян могут служить еще особенные условия владения землей. У нас, на Руси, и у сербов на Дунае было два вида владения: общинное и частное поземельное владение. В первом виде земля составляла принадлежность целого обще - ства, и каждый член его имел право владения и пользования без права отчуждения; во втором же виде земля составляла полную собственность владельца с правом отчуждения. Такой порядок владения возможен только при общинном устройстве. В родовом же быте земля принадлежит целому роду, и члены его пользуются ею. В древней Германии все члены рода делили между собой всю землю, составлявшую принадлежность одного известного рода, и ни один хозяин не оставался по нескольку лет на одной земле. Это сохранилось в некоторых местах до сих пор, тогда как у славянских племен на Руси и упоминания не было о подобном ежегодном разделе. У нас каждый член общества владел землей общины так, что мог передать ее и своим детям. Общинное владение отличалось от частного только тем, что владелец общинной земли непременно должен был быть членом общества.
Итак, устройство славян на Руси было общинное, а не родовое. Две причины имели влияние на изменение родового быта славян: 1) соседство с греками и римлянами, поколебавшее родовой быт славян еще в то время, когда они жили на Дунае; 2) переселение в чужую землю, занятую финскими и латышскими племенами поставило славян перед необходимостью жить в чужой земле общинами и строить города, чтобы не смешаться с туземцами. По свидетельству Нестора, родовой быт сохранился только у одного из славянских племен, переселившихся на Русь - у полян: «Поляном же, живущим особе и володеющем роды своими, иже и до сее братье бяху поляне и живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим». Но и поляне недолго держались форм родового быта. Нестор же говорит далее, что над всеми родами Полянскими возвысился род Кия, Щека и Хорива и что у них был построен город Киев. Из этого видно, что поляне оставили впоследствии родовой быт и стали держаться быта общинного, потому что преобладание одного рода над другими невозможно при родовом быте, точно так же, как и построение города есть прямое отрицание родового быта.
Быт отдельных славянских племен. Мы видели, что общественное устройство славян на Руси было общинное, а не родовое. Теперь посмотрим, как у того или другого племени развилась общинность. Славянские племена, пришедшие на Русь с Дуная, заняли пространство земли от Черного до Белого и Балтийского морей. Естественно, что при такой расселенно- сти они не все жили одинаково: иные из них скорее почувствовали необходимость в общинном быте и развили его, другие, напротив, могли остаться при старом родовом быте. Начнем с племен, живших на юге России; к ним относятся:
Уличи и тиверцы. Эти племена жили по побережью Черного моря, от нижнего Дуная до Днепра. Угрожаемые с запада тем же врагом, который принудил их передвинуться на русскую землю, а с востока разными кочевниками, уличи и тиверцы вскоре после переселения вынуждены были обратиться к общинной жизни. Баварский географ, относящийся ко второй половине IX века, насчитывает у уличей 318, а у тиверцев 148 городов. Существование городов у этих племен доказывает, что быт их был общинным. Но насколько он был развит у них, как устроен был каждый город, в подробностях нам неизвестно. Нестор говорит только, что они были сильны, так что Олег не мог покорить их, хотя воевал с ними 10 лет. Игорь с большим трудом вел войну с ними, под одним из их городов Пересечном его войска стояли около трех лет. Но неизвестно, были ли эти племена покорены им, известно только то, что они платили Игорю дань.
Дулебы или бужане («зане седоша по Бугу») и волыняне жили по р. Бугу на севере от уличей и тиверцев. Об их внутреннем устройстве мы имеем мало сведений. По свидетельству Нестора, эти племена переселились очень рано и в половине VII столетия были покорены Аварами, которые слишком жестоко обращались с покоренными. На север от дулебов и волынян жили дикие литовцы и еще более дикие воинственные ятвяги, племя, которое, несмотря на все усилия покорить его, просуществовало около 500 лет. Соседство с этими племенами конечно заставило дулебов и волынян жить не иначе, как обществами, и иметь города. Таким образом, мы имеем, хотя и косвенное, указание в летописи на то, что дулебы и волыняне жили общинами, но кроме этого мы имеем еще другое историческое свидетельство - мифы, которые мы находим в былинах Владимира Святого. В них уличи и волыняне представляются чрезвычайно богатыми людьми. Далее в этих мифах есть указания и на внутреннее устройство этих племен; из сих краев у Владимира Св. были два богатыря, имевшие особенный от других богатырей характер, - это Дюк Степанович и Чурило Пленкович. Чурило Пленкович, красивый молодой человек, в сопровождении богатой дружины едет в Киев к Владимиру, который принимает его очень ласковой расспрашивает его, кто он.