Но кроме литературного влияния в строках о лучах или свете, бьющем “оттуда”, есть и несомненное сходство опыта обоих поэтов, делающего цитированные строки столь подлинными. Как понять этот опыт? Что означает при жизни поэта, предчувствующего свою смерть (обоим предстояло умереть почти одновременно), увиденный им свет, бьющий “оттуда”? Легче всего пояснить этот биографический опыт Гумилева, без которого трудно понять поздние его стихи, сравнением с судьбой великого математика Галуа. Этот молодой человек, радикальностью взглядов (он был крайним революционером) с Гумилевым совсем не схожий, уподоблялся ему характером, ищущим если не приключений, то опасностей и все время приводившим его (как и Гумилева) на край гибели. В ночь перед вызванной личными причинами дуэлью, рано оборвавшей его жизнь, Галуа в письме к другу записал свои открытия, намного опережавшие современную ему математику. Этот факт, напоминающий и о поздних стихах Гумилева, как будто поясняет, что значит “оттуда бьющий свет”: предвидение будущего, не пугающее, а мобилизующее, создающее все условия для выбора. Как в одном из самых известных ранних стихотворений Гумилева “Выбор”, человек свободен потому, что у него остается...Несравненное право -- Самому выбирать свою смерть. “Своя смерть” -- сочетание, в русском и других родственных ему языках (славянских, балтийских, иранских) уходящее корнями в доисторическое прошлое. У некоторых больших писателей XX века, в том числе у Андре Мальро, во многом близкого Гумилеву в своей поэтике воинского мужества и жертвенного героизма и в своей тяге к Востоку, как и у одного из великих символистов -- Рильке, тема “своей смерти” стала, чуть ли не главной. Для героя автобиографической прозы Рильке Мальте Лауридс Бригге “своя смерть” старого дворянина была главным, что он запомнил о своем родственнике. Это и отличало жизнь в прошлом от того Парижа начала века, где жил (тогда секретарствуя у скульптора Родена) и сам Рильке, и его герой. В современном городе -- массовая фабрика смертей, в прошлом умирали индивидуально, сохраняя свое личное достоинство. Это близко и Гумилеву. Его собственная смерть, о которой он заранее пишет в стихах (из “Костра”: “Я и вы”), -- не такая, как у других:

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всем открытый

Протестантский, прибранный рай,

А туда, где разбойник, мытарь

И блудница крикнут: вставай!

Тема романтического отъединения поэта в этом стихотворении относится не только к смерти, но и ко всей жизни, к художественным вкусам, занятиям, любви. Гумилев неожиданно (как и во многих других поздних своих стихах) сближается с эпатажем футуристов и их предшественников -- французских “проклятых” поэтов, но во всем противостоит буржуазной прибранности и правильности:

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

Отчуждение от “нормального” европейского быта увело поэта на Восток, не просто в мечтах, а в его кипучей жизни. Оттого и экзотичность такого позднего его африканского цикла, как стихи, вошедшие в сборник “Шатер”, оправдана и обеспечена всем запасом его воспоминаний об африканских поездках. Восток для Гумилева сначала и довольно долго (даже и после первых поездок) оставался окрашенным в тона следования несколько поверхностному ориентализму, ориентированному на восточные стихи Теофиля Готье и французских парнасцев. Но, как и в других отношениях, поздний Гумилев порывает с этой чистой декоративностью. Его последние стихи об Африке, как и все, что написано в поздний период творчества, отличаются достоверностью и деталей (быть может, сродни стихам и прозе Бунина), и самого отношения к Африке, выраженного уже во вступительном стихотворении к сборнику “Колчан”. Некоторые из образов этого стихотворения, как и других сборников, могут быть расшифрованы при знакомстве с африканскими произведениями искусства, находившимися в собрании Гумилева: складень с изображением Христа и Марии имелся им ввиду в последней, заключительной строфе этого вступления:

Дай скончаться под той сикоморою,

Где с Христом отдыхала Мария.

