Маяковский. Владимир. Сочинения. История с платьем. Везде не к месту

Попытки свержения захвативших власть большевиков начались практически с первых дней. Сам Керенский бежал в Псков, где уговорил казачьи войска под командованием генерала Петра Краснова выступить на Петроград.

В самом Петрограде уже в ночь на 26 октября (8 ноября) 1917 года правые социалисты из Петроградской городской думы и Предпарламента в противовес Военно-революционному комитету учредили свой Комитет спасения Родины и революции во главе с правым эсером Абрамом Гоцем. Он распространял антибольшевистские листовки, призывал к саботажу работников госучреждений. Также антибольшевистский комитет поддерживал вооруженное сопротивление большевикам в Москве и попытку Керенского отбить Петроград.

29 октября (11 ноября) Комитет спасения Родины и революции поднял первое антибольшевистское восстание в самом Петрограде, центром которого стал Михайловский замок (там размещались юнкера Николаевского инженерного училища). Смещенный с поста главкома военного округа Георгий Полковников объявил себя командующим «войсками спасения». Он запретил своим приказом всем военным частям округа исполнять приказы ВРК. На какое-то время военным удалось отбить телефонную станцию и отключить от связи Смольный, арестовать часть комиссаров ВРК и начать разоружение красногвардейцев. Но без поддержки извне они были обречены, и через два дня большевики подавили это восстание, хотя стычки были кровопролитными и с применением артиллерии. С обеих сторон погибло около 200 человек.

Керенский бежал в расположение штаба Северного фронта в Пскове, надеясь найти поддержку у военных. Однако все попытки Керенского организовать движение на Петроград хотя бы какой-то группы войск наталкивались на сопротивление командующего фронтом генерала В. А. Черемисова. Черемисов вёл свою игру, надеясь занять пост верховного главнокомандующего, и занял «нейтральную» позицию, не желая связывать своё будущее с проигравшими. Он отказался снимать с фронта части для подавления восстания в Петрограде и заявил, что не гарантирует безопасности самого Керенского. Он то отдавал приказ войскам грузиться в эшелоны для движения на Петроград, то отменял его, не желая, по его словам, «вмешиваться в петроградскую передрягу».

Тогда бывший глава Временного правительства попытался уговорить казаков выступить против большевиков в Петрограде. Казаки слушали его неохотно, так как помнили, что Керенский совсем недавно развалили выступление генерала Корнилова. Так, историк русской революции Н. Н. Суханов Н. Н. писал: «…Произошла характерная сцена. Керенский протягивает руку офицеру-рассказчику, который вытянулся перед ним. Офицер продолжает стоять вытянувшись, с рукой под козырек. Керенский ставит на вид: «Поручик, я подаю вам руку». Поручик рапортует: «Г. Верховный главнокомандующий, я не могу подать вам руки, я - корниловец»… Совершенная фантасмагория! Керенский идет на революционный Петербург во главе войск, недавно объявленных им мятежными. Среди их командиров нет человека, который не презирал бы Керенского как революционера и губителя армии. Не вместе ли с большевиками отражал и шельмовал эти войска два месяца назад этот восстановитель смертной казни, этот исполнитель корниловской программы, этот организатор июньского наступления?»

Однако Краснов решил поддержать Керенского. Тот пообещал передать генералу ещё три пехотные и одну кавалерийскую дивизии, которые вот-вот подойдут. Керенский назначил Краснова командующим «армией», идущей на Петроград. Вечером 26 октября (8 ноября) казачьи части (всего около 700 человек), расквартированные к югу от Пскова, загрузились в вагоны и отбыли в направлении Петрограда. Выступила только крайне незначительная часть 3-го конного корпуса Краснова (1-й Донской и Уссурийской дивизий), так как части корпуса была раскиданы на большой территории. Причем, в самом Пскове эшелоны с ними пытались задержать революционно настроенные солдаты. Петр Краснов позднее вспоминал: «Слабого состава сотни, по 70 человек. … Меньше полка нормального штата. А если нам придется спешиться, откинуть одну треть на коноводов - останется боевой силы всего 466 человек - две роты военного времени! Командующий армией и две роты! Мне смешно… Игра в солдатики! Как она соблазнительна с ее пышными титулами и фразами».

Пётр Николаевич Краснов (1869 - 1947) родился в Петербурге, выходец из дворян Войска Донского. Его род был одним из самых известных на Дону. Учился в Александровском кадетском корпусе и Павловском военном училище. В 1890 году зачислен в Лейб-гвардии атаманский полк. В 1892 году поступил в Академию Генерального штаба, но через год по собственному желанию вернулся в свой полк. В 1897 году был начальником конвоя дипломатической миссии в Аддис-Абебу (Абиссиния). Будучи наблюдательным человеком, он ежедневно вел записи, которые были опубликованы в брошюре «Казаки в Африке: Дневник начальника конвоя российской императорской миссии в Абиссинии в 1897-1898 гг.». В 1901 году направлен военным министром на Дальний Восток для изучения быта Маньчжурии, Китая, Японии и Индии. Писал беллетристику и статьи по военной теории. Во время боксёрского восстания в Китае и русско-японской войны - военный корреспондент. В 1909 году окончил Офицерскую кавалерийскую школу, а в 1910 году был произведён в полковники, командовал 1-м Сибирским казачьим Ермака Тимофеева полком на границе с Китаем, в Семиреченской области. С октября 1913 года - командир 10-го Донского казачьего генерала Луковкина полка, стоявшего на границе с Австро-Венгрией, во главе которого вступил в Первую мировую войну. Воевал храбро. В ноябре 1914 года был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 1-й Донской казачьей дивизии. С мая 1915 года - командир 3-й бригады Кавказской туземной конной дивизии, с июля 1915 года - начальник 3-й Донской казачьей дивизии, с сентября - начальник 2-й Сводной казачьей дивизии. В конце мая 1916 года дивизия Краснова одна из первых начала Луцкий прорыв армий Юго-Западного фронта (Брусиловский прорыв). 26 мая 1916 года в бою у Вульки-Галузинской тяжело ранен пулей в ногу. Командиром был неплохим, всегда заботился о подчиненных, поэтому казаки его любили и ценили. После февральской революции Краснов в политике участия не принимал. В июне 1917 года был назначен начальником 1-й Кубанской казачьей дивизии, в августе - командующим 3-м конным корпусом. Был арестован в ходе Корниловского выступления, но затем освобождён.

27 октября (9 ноября) казаки высадились в Гатчине (40 км к югу от Петрограда), соединившись там с еще двумя сотнями верных Временному правительству солдат, прибывших из Новгорода. В Гатчине находилось до 1,5 тысячи «красных» солдат, но при виде высаживающихся из вагонов казаков у них сложились преувеличенные представления об их численном превосходстве, и они стали сдавать . Казаки не знали, как им охранять такое количество пленных, чем их кормить и попросту распустили по домам. Но силы Краснова по-прежнему исчислялись несколькими сотнями бойцов. Позднее он вспоминал: «Идти с этими силами на Царское Село, где гарнизон насчитывал 16 000, и далее на Петроград, где было около 200 000, - никакая тактика не позволяла; это было бы не безумство храбрых, а просто глупость».

28 октября (10 ноября) к вечеру после небольшой перестрелки отряд Краснова все же занял Царское Село (ныне город Пушкин). При этом боя фактически не было, всё свелось к переговорам с гарнизоном Царского Села, «красные» солдаты были либо разоружены, либо отступили. Но далее, несмотря на благоприятную ситуацию в столице (антибольшевистское восстание в Петрограде), Краснов уже не мог наступать и дал войскам отдых. 29 октября (11 ноября) Краснов активных действий не предпринимал, оставаясь в Царском Селе и дожидаясь подкреплений. Ставка верховного главнокомандующего во главе с Духониным пыталась помочь Керенскому. Но большая часть вызванных войск отказалась выполнить приказ, поддерживая партию большевиков, или заняло позицию «нейтралитета». 13-й и 15-й Донские полки 3-го конного корпуса просто не выпустили из Ревеля по приказу местного революционного комитета. К отряду Керенского - Краснова присоединилось около 900 юнкеров, несколько артиллерийских батарей и бронепоезд. Всего «белые» смогли выставить около 5 тыс. человек, около 20 орудий и бронепоезд.

Керенский, видимо, ещё мнил себя великим правителем и думал, что узрев его, массы тут же побегут за ним. Но тут его иллюзии были окончательно разбиты. Офицеры и казаки, не видя подкреплений, кляли его. К мятежникам присоединился знаменитый революционер, эсер-террорист Борис Савинков. Он предложил Краснову арестовать Керенского и возглавить движение самому. Краснов отказался. Тогда предложили формирование правительства видному марксисту и социалисту Г. В. Плеханову, который в это время жил в Царском Селе. Но переговоры результатов положительных результатов не дали. Савинков поехал в штаб Северного фронта, но и там его ждал провал.

Большевики, тем временем, предписали железнодорожникам остановить движение войск на столицу. Распоряжение было выполнено. 27 октября (9 ноября) Военно-революционный комитет отдал приказ о боевой готовности Петроградского гарнизона, выдвинул революционные полки, отряды красногвардейцев и матросов к Царскому Селу и Пулкову. В ночь с 27 на 28 октября (с 9 на 10 ноября) Центральный комитет РСДРП(б) и советское правительство создали комиссию во главе с В. Лениным для руководства подавлением мятежа. Из Гельсингфорса и Кронштадта в Петроград вызвали отряды матросов. На случай прорыва в Петроград Ленин распорядился ввести в Неву корабли Балтийского флота. 29 октября (11 ноября) Ленин и Троцкий побывали на Путиловском заводе, где осмотрели орудия и бронепоезд, подготовленные для борьбы с войсками Керенского-Краснова. По призыву большевиков на защиту революции выступили тысячи красногвардейцев с Путиловского, Трубочного и других заводов. Затем Троцкий отбыл на Пулковские высоты, где руководил строительством укреплений. Защищать их должны были около 12 тысяч бойцов. Красные были разделены на два отряда: Пулковский во главе с командиром 2-го Царскосельского резервного полка полковником Вальденом, матросами командовал П. Е. Дыбенко; Красносельский, который возглавляли Ф. П. Хаустов и В. В. Сахаров. Командующим всеми войсками под Петроградом был назначен левый эсер полковник М. А. Муравьев, его помощников был В. А. Антонов-Овсеенко. В этот же день ВРК направил около 20 тыс. человек на создание оборонительного рубежа «Залив-Нева». Они строили баррикады, устанавливали проволочные заграждения, рыли окопы и были готовы в любой момент поддержать войска, находившиеся на передовой.

Утром 30 октября (12 ноября) с утра войска Краснова при поддержке артиллерии и бронепоезда начали наступление в районе Пулкова. Революционные войска выдержали натиск, и вечером сами перешли в контрнаступление. «Красные» имели большое численное преимущество, но казаков выручало преимущество в артиллерии. Казаки при этом понесли небольшие потери, в то время как среди красных потери достигали 400 человек, но они продолжали атаковать. К вечеру у казаков начали заканчиваться боеприпасы, обещанные Керенским подкрепления не появились. Большевики подтянули морскую артиллерию, начали бить по Царскому Селу. При артиллерийском обстреле запаниковали и замитинговали полки царскосельского гарнизона. Потребовали прекратить бой, угрожая ударом с тыла. В сумерках матросы начали обходить фланги казаков и Краснов приказал отступить в Гатчину. Казаки вступили в переговоры с революционными солдатами и матросами и заключили перемирие. Во время переговоров с казаками Дыбенко в шутку предлагал им «обменять Керенского на Ленина».

В ночь на 31 октября (13 ноября) Троцкий, находившийся на линии обороны в Пулково, телеграфировал в Петроград: «Попытка Керенского двинуть контрреволюционные войска на столицу революции получила решающий отпор. Керенский отступает, мы наступаем. Солдаты, матросы и рабочие Петрограда доказали, что умеют и хотят с оружием в руках утвердить волю и власть демократии. Буржуазия старалась изолировать армию революции, Керенский пытался сломить ее силой казачества. И то, и другое потерпело жалкое крушение… Революционная Россия и Советская власть вправе гордиться своим Пулковским отрядом, действующим под командой полковника Вальдена».

31 октября (13 ноября) продолжались переговоры об условиях перемирия, и казаки согласились выдать большевикам Керенского, с условием, что их пропустят на Дон. Узнав об этом, он сразу же на автомобиле сбежал из расположения войск Краснова. Керенский передал свои полномочия верховному главнокомандующему Духонину и бежал на Дон. Он прибыл в Новочеркасск, однако атаман Каледин отказался с ним сотрудничать. 1 (14) ноября части большевиков вошли в Гатчину. Казаков разоружили и вскоре отпустили.

Казаки в этот период сохранили боеспособность, но не хотели воевать с большевиками. В массе своей они желали покончить с надоевшей войной и просто вернуться домой. Казачьи части начали эшелонами покидать Петроградскую, Псковскую, Новгородскую и другие губернии и уходили в родные казачьи области. «Все неудержимо хлынуло на Дон, но не к Каледину, чтобы сражаться против большевиков, отстаивая свободу Дона, а домой в свои станицы, чтобы ничего не делать и отдыхать, не чувствуя и не понимая страшного позора нации», - вспоминал потом сам Пётр Краснов.