«Я сын, - говорит Чурило, - старого Плена из Волыни; мой отец просит тебя принять меня к себе в службу». Владимир принял его, но через некоторое время вздумал сам побывать в гостях у старого Плена. Здесь он находит у него великолепное жилище, около которого красовались громаднейшие строения; везде видно было поразительное богатство и пышность. О Дюке Степановиче есть другое предание. Галичанин Дюк по смерти своего отца явился на слу жбу к Владимиру с великолеп - ной свитой и хвастался своим богатством так, что дивил всех. На обеде у Владимира он резко высказался против бедности киевлян. Раздраженный князь отправил посла для разузнания о Дюковых богатствах. Посланный, воротившись, говорил, что богатство Дюка действительно необъятно: «чтобы переписать его, нужно два воза перьев и чернил, а бумаги невесть сколько». Но ни Дюк Степанович, ни Чурило Пленкович нигде не называются князьями. Стало быть, у уличей, тиверцев, дулебов и волынян не было князей, но тут жили какие-то богатые люди, от которых вполне зависели прочие жители.
На восток от дулебов и на северо-восток от тиверцев жили древляне, соседствовавшие у верховьев Ирши и Тетерева с полянами. Об общественном устройстве в этом племени Нестор сохранил несколько драгоценных известий при описании войны древлян с Игорем и с Ольгой. Из этих известий видно, что главой древлянского племени был князь, он был главным попечителем всей земли, он пас деревскую землю, по выражению летописи, старался об ее распространении, о порядке и наряде целой страны. Но вместе с князем участвовали в управлении и лучшие мужи, которых Нестор прямо называет держащими землю; так, при описании вторичного посольства древлян к Ольге, он говорит: «Древляне избраша лучшие мужи, иже держаху деревскую землю». Замечательно, что летописец сих держателей древлянской земли называет лучшими мужами, а не старейшинами, явный признак общинного быта в сильном развитии. Далее, вместе с князем и лучшими мужами, участвовало в управлении и все племя древлян. Так летописец, описывая вторичное нападение Игоря на древлянскую землю, говорит: «Древляне, сдумавше со Князем своим Малом, послали к Игорю глаголюще: почто идеши опять». Или древлянское посольство говорит Ольге: «Посла ны деревская земля». Здесь община выступает во всем своем развитии; послы прямо говорят, что они посланы от всей деревской земли, а не от князя или старейшин; следовательно, деревская земля составляла что-то целое, общину, моральную личность. Общественное устройство древлян совершенно одинаково с общественным устройством сербов, как оно представляется из Душанова Законника и других древнейших памятников. У сербов, как и древлян, был свой князь или жупан, свои властели или лучшие люди, держащие землю, как они именно и называются в сербских памятниках, а также свои народные собрания или веча, называвшиеся соборами. А сербское общинное устройство, по последнему слову науки, признается общинным или, как сербы называют, оптина, обькина (доктор Крстичь). Следовательно, ясно, что и древлянское устройство, описанное Нестором, было общинное. Еще замечание относительно лучших людей. В лучших людях нельзя видеть родоначальников или старейшин, а только поземельных собственников, как у сербов волостели. Существование частной собственности служит лучшим доказательством того, что быт их был не родовой, а общинный. У народов, живущих в родовом быте, земля принадлежит целому роду, а частной собственности не может быть. Таково было владение землей у германцев. Напротив, при общинном быте есть два рода владения: общинное, когда земля принадлежит целой общине, причем член ее только пользуется доходами с участка земли, им занимаемой, без права продажи, и частное, принадлежащее одному лицу как собственность (вотчина) и образовавшееся таким образом: земля в каком-нибудь месте, напр., в лесу, остается по неудобности невозделанной и не приносит никакого дохода; чтобы заставить ее приносить доход, нужно затратить капитал и нужно иметь силу защитить ее, что для человека с ограниченными средствами невозможно. Когда землей владеют на общинных правах, тогда одна часть защищает ее, а другая обрабатывает; но в числе людей общины могут быть сильные, лучшие люди, - они могут занять землю в лесу, возделать ее и защищать посредством богатства. Следовательно, поземельная частная собственность может быть только в общине, и притом такой, которая достаточно развита.