Африканские вещи, привезенные Гумилевым из его экспедиций и переданные им в Музей этнографии Академии наук (для которой он и совершал одну из самых трудных своих поездок в Африку), для него оставались воспоминанием об этих экспедициях, оттого они и оживали в его стихах. Оттого на свидание с ними он ходил в Музей этнографии, которому посвящены в “Шатре” проникновенные строки (“Есть Музей этнографии в городе этом”). Гумилева поэтому с полным правом упоминают среди тех, кто начинал еще в 20-х годах, если не раньше, по-новому относиться к музеям как к части культурной памяти. И здесь кажется естественной аналогия с Андре Мальро, в молодости охотившимся в Юго-Восточной Азии за произведениями восточного искусства, а позднее описавшим эти поездки и пришедшим к концу жизни к идее единого “музея”, объединяющего традиции Востока и Запада. Со временем, когда благодаря находке и публикации африканского дневника Н.С. Гумилева и других материалов, связанных с его путешествиями, будет изучаться его деятельность открывателя новых дорог по Африке, станет яснее, насколько этот реальный опыт лежит в основе стихотворении, вошедших в “Шатер”. Но уже и сейчас можно сказать, что Гумилев -- один из тех поэтов, которые Восток своих мечтаний сверили с реальным Востоком. Одним из первых Гумилев увидел в своем “Египте” то, что в то время еще далеко не всем было заметно:

Пусть хозяева здесь англичане,

Пьют вино и играют в футбол

И халифа в высоком Диване

Уж не властен святой произвол.

Пусть, но истинный царь над страною

Не араб и не белый, а тот,

Кто с сохою или с бороною

Черных буйволов в ноле ведет.

Пусть ютится он в поле из ила,

Умирает, как звери, в лесах,

Он -- любимец священного Нила

И его современник феллах.

Для него ежегодно разливы

Этих рыжих всклокоченных вод

Затопляют богатые нивы,

Где тройную он жатву берет.

Уже и по этому стихотворению, и по другим поэтическим и прозаическим вещам Гумилева можно судить о том, насколько во взгляде на будущий “третий мир” он был серьезнее тех, кто его, как и часто, с ним сравниваемого Киплинга, торопился обвинить во всех смертных грехах “колониалистического” отношения к туземному населению. Здесь не место подробно говорить о правильности позиции А. Швейцера, об историческом опыте новой истории Африки. Скажу лишь, что в африканской поэме “Мик”, и в “Колчане”, и в дневниковых записях и прозе, к ним примыкающих, Гумилев стремился писать с натуры, изображал именно то, что ему довелось увидеть ценой очень нелегкой, которую, как и все другие жизненные долги, он заплатил с лихвой. Отношение Гумилева к своей биографии отчасти объединяет его с другими большими поэтами послеблоковского времени, которые, как Маяковский и Есенин, рассматривали свою биографию как продолжение творчества, а творчество -- как продолжение биографии (другие, как Пастернак, декларативно отказывались от этой “зрелищно-биографической” поэзии, но постепенно, особенно к концу жизни, с ней смыкались). Уже в одном из ранних писем молодой Гумилев пишет: “Что есть прекрасная жизнь, как не реализация вымыслов, созданных искусством? Разве не хорошо сотворить свою жизнь, как художник творит свою картину, как поэт создает поэму? Правда, материал очень неподатлив, но разве не из твердого камня высекают самые дивные статуи?” Работой с этим трудным материалом жизни Гумилев на всем отведенном ему не слишком долгом интервале занимался с таким же усердием, с каким он работал и над словом. Одно из поздних стихотворений Гумилева “Память” (из “Огненного столпа”) посвящено как бы общему обзору биографии поэта. Подобно современным нейропсихологам, установившим реальность одномоментных срезов жизни, которые существуют в памяти человека, Гумилев обозревает такие срезы своей жизни, называя их “душами”, меняющимися притом, что единым остается только тело (“Мы меняем души, не тела”). Начинает Гумилев с самых ранних воспоминаний своего детства:

Самый первый: некрасив и тонок,

Полюбивший только сумрак рощ,

Лист опавший, колдовской ребенок,

Словом останавливавший дождь,

Дерево да рыжая собака,

Вот кого он взял себе в друзья...

Как бы развитием тех же тем детства, образов деревьев и других растений, с которыми дружил ребенок, оказываются начальные стихотворения “Костра”, особенно “Деревья” и “Детство”, где Гумилев-ребенок.

Не один, -- с моими друзьями,

С мать-и-мачехой, с лопухом...