Сам генерал Краснов сдался, но вскоре был отпущен под «честное слово офицера, что не будет более бороться против Советской власти». Чуть позже он уехал на Дон, где стал одним из лидеров местного белого казачества. В мае 1918 года Краснов был избран атаманом Донского казачества. Наладив союзные отношения с Германией и не подчиняясь А. И. Деникину, ориентировавшемуся на Антанту, он развернул борьбу с большевиками во главе Донской армии. Краснов создал Всевеликое Войско Донское и взял курс на создание независимого государства.

Таким образом, кроме выступления отряда Краснова - Керенского, боев в Москве в целом советская власть утвердилась по всей стране мирно. Отказались подчиняться новому правительству только казачьи области. Но сами казаки воевать не хотели, желали вернуться к мирной жизни. В провинциальных городках и селениях Октябрь (как ранее и Февраль) прошел практически незаметно. Власть уездных и губернских комиссаров правительства была настолько слаба, что её и раньше никто всерьез не принимал. Во многих местах еще несколько месяцев сохранялось двоевластие. Параллельно работали и советские органы, и городские Думы. Последние Думы разогнали только весной 1918 года.

Александр Фёдорович Керенский. Родился 22 апреля (4 мая) 1881 года в Симбирске, Российская империя - умер 11 июня 1970 года в Нью-Йорке, США. Российский политический и государственный деятель. Министр, затем министр-председатель Временного правительства (1917).

Александр Фёдорович Керенский родился 22 апреля (4 мая по новому стилю) 1881 года в Симбирске.

По отцовской линии предки Александра Керенского происходят из среды русского провинциального духовенства. Его дед Михаил Иванович с 1830 года служил священником в селе Керенки Городищенского уезда Пензенской губернии. От названия этого села и происходит фамилия Керенских, хотя сам Александр Фёдорович связывал её с уездным городом Керенском той же Пензенской губернии.

Младший сын Михаила Ивановича - Фёдор, хотя и окончил с отличием Пензенскую духовную семинарию (1859), не стал, как его старшие братья Григорий и Александр, священником. Проработав шесть лет в духовном и уездном училищах, он получил высшее образование на историко-филологическом факультете Казанского университета (1869) и затем преподавал русскую словесность, педагогику и латинский язык в различных учебных заведениях Казани.

В Казани Ф. М. Керенский женился на Надежде Адлер - дочери начальника топографического бюро Казанского военного округа. По отцовской линии Н. Адлер была дворянкой русско-немецкого происхождения, а по материнской - внучкой крепостного крестьянина, который ещё до отмены крепостного права сумел выкупиться на волю и впоследствии стал богатым московским купцом. Он оставил внучке значительное состояние. Слухи об еврейском происхождении Керенского по материнской линии периодически возникали в антисемитских кругах как в предреволюционный период, так и в годы Гражданской войны и в эмиграции. Особенно популярна была версия, что «Керенский, сын австрийской еврейки Адлер, бывшей замужем (первым браком) за евреем Кирбисом, и до крещения носил имя Арона. Овдовев, его мать вышла второй раз замуж за учителя Керенского». Но все эти слухи не соответствуют действительности.

В 1877-1879 годах Фёдор Михайлович Керенский был директором Вятской мужской гимназии и в чине коллежского советника получил назначение на должность директора Симбирской мужской гимназии. Самым известным воспитанником Фёдора Керенского стал - сын его начальника - директора симбирских училищ - Ильи Николаевича Ульянова. Именно Фёдор Михайлович Керенский поставил ему единственную четвёрку (по логике) в аттестате золотого медалиста 1887 года.

Семьи Керенских и Ульяновых в Симбирске связывали дружеские отношения, у них было много общего в образе жизни, положении в обществе, интересах, происхождении. Фёдор Михайлович, после того как умер Илья Николаевич Ульянов, принимал участие в жизни детей Ульяновых. В 1887 году, уже после того как был арестован и казнён Александр Ильич Ульянов, он дал брату революционера Владимиру Ульянову положительную характеристику для поступления в Казанский университет.

В Симбирске в семье Керенских родились два сына - Александр и Фёдор (до них в Казани появлялись только дочери - Надежда, Елена, Анна). Саша, долгожданный сын, пользовался исключительной любовью родителей. В детстве он перенёс туберкулёз бедренной кости. После операции мальчик полгода был вынужден провести в постели и затем долгое время не снимал металлического, кованого сапога с грузом.

В мае 1889 года действительный статский советник Фёдор Михайлович Керенский был назначен главным инспектором училищ Туркестанского края и с семьёй переехал в Ташкент. По «табели о рангах» его чин соответствовал званию генерал-майора и давал право на потомственное дворянство. Тогда же восьмилетний Саша начал учиться в ташкентской гимназии, где был прилежным и успешным учеником. В старших классах у Александра была репутация воспитанного юноши, умелого танцора, способного актёра. Он с удовольствием принимал участие в любительских спектаклях, с особым блеском исполнял роль Хлестакова.

В 1899 году Александр с золотой медалью окончил Ташкентскую гимназию и поступил на юридический факультет Петербургского университета.

В декабре 1904 года стал помощником присяжного поверенного Н. А. Оппеля.

С октября 1905 года Керенский писал для революционного социалистического бюллетеня «Буревестник», который стала издавать «Организация вооружённого восстания». «Буревестник» стал одной из первых жертв полицейских репрессий: тираж восьмого (по другим данным - девятого) номера был конфискован. 23 декабря в квартире Керенского был произведён обыск, в ходе которого были найдены листовки «Организации вооружённого восстания» и револьвер, предназначавшийся для самообороны. В результате обыска был подписан ордер на арест по обвинению в принадлежности к боевой дружине эсеров.

Керенский в предварительном заключении находился в Крестах до 5 (18) апреля 1906 года, а затем, за недостатком улик, был освобождён и выслан с женой и годовалым сыном Олегом в Ташкент. В середине августа 1906 года вернулся в Петербург.

В октябре 1906 года по просьбе адвоката Н. Д. Соколова, Керенский начал свою карьеру политического защитника в судебном процессе в Ревеле - защищал крестьян, разграбивших поместья остзейских баронов. Участвовал в ряде крупных политических процессов.

С 22 декабря 1909 (4 января 1910) года он стал присяжным поверенным в Санкт-Петербурге, а до этого был помощником присяжного поверенного.

В 1910 году он был главным защитником на процессе туркестанской организации социалистов-революционеров, обвинявшихся в антиправительственных вооружённых акциях. Процесс для эсеров прошёл благополучно, адвокату удалось не допустить вынесения смертных приговоров.

В начале 1912 года Керенский защищал на судебном процессе в Санкт-Петербурге террористов из армянской партии Дашнакцутюн.

В 1912 году участвовал в общественной комиссии (так называемой «комиссии адвокатов») по расследованию расстрела рабочих на Ленских золотых приисках. Выступал в поддержку М. Бейлиса, в связи с чем подвергался судебному преследованию в ходе дела 25 адвокатов.

В июне 1913 года был избран председателем IV Всероссийского съезда работников торговли и промышленности.

В 1914 году по делу 25 адвокатов за оскорбление Киевской судебной палаты был приговорён к 8-месячному тюремному заключению. По кассационной жалобе тюремное заключение было заменено запретом заниматься адвокатской практикой в течение 8 месяцев.

Был избран депутатом IV Государственной думы от города Вольска Саратовской губернии. Поскольку же партия эсеров приняла решение бойкотировать выборы, формально вышел из этой партии и вступил во фракцию «трудовиков», которую возглавил с 1915 года. В думе выступал с критическими речами в адрес правительства и приобрёл славу одного из лучших ораторов левых фракций. Входил в бюджетную комиссию думы.

В 1915-1917 - генеральный секретарь Верховного совета Великого востока народов России - парамасонской организации, члены-основатели которой в 1910-1912 годах вышли из ложи «Возрождение» Великого востока Франции. Великий восток народов России не признавался другими масонскими великими ложами как масонская организация, так как приоритетной задачей для себя ставил политическую активность. Кроме Керенского в Верховный совет ВВНР входили такие политические деятели, как Н. С. Чхеидзе, А. И. Браудо, С. Д. Масловский-Мстиславский, Н. В. Некрасов, С. Д. Урусов и другие.

"Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьёзных размышлений я пришёл к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. Необычным прежде всего было то, что общество разорвало все связи с зарубежными организациями и допускало в свои ряды женщин. Далее, были ликвидированы сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчёты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества. Изучая в Гуверовском институте циркуляры Департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично" , - писал Керенский в мемуарах.

В июне-июле 1915 года совершил поездку по ряду городов Поволжья и Юга России.

В 1916 по приказу председателя совета министров Б. В. Штюрмера в Туркестане началась мобилизация на тыловые работы 200 тысяч коренных жителей. До этого по законам Российской империи коренное население не подлежало призыву в армию. Указ о «реквизиции коренных жителей» вызвал бунт в Туркестане и Степном крае. Для расследования событий Государственная дума создала комиссию, которую возглавил Керенский. Изучив события на месте, он возложил вину за происшедшее на царское правительство, обвинил министра внутренних дел в превышении полномочий, потребовал привлечения к суду коррумпированных местных чиновников. Такие выступления создали Керенскому имидж бескомпромиссного обличителя пороков царского режима, принесли популярность в среде либералов, создали репутацию одного из лидеров думской оппозиции.

Февральская революция

К 1917 году он уже был довольно известным политиком, также возглавлявшим фракцию «трудовиков» в Госдуме IV созыва.

В своей думской речи 16 (29) декабря 1916 года он фактически призывал к свержению самодержавия, после чего императрица Александра Фёдоровна заявила, что «Керенского следует повесить» (по другим источникам - «Керенского следует повесить вместе с Гучковым»).

Взлёт Керенского к власти начался уже во время Февральской революции, которую он не только принял восторженно, но и с первых дней был активным её участником. Он эту революцию во многом и спровоцировал.

Керенский 14 (27) февраля 1917 года в своей речи в Думе заявил: "Исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало... Как можно законными средствами бороться с теми, кто сам закон превратил в оружие издевательства над народом? С нарушителями закона есть только один путь борьбы - физического их устранения" .

Председательствующий Родзянко прервал выступление Керенского вопросом, что он имеет в виду. Ответ последовал незамедлительно: «Я имею в виду то, что совершил Брут во времена Древнего Рима».

Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своём дневнике, в записи от 2 (15) марта 1917 года, характеризует Керенского следующим образом: «Молодой депутат Керенский, создавший себе, как адвокат, репутацию на политических процессах, оказывается наиболее деятельным и наиболее решительным из организаторов нового режима».

После того как в полночь с 26 на 27 февраля (12 марта) 1917 сессия Думы была прервана указом , Керенский на Совете старейшин думы 27 февраля призвал не подчиняться царской воле. В тот же день он вошёл в состав сформированного Советом старейшин Временного комитета Государственной думы и в состав Военной комиссии, руководившей действиями революционных сил против полиции. В февральские дни Керенский неоднократно выступал перед восставшими солдатами, принимал от них арестованных министров царского правительства, получал конфискованные в министерствах денежные средства и секретные бумаги. Под руководством Керенского была произведена замена охраны Таврического дворца отрядами восставших солдат, матросов и рабочих.

Во время Февральской революции Керенский вступает в партию эсеров, принимает участие в работе революционного Временного комитета Госдумы. 3 марта в составе думских представителей содействует отказу от власти великого князя Михаила Александровича.

По итогам Февральской революции Керенский оказывается одновременно в двух противостоящих органах власти: в первом составе Временного правительства в качестве министра юстиции, и в первом составе Петросовета в качестве товарища (заместителя) председателя исполкома.

2 марта занял пост министра юстиции во Временном правительстве. На публике Керенский появлялся во френче военного образца, хотя сам никогда не служил в армии. Инициировал такие решения Временного правительства, как амнистия политических заключённых, признание независимости Польши, восстановление конституции Финляндии. По распоряжению Керенского из ссылки были возвращены все революционеры. Второй телеграммой, отправленной на должности министра юстиции, был приказ немедленно освободить из ссылки «бабушку русской революции» Екатерину Брешко-Брешковскую и со всеми почестями отправить её в Петроград. При Керенском началось разрушение прежней судебной системы. Уже 3 марта был реорганизован институт мировых судей - суды стали формироваться из трёх членов: судьи и двух заседателей. 4 марта были упразднены Верховный уголовный суд, особые присутствия Правительствующего сената, судебные палаты и окружные суды с участием сословных представителей. Прекратил следствие по убийству Григория Распутина, при этом следователь - директор Департамента полиции А. Т. Васильев (арестованный в ходе Февральской революции) был переправлен в Петропавловскую крепость, где допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией до сентября.

При Керенском судебные деятели массово удалялись со службы без всяких объяснений, иногда на основании телеграммы какого-нибудь присяжного поверенного, утверждавшего, что такой-то неприемлем общественными кругами.