На восток от древлян, прямо по западному берегу Днепра жили поляне. Об этом племени, о его общественном устройстве Нестор оставил довольно свидетельств. По свидетельству Нестора, поляне пришли с Дуная еще под влиянием родового быта: они, при начальном поселении, сели у Днепра по- дунайски, врассыпную, каждый род отдельно, по горам и по лесам, и занимались звероловством, как прямо сказано у Нестора: «Поляном живущим особе и володеющим роды своими, и живяху каждо с своим родом и на своих местах, владеюще каждо родом своим; и бяху ловяще звер». Но чужая земля скоро принудила полян отступиться от родового быта. Между ними скоро усилился один род, примыкавший своими поселениями прямо к Днепру, и старейшие представители этого рода, братья Кий, Щек и Хорив сделались главными начальниками, князьями всех Полянских родов, и выстроили в этом краю первый город Киев. По смерти Кия и его братьев власть, приобретенная ими, перешла в их род: «...и по сих братьи, по словам Нестора, почаша род их держати княжение в Полях». Таким образом, еще в первых поколениях Дунайских переселенцев последовало соединение Полянских родов в одно целое, а вместе с тем и первоначальное родовое их устройство потерпело сильное изменение. А когда вымерли потомки Кия, управлявшие полянами, то общинные начала в этом племени получили полное развитие - поляне уже начали управляться вечем; так что Нестор уже сравнивает их с новгородцами: «Новгородцы бо и смол- няне, и кияне, и вся власти, якоже на думу на вече сходятся, на что же старейшии сдумают, на том же пригороды станут». Таким образом, с пресечением Киева потомства, все племя полян составило союз общин, и прежнее родовое старейшинство обратилось в новое старейшинство - общинное, основанное сколько на старейшинстве, столько же на могуществе и богатстве; старшим сделался не род и не его представитель - родоначальник, а город, послуживший первой основой общины, младшими же - его выселки, пригороды. Родовой быт здесь решительно потерял свое прежнее значение, общество пошло совсем иным путем, выгоды его совершенно разошлись с выгодами рода. Род требовал разъединения и удаления от других, а общество искало общения и соединения в одно целое и сыскало его в подчинении пригородов старшему городу. У полян представителем и руководителем целого племени сделался не родоначальник, а старший в том краю город - Киев; о родах же, как представителях родового быта, нет и упоминания во всей последующей истории Полянского племени. Первое известие об общинном устройстве у полян, засвидетельствованное историей, мы встречаем при нападении Козар. Нестор говорит: «Наидошая Козаре, седяща на горах сих, иреша Козари: “платите нам дань”. Сдумавше поляне и вдаша от дыма меч». Вот первое известное нам киевское вече. Второе вече встречаем при нашествии Аскольда и Дира.
При общинном устройстве поляне стали усиливаться, чему много способствовали выгоды местности, занимаемой ими при торговом пути от Варяг к Грекам. Поляне стали представителями общинного быта, начала которого стали проникать и в семейную их жизнь. Само устройство семьи у полян было особенное. Брак определялся по договору, которым определялось количество приданого за невестой, а договор - дитя общины. Семейные отношения у полян отличались особенной строгостью, чинностью: «Поляне бо своих отец обычай имут кроток и тих и стыдение к снохом своим, и сестрам, и к деверем великой стыдение имяху; брачныя обычаи имяху: не хожа- ше зять по невесту, но проводяху вечер, и заутра приношаху ей, что вдадуче». Сама религия полян подверглась влиянию общинного устройства. По свидетельству Прокопия, славяне на Дунае не изменяли древних обычаев и строго соблюдали их, тогда как поляне, переселившись, изменили свою религию. Первоначально религия их состояла в поклонении озерам, рекам, лесам, горам, но впоследствии мы видим у них других богов - Перуна, Стрибога, Волоса и др., которых они заимствовали у литовцев и финских племен. Это заимствование чужих богов, немыслимое при родовом быте, служит неопровержимым доказательством, что племя славян перешло от отчуждения и замкнутости к общине в самых широких размерах.
На восток от полян, на противоположном берегу Днепра, жили северяне. Это племя, по свидетельству Нестора, составилось из выселенцев, пришедших от кривичей; кривичей же Нестор называет выселенцами полочан, а полочан производит от ильменских славян или новгородцев. Таким образом, северяне принадлежали к одному поколению с новгородцами, полочанами и кривичами и были колонистами ильменских колонистов, что, кроме свидетельства Нестора, доказывает и само название северян, т.е. пришельцев с севера. Это известие

