Макс жакоб рожок с игральными костями. Смотреть что такое "Макс Жакоб" в других словарях. Публикации на русском языке

Макс Жако́б (фр. Max Jacob, 12 июля 1876, Кемпер, Финистер - 5 марта 1944, лагерь Дранси, Сена-Сен-Дени) - французский поэт и художник. Кавалер Ордена почётного легиона (1932).

Из семьи немецких евреев, в 1825 переселившихся из Саарбрюккена в Бретань. В 1890-1891 проходил в Париже курс лечения у Шарко. С 1894 жил в Париже, изучал право; с декабря 1898 публиковался как художественный критик под псевдонимом Леон Давид. В 1901 познакомился с Пикассо (после выставки в галерее Амбруаза Воллара, которую Жакоб оценил очень высоко); некоторое время проживал с ним вместе в комнате на бульваре Вольтера. Возможно, именно Жакоб окрестил дом № 13 по улице Равиньян (Монмартр), куда Пикассо перебрался в 1904 г., Бато-Лавуаром. В 1904 благодаря Пикассо познакомился с Аполлинером, затем с Модильяни , Браком , Дереном , Руссо и др. Проявлял большой интерес к хиромантии и астрологии, увлекался Каббалой. В тот период Жакобу был свойственен чрезвычайно эксцентричный стиль поведения и оригинальный внешний облик; афишируя свою склонность к представителям собственного пола, он в то же время мучительно переживал её.

22 сентября 1909 года с Максом Жакобом произошло мистическое событие, много лет спустя описанное им в «Рассказе о моём обращении» (1939): вернувшись из Национальной библиотеки в свою бедную квартиру в доме № 7 по улице Равиньян, он узрел на фоне красных обоев стены Ангела, облаченного в жёлтый шёлковый наряд со светло-голубой отделкой; Жакоб пал на колени, глаза его наполнились слезами: он испытал мистическое озарение. Однако Святое Крещение Жакоб принял значительно позже, 18 февраля 1915 года; крестным отцом его стал Пикассо.

В 1920 г. попал под автомобиль на площади Пигаль; поведал об обстоятельствах своего нелёгкого выздоровления в книге «Король Беотии» (1921).В 1921-1928 и 1936-1944 жил в бенедиктинском монастыре Сен-Бенуа-сюр-Луар. В 1925-1926 годах путешествовал по Италии и Испании. Первая выставка гуашей Жакоба состоялась в галерее Бернхейма в марте 1926 года.

В период оккупации был вынужден носить жёлтую звезду и чрезвычайно болезненно переживал это обстоятельство. В 1942-1943 годах брат и сестра Жакоба погибли в нацистских концлагерях. 24 февраля 1944 был как еврей и гомосексуал арестован гестапо, отправлен в тюрьму Орлеана, затем в лагерь Дранси, где через несколько дней умер от бронхопневмонии. В 1949 прах Макса Жакоба был перенесен на кладбище в Сен-Бенуа-сюр-Луар, в 1960 он официально причислен к поэтам, погибшим за Францию; его имя начертано на мемориальной доске павшим в 1939-1945 гг. писателям в парижском Пантеоне.

Начинал с книг для детей («История короля Кабула», 1903), неоднократно обращался к бретонскому фольклору. Поэзия Жакоба, полная гротеска и словесного розыгрыша, близка к

Из семьи немецких евреев, в 1825 переселившихся из Саарбрюккена в Бретань. В 1890-1891 проходил курс лечения у Шарко. C 1897 жил в Париже, публиковался как художественный критик под псевдонимом Леон Давид. В 1898 подружился с Пикассо, в 1904 вошел в круг Аполлинера, познакомился с Модильяни, Браком, Дереном, Руссо и др.