В марте 1917 года Керенский снова официально вступил в партию эсеров, став одним из важнейших лидеров партии. В апреле 1917 года министр иностранных дел П. Н. Милюков заверил союзные державы, что Россия безусловно продолжит войну до победного конца. Этот шаг вызвал кризис Временного правительства. 24 апреля Керенский пригрозил выходом из состава правительства и переходом Советов в оппозицию, если Милюков не будет снят со своего поста и не будет создано коалиционное правительство, включающее представителей социалистических партий.

5 (18) мая 1917 года князь Львов был вынужден выполнить это требование и пойти на создание первого коалиционного правительства. Милюков и Гучков подали в отставку, в состав правительства вошли социалисты, а Керенский получил портфель военного и морского министра. Новый военный министр назначает на ключевые должности в армии малоизвестных, но приближённых к нему генералов, получивших прозвище «младотурки». На должность начальника кабинета военного министра Керенский назначил своего шурина В. Л. Барановского, которого произвёл в полковники, а уже через месяц в генерал-майоры. Помощниками военного министра Керенский назначил полковников генерального штаба Г. А. Якубовича и Г. Н. Туманова, людей недостаточно опытных в военных делах, но зато активных участников февральского переворота. 22 мая (4 июня) 1917 года Керенский назначает на должность Верховного Главнокомандующего генерала Брусилова А. А. вместо более консервативно настроенного генерала Алексеева М. В.

На должности военного министра Керенский приложил большие усилия для организации наступления русской армии в июне 1917. Керенский объезжал фронтовые части, выступал на многочисленных митингах, стремясь воодушевить войска, после чего получает прозвище «главноуговаривающего». Однако армия уже была серьёзно ослаблена послереволюционными чистками генералов и созданием солдатских комитетов (см. Демократизация армии в России в 1917 году).

18 июня началось наступление русских войск, которое, однако, быстро закончилось полным провалом. По некоторым предположениям именно это позорное поражение и послужило главной причиной свержения Временного правительства.

Пик популярности Керенского начинается с назначением его военным министром после апрельского кризиса. Газеты именуют Керенского в таких выражениях: «рыцарь революции», «львиное сердце», «первая любовь революции», «народный трибун», «гений русской свободы», «солнце свободы России», «народный вождь», «спаситель Отечества», «пророк и герой революции», «добрый гений русской революции», «первый народный главнокомандующий» и т. д.

В мае 1917 года петроградские газеты даже всерьёз рассматривают вопрос об учреждении «Фонда имени Друга Человечества А. Ф. Керенского». Керенский старается поддерживать аскетический имидж «народного вождя», нося полувоенный френч и короткую стрижку.

Провал первого крупного политического проекта Керенского - Июньского наступления 1917 года становится первым заметным ударом по его популярности. Продолжающиеся экономические проблемы, провал политики продразвёрстки, инициированной ещё царским правительством в конце 1916 года, продолжающийся развал действующей армии всё сильнее дискредитируют Керенского.

Как министр Временного правительства, Керенский переселяется в Зимний дворец. Со временем в Петрограде появляются слухи о том, что он якобы спит на бывшей кровати императрицы Александры Фёдоровны, а самого Александра Керенского начинают иронически называть «Александром IV» (последний российский царь с именем Александр был ).

С 7 (20) июля 1917 А. Ф. Керенский сменил Георгия Львова на посту министра-председателя, сохранив пост военного и морского министра . Керенский пытался достигнуть соглашения о поддержке правительства буржуазными и правосоциалистическим партиями. 12 июля была восстановлена смертная казнь на фронте. Были выпущены новые денежные знаки, получившие название «керенки».

19 июля Керенский назначил нового Верховного Главнокомандующего - Генерального штаба генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова. В августе Корнилов при поддержке генералов Крымова, Деникина и некоторых других отказал Керенскому (после провокации последнего с миссией Львова) остановить войска, движущиеся на Петроград по приказу Временного правительства и с ведома Керенского. В результате действий агитаторов войска Крымова в его отсутствие (поездка в Петроград к Керенскому) были распропагандированы и остановились на подступах к Петрограду. Корнилов, Деникин и некоторые другие генералы были арестованы.

Корниловский мятеж

26 августа (8 сентября) 1917 года депутат Думы В. Н. Львов передал премьер-министру обсуждавшиеся им накануне с генералом Корниловым различные пожелания в смысле усиления власти. Керенский использует эту ситуацию со вмешательством в своих целях и совершает провокацию с целью очернить Верховного Главнокомандующего в глазах общественности и устранить таким образом угрозу его личной (Керенского) власти.

Вечером 26 августа (8 сентября) 1917 года в заседании правительства Керенский квалифицировал действия Верховного главнокомандующего как мятеж. Предоставив министру-председателю чрезвычайные полномочия, Временное правительство подало в отставку. 27 августа Керенский объявил генерала Корнилова мятежником всей стране.

Керенский пытался назначить нового Верховного главнокомандующего, однако оба генерала - Лукомский и Клембовский - отказались, причём первый из них в ответ на предложение занять должность Верховного открыто бросил Керенскому обвинение в провокации.

Оскорблённый ложью начавших поступать из Петрограда различных правительственных воззваний, а также их недостойной внешней формой, генерал Корнилов ответил со своей стороны рядом горячих воззваний к армии, народу, казакам, в которых описывал ход событий и провокацию Председателя Правительства.

28 августа генерал Корнилов отказал Керенскому в его требовании остановить движение на Петроград отправленного туда по решению Временного Правительства и с согласия Керенского корпуса генерала Крымова. Этот корпус был направлен в столицу Правительством с целью окончательно (после подавления июльского мятежа) покончить с большевиками и взять под контроль ситуацию в столице.

В результате генерал Корнилов, видя всю глубину провокации Керенского, направленной против него, с обвинением Верховного Главнокомандующего в измене и якобы имевшем месте ультимативном требовании о передаче ему «всей полноты гражданской и военной власти» решил выступить открыто и, произведя давление на Временное правительство, заставить его: 1. исключить из своего состава тех министров, которые по имеющимся (у него) сведениям были явными предателями Родины; 2. перестроиться так, чтобы стране была гарантирована сильная и твёрдая власть.

29 августа Керенский отдал Указ об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж» генерала Корнилова и его старших сподвижников. Метод, применённый Керенским со «львовской миссией», был с успехом повторён и в отношении генерала Крымова, который застрелился непосредственно после личной его аудиенции с Керенским в Петрограде, куда он направился, оставив корпус в окрестностях Луги, по приглашению Керенского, которое было передано через приятеля генерала - полковника Самарина, занимавшего должность помощника начальника кабинета Керенского. Смыслом манипуляции послужила необходимость безболезненного изъятия командира из среды подчинённых ему войск - в отсутствие командира революционные агитаторы легко распропагандировали казаков и остановили продвижение 3-го кавалерийского корпуса на Петроград. Генерал Корнилов отказался от предложений покинуть Ставку и «бежать». Не желая кровопролития в ответ на уверения в верности от преданных ему частей.

Генерал Алексеев, желая спасти корниловцев, согласился произвести арест генерала Корнилова и его сподвижников в Ставке, что и сделал 1 (14) сентября 1917 года. Этот эпизод оказался недопонятым и впоследствии уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии.

Победа Керенского в этом противостоянии стала прелюдией большевизма, ибо она означала победу Советов, в среде которых большевики уже занимали преобладающее положение и с которыми правительство Керенского было способно вести лишь соглашательскую политику.

Так, посол Бьюкенен в своих записках отмечал, что когда в день революции, 7 ноября, «утром Временное Правительство вызвало казаков, но последние отказались выступить в одиночку, так как не могли простить Керенскому того, что после июльского восстания, во время которого многие из их товарищей были убиты, он помешал им раздавить большевиков, а также и того, что он объявил их любимого вождя Корнилова изменником».

Согласно опубликованным воспоминаниям Александра Фёдоровича Керенского, безумный мятеж генерала Корнилова, который открыл двери большевикам в Кремль, а Гинденбургу в Брест-Литовск, стал результатом истории заговоров справа против Временного правительства. Александр Фёдорович отмечал, что борьба затевалась не с теми или иными «эксцессами» революции или с «безволием правительства Керенского», а с революцией как таковой, с новым порядком вещей в России вообще.

В своих мемуарах Керенский пишет, что убедившись на примере большевистской демагогии и почувствовав в ней сильную руку беспощадного внешнего врага, новая народная Россия решительно повернулась к государству. После разгрома большевиков в июле процесс становления в России новой государственности пошёл вперёд с исключительной быстротой: принятые законы о широком городском и земском самоуправлении на основе всеобщего, пропорционального, равного для обоих полов избирательного права вступили в силу.

К началу августа 1917 года почти 200 городов имели новые демократические городские думы. К середине сентября 650 городов имели новые городские Думы. В более медленном темпе, благодаря условиям деревенской жизни, продвигалась к концу Земская Реформа. Мощное кооперативное строительство в рамках нового кооперативного Закона создало для демократического государства серьёзную общественную опору в стране. В армии повысился авторитет правительственных комиссаров, которые по плану Военного Министерства должны были сыграть роль среднего звена в переходе армии от мартовского комитетского состояния к нормальному единоначалию.

В тяжелейших условиях Временное правительство вело работы связанные с созывом Учредительного собрания, призванного определить государственное устройство России. Созыв Учредительного собрания, назначенного на 30 сентября из-за пережитого кризиса, был перенесён на 28 ноября. Ждать было слишком долго. Правительство решило прислушаться к общественному мнению, найти опору для укрепления власти.

13 (26) августа 1917 года Временным правительством в Москве было созвано Всероссийское Государственное совещание - смотр политических сил страны.

19 августа немцы прорвали фронт у Огера на Двине. 20 августа была оставлена Рига. Линия фронта приближалась к С.-Петербургу.

21 августа Временное правительство постановило срочно вызвать с фронта отряд надёжных войск в распоряжение правительства. Данное решение было продиктовано соображениями военно-стратегическими и внутриполитическими: при «ненадёжности и распущенности» петербургского гарнизона необходимо было обеспечить порядок переезда правительства в Москву, а также иметь в своем распоряжении твёрдую воинскую силу на случай «движения справа», которое тогда только одно реально нам и угрожало.

Выбор отряда войсковых частей поручался Верховному главнокомандующему. В Ставку Керенский командировал управляющего Военным министерством Савинкова с требованием к генералу Корнилову соблюсти два условия: 1. во главе командируемого в Петербург корпуса не должен стоять генерал Крымов; 2. в составе командируемых войск не должно быть Кавказской туземной (Дикой) дивизии.

Керенский в своих мемуарах отмечал, что по точным данным, которыми он располагал, генерал Крымов и часть офицерства Дикой дивизии - участники военного заговора.

24 августа генерал Корнилов дал обещание Савинкову выполнить оба требования Временного правительства. 25 августа Савинков доложил Керенскому об обещании Корнилова. Однако, в тот же день особым приказом (скрытым от военного министра) генерал Корнилов подчинил Дикую дивизию генералу Крымову.

Незадолго до московского Государственного совещания Керенский встретился с Корниловым. На встрече Керенский пытался убедить генерала в том, что между ним и его окружением и Временным правительством нет расхождений в целях, задачах работы в армии. Керенский пытался разъяснить Корнилову, что всякая попытка установления в России личной диктатуры приведет к катастрофе: страшной судьбе, которая ждёт офицеров.

Тем не менее, на государственном совещании в Москве в случае «благоприятного стечения обстоятельств» планировалось провозгласить диктатуру генерала Корнилова.

В дни проведения государственного совещания из Англии приехал известный в 1-й Государственной Думе «трудовик» Аладьин А. Ф.. Он привёз генералу Корнилову послание от военного министра Великобритании лорда Милнера, «благословившего» российского Верховного главнокомандующего на свержение союзного Англии российского Временного правительства. Как отмечает Керенский, данное обращение чрезвычайно подняло настроение у организаторов заговора справа.

Московское Государственное совещание для сторонников переворота прошло весьма неудачно. Провозглашение военной диктатуры в мирном порядке, как бы под давлением свободного общественного мнения, не вышло. На обратном пути из Москвы в Могилёв в вагоне Верховного главнокомандующего было решено свергнуть Временное правительство вооружённой рукой.

25 августа генерал Корнилов без ведома Временного правительства назначил генерала Крымова командующим «особой С.-Петербургской армией». Дикая дивизия выступила как авангард противоправительственных войск в направлении Петербурга.

26 августа утром генерал Крымов выехал из Могилёва вслед за Дикой дивизией в Лугу с особыми инструкциями генерала Корнилова. 27 августа в 2 часа 40 минут генерал Корнилов в адрес Временного правительства послал телеграмму. В телеграмме сообщалось, что сосредоточение корпуса под Петербургом закончится сегодня к вечеру.

В трудные дни 27 и 28 августа в Петербурге началось смятение и паника. Никто ничего не знал. Двигавшиеся на Петербург полки генерала Крымова превращались в воображении обывателей в целые армии. В советских кругах, захваченных врасплох, вспыхнули мартовские настроения крайней подозрительности, недоверия к власти. В среде Временного правительствам больше не было единства. В ночь на 28 августа к Керенскому приходили делегаты из ВЦИКа съезда Советов и предлагали вариант коренного перелома всей политики Временного правительства: объединённые вокруг правительства Советы, социалистические партии, большевики и прочие демократические организации должны были спасти страну, взяв власть в свои руки, но без буржуазии.

