Повесть о петре и февронии история создания. «Повесть о Петре и Февронии Муромских. Жили они долго и счастливо

Курсовая работа

Образ семьи в "Повести о Петре и Февронии Муромских"

Введение

В последние десятилетия в современном обществе существует проблема, решение которой до сих пор не найдено. Это проблема взаимоотношений внутри семьи. Еще в эпоху 20-30 годов двадцатого столетия произошел распад традиционного русского семейного уклада, и до сих пор проблема этики семейных отношений остается одной из самых актуальных в жизни современной молодежи.

В эпоху становления социализма в литературе активно пропагандировалась свобода семейных отношений, полное разрушение традиционного понимания семьи и брака. В романе Чернышевского «Что делать?» мы встречаем совершенно новый уклад семейной жизни, то, что называется сегодня «свободными отношениями», когда муж и жена не связаны друг с другом узами брака, и семья существует до тех пор, пока муж или жена не решат разрушить семью. Такая модель отношений была совершенно новой для России того времени, и воспринималась как нечто необычайное, но в современном обществе именно она стала самой популярной и получила название «гражданского брака».

В последствии социалистическое общество возвращается к внешним формам традиционной семьи, но утрата духовных основ брака, которые раньше устанавливала церковь, порождает многочисленные проблемы, среди которых разводы, трудности в воспитании детей и многие другие. За оболочкой крепкой семьи зачастую скрывалось полное равнодушие мужей и жен друг к другу и собственному ребенку, проблемы таких семей, например, неоднократно освещал в своем творчестве Юрий Трифонов.

В годы «перестройки» снова происходит крушение семьи, так как развод перестает быть отклонением от нормы, при этом духовные основы брака становятся совсем уж размытым понятием, которое теряется на фоне различных моделей отношений, предлагаемых обществу средствами массовой информации. Однако в последние годы происходит обратная реакция – множество молодых людей стремятся восстановить утраченные традиции семейных отношений, и понять, что же лежит в основе традиционной русской семьи.

Ответ на этот вопрос следует искать в русской классической литературе, читая произведения Льва Николаевича Толстого, Ивана Сергеевича Тургенева и других великих писателей, но истоки их понимания семьи стоит искать в произведениях более древних, таких как «Повесть о Петре и Февронии Муромских».

В нашей работе мы рассмотрим данное произведение в аспекте семейных отношений, представленных в нем, проанализируем, каким образом выстраиваются в «Повести о Петре и Февронии Муромских» семейные отношения героев.

Не подлежит сомнению тот факт, что «Повесть о Петре и Февронии Муромских» отражает христианский взгляд на семью и брак. Автор данного произведения – Ермолай-Еразм – был священником в Пскове, а затем протопопом дворцового собора Спаса-на-Бору в Москве, а значит истоки понимания брака в «Повести» необходимо искать в православном христианстве.

Целью нашей работы является выявить на примере произведения «Повесть о Петре и Февронии Муромских», каким образом духовные ценности христианства и христианское понимание семьи и брака отражается в древенрусской литературе, а так же рассмотреть «Повести о Петре и Февронии Муромских», в аспекте семейных отношений.

В первой части работы мы обратимся к истории создания «Повести о Петре и Февронии Муромских» и личности Ермолая-еразма – автора повести, мы рассмотрим особенности данного художественного произведения, которые легли в основу нашего анализа.

В следующей части работы мы проанализируем, каким образом в «Повести О Петре и Февронии Муромских» отражается христианское понимание брака и какие духовные ценности лежат в основе традиционной русской семьи.

Третью главу мы посвятим анализу образов Петра и Февронии и выясним на их примере, как распределяются «роли» в семье и какие отношения существуют между мужем и женой в традиционной русской семье.

В нашей работе будут использованы такие термины как:

Житие - (биос (греч.), vita (лат.)) - жизнеописания святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно отличающий их от светских биографий. Изучением житий занимается наука агиография.

Древнерусская литература житий святых собственно русских начинается жизнеописаниями отдельных святых. Образцом, по которому составлялись русские «жития», служили жития греческие типа Метафраста, то есть имевшие задачей «похвалу» святому.

Основной задачей жития было прославление святого, которое всегда начиналось с воспевания его храбрости, стойкости или умения преодолевать трудности.

Основной книгой, содержащей в себе жития русских святых являлись «Че́тьи-мине́и» или «Мине́и че́тии» - то же, что четьи (то есть предназначенные для чтения, а не для богослужения) книги житий святых православной церкви, изложенных по порядку месяцев и дней каждого месяца, откуда и название их «минеи» (греч. μηνιαίος «месячный, одномесячный, длящийся месяц»).

легенда - (от латинского legenda – то, что должно быть прочитано) – один из жанров несказочной прозы, народное предание о выдающимся событии или поступке человека, в основе которого – чудо, фантастический образ или представление, которое воспринимается рассказчиком как достоверное.

В то же время, сюжет легенды базируется на реальных или допустимых фактах.

Предание - устный рассказ, в основе которого лежат реальные или вполне допустимые факты; предание – это то, что необходимо было передать следующим поколениям.

Притча - малый поучительный рассказ в дидактико-аллегоричном литературном жанре, заключающий в себе моральное или религиозное поучение (премудрость).

Символ - (от греческого symbolon – условный знак) – образ, выражающий смысл какого-либо явления в предметной форме. Предмет, животное, знак становятся символом, когда их наделяют дополнительным, исключительно важным значением, например крест стал символом христианства, а свастика – знак быстротекущего колеса времени – символ фашизма.

Значение смысла подразумевается, поэтому его восприятие зависит от читателей.

Следует заметить, что «Повесть о Петре и Февронии Муромских» в христианской трактовке воспринимается именно как повесть о любви и браке, однако серьезных исследований по данной теме немного, отдельные статьи и заметки включают в себя данный аспект этого произведения, однако рассматривают его поверхностно, отдельных работ по данной теме практически нет.

В данной главе нашей работы мы обратимся к личности Ермолая-Еразма, автора «повести о Петре и Февронии Муромских», рассмотрим некоторые особенности сюжета данного произведения, которые позволяют нам сделать вывод о том, что повесть необходимо рассматривать не только как образец житийного жанра, но и как указание супругам, следуя которому они могут создать гармоничные отношения в браке.

Ермолай-Еразм (Ермолай Прегрешный) - выдающийся русский мыслитель, писатель и публицист. В 40–60-х гг. XVI века он был сначала священником в Пскове, затем служил протопопом кремлевского собора Спаса на Бору, а позднее постригся в монахи под именем Еразма. В настоящее время известно большое число произведений, подписанных его именем (до иночества - именем Ермолай, после пострижения - "Ермолай, во иноцех Еразм", кроме того, он называл себя "прегрешным"). Наибольшую творческую активность Ермолай-Еразм проявил в годы своего московского жительства, поскольку был привлечен митрополитом Макарием к участию в создании различного рода произведений богословского характера, в том числе житий для Великих Миней Четьих.

Перу Ермолая-Еразма принадлежат богословские сочинения "Книга о Троице" и "Зрячая пасхалия", публицистический трактат "Благохотящим царем правительница", содержащий проект проведения социальных реформ, жития "Повесть о Петре и Февронии Муромских" и "Повесть о епископе Василии", ряд посланий и некоторые другие произведения. Благодаря счастливой случайности его произведения (за исключением посланий) дошли до нас в двух сборниках, написанных самим автором.

Наиболее известным сочинением Ермолая-Еразма стала "Повесть о Петре и Февронии Муромских". Исследователи называют эту повесть одним из самых выдающихся древнерусских произведений агиографического жанра, однако по своей стилистике и содержанию повесть сильно отличается от большинства житий, написанных в этот период.

В основе сюжета данного произведения лежит рассказ о любви князя и крестьянки. Князь Петр спасает жену своего брата от змея, посещающего женщину в облике ее мужа. Убив змея мечом, найденным при таинственных обстоятельствах, Петр забрызгался змеиной кровью, отчего его тело покрылось струпьями. Отрок, посланный Петром для поиска лекаря, оказался в рязанском селе Ласкове, где встретил девушку, поразившую его своей мудростью. Феврония соглашается исцелить князя, если он женится на ней. Петр дает ей это обещание, но, едва исцелившись, отказывается жениться: "Ну, как это можно - князю дочь древолаза взять себе в жены!" - восклицает он. Однако болезнь вновь поражает Петра и, лишь вторично исцелившись, он исполняет свое обещание. Княжна из крестьян вызвала неудовольствие боярских жен, и они потребовали изгнать Февронию. Она соглашается уйти, если ей разрешат взять с собой, что она пожелает. Обрадованные бояре не возражают, но мудрая Феврония уводит с собой мужа, который предпочитает княжеской власти долг супруга, венчанного в церкви. Распри, поразившие бояр после ухода княжеской четы, побуждают их призвать князя и княгиню обратно. Всю оставшуюся жизнь Петр и Феврония прожили в любви и согласии и умерли в один день. А после смерти, положенные в разные гробы, они чудесным образом оказываются в единой гробнице.