А другой друг -- рыжая собака становится героем “Осени” -- тоже одного из начальных стихотворений “Костра”, которое все окрашено в рыжеватые (красно-оранжевые) тона в масть этой любимой собаке (кажется не случайной и. звуковая перекличка “оранжереи” в пятой строке с начальным эпитетом “оранжево” -- в первой строке):

Оранжево-красное небо...

Порывистый ветер качает

Кровавую гроздь рябины.

Догоняю бежавшую лошадь

Мимо стекол оранжереи,

Решетки старого парка

И лебединого пруда.

Косматая, рыжая, рядом

Несется моя собака,

Которая мне милее

Даже родного брата,

Которую буду помнить,

Если она издохнет.

Детство, проведенное наедине с собакой и растениями, сменяется совершенно отличным от него срезом жизни, изображенным иронично и отчужденно. Этот, следующий образ поэта, или “душа”, сменяющая душу ребенка, зрелому Гумилеву несимпатичен:

И второй... любил он ветер с юга,

В каждом шуме слышал звоны лир

Говорил, что жизнь -- его подруга,

Коврик под его ногами -- мир.

Он совсем не нравится мне, это

Он хотел стать богом и царем.

Он повесил вывеску поэта

Над дверьми в мой молчаливый дом.

Гумилев отказывается в этих стихах от многого -- от самых разных способов поддержания искусственной поэтической эйфории описанных им и в рассказе об эфироманах, реальность опыта которого как будто подтверждается и свидетельством -- или злонамеренной сплетней? -- 3. Гиппиус и даже попыток общения с “черными” силами, приведших молодого Гумилева к тяжелейшим психологическим кризисам (и, по-видимому, к попытке самоубийства), от постницшеанского сверхчеловека, идея которого всем постсимволистам досталась от старших символистов, наконец, от представления о “поэте” как главном занятии. Как легко можно видеть из “Египетских ночей”, эта последняя мысль была чужда и позднему Пушкину.

1. Зарождение акмеизма.
2. Мотивы лирики Гумилева.
3. Позднее творчество.

Я весело преследую звезду...
Н. С. Гумилев

Творчество Н. С. Гумилева, основателя «Цеха поэтов» и главы акмеистов, стало известно еще во времена расцвета символизма. Как считает критик В. М. Жирмунский в своей статье «Преодолевшие символизм», «уже в ранних стихах поэта можно увидеть черты, которые сделали его вождем и теоретиком нового направления». Появлению акмеизма предшествовали «Письма о русской поэзии» Гумилева, где он показал себя проницательным критиком и выработал основные идеи акмеизма. Первые же стихи его были написаны еще под влиянием символизма. Своим учителем Гумилев называл В Я. Брюсова. В 1910 году конфликт между Гумилевым и символистами привел к созданию новой поэтической школы — акмеизма. В 1911 году был создан «Цех поэтов», куда вошли Н. С. Гумилев, А. А. Ахматова, О. Э Мандельштам, С. М. Городецкий, М. А. Зенкевич, В. И. Нарбут. Акмеизм зародился в 1912—1913 годах, отделившись от символизма. Его объявили наследником символизма, закончившего свое развитие. Прежде всего, акмеисты преследовали цель изгнать из искусства ранее обязательную тему мистицизма, а также превратить слово с расплывчатыми очертаниями в точное,отдельное. Гумилев призывал обратиться к «вещности» мира. Музыкальность и лиричность символистов акмеисты заменили графичностью, четкостью, ясностью. Это совершенство формы и было названо от слова «акме» (вершина).Первым его акмеистическим произведением Гумилева считается поэма «Блудный сын» из сборника «Чужое небо» (1912). В своем манифесте «Наследие символизма и акмеизм» Гумилев обозначает главную художественную задачу — «большее равновесие сил и более точное знание отношений между субъектом и объектом». Но в поэзии самого Николая Степановича все отмечали мощную символистскую основу.

Основными чертами поэзии Гумилева Жирмунский называет «активную, откровенную и простую мужественность, его напряженную душевную энергию, его темперамент». Для Гумилева предтечей акмеизма является Т. Готье. В 1914 году Гумилев выпускает книгу переводов из Готье «Эмали и камеи». Уйдя добровольцем на фронт, поэт продолжает писать стихи и критику. Вернувшись в 1918 году, он занимается литературно-издательской деятельностью.