Керенский, став верховным главнокомандующим, полностью изменил структуру временного правительства, создав «Деловой кабинет» - Директорию. Таким образом, Керенский совмещал полномочия председателя правительства и верховного главнокомандующего.

Сконцентрировав в своих руках диктаторские полномочия, Керенский совершил очередной государственный переворот - распустил Государственную Думу , которая, собственно, и привела его к власти, и объявил о провозглашении России демократической республикой, не дожидаясь созыва Учредительного собрания.

Для обеспечения поддержки правительства пошёл на образование консультативного органа - Временного совета Российской республики (Предпарламента) 7 (20) октября 1917. Оценивая положение в Петрограде 24 октября как «состояние восстания», он потребовал от Предпарламента полной поддержки действий правительства. После принятия Предпарламентом уклончивой резолюции выехал из Петрограда для встречи войск, вызванных с фронта для поддержки его правительства.

По собственному выражению, Керенский оказался «между молотом корниловцев и наковальней большевиков»; популярная легенда приписывает генералу Корнилову обещание «повесить на первом столбе Ленина, а на втором Керенского».

Керенский не стал организовывать защиту Временного правительства от восстания большевиков, несмотря на то, что многие обращали на это внимание министра-председателя, в том числе и представители иностранных посольств. До последнего момента он неизменно отвечал, что у Временного правительства всё под контролем и войск в Петрограде достаточно для подавления восстания большевиков, которого он даже с нетерпением ждёт, чтобы окончательно с ними покончить.

И только когда стало уже совершенно поздно, в 2 часа 20 мин. ночи на 25 октября (7 ноября) 1917 года была отправлена телеграмма генералу Духонину в Ставку об отправке в Петроград казачьих частей. Духонин в ответ спрашивал, почему же раньше не передали этой телеграммы, и несколько раз вызывал по прямому проводу Керенского, но тот не подходил. Позднее Керенский в эмиграции пробовал оправдываться, что, якобы, «в последние дни перед восстанием большевиков все приказы мои и штаба Петербургского военного округа о высылке с Северного фронта войск в Петроград саботировали на местах и в пути». Историк русской революции Мельгунов, С. П. на основании документов доказывает, что таких распоряжений не было.

Вместе с тем к октябрю 1917 года практически не осталось достаточной военной силы, на которую Керенский смог бы опереться. Его действия во время корниловского выступления отталкивали от него армейское офицерство и казаков. Кроме того, во время борьбы с Корниловым Керенский вынужден обращаться к большевикам как к наиболее активным левым, тем самым только приближая события ноября 1917 года.

Нерешительные попытки Керенского избавиться от наиболее ненадёжных частей Петроградского гарнизона привели только к тому, что они дрейфовали «влево» и переходили на сторону большевиков. Также на сторону большевиков постепенно перешли и части, присланные в Петроград с фронта в июле. Нарастающему хаосу содействовал и роспуск после Февральской революции непопулярной полиции. Заменившая её «народная милиция» оказалась неспособна выполнять её функции.

Распространена версия, что Керенский сбежал из Зимнего дворца, переодевшись медсестрой (другой вариант - горничной). Высказывались предположения, что эта версия создана большевистской пропагандой или народом. Впервые эту версию высказал брат начальника юнкерской школы, охранявшей Зимний дворец в октябре 1917 года. По воспоминаниям журналиста Г. Боровика, встречавшегося с Керенским в 1966-м, эта версия «жгла ему сердце и через 50 лет», и первой сказанной им при встрече фразой было: «Господин Боровик, ну скажите там в Москве - есть же у вас умные люди! Ну не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!».

Сам Керенский утверждал, что уехал из Зимнего в своём обычном френче, на своей машине, в сопровождении предложенного ему американскими дипломатами автомобиля американского посла с американским же флагом. Встречные солдаты и красногвардейцы узнавали его и привычно отдавали честь.

Александр Керенский. Побег, которого не было

Поход отряда Краснова-Керенского на Петроград успеха не имел. После ряда боёв казаки Краснова 31 октября в Гатчине заключили перемирие с советскими войсками. 3-й конный корпус генерала Краснова не проявил особого желания защищать Керенского, в то время как большевики развили бурную деятельность по организации обороны Петрограда. Прибывший для переговоров Дыбенко в шутку предложил казакам 3-го корпуса «поменять Керенского на Ленина», «хотите - ухо на ухо обменяем». Согласно воспоминаниям генерала Краснова, казаки после переговоров явно начали склоняться к тому, чтобы выдать Керенского, и он бежал из Гатчинского дворца, переодевшись в костюм матроса.

В 20-х числах ноября Керенский явился в Новочеркасск к генералу А. М. Каледину, но не был им принят.

Конец 1917 провёл в скитаниях по отдалённым селениям под Петроградом и Новгородом.

В начале января 1918 г. он тайно появился в Петрограде, желая выступить на Учредительном Собрании, но в эсеровском руководстве это, очевидно, сочли нецелесообразным. Керенский перебрался в Финляндию.

9 (22) января 1918 года было опубликовано постановление Совнаркома от 4 (17) января 1918 «О конфискации сумм, находящихся в банках на текущих счетах А. Ф. Керенского»: в Государственном банке - 1 157 714 руб., в Международном коммерческом - 317 020 руб.

В постановлении Совнарком обращался ко всем, «кто мог бы дать указания относительно источника этих сумм, их назначения и т. п., с просьбой дать об этом исчерпывающие сведения».

В конце января 1918 Керенский вернулся в Петроград, в начале мая - в Москву, где установил контакт с «Союзом возрождения России». Когда началось выступление Чехословацкого корпуса, «Союз возрождения» предложил ему пробраться за границу для переговоров об организации военной интервенции в Советскую Россию.

В июне 1918 Керенский под видом сербского офицера в сопровождении Сиднея Рейли через север России выехал за пределы бывшей Российской империи. Прибыв в Лондон, он встретился с британским премьер-министром Ллойд Джорджем и выступил на конференции лейбористской партии. После этого он отправился в Париж, где пробыл несколько недель. Керенский пытался добиться поддержки со стороны Антанты для Уфимской директории, в которой преобладали эсеры.

После переворота в Омске в ноябре 1918, в ходе которого директория была свергнута и установлена диктатура Колчака, Керенский агитировал в Лондоне и Париже против омского правительства.

Керенский в Париже пытался продолжить активную политическую деятельность. В 1922-1932 годах он редактировал газету «Дни», выступал с резкими антисоветскими лекциями, призывал Западную Европу к крестовому походу против Советской России.

В 1939 году женился на бывшей австралийской журналистке Лидии Триттон.

Когда Гитлер в 1940 г. оккупировал Францию, он бежал в США.

Когда в 1945 неизлечимо заболела жена, он поехал к ней в Брисбен в Австралию, и жил с её семьёй до её смерти в феврале 1946, после чего вернулся в США и осел в Нью-Йорке, хотя также много времени проводил в Стэнфордском университете в Калифорнии. Там он внёс значительный вклад в архив по русской истории и учил студентов.

В 1968 году Керенский попытался получить разрешение на приезд в СССР. Благоприятное разрешение этого вопроса зависело от выполнения им ряда политических условий, и об этом прямо указывалось в проекте документа, представленном работниками аппарата ЦК 13 августа 1968 года. В документе говорилось: «...получить его (Керенского) заявление: о признании закономерности социалистической революции; правильности политики правительства СССР; признании успехов советского народа, достигнутых за 50 лет существования Советского государства».

По воспоминаниям священника Русской православной патриархальной церкви в Лондоне А. П. Беликова, через которого и начались эти переговоры, «Керенский признал, что те события, которые произошли в октябре 1917 года, являются логическим завершением общественного развития России. Он нисколько не сожалеет, что произошло именно так, как было и к чему это привело спустя 50 лет».

По неясным причинам приезд Керенского в Москву был неожиданно снят с обсуждения (вероятно, из-за вторжения в Чехословакию 21.08.1968).

В декабре 1968 года Центр гуманитарных исследований Техасского университета в г. Остин (США) приобрёл архив Керенского с согласия владельца у его сына Олега и личного секретаря Е. И. Ивановой, по их сообщению, «для получения средств на лечение и уход за больным А. Ф. Керенским». Архив был оценён в 100 тыс. долларов с выплатой по 20 тыс. долларов в год в течение пяти лет.

Керенский тяжело заболел. Решив никому не быть в тягость, он отказался от приёма пищи. Врачи нью-йоркской клиники вводили питательный раствор через капельницу, Керенский вырывал иглу из вены. Такая борьба продолжалась два с половиной месяца. В определённом смысле смерть Керенского можно считать самоубийством.

Умер 11 июня 1970 года в своём доме в Нью-Йорке от рака. Местные русская и сербская православные церкви отказались отпевать его, сочтя виновником падения России. Тело было переправлено в Лондон, где проживал его сын, и похоронено на кладбище Putney Vale Cemetery, не принадлежащем какой-либо конфессии.

Семья Александра Керенского:

Сестра - Елена Федоровна Керенская - 1878 г.р., уроженка Казани, беспартийная, врач-хирург Шувалово-Озерковской амбулатории, проживала: Ленинград, ул. Желябова, д.5, кв.64. Арестовывалась в 1922 г. Вторично арестована 5 марта 1935 г. Особым совещанием при НКВД СССР 9 марта 1935 г. осуждена как «социально опасный элемент» на 5 лет ссылки. Отбывала срок в Оренбурге, врач-хирург Горздравотдела. Особым совещанием при НКВД СССР 16 мая 1935 г. разрешено проживание в районе строительства Рыбинск-Углич. Арестована 5 июня 1937 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в Оренбурге 2 февраля 1938 г. приговорена к расстрелу. Расстреляна в тот же день в Оренбурге.

Первая жена (c 1904 года) - Ольга Львовна Керенская (в девичестве - Барановская), дочь русского генерала (1884-1975).

Сыновья - Олег Александрович и Глеб Александрович Керенские.

Олег Александрович (1905-1984), инженер-мостостроитель. Под его руководством было спроектировано множество мостов в Великобритании и других странах мира, в том числе знаменитый мост Харбор-Бридж в Сиднее и подвесной мост через пролив Босфор в Стамбуле. За выдающиеся заслуги О. А. Керенский был удостоен титула Командора Британской империи. С середины 1980-х годов каждые два года на базе Британского Института Структурной Инженерии проводятся международные научные конференции - «Керенские чтения».

Глеб Александрович (1907-1990) также трудился в качестве инженера-строителя, однако таких грандиозных успехов как старший брат не достиг.

Внук - Олег Олегович Керенский (1930-1993) - писатель, публицист, балетный и театральный критик, автор книг «Мир балета» (1970), «Анна Павлова» (1973), «Новая британская драма» (1977). Был близким другом Рудольфа Нуриева. В 1981 снялся в роли деда в американском фильме «Красные».

Вторая жена (с 1939 года) - Лидия (Тереза-Нелль) Триттон (1899-1946). Работала Парижским корреспондентом ряда австралийских изданий. Помогала А. Ф. Керенскому издавать во Франции публицистический журнал «Новая Россия». Умерла от тяжёлого онкологического заболевания на руках любящего супруга. Похоронена в Австралии.

Александр Керенский запомнился как крайне упрямый, несговорчивый человек. Он был умён, умел чётко формулировать свои мысли, но ему не хватало такта. Хотя имел прекрасное образование, ему не хватало знания всех светских манер.

Керенский не отличался крепким здоровьем, в 1916 году у него была удалена почка, что для того времени было чрезвычайно опасной операцией. Однако это не помешало ему дожить до 89 лет.

Внешне Александра можно было назвать красивым: высокий, черноволосый, с крупными, чёткими чертами лица. Глаза имел тёмные - карие, нос у Керенского был «орлиным», слегка длинноватым. Был несколько худощав, но с возрастом стал обладателем плотной фигуры.