В 1915 принял католицизм. В 1921-1928 и 1936-1944 жил в бенедиктинском монастыре Сен-Бенуа-сюр-Луар. 24 февраля 1944 был как еврей и гомосексуалист арестован гестапо, отправлен в тюрьму Орлеана, затем в лагерь Дранси, где через несколько дней умер от воспаления легких. Брат и сестра Жакоба погибли в нацистских концлагерях. В 1949 прах Макса Жакоба был перенесен на кладбище в Сен-Бенуа-сюр-Луар, в 1960 он официально причислен к поэтам, погибшим за Францию; его имя начертано на мемориальной доске павшим в 1939-1945 гг. писателям в парижском Пантеоне.

Творчество

Начинал с книг для детей («История короля Кабула», 1903), неоднократно обращался к бретонскому фольклору. Поэзия Жакоба, полная гротеска и словесного розыгрыша, близка к кубизму и сюрреализму.

Признание

На стихи Жакоба писали музыку Эрик Сати, Франсис Пуленк, Анри Соге. Известны портреты поэта работы Модильяни, Пикассо, Кокто.

Произведения

• Saint-Matorel (1911, иллюстрации Пикассо)
• La C?te (1911)
• ?uvres burlesques et mystiques de Fr?re Matorel (1912, иллюстрации Дерена)
• Le Si?ge de J?rusalem‚ grande tentation c?leste de Fr?re Matorel (1914, иллюстрации Пикассо)
• Le Cornet ? d?s (1917)
• Le phan?rogame (1918, роман)
• La D?fense de Tartufe (1919)
• Cin?matoma (1920)
• Le laboratoire central (1921)
• Le Roi de B?otie (1921)
• Le Cabinet noir (1922)
• Art Po?tique (1922)
• Filibuth ou la Montre en or (1923, роман)
• Le Terrain Bouchaballe (1923, роман)
• Visions infernales (1924, стихотворения в прозе)
• L’Homme de chair et l’Homme reflet (1924, роман)
• Les P?nitents en maillots roses (1925)
• Le fond de l’eau (1927)
• Le tableau de la Bourgeoisie (1929)
• Rivage (1931)
• Bourgeois de France et d’ailleurs (1932)
• Morceaux choisis (1936)
• Ballades (1938)
• Derniers po?mes (1945, посмертно)

Публикации на русском языке

• Серенада// Лившиц Б. От романтиков до сюрреалистов. Л.: Время, 1934, с.124-125.
• Мемуары папаши Вобуа. Жизнеописание великого человека//Французская новелла двадцатого века, 1900-1939. М.: Художественная литература, 1973, с.240-249
• [Стихи]// Западноевропейская поэзия XX века. М.: Художественная литература, 1977, с.544-548.
• Избранные стихи/ Вступ. ст., пер. с фр. и коммент. А. Смирновой. СПб.: ИНАпресс, 1995.
• [Стихи]// Семь веков французской поэзии в русских переводах. СПб: Евразия, 1999, с.521-524
• [Стихи]// Козовой В. Антология французской поэзии. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001, с.156-157
• Король Беотии. Небесад, или Золотые часы. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2003

МАКС ЖАКОБ

Часто на исходе дня можно было видеть красавчика Амедео вместе с красивой женщиной на площади Тертр в кафе мамаши Катрин или в баре Фовера, что на улице Аббатис. Он никогда не присутствует на сборищах у Пикассо в «Плавучей прачечной», но некоторых из тех, кто там бывает, посещает охотно и весьма с ними близок, прежде всего с жизнерадостным, благородным, образованным и блестящим Максом Жакобом, к которому часто приходит в гости в его маленькую темную комнатку в бельэтаже дома 7 на улице Равиньян. Макс всегда в курсе всего, что творится в квартале. Он художественный критик, художник, клоун, уютная кумушка и карточная гадалка, он читает будущее по руке и составляет гороскопы. Но прежде всего он - поэт.

Вот Париж-барыга у ворот

Набережной всех туманов ждет, когда же

Мыслящее море принесет

Снопик белой пены на продажу.