Это поэт, как говорил о нем В. Ф. Ходасевич, «интересный и своеобразный». Его ранние стихи показывают дистанцию, которую он выдерживает с окружающими — его тема одиночества выражена в словах: «Я вежлив с жизнью современною, но между нами есть преграда: все, что смешит ее, надменную, моя единая отрада». Стихи Гумилева не отличаются эмоциональностью содержания, его личных переживаний там крайне мало. Поэт строго относился к подбору поэтических средств, каждое слово в стихах точно выверено и занимает свое место. Жирмунский дал этому такое определение: «Эпиграмматичность строгой словесной формулы». Ни тема любви, ни тема природы не занимает сколько-нибудь важного места в его лирике. Все это заменяется яркими художественными образами, балладной формой стихов. Он обращается к экзотическим странам и героям-путешественникам, конквистадорам, морякам.

...Открыватели новых земель,

Для кого не страшны ураганы,

Кто изведал мальстремы и мель.
Чья не пылью затерянных хартий —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь...

Экзотическая тематика характерна для первых сборников «Путь конквистадоров» (1905), «Романтические цветы» (1908). Поэт путешествует по Италии, Абиссинии, Африке, Леванту, описывает неведомые страны, отважную жизнь и героическую смерть своих героев, покорителей новых земель.

Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.

Лирический герой — одинокий завоеватель, бесстрашный и уверенный в себе, сверхчеловек — здесь полностью отождествляется с автором, этому способствует то, что Гумилев пишет от первого лица. Поэт противопоставляет обыденному тусклому миру свой идеальный романтический, наполненный яркими деталями.

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.

Д. П. Святополк-Мирский говорил, что Гумилев привнес «элемент мужественного романтизма» в русскую поэзию. Лиризм и патетика сочетаются у Гумилева с легкой иронией. В третьей книге стихов «Жемчуга» уже большое место занимает философская тема. Он обращается к образу Дон Жуана, который остается наедине со своей совестью и понимает, «что ненужный атом». Мужество и независимость героев поражает читателя — конквистадор предлагает смерти поиграть в свои кости, а орел предпочитает погибнуть в полете к солнцу. Постепенно в поэзии Гумилева стало доминировать повествовательное начало.

Поэзия последних лет жизни наполнена пророческим трагизмом, в поэзии его уже нет масок, перевоплощений, в ней господствует отточенность деталей, выверенность композиции. Оторванный от жизни романтизм сменился эмоциональной напряженностью, четкостью. Война, любовь, разлука — вот темы, возникающие в позднем творчестве поэта. «Огненный столп» — последняя книга стихов — считается вершиной лирики Гумилева. В ней автор философствует о человеке, его жизни и искусстве, творчестве. Самой яркой оценкой поэтического мастерства Николая Гумилева могут считаться слова его учителя В. Я. Брюсова: «Значение его стихов гораздо больше в том, как он говорит, нежели в том, что он говорит».

Русский поэт-акмеист, критик, переводчик, путешественник, человек, возвысивший слово над «низкой жизнью» - все это сочеталось в одной личности Николая Гумилева. Еще одно яркое имя в «летописи» Серебряного века русской литературы. Его школа акмеизма пришла на смену литературного течения символизма. Акмеисты, в отличие от символистов, не стремились в заоблачные дали, а искали вдохновения в реальной жизни. Вот только реальность в их воображении была во многом усугублена, отображена в ярких красках их видения мира.

Любовная лирика поэта в основном пессимистична. Отношения между мужчиной и женщиной для Гумилева – это всегда не просто. Мотив непонимания друг друга влюбленными звучит в стихах достаточно часто. Во многом такое отношение к любви у поэта было связано с конкретной женщиной – Анной Ахматовой. Их непростые отношения дарили и радость, и боль одновременно. Интересно, что Гумилев называл Ахматову «мой враждующий друг».

Гумилев страстно любил путешествия, особенно по экзотическим местам. Созерцание необычной природы вдохновляло его на написание произведений. Но такая лирика имеет не просто описательный характер, но и философский. Поэт подымает проблему естественной гармонии мира и часто агрессивной человеческой цивилизации. А в стихотворении «Жираф» красота экзотического животного контрастирует с обыденностью, скукой города. Можно сказать, что для автора красота естественного мира была спасением от серости будней.