По мнению некоторых исследований, сюжет "Повести" настолько необычен, что она напоминает не столько житийное произведение, сколько народную сказку или художественное сочинение о силе любви. Главными героями становятся супруги, совместно переживающие испытания, которые выпадают на их жизненном пути, повесть словно подсказывает читателям, какими должны быть отношения между супругами, чтобы они могли гармонично строить свою семью.

Определенную сказочность подчеркивает и стилистика "Повести", выдержанная в ярком повествовательном ключе, близком к притчам, наполненная загадками и легендарными образами и предметами, такими как Агриков меч или змей, принимающий облик человека. Исследователи отмечают, что «Повесть о Петре и Февронии Муромских более близка к литературному произведению, нежели к классическому «житию».

Однако в последнее время появились исследования, в которых дается совершенно иная трактовка "Повести о Петре и Февронии", в частности, работа М.Б. Плюхановой "Сюжеты и символы Московского царства" (М., 1995), в которой указано на то, что к XVI столетию, видимо, уже существовал довольно популярный корпус устных преданий о Петре и Февронии, послуживший основой для установления их церковного почитания. Впрочем, ни одной устной легенды до нашего времени не дошло.

Следовательно, возникает вопрос, - почему в середине XVI века возникла потребность в канонизации именно этих героев, святость которых не была зафиксирована ни в одном письменном памятнике? И какой смысл вкладывал Ермолай-Еразм в написанное им житие?

"Повесть" наполнена многообразной христианской символикой: образ змея-искусителя и змееборца, но указание на божественный промысел о судьбах главных героев, и, наконец сами герои повести – муж и жена, привносят в значение житийного жанра для верующего человека еще один аспект. Житие становится не только указанием к праведной жизни конкретного человека, но показывает модель гармоничных семейных взаимоотношений, становится своеобразным «путеводителем» по семейной жизни.

Образ мужа – змееборца, носителя божественной силы, не только представлен наравне с женским образом, но и даже отодвигается на второй план, по сравнению с образом мудрой жены. В повести в союз вступают сила и власть и кротость и целительная мудрость, «ум ума» и «ум сердца».

Образ мудрой Февронии находит параллели в Библии и в различных древнерусских памятниках. В "Книге о Троице" самого Ермолая-Еразма представлен ряд земных жен, творящих своей мудростью человеческую историю.

«Подобная трактовка символики "Повести о Петре и Февронии Муромских" позволяет сделать вывод, что "Повесть" прославляет не просто двух святых заступников, а два начала, на которых стоит православный мир и из которых составляется православная власть - змееборчество и Премудрость.»

"Повесть о Петре и Февронии Муромских" вызвала неоднозначную реакцию у современников. Так, митрополит Макарий не стал включать ее в Великие Минеи Четьи. В то же время, сам сюжет о Петре и Февронии стал очень популярным в Древней Руси, и получил свое развитие, как в литературе, так и в иконописи.

Таким образом, рассматривая историю «Повести о Петре и Февронии Муромских» и обращаясь к образам, наполняющим ее, мы можем говорить о том, что данное произведение можно рассматривать как символическое указание на способ создания гармоничного, «правильного» брака, в котором оба супруга способны достичь вершин духовного развития.

Глава 2. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» как отражение христианского понимание брака. Духовные ценности, лежащие в основе традиционной русской семьи

В данной главе нашей работы мы проанализируем, каким образом в «Повести о Петре и Февронии Муромских» отражается христианское понимание брака, на каких духовных ценностях основана традиционная русская семья и как они реализуются в тексте повести.

Для этого мы обратимся к христианскому пониманию семьи и брака, заложенному в Библии, и рассмотрим, какие духовные ценности заложены в основе христианской семьи.

В следующем параграфе нашей главы мы обратимся к анализу текста «Повести о Петре и Февронии Муромских», и выявим, каким образом они отражаются в тексте произведения.

2.1 Понимание семьи и брака в христианской традиции. Духовные основы христианской семьи

В современном обществе, которое характеризуется обилием противоречивой информации, малообразованному в духовной сфере человеку весьма непросто разобраться в том, что же на самом деле является верным толкованием библейских законов брака и семьи. Огромное количество различных религиозных течений трактует Библию совершенно по-разному, в зависимости от собственных целей. для того, чтобы понять значение брака в христианской традиции, следует обратиться непосредственно к Библии и ее толкованию духовными лицами.

«Брачный союз в Новом Завете возведен на степень великой тайны Божией; именно он есть образ союза Христа с Церковью. Но союз Христа с Церковью исполнен благодати и истины (Ин. 1, 14), т.е. является союзом благодатным, истинным; потому и брачный союз нужно считать исполненным благодати, т.е. союзом, на который ниспосылается от Бога благодать Святого Духа и который поэтому есть истинный союз. Из этих слов можно сделать вывод о том, что брачный союз заключается не только по желанию мужчины и женщины, а с благословления Церкви. Брак является духовным союзом, совершающимся с благословления Господа, священнодействием, особым таинством, которое несет благодать Святого Духа над семейной парой.

Христианский союз, символически повторяющий союз Иисуса Христа с Церковью свят и духовен, поэтому в браке должно сохранять чистоту отношений, которая заключается в честности и верности супругов друг другу. В Библии брак сравнивается с сосудом, который нужно содержать в «святости и чести», брачное ложе должно быть «нескверно». Под этими словами подразумевается не материальная «чистота» брачного ложа и брачного союза вообще, а духовная связь между супругами, которая отрицает обман и измену. «Настоящие» муж и жена духовно принадлежат друг другу, поэтому они просто не могут соврать один другому, или нарушить обет верности.

Брак должен быть нерасторжимым: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 6). Брак совершается и разрушается только волей Бога, а не желанием людей. В современном обществе среди молодежи часто можно услышать фразы примерно такого содержания: «Поженимся, а если что – разбежимся», - такое немыслимо для христианского брака, потому что твоя «половинка» предназначена тебе Богом. Венчающийся в церкви христианин осознает, что он связывает себя с супругом до конца жизни, и должен стойко переносить те испытания, которые ему выпадут в семейной жизни, в том числе и те, которые связаны с взаимоотношениями людей в браке.

В средние века, когда на смену языческой культуре приходит культура христианская, семья становится не просто «ячейкой общества», но таинством, в которое вступают два христианина, заявляя о совместном решении перед своей общиной. По христианскому учению, семья есть малая церковь. А церковь не может созидаться «на время» - она создается навсегда, скрепляемая любовью, которая не ищет лишь своей выгоды и удобств. Стоит отметить, что венцы, которые во время венчания в Православной Церкви надевают на жениха и невесту, это не царские, как думают многие, а мученические венцы, то есть супруги не должны останавливаться ни перед какими страданиями, если они нужны для блага другого. Венчающиеся уподобляются раннехристианским мученикам, которые страдали за Христа.

Каковы цели христианского брака?

Одна из таких целей напрямую звучит в Библии: «плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю» (Быт. 1, 27-28) – то есть умножение человеческого рода на земле.

Второй целью можно назвать духовное объединение людей, для того, чтобы они вместе могли пройти жизненный путь: «И сказал Бог: не хорошо быть человеку одному, сотворим ему помощника по нему» (Быт. 2, 18).

Еще одна цель брака – обуздания в человеке плотского. На эту цель брака указывает апостол, когда говорит: «Хорошо человеку не касаться женщины, но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 1-2).

Последняя и главнейшая обязанность, возлагаемая на христианских супругов таинством брака, есть «приготовление» себя, своих детей, к «жизни будущей», к будущему вечному блаженству.Этого могут достигнуть люди, соединенные брачными узами, если они, любя друг друга, в то же время будут любить Господа Бога, если будут исполнять заповеди и своим примером побуждать один другого к терпению, если будут помогать один другому в восхождении к «вершинам духа».

Родители должны считать для себя великой и священной обязанностью заботиться о воспитании детей в духе христианского благочестия, так как родители несут ответственность не только за физическую жизнь детей, но и за их духовное воспитание.

Каковы же отношения между супругами в браке?

Для того, чтобы разъяснить этот вопрос, следует снова обратиться к цитатам из Библии.

“Жене глава – муж” (1Кор.1:3); “Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу” (Еф.5:22); “как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем” (Еф.5:24). Подчинение жен мужьям – первый принцип.. Писание возлагает принятие решений на мужа. Муж становится «опорой» семейной «церкви», ее фундаментом.

“Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее” (Еф.5:25); “Жены, повинуйтесь мужьям своим, как прилично в Господе. Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы” (Кол.3:18).

Призыв к женам повиноваться своим мужьям сочетается с призывом к мужьям любить своих жен. Любовь – это прежде всего забота мужа о данной ему Богом спутнице жизни, умение прощать ее недостатки, помогать ей во всем и делать жизнь супруги счастливой и радостной.

“Жена да учится в безмолвии, со всякой покорностью; А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии” (1Тим.2:11,12).

Жена не должна господствовать над мужем, должна уважать его, и уметь смиряться с его недостатками.