1. происхождении северян указывает на их общинное устройство, ибо колонисты общинников не могли быть не общинниками; к тому же мы не имеем никаких известий, что у северян были в древности князья, а это еще более указывает на общинное устройство в этом племени, ибо в князьях, хотя не всегда верно, можно было бы еще предполагать родоначальников. На общинное же устройство у северян указывает ряд северянских городов от Любеча до Переяславля, уже в X веке известных по своей торговле византийцам, о чем ясно свидетельствует Константин Порфирородный, который говорит, что ежегодно у Киева сходятся лодки из Любеча и Чернигова для отправления в Константинополь. Кроме Константинополя северяне вели еще обширную торговлю с Казарией и Камской

Болгарией, о чем говорит Ибн-Фоцлан, посол Калифа Муктаде - ра, бывший в Булгаре и Итиле в 921 и 922 годах. По его словам, в Итиле хозарском была особая слобода для северянских купцов, где помещались их жилища и амбары с товарами; они там жили обществами и по своим торговым делам иногда довольно долго проживали в Итиле и Булгаре, и в одной роще имели свою особую кумирницу, куда приходили для жертвоприношений. Обширная и деятельная торговля северян с Византией, Болгарией и Козарией свидетельствует о довольной развитости северянского племени, ибо никак нельзя согласиться, что торговля эта была следствием нужд естественных и бесплодия земли, потому что край, занятый северянами, очень плодороден и обилен для того, чтобы прокормить дикарей и удержать их дома, не странствуя по отдаленным землям для прокормления торговлей; явно, что торговля была следствием развития потребностей не чисто физических, но уже более нравственных, гражданских. Для северян, по свидетельству Ибн-Фоцлана, нужны были золото, серебро, греческие парчи и другие предметы довольства и обилия, не известные и не нужные бедным дикарям.
Нестор дает нам некоторые сведения о жизни и нравах северян. Так он говорит, что они имели обычай собираться на игрища, происходившие между их селений, на которые сходились мужчины и женщины: «Схожахуся на игрища, на пля- сания и на вся бесовская игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто совещашеся». Существование такого обычая заставляет предполагать, что быт северян был общинный: они не нуждаются друг в друге, живут не замкнуто, как живут обыкновенно в родовом быте. Утверждение брачных договоров имеет у них точно так же характер общинного быта: невеста отдавалась жениху в присутствии большого собрания народа, впрочем, не без предварительного между ними согласия. Этот обычай сохранился в общих чертах и до настоящего времени в губерниях: Курской, Орловской и некоторых уездах Черниговской. Свадьбы заключались на общих сходбищах по случаю какого-нибудь торжественного праздника или на ярмарке, и ежели жених объявил свою невесту, то она считалась настоящей его невестой и отказаться от нее жениху уже не было возможности. Кроме свидетельства о брачных обычаях у северян, Нестор сообщает еще о похоронных обрядах. В этих обрядах тоже заметно влияние общинного быта. Как при заключении брака или вводе в семью требуется публичность, так же точно публичность требуется и при выходе из семьи, т.е. при смерти кого-либо из ее членов. Похороны состояли в том, что мертвеца сжигали, и пепел его, собранный в какой-нибудь сосуд, ставили в таких местах, где пересекалось несколько дорог, после чего совершалась тризна: «Аще ктоумряше, творяху тризну над ним, а по сем творяху кладу велику и взложахуть на кладу мертвеца, сожгаху, а по сем, собравше кости, вложаху в судину малу и ставяху на столпе, на путех». Тризна же есть общинный, а не родовой обряд; на ней устраивались игры в честь покойника, и кроме родственников и друзей его могли присутствовать все желающие. На эту тризну отделялась третья часть имущества, оставшегося после покойника.
Одноплеменники и родоначальники северян - кривичи, принадлежавшие, как мы уже видели, к одному поколению с новгородцами, по свидетельству Нестора, жили при верховьях Днепра, Западной Двины и Волги. Это племя было одним из многочисленнейших и занимало страну хотя не богатую земными произведениями, но выгоднейшую по местоположению: Днепр указывал кривичам путь в Константинополь, Западная Двина и Неман открывали им дорогу к Балтийскому морю и западной Европе, а Волга отворяла ворота в Камскую Болгарию и Хозарию. Выгодами местоположения своего кривичи не замедлили воспользоваться; о торговле кривичей с Византией свидетельствует Император Константин Порфирородный, писатель X века: по его словам, в Константинополь ежегодно приходили купеческие лодки из Смоленска в июне месяце или около этого времени; на севере кривичи торговали с новгородцами в Холму и с чудью в Изборске, откуда Чудским озером и Нарвой доходили до Балтийского моря; на востоке по Волге кривичи, очевидно, торговали с Камской Болгарией и Казари- ей, ибо, по свидетельству Ибн-Фоцлана, под именем славянских купцов, приезжавших в Итиль и живших там в особой слободе, называемой Хазеран, должно разуметь не иных каких славян, как новгородцев и кривичей, приезжавших в Болгарию и Хозарию по Волге с северо-запада. Но, кажется, преимущественная торговая деятельность кривичей была направлена к литовской стране, где они не имели соперников для своей торговли и где через Неман могли иметь сообщение с Балтийским морем. На ближайшие и деятельные сношения кривичей с литовцами и вообще с латышскими племенами указывает сохранившаяся до сего времени привычка латышей называть всех русских кривичами, и русскую землю - кривскою землей. Об общинном устройстве у кривичей или смольнян по их главному городу свидетельствует Нестор, он говорит, что смольня- не, так же как и новгородцы, управлялись в древности вечем и что вече старшего города Смоленска было руководителем всех кривских пригородов.
Полочане, одноплеменники и родоначальники кривичей, жили по рекам Полоте и Западной Двине; их старейший город Полоцк находился при впадении Полоты в Двину, потом по Двине их селения доходили почти до ее устьев в Балтийском море, ибо, по свидетельству ливонской летописи, там были полоцкие города Кукейнос и Берсик. Далее, на юг от Двины, через землю литовскую, поселения полочан доходили до Немана и за Неманом на юго-запад, может быть до Буга и Вислы, на что намекают чисто полоцкие названия рек Диены и Нарева, и города Полтовеска или Пултуска. На это же углубление полочан в земли литовские и латышские указывает и свидетельство Нестора о том, что тамошние не славянские племена: литва, зимгола, корсь и либь платили дань Руси; да и вся последующая история Литвы ясно говорит, что полочане издавна были господствующим народом в Литве и находились в близких сношениях с литовскими и латышскими племенами, так что нет сомнения, что большая часть городов литовской земли, и именно древнейшие из них, были построены полочанами и кривичами, которые постепенно колонизировали этот край славянскими поселениями, точно так же, как новгородцы колонизировали земли чуди, мери и веси. Об общественном устройстве полочан мы имеем два свидетельства у Нестора: в первом он называет полоцкую землю княжением, следовательно, признает у полочан князей, а во втором говорит, что полочане, якоже на думу на вече сходятся, и на чем старшие сдумают, на том и пригороды станут; то же подтверждает и Быховец в литовской летописи; по его словам: «мужи полочане ся справляли, как великий Новгород». Из свидетельств Нестора и Быховца ясно, что общественное устройство у полочан было общинное, одинаковое с устройством древлян и сербов. Что касается торговли полочан, то, по всей вероятности, она была направлена по Западной Двине к Балтийскому морю, где полочане были хозяевами вплоть до морского берега, как можно заключить из того, что, по свидетельству ливонских летописей, немцы для первоначального поселения на этом берегу испрашивали согласия полоцких князей. Западная же Двина была одной из торных торговых дорог, по которой русские славяне издревле торговали с западной Европой; на нее указывает Нестор, как на один из древнейших путей сообщения с западом. О восточной и греческой торговле полочан мы не имеем никаких известий, ни даже намеков. По всей вероятности, полочане не ходили торговать ни в Константинополь, ни в Болгарию, ни в Коза- рию, ибо дороги в эти страны лежали во владениях кривичей, новгородцев, полян и северян, с которыми полочане менялись товарами, получаемыми с Запада.