Библиография Александра Керенского:

1918 - Дело Корнилова
1919 - Прелюдия большевизма
Издалека сборник статей. Русское книгоиздательство Поволоцкого
1927 - Катастрофа
1934 - Гибель свободы
1993 - Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары
2005 - Керенский А. Ф. Русская революция
2005 - Керенский А. Ф. Трагедия дома Романовых
История России (1942-1944)

Александр Керенский в кино:

Фрэнсис Чапин (Падение Романовых, США, 1917)
Николай Попов («Октябрь», 1927)
А. Ковалевский («Ленин в Октябре», 1937)
Ярослав Геляс («Правда», 1957)
Сергей Курилов («В дни Октября», 1958)
Никита Подгорный (Залп «Авроры», 1965; Синдикат-2, 1981)
Михаил Волков («Семья Коцюбинских», «Крушение империи», 1970)
Джон Мак-Энери «Николай и Александра» Nicholas and Alexandra, 1971)
Игорь Дмитриев («Хождение по мукам», 1977)
Олег О. Керенский («Красные», США, 1981)
Богдан Ступка («Красные колокола», 1983)
Николай Кочегаров («Конь белый (сериал)», 1993)
Михаил Ефремов («Романовы. Венценосная семья», 2000)
Виктор Вержбицкий («Адмиралъ», 2008)
Алексей Шемес («Мустафа Шокай», 2008)
Сергей Угрюмов («Григорий Р.», 2014)
Марат Башаров («Батальонъ», 2015)

Который на целое столетие, и даже уже дольше, стал одеянием революционеров (Ленина, Сталина, Мао, Чан Кай Ши, Дэн Сяопина, Пол Пота, Че Гевары, трёх Кимов...), перейдём к "экспонату номер два", другой одежде Александра Фёдоровича. Которую он, вдобавок, никогда в реальной жизни не носил... но, тем не менее, она прочно вошла в исторический миф о нём и о революции 25 Октября. И в историю искусства (живописи, включая карикатуру, и кино). И в историческую символику...
Конечно, речь идёт про знаменитое "женское платье" Керенского, то ли сестры милосердия, то ли горничной, в которое он переоделся, чтобы сбежать от большевиков. В реальности отыскать этот наряд, увы, невозможно, ибо его и не было никогда, но для виртуального музея он подойдёт в самый раз. Что ж, проследим рождение этой прекрасной по красоте и символичности революционной легенды.
Как же обстояло дело в действительности? Зимний дворец накануне штурма Керенский покинул в своей обычной одежде, то есть всё в том же полувоенном френче. Американское посольство даже предоставило главе российского правительства дипломатическую машину со звёздно-полосатым флагом, для его большей безопасности. На ней он и выехал из Зимнего дворца. Встречные офицеры, по его словам, как обычно, отдавали главковерху честь, он отвечал им тем же...
А вот со вторым бегством Керенского, уже из Гатчинского дворца, дело обстояло немного интереснее. Обстановка вокруг премьера там сложилась нестерпимая: в Гатчину для переговоров приехал большевик Павел Дыбенко. Генерал Пётр Краснов (тот самый, будущий союзник Гитлера, повешенный по приговору советского суда в 1947 году) стал последней надеждой Керенского. Краснов вспоминал: "Утром 1 ноября вернулись переговорщики и с ними толпа матросов. Наше перемирие было принято, подписано представителем матросов Дыбенко, который и сам пожаловал к нам. Громадного роста, красавец-мужчина с вьющимися чёрными кудрями, чёрными усами и юной бородкой, с большими тёмными глазами, белолицый, румяный, заразительно веселый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, физически силач, позирующий на благородство, он очаровал в несколько минут не только казаков, но и многих офицеров.
— Давайте нам Керенского, а мы вам Ленина предоставим, хотите, ухо на ухо поменяем! — говорил он, смеясь.
Казаки верили ему. Они пришли ко мне и сказали, что требуют обмена Керенского на Ленина, которого они тут же у дворца повесят."

"Фирменная" одежда Керенского в 1917 году — полувоенный френч

В своих показаниях после ареста в 1917 году генерал Краснов рассказывал о дальнейшем так:
"1 ноября меня потребовал верховный главнокомандующий (Керенский). Он был очень взволнован и нервен.
- Генерал, - сказал он, - вы меня предали... Тут ваши казаки определённо говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам...
- Да, - отвечал я, - разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.
- Но и офицеры говорят то же.
- Да, офицеры особенно недовольны вами.
- Что же мне делать? Приходится покончить с собой.
- Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в Революционный комитет, где переговорите как глава правительства.
- Да, я это сделаю, генерал.
- Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.
- Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?
- Я не знаю, кто такой Дыбенко.
- Это - мой враг.
- Ну, что же делать? Раз ведёте большую игру, то надо и ответ дать.
- Да, только я уеду ночью.
- Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто; чтобы все видели, что вы не бежите.
- Да, хорошо. Только дайте мне конвой надёжный.
- Хорошо. Я пошёл вызвать казака 10-го Донского казачьего полка Русакова и приказал назначить 8 казаков для окарауливания верховного главнокомандующего. Через полчаса пришли казаки и сказали, что Керенского нет, что он бежал. Я поднял тревогу и приказал его отыскать, полагая, что он не мог бежать из Гатчины и скрывается где-либо здесь же".
В Ставку генералу Духонину Краснов отослал в тот день телеграмму: "Приказал арестовать главковерха; он успел скрыться". Позднее, в мемуарах, Краснов попытался приукрасить своё поведение в этот день, якобы никакого предательства с его стороны не было, и он сказал премьеру: "Как ни велика вина ваша перед Россией, я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь". И дал тому возможность сбежать...
Сам Керенский уверенно писал о предательстве Краснова, а о своём бегстве рассказывал так (выделение моё): "Я не считаю ещё себя вправе подробно рассказать мой уход из Гатчинского Дворца. Большевики ещё у власти - люди ещё живы... Я ушёл из Дворца за 10 минут до того, как предатели ворвались в мои комнаты. Я ушёл, не зная ещё за минуту, что пойду. Пошёл нелепо переодетый под носом у врагов и предателей. Я ещё шёл по улицам Гатчины, когда началось преследование. Шёл вместе с теми, кто меня спас, но кого я никогда раньше не знал и видел в первый раз в жизни. В эти минуты они проявили выдержку, смелость и самоотвержение незабываемые."
Во что же реально переоделся Александр Фёдорович в Гатчинском дворце 1 ноября 1917 года? Павел Милюков со слов Краснова уточнял, что Керенский ушёл из дворца «в матросской куртке и синих очках». Один из его адъютантов мичман Кованько рассказывал позднее подробности этих минут. Керенский сказал своим адъютантам, что он решил застрелиться, чтобы не попасть в руки большевиков. Но у него больная рука, и он боится, что не убьёт себя, а только покалечит. Поэтому он просит их бросить жребий, кто из них его застрелит. Жребий пал на Кованько. "А надо сказать, что этот Кованько был очень артистичным малым: и сострить мог, и скаламбурить к месту. Тут он и говорит Керенскому: "Что же это мы в самом деле раскисли?!" Схватил шофёрскую меховую куртку (тогда ведь были открытые машины), напялил синие очки на Александра Федоровича, фуражку". Автопортрет самого Керенского: «Я преобразился в весьма нелепого матроса, рукава бушлата которого были коротковаты, мои рыжевато-коричневые штиблеты и краги явно выбивались из стиля. Бескозырка была мне так мала, что едва держалась на макушке. Маскировку завершали огромные шофёрские очки».
Однако фраза "пошёл нелепо переодетый", опубликованная в мемуарном очерке в 1926 году, дорого обошлась позднее Александру Фёдоровичу. (Я помню, как в советской школе начала 80-х читал её в учебнике истории). Она очень помогла распространению знаменитого мифа.
К 1927 году легенда о "женском платье" главковерха была уже готова. Она отразилась на плакате художника Василия Пшеничникова (1882—1957) из Ассоциации художников революционной России (АХРР), созданном к 10-летию революции. На нём Керенский изображён в неопределённом женском платье красного цвета. Но это пока ещё не платье сестры милосердия или горничной.

Василий Пшеничников. Плакат, 1927. Подпись: "БЕГСТВО КЕРЕНСКОГО ИЗ ГАТЧИНЫ. Керенский решил всеми силами подавить революцию. Последняя надежда оставалась у него на казаков. Но и казаки не поддержали Керенского. Член военно-революционного комитета тов. Дыбенко, приехавший в штаб Керенского, в Гатчину, созвал митинг, на котором решено было арестовать Керенского и отправить его в Петроград. За 10 минут до ареста, 14 ноября, около 3-х часов дня, Керенский, переодевшись женщиной и воспользовавшись волнением во дворце, бежал от возмущённых казаков и солдат".

А в среде белой эмиграции легенда о "бегстве Керенского из Зимнего дворца в женском платье" родилась ещё раньше. Адвокат Николай Карабчевский писал: «Костюмироваться по маскарадному Керенский вообще любил, и был на это мастер.
Как мне в свое время передавали, он однажды в масленицу явился в квартиру одного думца, где собрались гости, в облачении древнего римлянина времён республики, с мечом в руках. Все нашли, что в шлеме, из-под которого торчали его характерно-растопыренные уши, и с мечом в руках, на своих тонких ногах, он весьма удачно выразил стойкую храбрость русского революционера.
Позднее ему пришлось маскироваться уже не по случаю масленицы.
Поцарствовав недолго в рабочей куртке, во имя углубления революции, и затем в походной форме потешного „главнокомандующего“, он бежал из Зимнего дворца, как утверждали, в платье и в головной косынке сестры милосердия, что при его брито-бесцветной физиономии дало ему возможность благополучно скрыться. В каком костюме он впоследствии удирал от большевиков заграницу, мне в точности не известно".
В 1937 году легенда поднялась на новую ступеньку, она вошла в "Краткий курс истории ВКП(б)"! Там говорилось про его бегство из Гатчины: «что касается Керенского, то он, переодетый в женское платье, успел скрыться».
К 20-летию Октября, в 1937-1938 годах советский художник Григорий Шегаль (1889—1956) создал картину «Бегство Керенского из Гатчины», на которой напуганный Керенский торопливо переодевается в одежду сестры милосердия в одной из дворцовых комнат; репродукцию картины стали довольно часто помещать в советские учебники.
Отметился в творении легенды и Борис Ефимов:

Борис Ефимов. Карикатура на А. Ф. Керенского

В 1957 году, к 40-летию революции, к мифу о женском платье главковерха приложили руку известные советские карикатуристы Кукрыниксы. Они создали картину "Последний выход Керенского".

Кукрыниксы. "Последний выход Керенского". 1957-1958

Ну, а в фильме "Посланники вечности" (1970) легенда сделала последний шаг: Керенский в женском платье бежал уже не из Гатчины, а из Зимнего дворца (впрочем, то же самое утверждал Карабчевский ещё в 1920-х годах).
В телефильме "Шантаж" из серии "Следствие ведут Знатоки" (дело №6, 1972) старорежимная барыня Антонина Валерьяновна Прахова успокаивала своего молодого сообщника, безымянного Шантажиста (роль А. Джигарханяна), что в случае чего он уйдёт от милицейской засады, "как ушёл Александр Фёдорович".
- Какой Александр Фёдорович?
- Да Керенский.
- А как он ушёл?
- В женском платье. Надо знать отечественную историю!
В фильме "Корона Российской империи" (1971) актриса Людмила Гурченко распевала "куплеты шансонетки" на стихи Роберта Рождественского, среди которых был и такой:
Между прочим, сам Керенский за кордон,
Перебрался в платье женском, миль пардон,
Сбросив женскую одежду и корсет
Мне высказывал надежды тет-а-тет.
- Извините, мсье Керенский, чем стареть
Может лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он смеется:
- Что я, рыжий? Не хочу!

Этих куплетов Александр Фёдорович, на своё счастье, уже не услышал (он скончался в 1970 году), но про саму легенду, разумеется, знал. В 1966 году, общаясь с советским журналистом Генрихом Боровиком, беседу с ним начал с эмоционального заявления: «Господин Боровик, ну скажите у себя в Москве! Там же есть серьёзные люди! Ну, пусть перестанут писать, будто я бежал из Зимнего дворца в женском платье! Не было этого! И не бежал я, а, согласно нашему общему решению, уехал навстречу нашим войскам, которые всё не прибывали и не прибывали из Гатчины на подмогу Временному правительству! Уехал на своём автомобиле и в своём обычном полувоенном костюме… Меня многие видели, я не особенно и скрывался-то. Солдаты, даже красные, если узнавали меня, отдавали мне честь!.. При чём тут женское платье?!»
Г. Боровик рассказывал: "Видимо, эта неправда жгла ему сердце и через 50 лет.
- Александр Фёдорович, но это же не большевики придумали, - ответил я. - Об этом впервые написал младший брат начальника юнкерской школы, которая должна была оборонять Зимний…
- Да они ж меня все ненавидели и ненавидят! - взорвался Керенский. - Они ж монархисты… Вы знаете, как они меня называли? «Александра Фёдоровна»! Они намекали на то, что я якобы спал на кровати императрицы Александры Фёдоровны. А я, клянусь Богом, там не спал!".
Кстати, "Александрой Фёдоровной" по имени последней императрицы Керенского называли не только монархисты. У Маяковского в поэме "Хорошо" один из большевиков говорит:
Быть
Керенскому
биту и ободрану!
Уж мы
подымем
с царёвой кровати
эту
самую
Александру Федоровну.
Ну, и в завершение обзора этого, повторю, прекрасного, с моей точки зрения, исторического мифа, пара небольших личных воспоминаний в тему.
Году в 1979-м учительница рассказывала школьникам, в числе которых был и я, такую историческую байку. Будто бы в детстве, когда юный Саша Керенский и Володя Ульянов жили в Симбирске, а их отцы были коллегами-педагогами, маленький Саша приходил на ёлку к Ульяновым. И переодевался при этом в маскарадный костюм девочки...
И второе: около 1990 года помню карикатуру из тогдашней неформальной (оппозиционной) печати, из газеты "Новая жизнь". На рисунке Александр Фёдорович Керенский демонстрировал Михаилу Сергеевичу Горбачёву женское платье...