«Законный брак есть символ правильно налаженного мира. Правильный мир – это когда люди делают то, что говорит Бог. Правильно – это когда дом уютен, когда женщина – хранительница очага, когда дети – воспитанные и ухоженные, о них проявлена забота. Когда в детях закреплены основы христианской веры, преподанной их отцом и Церковью.»

Таким образом, можно говорить о том, что в основе христианского брака лежат такие духовные ценности как верность, терпение, взаимопомощь в физической и духовной жизни, честность и любовь между супругами, а так же их совместная забота о духовных и материальных благах своей семьи. Супруги, по канонам христианства, предназначены друг другу Богом и несут ответственность за свою семью не только друг перед другом, но и перед Господом, и должны любить и почитать друг друга, несмотря на жизненные испытания.

2.2 «Повесть о Петре и Февронии Муромских», как отражение традиций христианской семьи

Автор «Повести о Петре и Февронии Муромских» - монах Ермолай-Еразм, вложил в свое произведение ключ к истинному пониманию христианского брака. Уже в первой части повести мы наблюдаем картину гармоничных семейных взаимоотношений, построенных на доверии супругов друг к другу:

«Есть в Русской земле город, называемый Муромом. Правил в нем когда-то благоверный князь по имени Павел. Дьявол же, искони ненавидящий род человеческий, сделал так, что злой крылаты змей стал летать к жене того князя на блуд. И, волшебством своим, перед ней он являлся таким, каким был на самом деле, а приходящим людям представлялось, будто это сам князь сидит со своей женой. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказало овсем, что с ней произошло князю, мужу своему»

Пред женой муромского князя стоял выбор: либо она скроет все происходящее, либо признается мужу, - княгиня выбрала признание. Такой поступок полностью соответствует канонам христианского брака: жене нечего было стыдиться перед мужем, так как змей совершал над ней насилие, то есть измена мужу была не следствием греха женщины, а кознями дьявола. Жена Павла знала, что муж не осудит ее, не отвернется от нее, узнав правду, и ее признание не навлечет на нее гнева мужу. Князь Павел, в свою очередь не мог осудить жену, и не отказался от нее, потому что его предназначение в браке – забота о супруге, и он должен был любым способом избавить ее от змея, поскольку он был ее мужем.

Семья князя Павла прошла жизненное испытание, сохранив любовь и честь, потому что их отношения выстраивались по христианским канонам семейных отношений. С другой стороны, взаимная уверенность супругов друг в друге помогла им избавиться от змея и победить козни Дьявола.

Стоит отметить, что обсуждая с женой способ избавления от змея, Павел не говорит жене ни одного укоризненного слова, но при этом он проявляет заботу о ее душе, говоря ей о том, что выведав у змея тайну его смерти, жена будет чиста перед Христом после смерти. Жена же, не переча мужу, а «запечатлев его слова в сердце своем», отправляется «обольщать» змея, хотя ей это вряд ли хотелось делать.

Но семья – это не только муж и жена, но и родственники – братья и сестры, которые так же поддерживают друг друга в жизни, поэтому за помощью князь Павел обращается к своему брату Петру, который без колебаний решает помочь Павлу.

Обратимся к другому эпизоду, который так же раскрывает перед нами «Повесть О Петре и Февронии» как образец христианских семейных отношений. Петр, после смерти брата, становится правителем Мурома. Бояре, недовольные тем, что князь женился на простолюдинке, пытаются разлучить мужа и жену разными способами, и в конце концов приходят к Февронии с просьбой «отдать им, кого они поросят», то есть отдать им князя Петра, говоря современным языком – развестись с ним, а взамен предлагают ей любые дары.

Феврония же, в ответ просит бояр «дать и ей того же» - то есть остаться женой князя Петра. Бояре же ставят перед Петром выбор: либо царствование, либо жена. Для Петра это действительно сложная ситуация, так как он ответственен перед городом, которым правит, и не может оставить его, с другой стороны, отказавшись от Февронии он нарушит заповеди брака – сам совершит прелюбодеяние, и толкнет Февронию на это. Князь выбирает не «царствование в жизни этой», а Царствие Господне, и остается с супругой, уходя из города в нищете.

В этой ситуации ни муж, ни жена не колебались в выборе решения. Феврония не согласилась променять мужа на подарки, но и не сомневалась она и в том, что муж не променяет ее на власть. С другой стороны, она исполнила такую заповедь христианской семьи, как повиновение мужу. Женщина в браке подчиняется мужчине, и ее решение зависело только от решения мужа. Именно Петр должен был принять на себя ответственность за их судьбу.

Князь принимал решение также руководствуясь христианскими канонами – он должен заботиться о своей жене, пройти с ней ее жизненный путь, поэтому брак для него выше власти.

Необходимо отметить и то, что и Петр, и Феврония помнили заповедь о том, что брак предрешен Господом, и только он может разрушить его, но не решение кого-либо из супругов.

Следующий эпизод, на который мы обратим внимание, по своему строению напоминает притчу, его даже можно «изъять» из повести и преподносить отдельно. Когда Петр и Феврония покинули Муром, они плыли по реке на лодках:

«Был на судне у блаженной Февронии некий человек. На том же судне была и его жена. Тот человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с вожделением. Она же, разгадав злой помысел его, быстро обличила его и сказала: "Зачерпни воды из реки с этой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему она выпить. Он выпил. И снова сказала ему: "Зачерпни воды с другой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему снова выпить. Он выпил. Она же спросила: "Одинакова ли вода или одна слаще другой?" Он же ответил. "Одинакова, госпожа, вода". Тогда она ему сказала так: "И женское естество одинаково. Зачем же ты, свою жену оставив, думаешь о другой!"»

Этот эпизод является нравоучением для тех супругов, которые готовы поддаться искушению прелюбодеянием – Феврония говорит им о том, что плоть всех людей одинакова, и физическое желание не должно вести к разрыву духовных уз брака. Таким образом мы видим прямую отсылку к заповедям брака – верности супругов друг другу и чистоте супружеского ложа. В нескольких словах, просто и разумно, Феврония объяснила нелепость и ненужность измены.

Завершается повесть описанием смерти Петра и Февронии, но даже в этом эпизоде мы видим исполнение заповедей брака. После своего правления, супруги принимают монашество, то есть оба они выполняют завет любви к Господу, они едины в своем решении, и вместе проходят путь к духовному росту.

Показателен в этом плане сам заключительный эпизод их земной жизни. Князь Петр, чувствуя близкую кончину, призывает к себе Февронию, чтобы вместе закончить жизненный путь. Феврония же связана обрядом послушания, и должна вышить «воздух» - специальный покров для храмовой чаши, и просит князя подождать. Князь ждет ее два дня, но на третий сообщает, что ждать больше не может.

Феврония-Ефросиния оказалась перед выбором: завершить дело послушания, или выполнить ранее данное слово. Она выбирает последнее, чтобы не оставить неисполненного долга. Ее труд может завершить и кто-то другой, а вот данное слово выполнить может только она сама. Автор подчеркивает приоритет слова над мирским делом, пусть даже и богоугодным.

Тогда блаженная Феврония-Ефросиния, уже успевшая вышить лики святых, воткнула иголку в ткань, обвила ее ниткой, как рачительная рукодельница, чтобы кто-то смог продолжить начатое ею дело, и послала к блаженному Петру-Давиду сообщить о ее готовности преставиться вместе.

Таким образом, Феврония выполняет завет верной христианской жены, она ставит волю мужа и свой долг перед ним выше своего духовного дела, но при этом она показывает истинное духовное величие, потому что муж оказывается для нее превыше собственной души. Супруги умирают в один день, показывая единство семьи даже самой своей смертью.

Но даже после смерти Петр и Феврония неразлучны. Они завещали похоронить себя в одном гробу, сделав тонкую перегородку, однако люди решают, что нельзя хоронить иноков в один гроб, и разделяют их. Однако чудесным образом они оказываются в одной могиле, и хотя люди трижды разделяют их, они все равно возвращаются друг другу. Это тоже притчевый эпизод – Бог соединяет мужа и жену, которые оставались верны друг другу и его заветам, после смерти, показывая то, что они воссоединились на небесах, то есть достигли Царствия Небесного вместе.

Заканчивается повесть похвалой Петру и Февронии, в которой отражены смысловые узлы произведения – испытания, которые блаженные супруги перенесли совместно, не нарушив заповедей брака. Именно это послушание Богу в браке награждается свыше:

« Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верой к вам приходит!

Мы же молим вас, о преблаженные супруги, да помолитесь и о нас, с верою чтущих вашу память!»

Петр и Феврония становятся примером идеального супружества для верующих людей.

В «Повести о Петре и Февронии Муромских» показаны не только супружеские отношения главных героев; на примере Павла и его жены автор показывает, что не только Петр и Феврония живут в «правильном» браке, то есть гармоничные семейные отношения должны существовать не только у людей «блаженных», близких к Господу, таких как Петр, избранный для победы над змеем, или Феврония, наделенная даром творить чудеса, но и у мирян. Показательно и то, что заповеди брака хранят именно правящие супруги, своим поведением они показывают пример своим подданным. По русской традиции государственное устройство повторяет общемировой порядок, поэтому именно власть имущие должны быть праведны, только тогда они могут требовать соблюдения христианских законов от своих подопечных.