В этом кратком перечне значатся пока только официально признанные племена.

Вятичи — союз восточнославянских племён, живших во второй половине первого тысячелетия н. э. в верхнем и среднем течении Оки. Название вятичи предположительно произошло от имени родоначальника племени, Вятко. Однако, некоторые связывают по происхождению это название с морфемой "вен" и венедами (или венетами/вентами) (название «вятичи» произносилось как «вентичи»).
В середине X века Святослав присоединил земли вятичей к Киевской Руси, но до конца XI века эти племена сохраняли определённую политическую независимость; упоминаются походы против вятичей князей этого времени. С XII века территория вятичей оказалась в составе Черниговского, Ростово-Суздальского и Рязанского княжеств. До конца XIII века вятичи сохраняли многие языческие обряды и традиции, в частности кремировали умерших, возводя над местом погребения небольшие курганные насыпи. После укоренения среди вятичей христианства обряд кремации постепенно ушёл из обихода.
Вятичи дольше других славян сохраняли своё племенное имя. Они жили без князей, общественное устройство характеризовалось самоуправлением и народовластием. В последний раз вятичи упоминаются летописью под таким племенным именем в 1197 г.

Бужане (волыняне) — племя восточных славян, обитавшее в бассейне верхнего течения Западного Буга (от которого и получили своё название); с конца XI века бужане именуются волынянами (от местности Волынь).

Волыняне — восточнославянское племя или племенной союз, упоминающийся в Повести временных лет и в баварских летописях. В соответствии с последними, волыняне владели семидесятью крепостями в конце X века. Некоторые историки считают, что волыняне и бужане являются потомками дулебов. Их главными городами были Волынь и Владимир-Волынский. Археологические исследования указывают на то, что у волынян были развиты земледелие и многочисленные ремёсла, в том числе ковка, литьё и гончарство.
В 981 волыняне были подчинены киевским князем Владимиром I и вошли в состав Киевской Руси. Позже на территории волынян образовалось Галицко-Волынское княжество.

Древляне — одно из племен русских славян, жили по Припяти, Горыни, Случи и Тетереву.
Имя древляне, по объяснению летописца, дано им потому, что они жили в лесах. Описывая нравы древлян, летописец выставляет их, в противоположность соплеменникам своим — полянам, народом крайне грубым («живяху скотьски, убиваху друг друга, ядяху все нечисто, и брака у них не бываще, но умыкиваху у воды девица»).
Ни археологические раскопки, ни данные, заключающиеся в самой летописи, не подтверждают такой характеристики. Из археологических раскопок в стране древлян можно заключить, что они обладали известной культурой. Прочно установившийся обряд погребения свидетельствует о существовании определенных религиозных представлений о загробной жизни: отсутствие оружия в могилах свидетельствует о мирном характере племени; находки серпов, черепков и сосудов, железных изделий, остатков тканей и кож указывают на существование у древлян хлебопашества, промыслов гончарного, кузнечного, ткацкого и кожевенного; множество костей домашних животных и шпоры указывают на скотоводство и коневодство; множество изделий из серебра, бронзы, стекла и сердолика, иноземного происхождения, указывают на существование торговли, а отсутствие монет дает повод заключать, что торговля была меновая.
Политическим центром древлян в эпоху их самостоятельности являлся город Искоростень; в позднейшую пору центр этот, по-видимому, перешёл в город Вручий (Овруч)

Дреговичи — восточно-славянский племенной союз, обитавший между Припятью и Западной Двиной.
Скорее всего название происходит от древнерусского слова дрегва или дрягва, что значит «болото».
Под именем другувитов (греч. δρονγονβίται) дреговичи известны уже Константину Порфирородному как племя, подчиненное Руси. Находясь в стороне от «Пути из варяг в греки», дреговичи не играли видной роли в истории Древней Руси. Летопись упоминает только, что дреговичи имели некогда свое княжение. Столицей княжества был город Туров. Подчинение дреговичей киевским князьям произошло, вероятно, очень рано. На территории дреговичей образовалось впоследствии Туровское княжество, а северо-западные земли вошли в состав княжества Полоцкого.