Б. Матвеева. Керенский. 1989

Под мостом
Нева-река,
по Неве
плывут кронштадтцы…
От винтовок говорка
скоро
Зимнему шататься.
В бешеном автомобиле,
покрышки сбивши,
тихий,
вроде
упакованной трубы,
за Гатчину,
забившись,
улепетывал бывший -
«В рог,
в бараний!
Взбунтовавшиеся рабы!..»
Видят
редких звезд глаза,
окружая
Зимний
в кольца,
по Мильонной
из казарм
надвигаются кексгольмцы.
А в Смольном,
в думах
о битве и войске,
Ильич
гримированный
мечет шажки,
да перед картой
Антонов с Подвойским
втыкают
в места атак
флажки.
Лучше
власть
добром оставь,
никуда
тебе
не деться!
Ото всех
идут
застав
к Зимнему
красногвардейцы.
Отряды рабочих,
матросов,
голи -
дошли,
штыком домерцав,
как будто
руки
сошлись на горле,
холеном
горле
дворца.
Две тени встало.
Огромных и шатких.
Сдвинулись.
Лоб о лоб.
И двор
дворцовый
руками решетки
стиснул
торс
толп.
Качались
две
огромных тени
от ветра
и пуль скоростей, -
да пулеметы,
будто
хрустенье
ломаемых костей.
Серчают стоящие павловцы.
«В политику…
начали…
баловаться…
Куда
против нас
бочкаревским дурам?!
Приказывали б
на штурм».
Но тень
боролась,
спутав лапы, -
и лап
никто
не разнимал и не рвал.
Не выдержав
молчания,
сдавался слабый -
уходил
от испуга,
от нерва.
Первым,
боязнью одолен,
снялся
бабий батальон.
Ушли с батарей
к одиннадцати
михайловцы или константиновцы…
А Керенский -
спрятался,
попробуй
вымань его!
Задумывалась
казачья башка.
И
редели
защитники Зимнего,
как зубья
у гребешка.
И долго
длилось
это молчанье,
молчанье надежд
и молчанье отчаянья.
А в Зимнем,
в мягких мебелях
с бронзовыми выкрутами,
сидят
министры
в меди блях,
и пахнет
гладко выбритыми.
На них не глядят
и их не слушают -
они
у штыков в лесу.
Они
упадут
переспевшей грушею,
как только
их
потрясут.
Голос-редок.
Шепотом,
знаками.
– Керенский где-то? -
– Он?
За казаками. -
И снова молча
И только
под вечер:
– Где Прокопович? -
– Нет Прокоповича. -
А из-за Николаевского
чугунного моста,
как смерть,
глядит
неласковая
Авроровых
башен
сталь.
И вот
высоко
над воротником
поднялось
лицо Коновалова.
Шум,
который
тек родником,
теперь
прибоем наваливал.
Кто длинный такой?..
Дотянуться смог!
По каждому
из стекол
удары палки.
Это -
из трехдюймовок
шарахнули
форты Петропавловки.
А поверху
город
как будто взорван:
бабахнула
шестидюймовка Авророва.
И вот
еще
не успела она
рассыпаться,
гулка и грозна, -
над Петропавловской
взвился
фонарь,
восстанья
условный знак.
– Долой!
На приступ!
Вперед!
На приступ! -
Ворвались.
На ковры!
Под раззолоченный кров!
Каждой лестницы
каждый выступ
брали,
перешагивая
через юнкеров.
Как будто
водою
комнаты полня,
текли,
сливались
над каждой потерей,
и схватки
вспыхивали
жарче полдня
за каждым диваном,
у каждой портьеры.
По этой
анфиладе,
приветствиями оранной
монархам,
несущим
короны-клады, -
бархатными залами,
раскатистыми коридорами
гремели,
бились
сапоги и приклады.
Какой-то
смущенный
сукин сын,
а над ним
путиловец -
нежней папаши:
«Ты,
парнишка,
выкладывай
ворованные часы -
часы теперича наши!»
Топот рос
и тех
тринадцать
сгреб,
забил,
зашиб,
затыркал.
Забились
под галстук -
за что им приняться? -
Как будто
топор
навис над затылком.
За двести шагов…
за тридцать…
за двадцать…
Вбегает
юнкер:
«Драться глупо!»
Тринадцать визгов:
– Сдаваться!
Сдаваться! -
А в двери -
бушлаты,
шинели,
тулупы…
И в эту
тишину
раскатившийся всласть
бас,
окрепший
над реями рея:
«Которые тут временные?
Слазь!
Кончилось ваше время».
И один
из ворвавшихся,
пенснишки тронув,
объявил,
как об чем-то простом
и несложном:
«Я,
председатель реввоенкомитета
Антонов,
Временное
правительство
объявляю низложенным».
А в Смольном
толпа,
растопырив груди,
покрывала
песней
фейерверк сведений.
Впервые
вместо:
– и это будет… -
пели:
– и это есть
наш последний… -
До рассвета
осталось
не больше аршина, -
руки
лучей
с востока взмолены.
Товарищ Подвойский
сел в машину,
сказал устало:
«Кончено…
в Смольный».
Умолк пулемет.
Угодил толков.
Умолкнул
пуль
звенящий улей.
Горели,
как звезды,
грани штыков,
бледнели
звезды небес
в карауле.
Дул,
как всегда,
октябрь ветрами.
Рельсы
по мосту вызмеив,
гонку
свою
продолжали трамы
уже -
при социализме.

7

В такие ночи,
в такие дни,
в часы
такой поры
на улицах
разве что
одни
поэты
и воры.
Сумрак
на мир
океан катнул.
Синь.
Над кострами -
бур.
Подводной
лодкой
пошел ко дну
взорванный
Петербург.
И лишь
когда
от горящих вихров
шатался
сумрак бурый,
опять вспоминалось:
с боков
и с верхов
непрерывная буря.
На воду
сумрак
похож и так -
бездонна
синяя прорва.
А тут
еще
и виденьем кита
туша
Авророва.
Огонь
пулеметный
площадь остриг.
Набережные -
пусты.
И лишь
хорохорятся
костры
в сумерках
густых.
И здесь,
где земля
от жары вязка,
с испугу
или со льда,
ладони
держа
у огня в языках,
греется
солдат.
Солдату
упал
огонь на глаза,
на клок
волос
лег.
Я узнал,
удивился,
сказал:
«Здраствуйте,
Александр Блок.
Лафа футуристам,
фрак старья
разлазится
каждым швом».
Блок посмотрел -
костры горят -
«Очень хорошо».
Кругом
тонула
Россия Блока…
Незнакомки,
дымки севера
шли
на дно,
как идут
обломки
и жестянки
консервов.
И сразу
лицо
скупее менял,
мрачнее,
чем смерть на свадьбе:
«Пишут…
из деревни…
сожгли…
у меня…
библиотеку в усадьбе».
Уставился Блок -
и Блокова тень
глазеет,
не стенке привстав…
Как будто
оба
ждут по воде
шагающего Христа.
Но Блоку
Христос
являться не стал.
У Блока
тоска у глаз.
Живые,
с песней
вместо Христа,
люди
из-за угла.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
Работники
и батраки.
Зажмите,
косарь и кователь,
винтовку
в железо руки!
Вверх -
флаг!
Рвань -
встань!
Враг -
ляг!
День -
дрянь!
За хлебом!
За миром!
За волей!
Бери
у буржуев
завод!
Бери
у помещика поле!
Братайся,
дерущийся взвод!
Сгинь -
стар.
В пух,
в прах.
Бей -
бар!
Трах!
тах!
Довольно,
довольно,
довольно
покорность
нести
на горбах.
Дрожи,
капиталова дворня!
Тряситесь,
короны,
на лбах!
Жир
ежь
страх
плах!
Трах!
тах!
Тах!
тах!
Эта песня,
перепетая по-своему,
доходила
до глухих крестьян -
и вставали села,
содрогая воем,
по дороге
топоры крестя.
Но -
жи -
чком
на
месте чик
лю -
то -
го
по -
мещика.
Гос -
по -
дин
по -
мещичек,
со -
би -
райте
вещи-ка!
До -
шло
до поры,
вы -
хо -
ди,
босы,
вос -
три
топоры,
подымай косы.
Чем
хуже
моя Нина?!
Ба -
рыни сами.
Тащь
в хату
пианино,
граммофон с часами!
Под -
хо -
ди -
те, орлы!
Будя -
пограбили.
Встречай в колы,
провожай
в грабли!
Дело
Стеньки
с Пугачевым,
разгорайся жарче-ка!
Все
поместья
богачевы
разметем пожарчиком.
Под -
пусть
петуха!
Подымай вилы!
Эх,
не
потухай, -
пет -
тух милый!
Черт
ему
теперь
родня!
Головы -
кочаном.
Пулеметов трескотня
сыпется с тачанок.
«Эх, яблочко,
цвета ясного.
Бей
справа
белаво,
слева краснова».
Этот вихрь,
от мысли до курка,
и постройку,
и пожара дым
прибирала
партия
к рукам,
направляла,
строила в ряды.

8

Холод большой.
Зима здорова.
Но блузы
прилипли к потненьким.
Под блузой коммунисты.
Грузят дрова.
На трудовом субботнике.
Мы не уйдем,
хотя
уйти
имеем
все права.
В н а ш и вагоны,
на н а ш е м пути,
н а ш и
грузим
дрова.
Можно
уйти
часа в два, -
но м ы -
уйдем поздно.
Н а ш и м товарищам
н а ш и дрова
нужны:
товарищи мерзнут.
Работа трудна,
работа
томит.
За нее
никаких копеек.
Но м ы
работаем,
будто м ы
делаем
величайшую эпопею.
Мы будем работать,
все стерпя,
чтоб жизнь,
колеса дней торопя,
бежала
в железном марше
в н а ш и х вагонах,
по н а ш и м степям,
в города
промерзшие
н а ш и.
«Дяденька,
что вы делаете тут?
столько
больших дядей?»
– Что?
Социализм:
свободный труд
свободно
собравшихся людей.

9

Перед нашею
республикой
стоят богатые.
Но как постичь ее?
И вопросам
разнедоуменным
нет числа:
что это
за нация такая
«социалистичья»,
и что это за
«соци -
алистическое отечество»?
«Мы
восторги ваши
понять бессильны.
Чем восторгаются?
Про что поют?
Какие такие
фрукты-апельсины
растут
в большевицком вашем
раю?
Что вы знали,
кроме хлеба и воды, -
с трудом
перебиваясь
со дня на день?
Т а к о г о отечества
т а к о й дым
разве уж
н а с т о л ь к о приятен?
За что вы
идете,
если велят -
«воюй»?
Можно
быть
разорванным бомбищей,
можно
умереть
за землю за с в о ю,
но как
умирать
за общую?
Приятно
русскому
с русским обняться, -
но у вас
и имя
«Р о с с и я»
утеряно.
Что это за
отечество
у забывших об нации?
Какая нация у вас?
Коминтерна?
Жена,
да квартира,
да счет текущий -
вот это -
отечество,
райские кущи.
Ради бы
вот
такого отечества
мы понимали б
и смерть
и молодечество».
Слушайте,
национальный трутень, -
день наш
тем и хорош, что труден.
Эта песня
песней будет
наших бед,
побед,
буден.

10

Политика -
проста.
Как воды глоток.
Понимают
ощерившие
сытую пасть,
что если
в Россиях
увязнет коготок,
всей
буржуазной птичке -
пропасть.
Из «сюртэ женераль»,
из «интеллидженс Сервис»,
«дефензивы»
и «сигуранцы»
выходит
разная
сволочь и стерва,
шьет
шинели
цвета серого,
бомбы
кладет
в ранцы.
Набились в трюмы,
палубы обсели,
на деньги
вербовочного агентства.
В Новороссийск
плывут из Марселя,
из Дувра
плывут к Архангельску.
С песней,
с виски,
сыты по-свински.
Килями
вскопаны
воды холодные.
Смотрят
перископами
лодки подводные.
Плывут крейсера,
снаряды соря.
И
миноносцы
с минами носятся.
А
поверх
всех
с пушками
чудовищной длинноты
сверх -
дредноуты.
Разными
газами
воняя гадко,
тучи
пропеллерами выдрав,
с авиоматки
на авиоматку
пе -
ре -
пархивают «гидро».
Послал
капитал
капитанов ученых.
Горло
нащупали
и стискивают.
Ткнешься
в Белое,
ткнешься
в Черное,
в Каспийское,
в Балтийское, -
куда
корабль
ни тычется,
конец
катаниям.
Стоит
морей владычица,
бульдожья
Британия.
Со всех концов
блокады кольцо
и пушки
смотрят в лицо.
– Красным не нравится?
Им
голодно?
Рыбкой
наедитесь,
пойдя
на дно. -
А кому
на суше
грабить охота,
те
с кораблей
сходили пехотой.
– На море потопим,
на суше
потопаем. -
Чужими
руками
жар гребя,
дым
отечества
пускают
пострелины -
выставляю
впереди
одураченных
ребят,
баронов
и князей недорасстрелянных.
Могилы копайте,
гроба копите -
Юденича
рати
прут
на Питер.
В обозах
еды вкуснятся,
консервы -
пуд.
Танков
гусеницы
на Питер
прут.
От севера
идет
адмирал Колчак,
сибирский
хлеб
сапогом толча.
Рабочим на расстрел,
поповнам на утехи,
с ним идут
голубые чехи.
Траншеи,
машинами выбранные,
саперами
Крым перекопан, -
Врангель
крупнокалиберными
орудует
с Перекопа.
Любят
полковников
сантиментальные леди.
Полковники
любят
поговорить на обеде.
– Я
иду, мол
(прихлебывает виски),
а на меня
десяток
чудовищ
большевицких.
Раз-одного,
другого -
ррраз, -
кстати,
как дэнди,
и девушку спас. -
Леди,
спросите
у мерина сивого -
он
как Мурманск
разизнасиловал.
Спросите,
как -
Двина-река,
кровью
крашенная,
трупы
вытая,
с кладью
страшною
шла
в Ледовитый.
Как храбрецы
расстреливали кучей
коммуниста
одного,
да и тот скручен.
Как офицера
его величества
бежали
от выстрелов,
берег вычистя.
Как над серыми
хатами
огненные перья
и руки
холеные
туго
у горл.
Но…
«итс э лонг уэй
ту Типерери,
итс э лонг уэй
ту го!»
На первую
республику
рабочих и крестьян,
сверкая
выстрелами,
штыками блестя,
гнали
армии,
флоты катили
богатые мира,
и эти
и те…
Будьте вы прокляты,
прогнившие
королевства и демократии,
со своими
подмоченными
«фратэрнитэ» и «эгалитэ»!
Свинцовый
льется
на нас
кипяток.
Одни мы -
и спрятаться негде.
«Янки
дудль
кип ит об,
Янки дудль дэнди».
Посреди
винтовок
и орудий голосища
Москва -
островком,
и мы на островке.
Мы -
голодные,
мы -
нищие,
с Лениным в башке
и с наганом в руке.