Таким образом, анализируя текст «Повести о Петре и Февронии Муромских», мы можем обнаружить несколько эпизодов, которые напрямую относят нас к христианским заповедям семейной жизни. Такими эпизодами являются история о Павле и его жене, в которой заключена мысль о том, что супруги всегда должны быть честны друг перед другом, и заботиться о душе друг друга. Эпизод с изгнанием Петра и Февронии из Мурома, в котором мы видим, что узы брака превыше мирской власти и богатства. История о том, Феврония объясняла бессмысленность прелюбодеяния и завершающая глава повести, в которой мы можем увидеть пример супружеского единства в смерти и после нее. Примером гармоничных отношений служат отношения именно правящей семьи, таким образом, христианские заповеди брака словно осеняют все семьи княжества.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских» является великолепным образцом того, как христианские семейные традиции нашли свое отражение в русской литературе.

Глава 3. Образы Петра и Февронии, как пример гармоничных брачных отношений в христианском понимании

В данной главе мы проанализируем образы Петра и Февронии, и выясним на их примере, как распределяются «роли» в гармоничном браке, и какие отношения существуют между мужем и женой в традиционной русской семье.

Пред тем, как начать свой анализ, стоит обратить внимание на некоторые особенности системы образов в повести, которые стоит учитывать при анализе персонажей. Несомненно, главной героиней повести является Феврония, так как основная часть повествования посвящена описанию именно ее деяний, однако повесть названа по именам обоих супругов, и на первом месте стоит имя мужа. Таким образом автор дает понять, что несмотря на избранность Февронии, главной темой произведения является все-таки не отдельный женский образ, а именно семейные отношения героев.

Второй отличительной чертой «Повести о Петре и Февронии Муромских» является то, что в первых частях произведения мы наблюдаем героев отдельно друг от друга, в последующих главах они неразлучны, и действуют вместе. В результате этого создается общая картина, в которой действуют уже не отдельные персонажи, а именно пара героев, проходящих совместные испытания.

Ориентируясь на эти особенности повести, мы разделим данную главу на два параграфа. В первом параграфе мы будем анализировать образы Петра и Февронии отдельно друг от друга, во втором – анализ будет охватывать взаимоотношения героев в браке.

3.1 Образы Петра и Февронии в первых главах повести

Данную часть нашей работы мы посвятим первым двум главам «Повести о Петре и Февронии Муромских», в которых повествуется предыстория брака главных героев. Хотя Петр и Феврония в этих частях повести не соединены узами брака, но именно в них мы можем проследить становление взаимоотношений супругов, что имеет большое значение в формировании семьи.

В первой части произведения мы видим мотив искушения и змееборства. К жене муромского князя Павла стал прилетать змей и насильно склонять ее к прелюбодеянию. Она, не побоявшись позора, открылась мужу, и они вместе придумали способ перехитрить змея и узнать тайну его смерти.

В итоге герои выясняют, что смерть змею суждена «от петрова плеча, и от Агрикова меча». Князь не может разрешить эту загадку и призывает на помощь брата – Петра.

Князь Петр, не испытывая недостатка в необходимом мужестве для подвига, легко разрешает разумом первую загадку, что именно ему предназначено убить змея, но ему ничего не известно об Агриковом мече. Но благочестие Петра помогает ему разрешить вторую загадку змея. Он был «молитвенником» и любил уединенную молитву в загородной церкви Крестовоздвиженского монастыря. Во время его молитвы Господь посылает ему отрока, который указывает ему местонахождение Агрикова меча.

Существенно, что меч князь Петр обретает в алтаре (сакральном месте, куда доступ открыт только избранным!) церкви Воздвижения честного и животворящего креста.

Меч сам по себе имеет форму креста и является его символическим отражением, а имя Агрик, или Агирка, носит богатырь-змееборец. Таким образом Петр предстает как Божий избранник, который становится новым змееборцем, наряду со святым Георгием и сказочным Агрикой.

Мы видим перед собой человека незаурядного, выполняющего божественную волю, отмеченного высшими силами.

Петр побеждает змея, но змеева кровь попадает на его тело, и он покрывается струпьями. Это так же имеет символическое значение, так как в этом эпизоде иносказательно говориться о том, что поражено не тело Петра, а его дух. Многие исследователи, переводя оригинальный текст автора, отмечают, что речь идет именно о духовной болезни. Так, например, Александр Ужанков

пишет: «Кажется, змей уязвил тело князя, но не душу! Внешнее, мирское. Только ли?

Князь стал искать “в своем одержании” (т.е. во своем владении) помощи от подвластных ему врачей, но не для врачевания, а для исцеления (разница существенная!), и не нашел, хотя врачей и много было. Может быть, если бы искал лекаря для врачевания тела, то и нашел бы. Для исцеления души (а не только лечения тела) необходим был независимый врач».Таким врачом становится Феврония.

Она тоже необыкновенная девушка, на протяжении всей повести мы видим, что она наделена особым даром, она не только способна исцелять раны, но и творит настоящие чудеса, как в эпизоде с палками, которые становятся деревьями.

То есть истинной причиной встречи Петра и Февронии становится духовная болезнь героя, избавиться от которой можно только в союзе с «блаженной» Февронией. На брак героев толкает не физическое влечение, а необходимость духовного исцеления.

Читатель знакомится с Февронией, видя ее глазами княжеского слуги: один из его отроков оказался в селе (т.е. в нем есть церковь) Ласково. И зайдя в один из домов, увидел “видение чюдно”: за ткацким станком сидела девица, а перед нею скакал заяц, создавая шум, чтобы она не уснула от монотонной работы. Застигнутая врасплох, она сокрушенно произнесла: “Не хорошо быть дому без ушей, а горнице без очей!” «Юноша же … не внят во умъ глаголъ тех» (с.634). Не взял в ум, не взял в толк слов девушки. Ни разумом не понял их, ни умом не постиг.

Заяц – один из древнейших символов христианства. Длинные, трепетные уши символизируют способность христианина внимать голосу небес. Благоверная Феврония ощущает Промысл Господень. Мы видим, что Феврония духовно под стать своему будущему супругу, она также избрана Господом для особого служения.

Феврония способна исцелить князя, но ее условием становится обещание Петра жениться на ней. Это не желание возвыситься, используя свой дар, героиня говорит, что если князь не станет ее мужем, то она не должна лечить его. В такой постановке условия скрыт другой смысл, возможно, Февронии открыто, что она станет женой того, кого исцелит от духовной болезни, то есть она ставит превыше своего желания божественную волю. Господь соединяет мужа и жену, а не людская воля, и Феврония следует этому завету, говоря о супружестве с Петром. Следует отметить, что еще одним условием выздоровления князя является смирение, он должен сам явиться на лечение, что подчеркивает тот факт, что болезнь князя не является болезнью тела.

Два героя движутся навстречу друг другу: князь Петр - движимый недугом; Феврония - духовно провидя будущее мудростью своею. Князь же не обладает таким знанием, ему необходимо удостовериться, что эта женщина способна стать его женой. Он задает ей загадку: просит из одного льняного стебля напрясть ткани и сшить ему одежду. Реакцией современной девушки на такое пожелание был бы скорее всего смех или гнев на князя, которого она исцеляет, а он, вместо благодарности, задает ей невыполнимые задачи, но Феврония показывает, каким образом мудрая женщина должна реагировать на подобные вещи.

Она передает князю через слугу обрубок полена, и просит сделать для нее ткацкий станок, чтобы она могла справиться со своей задачей. Петр восклицает, что это невозможно, и Феврония спрашивает, а возможно ли сшить одежду для взрослого мужчины из одного стебля льна. Будущая супруга князя ведет себя так, как подобает вести себя русской жене, она не устраивает скандала, она мягко указывает князю на невыполнимость его просьбы, и делает это так, что произносит слово «невозможно» сам Петр.

Так и должна поступать мудрая жена – она не должна открыто перечить мужу, но если ей дано больше мудрости, она должна сделать так, чтобы муж сам осознал собственную ошибку. Так в повести преподается один из уроков семейной жизни, одна из заповедей семейной гармонии.

Но князь не желает идти по указанной Богом тропе, и противится условию Февронии, он хочет прислать ей дары, вместо исполнения обещания. Однако Феврония предвидет это, и отдав князю лекарство (закваску, освященную ее дыханием), велит смазать ему все струпья на теле, кроме одного. Поэтому болезнь князя возвращается: противясь божественному предназначению Петр провоцирует возвращение духовного недуга, но возможно дело в том, что князь не готов еще к созданию семьи, поскольку ему необходимо смирить свою гордость. В христианском браке не только жена должна уметь быть покорной воле мужа, но и муж обязан любить жену и быть готовым на любые жертвы ради нее, Петр же еще слишком горд, слишком любит себя, чтобы вступать в брак.

Феврония сознательно велит князю оставить на теле струп, из которого появятся новые язвы, она несомненно мудрее князя, и понимает, что пока не излечится его душа, нельзя вылечивать тело князя. Феврония готова подождать духовного исцеления Петра, она смиренно идет по указанному Богом пути.