Дулебы (не дулёбы) — союз восточнославянских племён на территории Западной Волыни в VI—начале X вв. В VII веке подверглись аварскому нашествию (обры). В 907 участвовали в походе Олега на Царьград. Распались на племена волынян и бужан и в середине X века окончательно потеряли самостоятельность, войдя в состав Киевской Руси.

Кривичи — многочисленное восточнославянское племя (племенное объединение), занимавшее в VI—X веках верховья Волги, Днепра и Западной Двины, южную часть бассейна Чудского озера и часть бассейна Немана. Иногда к кривичам причисляют и ильменских славян.
Кривичи были, вероятно, первым славянским племенем, двинувшимся из Прикарпатья на северо-восток. Ограниченные в своём распространении на северо-запад и запад, где они встретили устойчивые литовские и финские племена, кривичи распространились к северо-востоку, ассимилировав с жившими там финнами.
Поселясь на великом водном пути из Скандинавии в Византию (путь из варяг в греки), кривичи принимали участие в торговле с Грецией; Константин Багрянородный говорит о том, что кривичи делают лодки, на которых русы ходят в Царьград. Участвовали в походах Олега и Игоря на греков как племя, подчинённое киевскому князю; в договоре Олега упоминается их город Полоцк.
Уже в эпоху образования русского государства у кривичей существовали политические центры: Изборск, Полоцк и Смоленск.
Считается, что последний племенной князь кривичей Рогволод вместе с сыновьями был убит в 980 новгородским князем Владимиром Святославичем. В Ипатьевском списке кривичи упомянуты в последний раз под 1128, а полоцкие князья названы кривичскими под 1140 и 1162. После этого кривичи больше не упоминаются в восточнославянских летописях. Однако племенное имя кривичи ещё довольно долго употреблялось в иностранных источниках (вплоть до конца XVII века). В латышский язык слово krievs вошло для обозначения русских вообще, а слово Krievija для обозначения России.
Юго-западная, полоцкая ветвь кривичей также именуется полочанами. Вместе с дреговичами, радимичами и некоторыми балтийскими племенами эта ветвь кривичей составила основу белорусского этноса.
Северо-восточная ветвь кривичей, расселённая главным образом на территории современных Тверской, Ярославской и Костромской областей, находилась в тесном контакте с финно-угорскими племенами.
Граница между территорией расселения кривичей и новгородских словен определяется археологически по типам захоронений: длинные курганы у кривичей и сопки у словен.

Полочане — восточнославянское племя, населявшее в IX веке земли в среднем течении Западной Двины в сегодняшней Белоруссии.
Полочане упоминаются в Повести временных лет, которая объясняет их название как живущих у реки Полота, одного из притоков Западной Двины. Кроме того, летопись утверждает, что кривичи были потомками полочан. Земли полочан распростирались от Свислочи вдоль Березины до земель дреговичей.Полочане были одним из племён, из которых позже сформировалось Полоцкое княжество. Они являются одними из родоначальников современного белорусского народа.

Поляне (поли) — название славянского племени, в эпоху расселения восточных славян поселившегося по среднему течению Днепра, на правом берегу его.
Судя по летописным известиям и новейшим археологическим исследованиям, территория земли полян перед христианской эпохой ограничивалась течением Днепра, Роси и Ирпеня; на северо-востоке она прилегала к деревской земле, на западе — к южным поселениям дреговичей, на юго-западе — к тиверцам, на юге — к уличам.
Называя поселившихся здесь славян полянами, летописец прибавляет: «занеже в поле седяху». Поляне резко отличались от соседних славянских племен и по нравственным свойствам, и по формам общественного быта: «Поляне бо своих отец обычаи имяху тих и кроток, и стыденье к снохам своим и к сестрам и к матерем своим…. брачные обычаи имеяху».
История застает полян уже на довольно поздней ступени политического развития: общественный строй слагается из двух элементов — общинного и княжеско-дружинного, причем первый в сильной степени подавлен последним. При обычных и древнейших занятиях славян — охоте, рыболовстве и бортничестве — у полян более чем у других славян были распространены скотоводство, земледелие, «древоделие» и торговля. Последняя была довольно обширна не только с славянскими соседями, но и с иностранцами на Западе и Востоке: по монетным кладам видно, что торговля с Востоком началась ещё в VIII веке — прекратилась же во время усобиц удельных князей.
Сначала, около половины VIII века, платившие дань хазарам поляне благодаря культурному и экономическому превосходству из оборонительного положения по отношению к соседям скоро перешли в наступательное; древляне, дреговичи, северяне и другие к концу IX века были уже подвластны полянам. У них ранее других водворилось и христианство. Центром полянской («польской») земли был Киев; другие её населенные пункты — Вышгород, Белгород на реке Ирпень (ныне село Белогородка), Звенигород, Треполь (ныне село Триполье), Василев (ныне Васильков) и прочие.
Земля полян с городом Киевом стала центром владений Рюриковичей с 882. В последний раз в летописи имя полян упоминается под 944, по случаю похода Игоря на греков, и заменяется, вероятно уже в конце Χ века, именем Русь (Рось) и Кияне. Полянами летописец называет также славянское племя на Висле, упоминаемое в последний раз в Ипатьевской летописи под 1208.