11

Несется
жизнь,
овеевая,
проста,
суха.
Живу
в домах Стахеева я,
теперь
Веэсэнха.
Свезли,
винтовкой звякая,
богатых
и кассы.
Теперь здесь
всякие
и люди
и классы.
Зимой
в печурку-пчелку
суют
тома шекспирьи.
Зубами
щелкают, -
картошка -
пир им.
А летом
слушают асфальт
с копейками
в окне:
– Трансваль,
Трансваль,
страна моя,
ты вся
горишь
в огне! -
Я в этом
каменном
котле
варюсь,
и эта жизнь -
и бег, и бой,
и сон,
и тлен -
в домовьи
этажи
отражена
от пят
до лба,
грозою
омываемая,
как отражается
толпа
идущими
трамваями.
В пальбу
присев
на корточки,
в покой
глазами к форточке,
чтоб было
видней,
я в
комнатенке-лодочке
проплыл
три тыщи дней.

12

Ходят
спекулянты
вокруг Главтопа.
Обнимут,
зацелуют,
убьют за руп.
Секретарши
ответственные
валенками топают.
За хлебными
карточками
стоят лесорубы.
Много
дела,
мало
горя им,
фунт
– целый! -
первой категории.
Рубят,
липовый
чай
выкушав.
– Мы
не Филипповы,
мы -
привыкши.
Будет обед,
будет
ужин, -
белых бы
вон
отбить от ворот.
Есть захотелось,
пояс -
потуже,
в руки винтовку
и
на фронт. -
А
мимо -
незаменимый.
Стуча
сапогом,
идет за пайком -
Правление
выдало
урюк
и повидло.
Богатые -
ловче,
едят
у Зунделовича.
Ни щей,
ни каш -
бифштекс
с бульоном,
хлеб
ваш,
полтора миллиона.
Ученому
хуже:
фосфор
нужен,
масло
на блюдце.
Но,
как назло,
есть революция,
а нету
масла.
Они
научные.
Напишут,
вылечат.
Мандат, собственноручный,
Анатоль Васильича.
Где
хлеб
да мяса,
придут
на час к вам.
Читает
комиссар
мандат Луначарского:
«Так…
сахар…
так…
жирок вам.
Дров…
березовых…
посуше поленья…
и шубу
широкого
потребленья.
Я вас,
товарищ,
спрашиваю в упор.
Хотите -
берите
головной убор.
Приходит
каждый
с разной блажью.
Берите
пока што
ногу
лошажью!»
Мех
на глаза,
как баба-яга,
идут
назад
на трех ногах.

13

Двенадцать
квадратных аршин жилья.
Четверо
в помещении -
Лиля,
Ося,
я
и собака
Щеник.
Шапчонку
взял
оборванную
и вытащил салазки.
– Куда идешь? -
В уборную
иду.
На Ярославский.
Как парус,
шуба
на весу,
воняет
козлом она.
В санях
полено везу,
забрал
забор разломанный
Полено -
тушею,
тверже камня.
Как будто
вспухшее
колено
великанье.
Вхожу
с бревном в обнимку.
Запотел,
вымок.
Важно
и чинно
строгаю
перочинным.
Нож -
ржа.
Режу.
Радуюсь.
В голове
жар
подымает градус.
Зацветают луга,
май
поет
в уши -
это
тянется угар
из-под черных вьюшек.
Четверо сосулек
свернулись,
уснули.
Приходят
люди,
ходят,
будят.
Добудились еле -
с углей
угорели.
В окно -
сугроб.
Глядит горбат.
Не вымерзли покамест?
Морозы
в ночь
идут, скрипят
снегами – сапогами.
Небосвод,
наклонившийся
на комнату мою,
морем
заката
облит.
По розовой
глади
моря,
на юг -
тучи-корабли.
За гладь,
за розовую,
бросать якоря,
туда,
где березовые
дрова
горят.
Я
много
в теплых странах плутал.
Но только
в этой зиме
понятной
стала
мне
теплота
любовей,
дружб
и семей.
Лишь лежа
в такую вот гололедь,
зубами
вместе
проляскав -
поймешь:
нельзя
на людей жалеть
ни одеяло,
ни ласку.
Землю,
где воздух,
как сладкий морс,
бросишь
и мчишь, колеся, -
но землю,
с которою
вместе мерз,
вовек
разлюбить нельзя.

14

Скрыла
та зима,
худа и строга,
всех,
кто навек
ушел ко сну.
Где уж тут словам!
И в этих
строках
боли
волжской
я не коснусь
Я
дни беру
из ряда дней,
что с тыщей
дней
в родне.
Из серой
полосы
деньки,
их гнали
годы -
водники -
не очень
сытенькие,
не очень
голодненькие.
Если
я
чего написал,
если
чего
сказал -
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Круглые
да карие,
горячие
до гари.
Телефон
взбесился шалый,
в ухо
грохнул обухом:
карие
глазища
сжала
голода
опухоль.
Врач наболтал -
чтоб глаза
глазели,
нужна
теплота,
нужна
зелень.
Не домой,
не на суп,
а к любимой
в гости
две
морковинки
несу
за зеленый хвостик.
Я
много дарил
конфект да букетов,
но больше
всех
дорогих даров
я помню
морковь драгоценную эту
и пол -
полена
березовых дров.
Мокрые,
тощие
под мышкой
дровинки,
чуть
потолще
средней бровинки.
Вспухли щеки.
Глазки -
щелки.
Зелень
и ласки
выходили глазки.
Больше
блюдца,
смотрят
революцию.
Мне
легше, чем всем, -
я
Маяковский.
Сижу
и ем
кусок
конский.
Скрип -
дверь,
плача.
Сестра
младшая.
– Здравствуй, Володя!
– Здравствуй, Оля!
– завтра новогодие -
нет ли
соли? -
Делю,
в ладонях вешаю
щепотку
отсыревшую.
Одолевая
снег
и страх,
скользит сестра,
идет сестра,
бредет
трехверстной Преснею
солить
картошку пресную.
Рядом
мороз
шел
и рос.
Затевал
щекотку -
отдай
щепотку.
Пришла,
а соль
не валится -
примерзла
к пальцам.
За стенкой
шарк:
«Иди,
жена,
продай
пиджак,
купи
пшена».
Окно, -
с него
идут
снега,
мягка
снегов,
тиха
нога.
Бела,
гола
столиц
скала.
Прилип
к скале
лесов
скелет.
И вот
из-за леса
небу в шаль
вползает
солнца
вша.
Декабрьский
рассвет,
изможденный
и поздний,
встает
над Москвой
горячкой тифозной.
Ушли
тучи
к странам
тучным.
За тучей
берегом
лежит
Америка.
Лежала,
лакала
кофе,
какао.
В лицо вам,
толще
свиных причуд,
круглей
ресторанных блюд,
из нищей
нашей
земли
кричу:
Я
землю
эту
люблю.
Можно
забыть,
где и когда
пузы растил
и зобы,
но землю,
с которой
вдвоем голодал, -
нельзя
никогда
забыть!

15

Под ухом
самым
лестница
ступенек на двести, -
несут
минуты-вестницы
по лестнице
вести.
Дни пришли
и топали:
– Дожили,
вот вам, -
нету
топлив
брюхам
заводным.
Дымом
небесный
лак помутив,
до самой трубы,
до носа
локомотив
стоит
в заносах.
Положив
на валенки
цветные заплаты,
из ворот,
из железного зева,
снова
шли,
ухватясь за лопаты,
все,
кто мобилизован.
Вышли
за лес,
вместе
взялись.
Я ли,
вы ли,
откопали,
вырыли.
И снова
поезд
катит
за снежную
скатерть.
Слабеет
тело
без ед
и питья,
носилки сделали,
руки сплетя.
Теперь
запевай,
и домой можно -
да на руки
положено
пять
обмороженных.
Сегодня
на лестнице,
грязной и тусклой,
копались
обывательские
слухи-свиньи.
Деникин
подходит
к самой,
к тульской,
к пороховой
сердцевине.
Обулись обыватели,
по пыли печатают
шепотоголосые
кухарочьи хоры.
– Будет…
крупичатая!..
пуды непочатые…
ручьи-чаи,
сухари,
сахары.
Бли-и-и-зко беленькие,
береги керенки! -
Но город
проснулся,
в плакаты кадрованный, -
это
партия звала:
«Пролетарий, на коня!»
И красные
скачут
на юг
эскадроны -
Мамонтова
нагонять.
Сегодня
день
вбежал второпях,
криком
тишь
порвав,
простреленным
легким
часто хрипя,
упал
и кончился,
кровав.
Кровь
по ступенькам
стекала на пол,
стыла
с пылью пополам
и снова
на пол
каплями
капала
из-под пули
Каплан.
Четверолапые
зашагали,
визг
шел
шакалий.
Салоп
говорит
чуйке,
чуйка
салопу:
– Заерзали
длинноносые щуки!
Скоро
всех
слопают! -
А потом
топырили
глаза-тарелины
в длинную
фамилий
и званий тропу.
Ветер
сдирает
списки расстрелянных,
рвет,
закручивает
и пускает в трубу.
Лапа
класса
лежит на хищнике -
Лубянская
лапа
Че-ка.
– Замрите, враги!
Отойдите, лишненькие!
Обыватели!
Смирно!
У очага! -
Миллионный
класс
вставал за Ильича
против
белого
чудовища клыкастого,
и вливалось
в Ленина,
леча,
этой воли
лучшее лекарство.
Хоронились
обыватели
за кухни,
за пеленки.
– Нас не трогайте -
мы
цыпленки.
Мы только мошки,
мы ждем кормежки.
Закройте,
время,
вашу пасть!
Мы обыватели -
нас обувайте вы,
и мы
уже
за вашу власть. -
А утром
небо -
веча звонница!
Вчерашний
день
виня во лжи,
расколоколивали
птицы и солнце:
жив,
жив,
жив,
жив!
И снова дни
чередой заводной
сбегались
и просили.
– Идем
за нами -
«еще одно
усилье».
От боя к труду -
от труда до атак, -
в голоде,
в холоде
и наготе
держали
взятое,
да так,
что кровь
выступала из-под ногтей.
Я видел
места,
где инжир с айвой
росли
без труда
у рта моего, -
к таким
относишься иначе.
Но землю,
которую
завоевал
и полуживую
вынянчил,
где с пулей встань,
с винтовкой ложись,
где каплей
льешься с массами, -
с такою
землею
пойдешь
на жизнь,
на труд,
на праздник
и на смерть!