Но вот князь смиряет свою гордыню и возвращается к Февронии, чтобы излечиться и взять ее в жены. И если прежде князь просто пообещал жениться на ней, не чувствуя Божественной воли, то на сей раз "дасть ей с твердостию слово". И получив исцеление тела и души, "поят ю жену себе". "Такою же виною бысть Феврония княгини", - замечает автор. Свершился промысл о них: не послал бы Господь в качестве испытания князю болезнь, не нашел бы тот себе супруги в лице дочери древолаза…

Стоит добавить еще одно замечание. Анализируя первые главы повести через призму традиционного свадебного обряда, мы можем увидеть, что «знакомство» Петра и Февронии отражает некоторые его части. Например, князь сначала общается с будущей женой через слуг, которых можно сравнить со сватами, потом сам является к ней. По традиции, именно муж приходит к жене, а не наоборот. Именно поэтому Феврония призывает к себе князя, а не сама приезжает к нему. Традиция здесь полностью соблюдается.

Таким образом, на примере «Повести о Петре и Февронии Муромских» мы можем увидеть, какие духовные ценности необходимы будущим супругам, для того, чтобы создать гармоничную семью – основной добродетелью для невесты и жениха являются кротость и смирение, которые необходимы для поддержания гармонии и мира в семье.

Читая первые части «Повести о Петре и Февронии Муромских», мы можем увидеть, как автор на примере своих героев показывает, какой духовный путь необходимо пройти каждому, прежде чем связать себя узами брака. Последняя фраза - венец главе: по заповедям Божиим зажили супруги и во всяческом благочестии. Как и должно быть, за что и награду от Бога получат.

3.2 Жизненные испытания Петра и Февронии Муромских

В данной части нашей работы, мы проанализируем, каким образом складывались отношения между Петром и Февронией в браке, как распределялись их «роли» в семье и какие качества характера главных героев помогли им преодолеть жизненные трудности и сохранить гармоничные отношения в семье.

В следующих главах «Повести о Петре и Февронии Муромских» автор описывает, как складывалась жизнь главных героев после того, как они соединились узами брака. Пройдя долгий путь друг к другу, Петр и Феврония становятся мужем и женой, но для того, чтобы их семья обрела настоящую гармонию, героям предстоит пройти ряд испытаний, чтобы приобрести качества, необходимые для христианских супругов.

После смерти Павла, Петр становится правителем Мурома, бояре уважали своего князя, но надменные боярские жены невзлюбили Февронию, не желая иметь правительницей над собой крестьянку, настрили своих мужей против «безродной» жены Петра:

«Княгиню же его Февронию бояре не любили по наущению своих жен, поскольку не была она княгиней по происхождению, Бог же прославлял ее за добродетельную жизнь.

Однажды один из слуг пришел к благоверному князю Петру и стал наговаривать на княгиню: "Из-за стола, говорит, она бесчинно выходит. Прежде чем встать, она собирает крошки в руку свою, словно голодная!»

Придирка бояр, на первый взгляд, ничтожна. Что плохого в том, чтобы бережливо собрать крошки со стола, покормить ими птиц (есть версия, что крошки предназначались для того зайца, который прыгал перед Февронией в ее избе), дело в том, что в народных суевериях считалось, что под обличием животного может скрываться нечистая сила. Возможно, бояре обвиняли Февронию в колдовстве.

Князь решил проверить, стало быть, усомнился в жене своей, соблазнился по боярскому наговору. После совместной трапезы, когда, по обычаю своему, Феврония собрала в горсть крошки, разогнул он ее пальцы, и обнаружил в ладони ладан и фимиам – церковные благовония, то есть подтверждение того, что Феврония отмечена Богом. «И с того дня», - замечает

Таким образом Петр получил первый урок – муж не должен сомневаться в своей жене, не должен верить наговорам. Доверие и честность – те принципы, на которых строятся отношения между супругами. Князь урок усвоил, и когда бояре «исполнившись бесстыдства», потребовали у него отречения от жены, он предпочел изгнание.

Петр не уступает в этом испытании Февронье в благочестии и мудрости и, по сути дела, именно сейчас выполняет последнее ее условие перед окончательным своим исцелением – остается верным супругом. Блаженный князь «не возлюби временнаго самодержавьства, кроме божиих заповедей, но по заповедем его шествуя, держашеся сих, яко же богогласный (т.е. евангелист) Матфей в своем благовестии вещает. Рече бо, яко иже (если кто) пустит жену свою, развие словеси прелюбодейнаго, и оженится иною, прелюбы творит. Сей же блаженный князь по Еуангеллию сотвори: одержание (княжение) свое, яко уметы вмени (ни во что поставил), да (чтобы) заповеди божия не разрушит».

Исследователи отмечают, что в предыдущих двух частях благоверным князь Петр называется всего лишь трижды, только тогда, когда следует Божественному Промыслу: обретает меч для борьбы со змеем, побеждает его, едет к Февронии, приуготовленной ему в супруги. Семантика самого слова, состоящего из двух корней: «благо» и «вера», близка к семантике слова «блаженный», «благочестивый», в то же время, так называют супруга или супругу. То есть Петр приближается к Господу именно тогда, когда следует заповедям брака. В третьей части, когда князь Петр становится самодержавным правителем, венчанным супругом и живет по евангельским заповедям, автор постоянно называет его благоверным князем.

Образу благочестивого князя противопоставлена фигура «некоего человека», плывшего в одной ладье с блаженной княгиней Февронией, и соблазнившегося ею. В этом эпизоде, как указывалось выше, княгиня проявила себя как мудрая женщина, и объяснила бессмысленность прелюбодеяния. Таким образом Феврония становится примером христианской жены, которая не только бережет свою честь, но и хранит чужую семью.

Вечером, когда они пристали к берегу, Петр ощутил тоску по оставленной княжеской жизни и подумал: «Како будетъ, понеже волею самодержьства гонзнув (по собственной воле самодержавства лишился)?»

Вопрос Петра не имеет никакого отношения к честолюбию, поскольку княжеская власть дается Богом, и княжеское служение – это мирское служение Богу. Получается, что он сам, добровольно, отказался от своего княжеского служения Богу, нарушил свой долг перед людьми и Господом, оставив Муром боярам, которые желают не процветания жителям города, а богатства себе.

Князь Петр “помышляет”, т.е. размышляет, думает по этому поводу, поскольку он не обладает даром предвидения, и не знает, правильно ли поступает, согласно воле Господа, или против нее. «Предивная же Феврония» «умом сердца» ощущает Божий Промысел и произносит: «Не скорби, княже» - автор подчеркивает, что здесь Феврония обращается к Петру не как к мужу, а как к правителю: « милостивый Богъ, Творец и Промысленик всему, не оставит нас в низшете». Феврония, имея дар от Бога прозревать будущее и творить чудо, пытается укрепить дух своего супруга.

Для приготовления ужина князю повар срубил небольшие деревца, чтобы повесить котлы. После ужина святая, автор уже открыто ее так называет, так как она творит чудеса, княгиня Феврония увидела эти срубленные деревца и благословила их со словами: «Да будут сия на утрии древие велико, имущи ветви и листвие». Проснувшись, они вместо обрубков увидели большие деревья с ветвями и листьями, а когда собрались отплывать, то прибыли вельможи из Мурома с раскаянием и смирением, прося их обоих вернуться.

Таким образом Феврония предстает перед читателем как верная жена, готовая в трудный момент поддержать мужа. она не только осознает причину его печали, но и разделяет ее: для княгини так же важен тот факт, что Петру Господом предназначено управлять Муромом. Феврония творит чудо для мужа, чтобы укрепить его веру в себя и свое предназанчение. Следует заметить, что святые творили чудеса не по собственному желанию, а по воле Бога, поэтому Феврония, сотворив чудо, не стремилась подчеркнуть свой «статус» святой (мол, с такой женой муж не пропадет), а уверить Петра в том, что его выбор правилен. Так реализуется еще один закон супружеской жизни – жена должна быть опорой своему мужу в трудный час. Но не только Феврония выполняет данный завет: князь Петр также остается «правилным» мужем: он не пытается переложить даже часть ответственности за соедянное на свою супругу.

Вот так, замечает автор, блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в град свой. И стали они править в городе том, как и положено самодержцам, «ходяще во всех заповедех и оправданиих Господних бес порока, в молбах (молитвах) непрестанных и милостынях и ко всем людем, под ихъ властию сущим, аки чадолибивии отецъ и мати. Беста бо ко всем любовь равну имуще, не любяще гордости, ни грабления, ни богатства тленнаго щадяще, но в Богъ богатеюще. Беста бо своему граду истинна пастыря, а не яко наимника». Блаженные супруги и управляют народом, и живут по заповедям Божиим, в Боге богатея.

Свой жизненный путь супруги так же завершают совместно – оба принимают иночество, и умирают в один день, завещав похоронить себя в одном гробу. В награду за их праведную жизнь и верность заповедям брака, Господь соединяет их и после смерти, вопреки желанию людей похоронить их в разных местах: муж и жена оказываются в общем гробу, разделенном лишь тонкой перегородкой. Следует отметить и то факт, что Петр принимает по иноческому чину имя «Давид», а Феврония – «Ефросиния». Имя Давид значит “возлюбленный”, надо понимать – и Богом, и супругой. Ефросиния – это “радость”, радость спасения.