Темы произведений автора были довольно разнообразны, но одной темы он сторонился – политической. Поэтому кажется злой иронией то, что Гумилев был репрессирован властью. Возможно, его «молчание» было истолковано как своеобразный протест.

Со всех мест на земле больше всего манила Гумилева Африка. О ней он грезил с детства, зачитываясь историями в книгах. Как подтверждение - многие события в его произведениях происходят на территории этой страны. Герои автора – заморские красавицы, волшебники и огромное количество африканских животных. А себя он зачислял в ряды отважных конкистадоров.

Об Африке Гумилев знал не только по книгам. Три раза был он в стране своих грез. Анализируя произведения, связанные с Африкой, становится понятно, что автор не просто наслаждался красотой природы, но и проводил кропотливую научную работу по изучению жизни на этом континенте, например, традиций некоторых племен.

Но не исключительно Африка представляла интерес для Гумилева. Есть целый цикл произведений о восточных странах. Восточная культура манила поэта чистотой и гармонией, а экзотическая природа красотой. Таким образом, поэт достигал своей цели – синтеза эстетизма и духовности. Часто в творчестве Гумилева возникают буддистские мотивы. Есть основания полагать, что эта философия была близкой поэту, особенно учение о сансаре – круговороте душ.

Творческое наследие Гумилева включает в себя и балладные произведения. Жанр баллады по своей сути предполагает романтизм. То есть, события из ряда вон выходящие с яркими героями. Гумилев стремился уйти от заурядности жизни, поэтому его произведения овеяны романтикой.

Литература Серебряного века вмещает в себя огромную галерею талантливых авторов, среди которых Николай Гумилев. В его произведениях мы видим необычный экзотический мир, в котором есть и красота, и гармония.

Николай Степанович является основателем акмеизма к тому же совместно с Городецким основал "Цех поэтов".

Акмеизм - литературное течение, противостоящее символизму. Особенности акмеизма заключаются в следующем:

с Самоценность отдельной вещи и каждого жизненного явления.

с Предназначение искусства - в облагораживании человеческой природы.

с Стремление к художественному преобразованию несовершенных жизненных явлений.

с Ясность и точность поэтического слова ("лирика безупречных слов"), камерность, эстетизм.

с Идеализация чувств первозданного человека (Адама).

с Отчетливость, определенность образов (в противовес символизму).

с Изображение предметного мира, земной красоты.

Основные темы, мотивы лирики

Мотивы и образы лирики Н.С. Гумилева разнообразны. Основными темами лирики поэта можно назвать любовь, искусство, жизнь и смерть, также присутствуют военные и "географические" стихи. В отличие от большинства поэтов, в творчестве Гумилёва практически отсутствует политическая тематика.

Главная героиня любовной лирики поэта может принимать различные облики: и сказочной принцессы, и фантастической египетской царицы, и легендарной возлюбленной Данте - Беатриче, и Маргариты из "Фауста" Гете. Особенное место в его поэзии занимают стихотворения, посвященные Анне Ахматовой ("Из логова змиева", "Она", "Укротитель зверей" и др.).

Лирике поэта Серебряного века присущи возвышенные, экзотические мотивы, навеянные "музой дальних странствий". Три путешествия в Африку определили основные темы его поэтических сборников "Романтические цветы", "Жемчуга", "Чужое небо" и др. Николай Степанович ввел в русскую поэзию африканскую экзотическую тему. Полный тайн и экзотики, жаркого солнца и неведомых растений, удивительных птиц и животных, африканский мир в стихах Гумилева пленяет щедростью звуков и буйством красок.

Лирический герой

Лирический герой поэта отличается особой энергией. Для этого героя нет пропасти между действительностью и мечтой: он утверждает приоритет дерзких грез, вольной фантазии. Лирический герой - романтик: его обуревает жажда познания жизни, мечта о неизведанных краях, страсть к путешествиям и приключениям.