16

Мне
рассказывал
тихий еврей,
Павел Ильич Лавут:
«Только что
вышел я
из дверей,
вижу -
они плывут…»
Бегут
по Севастополю
к дымящим пароходам.
За день
подметок стопали,
как за год похода.
На рейде
транспорты
и транспорточки,
драки,
крики,
ругня,
мотня, -
бегут
добровольцы,
задрав порточки, -
чистая публика
и солдатня.
У кого -
канарейка,
у кого -
роялина,
кто со шкафом,
кто
с утюгом.
Кадеты -
на что уж
люди лояльные -
толкались локтями,
крыли матюгом.
Забыли приличие,
бросили моду,
кто -
без юбки,
а кто -
без носков.
Бьет
мужчина
даму
в морду,
солдат
полковника
сбивает с мостков.
Наши наседали,
крыли по трапам.,
кашей
грузился
военный ешелон.
Хлопнув
дверью,
сухой, как рапорт,
из штаба
опустевшего
вышел он.
Глядя
на ноги,
шагом
резким
шел
Врангель
в черной черкеске.
Город бросили.
На молу -
голо.
Лодка
шестивесельная
стоит
у мола.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба
колена
упал главнокомандующий.
Трижды
землю
поцеловавши,
трижды
город
перекрестил.
Под пули
в лодку прыгнул…
– Ваше
превосходительство,
грести? -
– Грести! -
Убрали весло.
Мотор
заторкал.
Пошла
весело
к «Алмазу»
моторка.
Пулей
пролетела
штандартная яхта.
А в транспортах-галошинах
далеко,
сзади,
тащились
оторванные
от станка и пахот,
узлов
полтораста
накручивая за день.
От родины
в лапы турецкой полиции,
к туркам в дыру,
в Дарданеллы узкие,
плыли
завтрашние галлиполийцы,
плыли
вчерашние русские.
Впе -
реди
година на године.
Каждого
трясись,
который в каске.
Будешь
доить
коров в Аргентине,
будешь
мереть
по ямам африканским.
Чужие
волны
качали транспорты,
флаги
с полумесяцем
бросались в очи,
и с транспортов
за яхтой
гналось -
«Аспиды,
сперли казну
и удрали, сволочи».
Уже
экипажам
оберегаться
пули
шальной
надо.
Два
миноносца-американца
стояли
на рейде
рядом.
Адмирал
трубой обвел
стреляющих
гор
край:
– Ол
райт. -
И ушли
в хвосте отступающих свор, -
орудия на город,
курс на Босфор.
В духовках солнца
горы
жаркое.
Воздух
цветы рассиропили.
Наши
с песней
идут от Джанкоя,
сыпятся
с Симферополя.
Перебивая
пуль разговор.
знаменами
бой
овевая,
с красными
вместе
спускается с гор
песня
боевая.
Не гнулась,
когда
пулеметом крошило,
вставала,
бессташная,
в дожде-свинце:
«И с нами
Ворошилов,
первый красный офицер».
Слушают
пушки,
морские ведьмы,
у -
ле -
петывая
во винты со все,
как сыпется
с гор
– «готовы умереть мы
за Эс Эс Эс Эр!» -
Начштаба
морщит лоб.
Пальцы
корявой руки
буквы
непослушные гнут:
«Врангель
оп -
раки -
нут
в море.
Пленных нет».
Покамест -
точка
и телеграмме
и войне.
Вспомнили -
недопахано,
недожато у кого,
у кого
доменные
топки да зори.
И пошли,
отирая пот рукавом,
расставив
на вышках
дозоры.

(тж Керенский; Александр Федорович (1881-1970) - председатель Временного правительства России) - Керенского распять - потребовал солдат, И злая чернь рукоплескала: Нам сердце на штыки позволил взять Пилат, И сердце биться перестало! РП Аллюз. ОМ917 (302 ); Это не ночь, не дождь и не хором Рвущееся: "Керенский, ура!", Это слепящий выход на форум Из катакомб, безысходных вчера. РП П917 (I,130 ); Заводы ревут: "На помощь". Малой? Керенского сломишь? РП Хл921 (336 ); Буржуевы зубья / ощерились разом. / - Раб взбунтовался! / Плетями, / да в кровь его! - / И ручку / Керенского / водят приказом - / на мушку Ленина! / в Кресты Зиновьева! М924 (495 ); животики пятят / доводом веским - / ужо им (большевикам) покажут / Духонин с Корниловым, / покажут ужо им / Гучков с Керенским. НАР М924 (500 ); Свобода взметнулась неистово. И в розово-смрадном огне Тогда над страною калифствовал Керенский на белом коне. Ес925 (III,182 ); Купался / Керенский / в своей победе, / задав / революции / адвокатский тон. М927 (296 ); "<...> Бей!!" / То громом, / то шепотом / этот ропот / сползал / из Керенской / тюрьмы-решета. (здесь: прил .?) М927 (525 ); Смахнувши / слезы / рукавом, / взревел усастый нянь: / - В кого (влюблена)? / Да говори ты нараспашку! - / "В Керенского..." / - В какого? / В Сашку? - / И от признания / такого / лицо / расплылось / Милюкова. РП Ирон . М927 (530 ); "<...> Быть, / Керенскому / биту и ободрану! / Уж мы / подымем / с царевой кровати / эту / самую / Александру Федоровну". РП Ирон . М927 (534 ); Первым, / боязнью одолен, / снялся / бабий батальон. / Ушли с батарей / к одиннадцати / михайловцы или константиновцы... / А Керенский - / спрятался, / попробуй / вымань его! М927 (539 ); Голос - редок. / Шепотом, / знаками. / - Керенский где-то? - / - Он? / За казаками. - РП ib.

• - , политический деятель. Окончил юридический факультет Петербургского университета...

  Санкт-Петербург (энциклопедия)

• - Федорович 1881, Симбирск - 11 июня 1970, Нью-Йорк) российский общественный и политический деятель, министр-председатель Временного правительства в июле-октябре 1917...

  Политология. Словарь.

• - АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ КЕРЕНСКИЙ, российский политический деятель; родился 22 апреля 1881 в Симбирске в семье директора гимназии...

  Энциклопедия Кольера

• - Александр Федорович - рус. бурж. политич. деятель, эсер, глава неск. составов Временного правительства в 1917. По профессии адвокат, приобрел известность, выступая защитником в политич. процессах...

  Советская историческая энциклопедия

• - сотр. журн. "Сев. записки", р. 1881, прис. пов., член IV Гос Думы, трудовик...
• - Род. 22 апреля 1881 г., в Симбирске, ум. 11 июня 1970 г., в Нью-Йорке. Русский политик, с июля по октябрь 1917 г. - министр-председатель Временного правительства, блестящий оратор...

  Большая биографическая энциклопедия

• - проф. по кафедре истории и разбора западн. исповед. в Казанск. ун., р. 1868 в Симбирск. губ., с. протоиерея...

  Большая биографическая энциклопедия

• - писатель, воспитанник Казанской духовной академии, где состоит профессором по кафедре истории и разбора западных исповеданий. Главные труды К.: "...

  Большая биографическая энциклопедия

• - р. 1843, сотр. "Журн. Мин. нар. пр."...

  Большая биографическая энциклопедия

• - Керенский, Александр Федорович - политический деятель. Родился в 1881 г. Состоит присяжным поверенным в Петербурге; выступал особенно часто по политическим процессам, между прочим в деле Дашнакцутюн...

  Биографический словарь

• - Керенский, Владимир Александрович - писатель, воспитанник Казанской духовной академии, где состоит профессором по кафедре истории и обличения западных исповеданий. Главные труды Керенского: "Старокатолицизм" ...

  Биографический словарь

• - Александр Фёдорович, политический деятель. Адвокат...

  Русская энциклопедия

• - писатель, воспитанник Казанской духовной академии, где состоит профессором по кафедре истории и разбора западных исповеданий...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - Александр Федорович, русский буржуазный политический деятель, глава буржуазного Временного правительства. Из дворян. Окончил юридический факультет Петербургского университета: был адвокатом...
• - русский буржуазный политический деятель, глава буржуазного Временного правительства. Из дворян. Окончил юридический факультет Петербургского университета: был адвокатом...

  Большая Советская энциклопедия

• - российский политический деятель. Адвокат. Лидер фракции трудовиков в 4-й Государственной думе. С марта 1917 эсер...

  Большой энциклопедический словарь

"КЕРЕНСКИЙ" в книгах

Александр Керенский

Из книги Говорят что здесь бывали… Знаменитости в Челябинске автора Боже Екатерина Владимировна

Александр Керенский Александр Керенский

Керенский и Сорокин

Из книги Памятное. Книга первая автора Громыко Андрей Андреевич

Керенский и Сорокин Во время работы в США, да и потом мне приходилось иногда иметь дело с людьми, которых я назвал бы «политическими мастодонтами». Эти люди - а кое-кто из них даже пытался плавать на волнах большой политики - настолько оторвались от страны, где родились,

ГУЧКОВ И КЕРЕНСКИЙ

Из книги Керенский автора Федюк Владимир Павлович

ГУЧКОВ И КЕРЕНСКИЙ За два с половиной года войны численность русской армии достигла невообразимых размеров - под ружье было поставлено свыше 10 миллионов человек. Ничего даже близко похожего не было за всю предыдущую историю России. Фактически все мужское население,

МИЛЮКОВ И КЕРЕНСКИЙ

Из книги Керенский автора Федюк Владимир Павлович

МИЛЮКОВ И КЕРЕНСКИЙ И все же главным антагонистом Керенского во Временном правительстве был не Гучков, а министр иностранных дел Милюков. Одной возрастной разницы между ними (двадцать два года) было вполне достаточно для полного взаимного непонимания. Но и в других

КЕРЕНСКИЙ НА ФРОНТЕ

Из книги Керенский автора Федюк Владимир Павлович

КЕРЕНСКИЙ НА ФРОНТЕ На новом посту Керенскому досталось тяжелое наследство. Два месяца революции успели до предела разложить армию. Б?льшая часть тыловых гарнизонов пребывала в состоянии полной анархии. На фронте процветало дезертирство. Солдаты открыто отказывались

КЕРЕНСКИЙ И КОРНИЛОВ

Из книги Керенский автора Федюк Владимир Павлович

КЕРЕНСКИЙ И КОРНИЛОВ Ко времени назначения генерала Корнилова Верховным главнокомандующим ситуация на фронте начала стабилизироваться. Германо-австрийские войска, испытывавшие острую нехватку резервов, остановили успешно развивавшееся наступление. Россия потеряла

Керенский, Милюков и К0

Из книги Воспоминания. От крепостного права до большевиков автора Врангель Николай Егорович

Керенский, Милюков и К0 Новое почти всегда встречается с известною тревогою. Это было и теперь, но, в общем, развал самодержавия глубокого впечатления не произвел; его слишком давно ожидали. Страшно было лишь то, что он случился во время войны. Тревожил и вопрос: окончилась

Керенский

Из книги Воспоминания автора Великая княгиня Мария Павловна

Керенский Мне стоило огромного труда добиться встречи с Керенским. Но в конце концов меня известили, что он может принять меня, но только поздно вечером, часов в одиннадцать.Я взяла извозчика и отправилась в Зимний дворец. У входа меня ждал молодой адъютант. Я вместе с ним

XVI. Керенский.

автора Краснов Петр Николаевич

XVI. Керенский. – Генерал, где ваш корпус? Он идет сюда? Он здесь уже, близко? Я надеялся встретить его под Лугой. Лицо со следами тяжелых бессонных ночей. Бледное, нездоровое, с больною кожей и опухшими красными глазами. Бритые усы и бритая борода, как у актера. Голова слишком

КЕРЕНСКИЙ

Из книги Лавр Корнилов автора Федюк Владимир Павлович

КЕРЕНСКИЙ Переломная эпоха всегда выдвигает новых людей. В этом смысле 1917 год тоже не стал исключением. Но и на фоне многих ярких фигур того времени выделяется человек, который, можно сказать, стал символом первых месяцев русской революции. В таковом качестве он остался в

Керенский, А. Ф.

Из книги Падение царского режима. Том 7 автора Щеголев Павел Елисеевич

Керенский, А. Ф. КЕРЕНСКИЙ, Ал-др Фед. (1881), прис. пов., чл. IV гос. думы от Сарат. губ. (фр. трудовиков), двор., домовлад., Пет. унив. С 1904 в Пет. адвокатуре. 1905 арестован по подозрению в принадлежности к партии с.-р., но перед открытием I гос. думы освобожден и дело о нем прекращено.

Керенский

Из книги Великие заблуждения человечества. 100 непреложных истин, в которые верили все автора Мазуркевич Сергей Александрович

Керенский Господин Боровик, ну скажите у себя в Москве! Там же есть серьезные люди! Ну пусть перестанут писать, будто я бежал из Зимнего дворца в женском платье! Не было этого! И не бежал я, а, согласно нашему общему решению, уехал навстречу нашим войскам, которые все не

Глава 32 1917 Слухи о большевистском восстании. – Поражение правительства во Временном совете республики. – Большевики наносят удар. – Керенский бежит. – Бомбардировка Зимнего дворца. – Арест министров. – Образование большевистского правительства. – Керенский полностью дискредитировал себя. – Больше

Из книги Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918 автора Бьюкенен Джордж

Глава 32 1917 Слухи о большевистском восстании. – Поражение правительства во Временном совете республики. – Большевики наносят удар. – Керенский бежит. – Бомбардировка Зимнего дворца. – Арест министров. – Образование большевистского правительства. – Керенский

А.Ф. КЕРЕНСКИЙ

Из книги автора

А.Ф. КЕРЕНСКИЙ Как мы указывали выше, солдатская масса в первые дни революции была ошеломлена быстротой и легкостью, с которой пала Царская власть. По инерции она бурно приветствует новую власть в лице Временного правительства. Но вскоре до нее уже доходят сведения, что

XVI. Керенский

Из книги На внутреннем фронте автора Краснов Петр Николаевич

XVI. Керенский - Генерал, где ваш корпус? Он идет сюда? Он здесь уже, близко? Я надеялся встретить его под Лугой.Лицо со следами тяжелых бессонных ночей. Бледное, нездоровое, с больною кожей и опухшими красными глазами. Бритые усы и бритая борода, как у актера. Голова слишком