Обычно “Повесть о Петре и Февронии Муромских” называют повестью о любви, но это слово ни разу не встречается в тексте, сказанного персонажами по отношению друг к другу. Что же это за любовь?

Венчанные муж и жена являют собой одно целое. Выше уже приводилось изречение апостола Павла: “...Ни мужъ безъ жены, ни жена безъ мужа, въ Господе. Ибо как жена отъ мужа, такъ и муж чрез жену; все же – от Бога” (1 посл. Коринф.11, 11-12).

Теперь только становятся понятными слова Февронии, сказанные ею перед исцелением князя Петра: «не жене не подобает его лечить!» Феврония, собственно, и лечит свою вторую половинку – супруга, чтобы вместе, как единое целое, предстать пред Богом и обрести спасение в будущем веке.

Любовь Февронии к одержимому недугом князю – это жертвенная любовь, любовь к ближнему своему, ради его спасения. Божественным Промыслом и стараниями Февронии,не словесными наставлениями – тут она не нарушила заповедей брака, а примерами смирения помочь обрести супругу высший разум - «разум сердца», и князь проявил свою волю и смирение, достигнув духовных высот.

А потому оба они снискали награду от Бога – дар чудотворений, и похвалу, по силе, от благодарных людей, пользующихся их даром. Повесть завершается похвалой автора:

«Радуйся, Петре, яко дана ти бысть от Бога власть убити летящаго свирепаго змия! Радуйся, Февроние, яко в женстей главе святых муж мудрость имела еси! Радуйся, Петре, яко струпы и язвы на теле своем нося, доблествене скорби претерпел еси! Радуйся, Февроние, яко от Бога имела еси даръ в девьственней юности недуги целити! Радуйся, славный Петре, яко заповеди ради Божия самодержьства волею отступи, еже не остати супруги своея! Радуйся, дивная Февроние, яко твоим благословением во едину нощь малое древие велико возрасте и изнесоша ветви и листвие! Радуйтася, честная главо, яко во одержании ваю в смирении, и молитвах, и в милостыни без гордости пожиста; тем же и Христос даст вам благодать, яко и по смерти телеса ваю неразлучно во гробе лежаще, духом же предстоита владыце Христу! Радуйтася, преподобная и преблаженная, яко и по смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаете!». По сути дела, в похвале отражены все смысловые узлы повести, точнее – жизни праведных супругов.

Таким образом, мы проанализировали образы Петра и Февронии, и выяснили на их примере, как распределяются «роли» в гармоничном браке, и какие отношения существуют между мужем и женой в традиционной русской семье. Гармоничный брак основывается на доверии супругов друг другу, на честности друг перед другом, на взаимопомощи, терпении и смирении. Именно эти духовные качества Петра и Февронии помогли им преодолеть все испытания, посланные Богом и сохранить гармоничные отношения в семье, следуя заповедям брака.

Петр и Феврония – выразительный пример супругов, чей союз благословлен Господом и основывается на заветах Церкви.

Заключение.

В процессе своей работы мы опирались непосредственно на анализ авторского текста, и нескольких его переводах, сделанных разными исследователями.

Мы рассмотрели «Повесть о петре и Февронии Муромских» в аспекте семейных отношений, представленных в нем, и выявили, что данное произведение является символическим указанием на способ создания гармоничного, «правильного» брака, в котором оба супруга способны достичь вершин духовного развития.

Обратившись к толкованию библейских текстов исследователями и лицами духовного звания, мы выяснили, что в основе христианского брака лежат такие духовные ценности как верность, терпение, взаимопомощь в физической и духовной жизни, честность и любовь между супругами, а так же их совместная забота о духовных и материальных благах своей семьи. Супруги, по канонам христианства, предназначены друг другу Богом и несут ответственность за свою семью не только друг перед другом, но и перед Господом, и должны любить и почитать друг друга, несмотря на жизненные испытания.

Анализируя текст «Повести о Петре и Февронии Муромских», мы рассматривали не только супружеские отношения главных героев, но и семейные отношения второстепенных персонажей: Павла и его жены, и притчевый элемент – историю о «некоем человеке», «соблазнившимся Февронией». Мы выявили, что гармоничные семейные отношения должны существовать не только у людей «блаженных», близких к Господу, таких как Петр, избранный для победы над змеем, или Феврония, наделенная даром творить чудеса, но и у мирян. Важным элементом является и то, что заповеди брака хранят именно правящие супруги, своим поведением показывая пример подданным.

Таким образом, в тексте «Повести о Петре и Февронии Муромских», мы можем обнаружить несколько эпизодов, которые напрямую относят нас к христианским заповедям семейной жизни. Такими эпизодами являются:

1. История о Павле и его жене, в которой заключена мысль о том, что супруги всегда должны быть честны друг перед другом, и заботиться о душе друг друга.

2. Эпизод с изгнанием Петра и Февронии из Мурома, в котором мы видим, что узы брака превыше мирской власти и богатства.

3. Притча о том, как Феврония объясняла бессмысленность прелюбодеяния.

4. Завершающая глава повести, в которой мы можем увидеть пример супружеского единства в смерти и после нее.

Примером гармоничных отношений служат отношения именно правящей семьи, таким образом, христианские заповеди брака словно осеняют все семьи княжества.

Пред тем, как начать свой анализ, мы учли некоторые особенности системы образов в повести, которые учитывались при анализе персонажей:

1. Феврония, представлена как главная героиня повести, потому что основная часть повествования посвящена описанию именно ее деяний, однако повесть названа по именам обоих супругов, и на первом месте стоит имя мужа. Таким образом автор дает понять, что несмотря на избранность Февронии, главной темой произведения является все-таки не отдельный женский образ, а именно семейные отношения героев.

2. Второй отличительной чертой «Повести о Петре и Февронии Муромских» является то, что в первых частях произведения мы наблюдаем героев отдельно друг от друга, в последующих главах они неразлучны, и действуют вместе. В результате этого создается общая картина, в которой действуют уже не отдельные персонажи, а именно пара героев, проходящих совместные испытания. Такая «сдвоенность» персонажей подчеркивает то, что по канонам христианского брака муж и жена являются одним целым.

Анализируя первые главы повести мы выявили, что знакомство главных героев и их символический «путь» к супружеству отражает некоторые элементы свадебного обряда: князь сначала общается с будущей женой через слуг, которых можно сравнить со сватами, потом сам является к ней. По традиции, именно муж приходит к жене, а не наоборот. Именно поэтому Феврония призывает к себе князя, а не сама приезжает к нему.

Мотив невыполнимой задачи и загадки часто встречается в русских народных сказках, одним из распространенных сюжетов является женитьба князя на простолюдинке, обладающей необыкновенной мудростью, или мотив волшебной невесты, которая загадывает будущему мужу загадки и владеет волшебством. Загадки также являются частью народных обрядов.

На примере первых глав «Повести о Петре и Февронии Муромских» мы можем увидеть, какие духовные ценности необходимы будущим супругам, для того, чтобы создать гармоничную семью – основной добродетелью для невесты и жениха являются кротость и смирение, которые необходимы для поддержания гармонии и мира в будущей семье.

Брак же, как мы можем наблюдать, анализируя текст повести, должен иметь духовные корни, супруги должны объединиться по божественному промыслу и духовному влечению.

Будущая жена, даже если она обладает большей мудростью, чем муж, должна уметь быть терпеливой, не пытаться доказывать свое превосходство, а позволять супругу самому «дорасти» до ее духовного уровня, и помогать ему в этом. Так поступала Феврония, терпеливо переносившая все испытания мужа, и покорно ожидавшая свершения воли Господа, постепенно подталкивая Петра к духовному развитию.

Будущий муж должен любить жену больше, чем себя, поэтому Петр перед вступлением в брак должен излечиться от гордыни.

Обратившись к анализу последующих глав повести, мы выявили, что образы Петра и Февронии, являются примером того, как распределяются «роли» в гармоничном браке, и какие отношения существуют между мужем и женой в традиционной русской семье: гармоничный брак основывается на доверии супругов друг другу, на честности друг перед другом, на взаимопомощи, терпении и смирении. Именно эти духовные качества Петра и Февронии помогли им преодолеть все испытания, посланные Богом и сохранить гармоничные отношения в семье, следуя заповедям брака.

В традиционной русской семье муж и жена становятся опорой друг другу в трудных ситуациях, при этом обязанность мужа – принимать все сложные решения, которые могут повлиять на судьбу обоих супругов, и нести за них полную единоличную ответственность. Жена же, должна своим примером укреплять дух мужа и направлять его на пути к духовному развитию в те моменты, когда его гложут сомнения или искушает судьба.

Петр и Феврония –яркий пример супругов, чей союз благословлен Господом и основывается на заветах Церкви.