По мере того как поэт постигает жизнь во всех ее проявлениях и противоречиях (у Гумилева непростая судьба), меняется во многом и характер лирического героя его произведений. Лирический герой приходит к теме поиска истин, душа героя мечется между романтическими устремлениями к "несуществующим, но золотым полям " и тяготением к чувственным радостям мира. Это противоречие не может быть разрешено никогда. Герой поэта меняется, ищет и в процессе поиска растет духовно. Он размышляет о серьезнейших вопросах бытия, его раздумья направлены либо внутрь себя, либо ввысь - через обращение к Богу. Именно постижение человеческого бытия составляет в конечном итоге суть исканий лирического героя. В свою очередь, поэт не перестаёт сверять свои убеждения с Господом:

"Если, Господи, это так,

Если правильно я пою,

Дай мне, Господи, дай мне знак,

Что я волю понял Твою. "

Стихотворение "Храм Твой, Господи, в небесах."

Романтическая мужественность в сочетании с четкостью взгляда и упругость ритма заметно выделяли Николая Степановича в современной ему поэзии как художника силы, воли и надежды. Мир основателя акмеизма был ареной борьбы и риска, постоянного напряжения сил, на грани между жизнью и смертью. Отсюда воплощенный в его лирическом герое культ риска, отваги, личной мужественности и бесстрашия.

Гумилев – акмеизм. Акмеизм – борьба м.символистами и акмеистами – борьба за этот мир, имеющий форму, вес и меру. Модернистское течение в русской поэзии начала XX в., провозглашавшее, в отличие от символизма, материальность, предметность тематики и образов с позиции «искусства для искусства».

О. мандельштамп - «Утро акмеизма». Они считали, что их образы отличаются от реалистических, они рождаются впервые – после взгляда на нвоого человека.

Гумилев

С 20 по 80 гг не издавался в стране. Его 1 сборник – «Путь конквистадора» - воспевал романтичный по двиг рыцарей - Этот юношеский сборник великолепно отражал романтическую настроенность и складывающийся героический характер автора: книга была посвящена отважным и сильным героям, весело идущим навстречу опасностям, «наклоняясь к пропастям и безднам». Поэт прославляет волевую личность, выражает сою мечту о подвиге и геройстве. Он находит для себя своеобразную поэтическую маску - конквистадора, смелого покорителя дальних земель

Как конквистадор в панцире железном,

Я вышел в путь и весело иду,

То отдыхая в радостном саду,

То наклоняясь к пропастям и безднам.

Порою в небе смутном и беззвездном

Растет туман… но я смеюсь и жду,

И верю, как всегда, в мою звезду,

Я, конквистадор в панцире железном.

И если в этом мире не дано

Нам расковать последнее звено,

Пусть смерть приходит, я зову любую!

Я с нею буду биться до конца

И, может быть, рукою мертвеца

Я лилию добуду голубую.

1906 – уезжает во Фр. Изучать западную культуру. Полотна Поля гогена поразили поэта и возникло желание посетить Африку. Ее красота была противопоставлена серости современной цивилизации.

1908 г. сб «Романтические цветы» и «Жемчуга ». Они наполненны образами животных: лев – 21 раз, слон – 3 раза,носорог 4 , попугай – 3, жираф – 2. Исследователи считают, что он изобразил не о.Чад, а состояние лирич.героя.

Новое видение мира – насыщает мир яркими красками, его лирич.герой не стремится в другие миры, он скрывается под масками животного.

«Романтические цветы» (1908). Особенность стихов заявлена в первом слове названия, - романтика. Вдохновительница поэта - Муза Дальних Странствий . В своих мечтах путешествует в прошлое. Поэт противопоставляет современной серости красочный мир прошлого. В стихах упоминается много исторических персонажей.

Однако среди этих образов, рожденных пылким воображением, встречаются картины, подсмотренные в самой действительности. Многие персонажи экзотического характера увидены поэтом во время его многочисленных путешествий. Особенно много путешествовал по Африке, Абиссинии, Мадагаскару.

Гумилёва всегда привлекали экзотические места и красивые, музыкою звучащие названия, яркая почти безоттеночная живопись. Именно в сборник "Романтические цветы" вошло стихотворение "Жираф" (1907), надолго ставшее "визитной карточкой" Гумилёва в русской литературе.

В 1912 году появляется самый «акмеистический» сборник стихов -«Чужое небо».

В сборнике по–прежнему ощутимы романтические мотивы . Поэт широко пользуется контрастами, противопоставляя возвышенное и низменное, прекрасное и безобразное, добро и зло, Запад и Восток.