Радимичи — наименование населения, входившего в союз восточно-славянских племён, обитавших в междуречье верхнего течения Днепра и Десны.
Около 885 радимичи вошли в состав Древнерусского государства, а в XII веке они освоили бо́льшую часть Черниговской и южную часть Смоленских земель. Название происходит от имени родоначальника племени Радима.

Северяне (правильнее — Севера) — племя или племенной союз восточных славян, населявших территории к востоку от среднего течения Днепра, вдоль рек Десна, Сейм и Сула.
Происхождение названия севера до конца не выяснено. Большинство авторов связывают его с названием входившего в гуннское объединение племени савиров. По другой версии, название восходит к вышедшему из употребления древнеславянскому слову, означавшему «родственник». Объяснение от славянского сивер, север, несмотря на схожесть звучания, признается крайне спорным, так как севера никогда не было наиболее северным из славянских племен.

Словене (ильменские славяне) — восточнославянское племя, жившее во второй половине первого тысячелетия в бассейне озера Ильмень и верхнего течения Мологи и составлявшее основную массу населения Новгородской земли.

Тиверцы — восточнославянское племя, жившее между Днестром и Дунаем у побережья Чёрного моря. Впервые упоминаются в Повести временных лет в ряду с другими восточнославянскими племенами IX века. Основным занятием тиверцев было земледелие. Тиверцы принимали участие в походах Олега на Царьград в 907 и Игоря в 944. В середине X века земли тиверцев вошли в состав Киевской Руси.
Потомки тиверцев стали частью украинского народа, а их западная часть подверглась румынизации.

Уличи — восточнославянское племя, населявшее в период VIII-X веков земли вдоль нижнего течения Днепра, Южного Буга и побережья Чёрного моря.
Столицей уличей был город Пересечень. В первой половине X века уличи боролись за независимость от Киевской Руси, однако всё-таки были вынуждены признать её верховенство и войти в её состав. Позже уличи и соседние тиверцы были вытеснены на север прибывшими печенежскими кочевниками, где слились с волынянами. Последнее упоминание об уличах датируется летописью 970-х годов.

Хорваты — восточнославянское племя, жившее в окрестностях города Перемышль на реке Сан. Именовали себя белыми хорватами, в отличие от одноимённого с ними племени, жившего на Балканах. Название племени производят от древнеиранского слова «пастух, страж скота», что может свидетельствовать о главном его занятии — скотоводстве.

Бодричи (ободриты, рароги) — полабские славяне (нижнее течение Эльбы) в VIII—XII вв. — союз вагров, полабов, глиняков, смолян. Рарог (у датчан Рерик) - главный город бодричей. Земля Мекленбург в Восточной Германии.
По одной из версий, Рюрик — славянин из племени бодричей, внук Гостомысла, сын его дочери Умилы и бодрического князя Годослава (Годлава).

Висляне — западнославянское племя, жившее как минимум с VII века в Малой Польше. В IX веке висляне образовали племенное государство с центрами в Кракове, Сандомире и Страдуве. В конце столетия были покорены королём Великой Моравии Святополком I и были вынуждены принять крещение. В X веке земли вислян были завоёваны полянами и включены в состав Польши.

Зличане (чешск. Zličane, польск. Zliczanie) - одно из древнечешских племён. Заселяло территорию, прилегающую к современному г. Коуржим (Чехия). Послужило центром образования Зличанского княжества, охватившего в начале 10 в. Восточную и Южную Чехию и область племени дулебов. Главным городом княжества был Либице. Либицкие князья Славники соперничали с Прагой в борьбе за объединение Чехии. В 995 году Зличане были подчинены Пржемысловичами.