Именно такие образы, по нашему мнению, послужили образцами, для великих русских классиков, в своих произведениях создававших картины счастливых и гармоничных семей. Затронутая нами проблема может быть раскрыта как в рамках анализа произведений древнерусской литературы, так и в контексте русской классической литературы в целом, что показывает широкие перспективы работы с представленной проблемой.

Список использованной литературы

1. Сочинения Ермолая-Еразма. Повесть о Петре и Февронии Муромских //Памятники литературы Древней Руси. Конец XV – первая половина XVI века. – М., 1984. – 626 С.

2. Изборник. Повести Древней Руси – М. – изд. «Художественная Литература» - 1986. Вступительная статья Д. С. Лихачева. – 448 С.

3. Сказания о чудесах: Т. 1. Русская фантастика XI-XVI вв. / Сост., послесл. и коммент. II раздела Ю. М. Медведева. - М.: Сов. Россия, 1990.-528 С.

4. Лихачев Д. С. Великое наследие // Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Том 2. – Л.: Худож. лит., 1987. – С. 273-277.

5. Ужанков А.Н. Русская литература XI-XVI вв. Мировоззренческий аспект. – С.271-272.

6. «Литературный энциклопедический словарь» - М., - изд. «Советская энциклопедия» 1987. 1324стр.

7. Марина Мещерякова «Литература в таблицах и схемах» - М., - изд. «Айрис Пресс» 2003. 222стр.

8. Мультимедийное издание «Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия»

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

/ / / История создания «Повести о Петре и Февронии Муромских»

Известный писатель XVI века Ермолай-Еразм является автором удивительной «Повести о Петре и Февронии Муромских». В названии присутствуют имена главных героев, личность которых исторически подтверждена. Хотя их образы все же более идеализированы, окутаны народными легендами.

« » должна была быть написана согласно житийному направлению в литературе. Однако фактически она переросла это направление. К этому располагали изменения в обществе 16 века. Мирская литература с ее акцентом на жизненные перипетии людей стала понемногу вытеснять церковную литературу. В центре внимания была уже не только вера, а и сильные характеры людей. Но клирики не хотели так просто уступать. Поэтому митрополит Макарий заказал Ермолаю-Еразму написать повесть о князя Петре и его жене Февронии. Церковь постановила причислить этих Муромских правителей к лику святых за их благие дела. Поэтому задачей писателя было написать их житие, акцентируя на их праведности.

Повесть должна была войти цикл «Великие Минеи Четьи», но так и не вошла. Почему же так произошло? Неужели известный писатель и священник Еразм не справился с поставленной задачей? На самом деле автор с нею справился наилучшим образом, но при этом нарушил некоторые установленные на протяжении многих столетий каноны житийной литературы.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских» - это не просто житие святых, а повествование о настоящих жизненных ценностях, прославление мудрости и храбрости главных персонажей. и Феврония изображены не только, как глубоко верующие люди, как было принято в церковной литературе, но и как многогранные личности.

История создания повествования о Петре и Февронии началась с обычной просьбы митрополита создать традиционное житие святых. Но в результате мировая литература пополнилась увлекательным художественным произведением.

В основе сюжета – Муромская легенда о простой девушке по имени Феврония, которая благодаря своей мудрости смогла стать княгиней. Ермолай-Еразм широко использовал фольклорные мотивы в произведении. Образ главной героини вполне соответствует традиционному фольклорному образу мудрой девы. А персонаж Петра апеллирует к мифическим богатырям-змееборцам.

– удивительный образ, но не совсем соответствует образу канонических святых. Она не просто праведная и глубоко верующая девушка, но и умная, и даже ловкая. В ее способе стать княгиней угадывается небольшая хитрость. Она соглашается вылечить болезнь князя Петра только с условием, что тот на ней женится. И в ее устах это звучит не как вымогательство, а как разумное решение. Девушка говорит, что негоже ей лечить того, кто не будет ее мужем.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских» - высоко художественное произведение житийного направления.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских» написана выходцем из Пскова, протопопом дворцового собора в Москве, а впоследствии монахом Ермолаем-Еразмом. Но этот текст не был включен в свод, потому что по очень многим признакам отличался от классической житийной традиции. Высказанные в «Повести о Петре и Февронии Муромских» мысли о значении человеческого достоинства созвучны идеям гуманистов. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» часто называют житием, однако вместо религиозных подвигов здесь рассказ о любви крестьянской девушки и муромского князя. В произведении использованы два мотива: сказание об огненном летающем змее и сказка о мудрой деве.

В «Повести о Петре и Февронии» нет никаких указаний на действительных исторических прототипов героев.

Автор описывает реальные события, позволившие причислить к лику святых, а затем и канонизировать князя Петра и княгиню Февронию. В построении повести есть много деталей, характерных для сказочного повествования.

Змей – воплощение зла, нечистой силы. Данный образ широко используется во многих русских народных сказках и былинах. Змей, искушающий жену Петра, посылается дьяволом, и этот момент напоминает о грехопадении Евы, тоже искушаемой змеем-дьяволом.

Но в сказках борьба со змеем – основа повествования, весь сюжет основан на том, чтобы показать победу сказочного богатыря над змеем. В данном же произведении победа над змеем только знакомит читателя в начале повести с князем Петром и показывает его как храброго и сильного воина.

Премудрая красавица Феврония тоже отчасти сказочная героиня. Она мудра, умеет творить чудеса, угадывать чужие мысли. Появление крестьянской девушки, исцелившей Петра от струпьев, которыми покрылось его тело от брызнувшей на него крови змея, вводит в повествование традицию сказок о прекрасной деве, поражающей своей чистотой и мудростью. Автор как-то особенно показывает ее в своем произведении: «за ткацким станом сидела в одиночестве девушка и ткала холст, а перед нею скакал заяц». Этот зверек в фольклоре служит символом брака, и его можно считать мудрой загадкой самого автора. В то же время эту подробность можно истолковать как погруженность героини в мир природы.

Согласие Февронии исцелить Петра при условии женитьбы на ней может быть истолковано двояко: как желание сказочной героини добиться счастья и как предвидение святой своей будущей судьбы.

Неоднократно автор использует такой сказочный прием, как загадывание сказок. Именно с загадки начинается знакомство одного из молодых дружинников с княгиней Февронией, когда тот приходит просить исцеления для Петра. Феврония не придает мистического значения отгадыванию загадок, показывает себя мудрой девушкой, умеющей говорить иносказательно. Петр не сумел распознать последнюю маленькую хитрость Февронии. Выполняя все предписания своей врачевательницы, он обрекал себя на возвращение в рязанское Ласково.

Многие эпизоды «Повести о Петре и Февронии…» говорят об уме этой женщины, ее способностях быть и верной женой, и мудрой княгиней.

После свадьбы князь Петр и княгиня Феврония проживут долгую и счастливую жизнь, даря окружающим добро, любовь, теплоту и щедрость своих душ. Как в сказке, они умрут в один день, положив начало своему бессмертному существованию в памяти благодарных людей.

Любовь в «Повести о Петре и Февронии» – меньше всего всепоглощающая человеческая страсть. Любовь Февронии к князю Петру непобедима именно потому, что она уже побеждена внутренне ею самой, подчинена ее уму. Тема любви тесно связана с темой человеческой мудрости, одной из основных в древнерусской литературе. «Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели божьим богатством».

Для жития традиционен и финал повести, когда Петр и Феврония перед смертью принимают монашество под именем Давида и Ефросиньи. Они остались верны друг другу в мирской и монашеской жизни не только «до гроба», но и «за гробом»: «и после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества Святой Богородицы… Припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление».

Легенды, рассказанные в повести о Петре и Февронии, имеют много общего с западноевропейскими сюжетами. Произведение отличается высокой художественностью и поэтичностью. В повести нет никаких указаний на действительных исторических прототипов героев.

Целый ряд моментов «Повести о Петре и Февронии» роднит ее с разными типами народной волшебной сказки. Это и близость героини к миру природы, и ее иносказательная речь. Загадки и разгадки автор разносит во времени: только в ответ на недоумение юноши Феврония разъясняет: уши дому – собака, а глаза – ребенок; плакать взаймы – значит пойти на похороны; смотреть в лицо смерти через ноги – бортничать, т. е. собирать мед на деревьях.

Автор связывает свою повесть с житийными легендами о муромских святых. Необычны чудеса в повести: боярские жены жалуются на крохоборство муромской княгини, видя в этом следствие ее крестьянского происхождения. Но крохи в руке Февронии претерпевают особое изменение: крошки хлеба превращаются в ладан и фимиам, использующиеся в православном богослужении. По благословению Февронии за одну ночь превращаются в цветущие деревья воткнутые ею в землю прутья. Автор, таким образом, пытается показать животворящую силу ее любви. Троекратный призыв мужа выполнить обещание принять смерть вместе выполняет функцию чуда.

Повествователь заканчивает повесть молитвой к Петру и Февронии: «Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской голове твоей мудрость святых мужей заключалась!.. Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь, прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верой к вам приходит!..»

Повествователь показывает, что Феврония в силе своей любви, в своей мудрости оказывается выше своего мужа. Однако не только любви свойственна мудрость, но и мудрости присуща любовь. Между чувством, умом и волей нет конфликта, нет борьбы, нет противоречия..