Мечта резко противостоит грубой реальности, исключительные характеры - обыденным, рядовым персонажам.

В книге в целом отчетливо сказались акмеистические черты поэзии Н. Гумилева: яркая изобразительность, повествовательность, тяготение к раскрытию объективного мира, выразительность описаний, точность детали.

Даже в военной лирике Николая Гумилева можно найти романтические мотивы. Военная тема нашла отражение в сборнике "Колчан"(1916 г), вышедшем в разгар первой мировой войны. Вот отрывок из стихотворения, вошедшего в сборник "Колчан":

И залитые кровью недели

Ослепительны и легки,

Надо мною рвутся шрапнели,

Птиц быстрей взлетают клинки.

Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьется в груди моей.

Романтизация боя, подвига была особенностью Гумилева - поэта и человека с ярко выраженным редкостным рыцарским началом и в поэзии, и в жизни. Но наряду с этим пафосом в сборнике Гумилева возникают страшные зарисовки воины. По его стихам мы можем судить, что поэт не только романтизировал военный подвиг, но и видел и сознавал весь ужас войны. В сборнике "Колчан" начинает рождаться новая для Гумилева тема - тема России . Здесь звучат совершенно новые мотивы - творения и гений Андрея Рублева и кровавая гроздь рябины, ледоход на Неве и древняя Русь. Он постепенно расширяет свои темы, а в некоторых стихотворениях достигает глубочайшей прозорливости, как бы предсказывая собственную судьбу:

Он стоит пред раскаленным горном,

Невысокий старый человек.

Взгляд спокойный кажется покорным

От миганъя красноватых век.

Все товарищи его заснули,

Только он один еще не спит:

Все он занят отливанъем пули,

Что меня с землею разлучит.

Говоря о Гумилеве, конечно же нельзя не упомянуть о его отношениях с замечательной поэтессой Серебряного века – Анной Ахматовой. Гумилев был страстно в нее влюблен, много раз делал предложение, получал отказ . Но в итоге она становится его женой. Их совместную жизнь нельзя назвать безоблачной. Они разведутся в 1818 году, но Гумилев до конца дней продолжает испытывать к Ахматовой особое чувство. Эта любовь преследует его всю жизнь – великая и безнадежная...

Когда, изнемогши от муки,

Я больше ее не люблю,

Какие-то бледные руки

Ложатся на душу мою.

И чьи-то печальные очи

Зовут меня тихо назад,

Во мраке остынувшей ночи

Нездешней мольбою горят.

И снова, рыдая от муки,

Проклявши свое бытие,

Целую я бледные руки

И тихие очи ее.

Вершиной поэзии Гумилева является последняя предсмертная книга «Огненный столп». В него вошли произведения, созданные в течение трех последних лет жизни поэта, преимущественно философского характера. Стихотворение «Шестое чувство» из этого сборника стало символом творческого поиска всего Серебряного века.

Отличительной чертой поэтического мира Гумилева является подчеркнутая отчужденность от пошлой современности, влечение к романтической экзотике, ярким декоративным краскам. Поэт стремится перенеси себя и читателя в мир грез . В его стихах нет обыденной реальности, зато есть реальность экзотическая. Уже в ранних стихах проявляются романтическое и мужественное стремление к мечте, причем не утопической, как у символистов, а вполне достижимой. Романтика и героика – основа и особенность мироощущения Гумилева, его реакция на «обыкновенное» в жизни. Основной доминирующей чертой творчества Гумилева является экзотика.

Николай Гумилев знал, что жизнь его трагична. Он сам сделал свою жизнь такой – меняющейся, насыщенной событиями до краев, пульсирующей мыслью и болью, такой, что ее хватило на несколько жизней. Он пытался "сделать" и смерть. Ему казалось, что он умрет в 53 года; что"смерть нужно заработать и что природа скупа и с человека все соки выжмет и выбросит", а этих соков он чувствовал в себе на 53 года. Особенно любил он говорить об этом во время войны: "Меня не убьют, я еще нужен".

Но не в 53 года умер Гумилев. Судьба, с которой он любил играть, тоже сыграла с ним злую шутку, поменяв цифры местами. Смерть он встретил в расцвете отпущенных ему сил, в 35 лет. В остальном же умер, как и предсказывал:

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Потонувшей в густом плюще.