Он родился, как и Амедео, 12 июля, но на восемь лет раньше, в 1876 году, в доме на одной из набережных Одера в Кемпере, что в департаменте Финистер, в семье мужского портного Лазаря Жакоба. Последний появился на свет там же у четы эмигрантов из Пруссии, получивших французское подданство в 1873 году после ревностной и беспорочной воинской службы отца, принимавшего участие во Франко-прусской войне на стороне новообретен-ной родины. Мать Макса Пруденция Давид держала в Кемпере магазин бретонских древностей и курьезных поделок. Ее сын после блестяще законченного школьного курса (несколько почетных премий в Кемперском лицее, официальная поощрительная грамота по философии на Общем городском конкурсе) записался в Колониальную школу, из которой ушел на факультет права Парижского университета и в 1898 году стал лиценциатом. Из мест, где прошло его детство, Макс вынес неугасимую любовь к морю и некоторую склонность к таинственному и сверхъестественному. В Париже среди людей искусства он оттачивает свои творческие способности и совершенствует «поэтическую душу», как скажет потом Шарль Трене, вместе с которым он создаст «Королевскую польку». В двадцать два года он публикует в «Монитёр дез Ар» свою первую статью о бельгийском живописце Джеймсе Энсоре, подписав ее в память о деде псевдонимом Леон Давид. В июне 1901 года, когда Амбруаз Воллар устраивает выставку Пикассо, он завязывает знакомство с ним, которое обернется глубокой непреходящей привязанностью. «Пикассо мой друг вот уже шестнадцать лет, - скажет он впоследствии. - Мы равно презираем друг друга и сделали друг другу столько же зла, сколько добра, но без него моя жизнь не полна».

До нынешних дней дошло несколько описаний Макса Жакоба, кое в чем противоречащих друг другу.

Познакомившийся с ним в 1918 году молодой поэт Жорж Габори позже расскажет, что запомнил его как «маленького щуплого человечка с большой лысой головой и очень выразительными голубыми глазами, с коротенькими толстыми поросшими густоватым ворсом ручками, но с тонкими пальцами, загнутыми кверху на концах, - жизнерадостного, улыбчивого, говорливого, притом его чрезмерно грассирующий звонкий голос очень приятного тембра был поставлен, как у профессионального актера, что-то декламирующего на представлении: дикция поражала изысканной выверенностью, несмотря на легкую шепелявость от какого-то непорядка с зубами».

В тридцатых годах Гертруда Стайн, перевоплотившись в свою верную секретаршу и возлюбленную, написала от ее имени «Автобиографию Алисы Токлас» и, пользуясь случаем, поделилась кое-чем из своих первых парижских впечатлений и воспоминаний. Под ее пером Макс Жакоб предстает грязным, беспорядочно живущим человечком, который разгуливал в отслуживших свой срок одеждах и забывал как следует умыться. Одним словом, не нравился Макс Жакоб Гертруде Стайн.

А вот Фернанде Оливье он нравился. И даже весьма:

«Я раз сто с неизменным удовольствием наблюдала, как он подражает голоногим танцовщицам. Закатав до колен штаны на волосатых ногах, без пиджака, в одной рубахе с распахнутым воротом, из которого виднелась грудь, густо, как войлоком, заросшая черным вьющимся волосом, почти совсем лысый, в очках с толстыми стеклами, он танцевал, стараясь выглядеть грациозным, что вызывало у присутствующих неудержимый смех, поскольку шарж поражал нежданным совершенством».

Как бы то ни было, Амедео его очень любил. Ценил его изощренную чувствительность, неизменно хорошее настроение и потрясающие, совершенно энциклопедические познания во всем, что относилось к искусству. Он любил его стихи и гуаши, маленькие стихотворения в прозе и рифмованные безделки, высоко ставил его фантазию и меткость в подражаниях куплетам кафешантанных франтов и франтих:

Ах, Пандора-проказница,

Не говори: «Мне без разницы,

Любишь меня или нет»;

Вот тебе мой ответ:

Знай, я готов на все страшное,

Я всех богов бесшабашнее!

А значит, дури не дури -

Я буду не вне, а внутри.