Лужичане , лужи́цкие сербы, сорбы (нем. Sorben), венды — коренное славянское население, проживающее на территории Нижней и Верхней Лужицы — областей, входящих в состав современной Германии. Первые поселения лужицких сербов в этих местах зафиксированы в VI веке н. э.
Лужицкий язык разделяют на верхнелужицкий и нижнелужицкий.
Словарь Брокгауза и Евфрона дает определение: «Сорбы — название вендов и вообще полабских славян». Славянская народность, населяющие ряд областей в Германии, в федеральных землях Бранденбург и Саксония.
Лужицкие сербы — одно из четырех официально признанных национальных меньшинств Германии (наряду с цыганами, фризами и датчанами). Считается, что серболужицкие корни сейчас имеют около 60 тыс. немецких граждан, из которых 20 000 живет в Нижней Лужице (Бранденбург) и 40 тыс. — в Верхней Лужице (Саксония).

Лютичи (вильцы, велеты) — союз западнославянских племён, живших в раннем средневековье на территории нынешней восточной Германии. Центром союза лютичей было святилище «Радогост», в котором почитался бог Сварожич. Все решения принимались на большом племенном собрании, а центральная власть отсутствовала.
Лютичи возглавили славянское восстание 983 против германской колонизации земель восточнее Эльбы, в результате которого колонизация приостановилась почти на двести лет. Уже до этого они были ярыми противниками германского короля Оттона I. О его наследнике, Генрихе II, известно, что он не пытался их поработить, а наоборот переманил их деньгами и подарками на свою сторону в борьбе против Польши Болеслава Храброго.
Военные и политические успехи усилили в лютичах приверженность язычеству и языческим обычаям, что относилось и к родственным бодричам. Однако в 1050-х среди лютичей разразилась междуусобная война и изменила их положение. Союз быстро терял мощь и влияние, а после того, как центральное святилище было разрушено саксонским герцогом Лотарем в 1125, союз окончательно распался. В течение последующих десятилетий саксонские герцоги постепенно расширили свои владения на восток и покорили земли лютичей.

Поморяне , помераны — западнославянские племена, жившие с VI века в низовьях Одры на побережье Балтийского моря. Остаётся невыясненным, существовало ли до их прихода остаточное германское население, которое они ассимилировали. В 900 граница поморянского ареала проходила по Одре на западе, Висле на востоке и Нотечу на юге. Дали название исторической местности Померания.
В X века польский князь Мешко I включил земли поморян в состав польского государства. В XI веке поморяне подняли восстание и вновь обрели независимость от Польши. В этот период их территория расширилась на запад от Одры в земли лютичей. По инициативе князя Вартислава I поморяне приняли христианство.
С 1180-х начало возрастать немецкое влияние и на земли поморян стали прибывать немецкие поселенцы. Из-за разорительных войн с датчанами поморянские феодалы приветствовали заселение опустошённых земель немцами. Со временем начался процесс германизации поморянского населения. Избежавшим ассимиляции остатком древних поморян сегодня являются кашубы, насчитывающие 300 тысяч человек.

Руяне (раны) — западнославянское племя, населявшее остров Рюген.
В VI веке славяне заселили земли нынешней восточной Германии, в том числе Рюген. Племенем руян правили князья, жившие в крепостях. Религиозным центром руян было святилище Яромара, в котором почитался бог Святовит.
Основным занятием руян было скотоводство, земледелие и рыболовство. Существуют сведения, по которым руяне располагали разветвлёнными торговыми связями со Скандинавией и Прибалтикой.
Руяне утратили свою независимость в 1168, когда были завоёваны датчанами, обратившими их в христианство. Король руян Яромир стал вассалом датского короля, а остров — частью епископства Роскилле. Позже на остров пришли немцы, в которых руяне растворились. В 1325 умер последний руянский князь Вислав.

Украны — западнославянское племя, поселившееся в VI веке на востоке современной германской федеральной земли Бранденбург. Земли, некогда принадлежавшие укранам, сегодня называются Уккермарк.

Смоляне (болг. смоляни) — средневековое южнославянское племя, поселившееся в VII веке в Родопах и долине реки Места. В 837 племя восстало против византийского верховенства, заключив союз с булгарским ханом Пресияном. Позже смоляне стали одной из составных частей болгарского народа. Город Смолян на юге Болгарии назван по этому племени.

Струмяне — южнославянское племя, населявшее в Средние века земли вдоль реки Струмы.

Тимочане — средневековое славянское племя, жившее на территории современной восточной Сербии, к западу от реки Тимок, а также в регионах Банат и Сирмия. Тимочане присоединились к первому болгарскому царству, после того как болгарский хан Крум отвоевал их земли у Аварского каганата в 805. В 818 в эпоху правления Омуртага (814-836) они восстали вместе с другими приграничными племенами, так как отказывались принять реформу, ограничивавшую их местное самоуправление. В поисках союзника они обратились к императору Священной Римской империи Людовику I Благочестивому. В 824-826 Омуртаг пытался урегулировать конфликт дипломатическим путём, но его письма Людовику оставались без ответа. После этого он решил подавить восстание силой и отправил воинов по реке Драве в земли тимочан, которые вновь вернули их под власть Болгарии.
Тимочане растворились в сербском и болгарском народах в позднем средневековье.

За этот интересный материал мы благодарны сайу "Русич":

http://slavyan.ucoz.ru/index/0-46