Когда Макс не вынашивает замысел нового розыгрыша, то изучает оккультные практики, вопрошает звезды, мешая при этом живопись с поэзией, религию с фарсом, или же страстно вгрызается в труды по эзотерике. Поэтическая и алхимическая сторона его увлечений сближает его с Амедео, пробуждая в последнем дремлющие склонности к магии и оккультизму, дававшие о себе знать еще в Ливорно и Венеции. Вместе они примутся копаться в священных текстах, разбираясь в истоках иудейской культуры. От своего деда Исаака Амедео Модильяни получил некоторые первоначальные представления о загадках Торы, от Евгении - светскую манеру отношения к традициям иудаизма, от тетки Лауры - огромный интерес к философским текстам. Остальное довершили случай и люди, с которыми он сводил Модильяни. В некоторых рисунках, коими они обменивались с Максом Жакобом, можно отыскать каббалистические символы, цифры, знаки, имеющие отношение к иудаистским эзотерическим учениям: например, в женском портрете, написанном на обороте календаря 1908 года, но датированном 1915-м и притом навеянном карточной фигурой из колоды «таро», женщина изображена в короне из цифр, где повторение шестерки имеет, насколько мы понимаем, какой-то астрологический смысл; в портрете Макса Жакоба с посвящением: «Моему брату, с большой нежностью, в ночь на 7 марта, луна в первой четверти, Модильяни»; еще в одном рисунке китайской тушью на бумаге - портрете то ли Андре Сальмона, то ли Гийома Аполлинера, названном «Торс атлета»: там Амедео черными чернилами записывает пророчество Нострадамуса, начинающееся стихом: «Молодой лев одолеет старого…»

На обороте рисунка, находящегося в блокноте для зарисовок из «коллекции Поля Александра» и датированного 1907 годом, Амедео оставил надпись: «То, что я ищу, - это отнюдь не реальность, но и к ирреальному оно тоже никак не относится, скорее к Бессознательному, к тайне Инстинкта, обусловленного этническими свойствами», утверждая таким образом, что, выходя за пределы, диктуемые обычным жизнеподобием, он пытается воспроизвести не что иное, как душу своих моделей. Что Модильяни искал именно «способ выразить их глубинное „Я“», подтвердит впоследствии его меценат и друг Поль Александр.

На обороте еще одного наброска, выполненного в 1913 году на листе бумаги, разграфленном в клетку и предназначавшемся для последующей работы над скульптурой, Амедео напишет:

«Читая книги Макса Жакоба, - пишет Жанна Модильяни, - я отдавала себе отчет в том, что его фантазию будили и подстегивали религиозные сюжеты и в таком „чистилище“ писатель пробуждался к христианству, а у художника укреплялась связь с иудейской традицией». И действительно, 22 сентября 1909 года, вернувшись в четыре часа дня к себе домой на улицу Равиньян, Макс Жакоб вдруг увидел, как на стене комнаты проявился лик Христа. От впал в религиозный экстаз и тотчас обратился к христианству. Будучи выходцем из еврейской семьи, чуждой ревностного иудаизма и даже скорее склонной к агностицизму, Макс практически не слышал в детстве разговоров о религии, а потому авторы некоторых воспоминаний, затрагивая эту тему, предполагали, что в происшествии более повинны голод, алкоголь и эфир, коим поэт злоупотреблял, чтобы обмануть тот же голод или унять зубную боль, нежели истинное метафизическое воспарение.

Второе явление - на этот раз Непорочной Девы - случилось 17 декабря 1914 года и окончательно подвигло его к католицизму. В то время он жил уже в бельэтаже дома номер 17 по улице Габриэль, куда переехал в 1913-м. 18 февраля 1915 года он принял крещение в часовне церкви Сионской Богоматери, что на улице Нотр-Дам-де-Шан, взяв себе имя Киприан. Таким образом, отныне его величали Киприан Макс Жакоб, а роль крестного отца в этой церемонии исполнил его всегдашний друг Пикассо. Что до Амедео, он, хоть порой и любил представляться иудеем, на самом деле так никогда и не сделается истинным верующим. «Я-то узнал, что он еврей, только после его смерти», - признается его друг Джино Северини.