Восхитителен и предсмертный жест Февронии, вышивавшей в то время «святой воздух» – покрывало для сосудов с причастием. Она «у одного святого мантию еще не докончила, а лицо уже вышила; и остановилась, и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним». В тех условиях, когда деталям в литературе уделяется не так уж много места, жест Февронии драгоценен так же, как и то золотое шитье, которое она шила для святой чаши.

Фольклорная стихия привнесла в текст повести бытовую конкретность, несвойственную современным ей литературным памятникам.

Мудрость – это не просто умение логически мыслить и размышлять, а нечто такое, что дается самим Богом. Это сочетание человеческого разума и Божьего замысла, нечто, что может действовать только на благо человека, хотя он сам этого часто не понимает. Именно так действовала Феврония. В повести говорится, что у нее был дар прозорливости, т. е. предвидения, а значит, она имела мудрость от Бога. Вот как об этом пишет автор: «В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его».

Недаром Февронию и Петра называют святыми и чудотворцами. Возможно, когда она просила князя взять ее в жены, она и сама еще не знала, что это будет для блага их обоих, но ее мудрость подсказывала ей, как действовать. Зато потом Петр живет с Февронией как у Христа за пазухой и все больше ценит свою супругу. Петр очень благодарен Богу за такую жену, и когда бояре и знать предложили ему выбирать между женой и престолом, он выбрал ее: «Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: пренебрег княжением своим, чтобы заповеди Божьей не нарушить…»

/ / / Тема и идея «Повести о Петре и Февронии Муромских»

Мировая литература – кладезь жизненной мудрости. И создается он уже на протяжении очень многих столетий. Современным людям близка литература нашего времени. Но не стоит пренебрегать истоками художественной литературы. Ведь там можно почерпнуть и великие знания, и житейскую мудрость. К по-настоящему ценным произведениям далекого 16 века стоит отнести « ». Ее автором принято считать известного русского публициста и священника тех времен - Ермолая-Еразма.

Имена героев читатель узнает уже из самого названия. Это Муромские правители и . Автор говорит, что княжили они праведно. Образы героев можно отнести к историческим, но овеянным множеством давних преданий.

Тема произведения – описание жития Муромских святых Петра и Февронии. Так как задумывалось все в житийном направлении. Однако сюжет вышел намного шире, чем того ожидалось от автора. В результате в тексте мы находим не простое описание жизни праведных людей, а увлекательный рассказ о судьбе храброго князя и мудрой девушки Февронии. Писатель использует не только религиозные, но и фольклорные мотивы.

Говоря об идеи произведения, есть некая разница между тем, каковой она была изначально, и какой видится уже в готовом повествовании. Из истории создания мы знаем, что задумывалась повесть для прославления церкви. Но в тексте мы видим то, насколько автор очарован мудростью и силой воли Февронии, справедливостью и храбростью Петра. Выходит, что идеей стало прославление в героях настоящих жизненных ценностей. Ермолай-Еразм восхищается героями. Да, они глубоко верующие люди, но они уже не слепо следуют вере, а совершают добрые дела, потому что они благородные и активные личности.

Уникальным является и то, что автор в произведении превозносит девушку из простого народа. Феврония происходила из крестьянской семьи, но в душе была очень благородна. Ее образ имеет разительное сходство с фольклорным образом мудрой девы. Она говорит всегда загадочно и мудро, что поражает посла князя и потом самого князя. При помощи разумных доводов она берет обещание правителя жениться на ней. Девушка красиво говорит о том, что негоже порядочной деве лечить раны не ее мужа. Однако не только ловкость убеждает Петра, но и милосердие, и бескорыстие Февронии. Поэтому во второй раз он соглашается взять ее в жены.

В образе Петра видна идея прославления мужества и справедливости правителей. Автор указывает, что далеко не каждый князь обладает таким благородством, как Петр. Поэтому его герой заслуживает восхищения. Он искренне любит своего брата, помогает ему победить коварного змея. Таким образом Петр становится князем-змееборцем.

Повесть о Петре и Февронии прославляет настоящие жизненные ценности, такие как: любовь, мудрость, милосердие.

О том, что свя-тые Петр и Фев-ро-ния Му-ром-ские яв-ля-ют-ся по-кро-ви-те-ля-ми се-мьи и су-пру-же-ства, а день их па-мя-ти объ-яв-лен фе-де-раль-ным празд-ни-ком се-мьи, люб-ви и вер-но-сти, из-вест-но по-чти каж-до-му жи-те-лю Рос-сии. И это не мо-жет не ра-до-вать. Но с тех пор, как был уста-нов-лен осо-бый празд-ник в их честь и по-чи-та-ние Пет-ра и Фев-ро-нии при-об-ре-ло ши-ро-кий раз-мах, не смол-ка-ют спо-ры во-круг их имен. Боль-ше все-го недо-уме-ний и во-про-сов вы-зы-ва-ет не их , вклю-чен-ное в Че-тьи-Ми-неи свя-ти-те-ля , а зна-ме-ни-тая . Од-ни счи-та-ют ее един-ствен-ным и без-ого-во-роч-ным ис-точ-ни-ком све-де-ний о бла-го-вер-ных кня-зьях, дру-гие - вы-мыс-лом и кра-си-вой ле-ген-дой, не име-ю-щей ни-че-го об-ще-го с их ре-аль-ной био-гра-фи-ей. Да-вай-те по-про-бу-ем разо-брать-ся, та-ким ли ле-ген-дар-ным и фольк-лор-ным яв-ля-ет-ся этот за-ме-ча-тель-ный па-мят-ник рус-ской пись-мен-но-сти. Кста-ти го-во-ря, да-же со-вер-шен-но свет-ские ис-сле-до-ва-те-ли счи-та-ют «По-весть…» од-ним из луч-ших об-раз-цов древ-не-рус-ско-го твор-че-ства, вер-ши-ной оте-че-ствен-ной ли-те-ра-ту-ры XVI ве-ка.

Сие ска-за-ние есть тво-ре-ние со-бор-но-го свя-щен-ни-ка Ер-мо-лая-Ераз-ма, на-пи-сан-ное им по за-ка-зу мит-ро-по-ли-та Ма-ка-рия по-сле ка-но-ни-за-ции свя-тых бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии на Мос-ков-ском Со-бо-ре 1547 го-да. Од-на-ко мит-ро-по-лит Ма-ка-рий не стал вклю-чать дан-ное про-из-ве-де-ние в свои зна-ме-ни-тые Ве-ли-кие Че-тьи-Ми-неи. Ви-ди-мо, он счел ее не со-всем под-хо-дя-щей по сти-лю и со-дер-жа-нию к при-выч-но-му агио-гра-фи-че-ско-му жан-ру.

На-сколь-ко мы мо-жем до-ве-рять «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии»? Де-ло в том, что отец Ер-мо-лай во-все не был ка-ким-то ска-зи-те-лем, под-ви-за-ю-щим-ся в ху-до-же-ствен-но-ли-те-ра-тур-ном жан-ре. Он был вы-да-ю-щим-ся бо-го-сло-вом, пи-са-те-лем, пуб-ли-ци-стом, че-ло-ве-ком вы-со-ко-об-ра-зо-ван-ным. На тот мо-мент он уже на-пи-сал зна-чи-тель-ное ко-ли-че-ство про-из-ве-де-ний, по-это-му свя-ти-тель Ма-ка-рий, сам весь-ма уче-ный муж, и по-ру-чил ему со-ста-вить жи-тие му-ром-ских чу-до-твор-цев. В том, что он, ко-неч-но же, не сам вы-ду-мал дан-ное ска-за-ние, но лишь об-ра-бо-тал су-ще-ству-ю-щие пре-да-ния о бла-го-вер-ных Пет-ре и Фев-ро-нии, не со-мне-ва-ют-ся да-же са-мые жест-кие кри-ти-ки «По-ве-сти…». К со-жа-ле-нию, Ер-мо-лай-Еразм, ви-ди-мо, дей-стви-тель-но опи-рал-ся в сво-их ис-сле-до-ва-ни-ях толь-ко на уст-ные на-род-ные пре-да-ния о му-ром-ском кня-зе и его су-пру-ге. Но так ли да-ле-ко он ушел от ле-то-пи-сей, и мож-но ли счи-тать «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» дей-стви-тель-ным ис-точ-ни-ком све-де-ний об их жиз-ни?

Де-ло в том, что на-род-ное по-чи-та-ние и сви-де-тель-ства о жиз-ни и чу-де-сах свя-тых яв-ля-ют-ся и по-ныне очень се-рьез-ным ис-точ-ни-ком при со-став-ле-нии жи-тий ка-но-ни-зи-ро-ван-ных свя-тых. А в XVI ве-ке и, ко-неч-но, в бо-лее ран-ний пе-ри-од уст-ное твор-че-ство бы-ло са-мым глав-ным ис-точ-ни-ком ин-фор-ма-ции. Царь Иван Ва-си-лье-вич Гроз-ный ре-шил про-ве-сти ка-но-ни-за-цию бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии, но из-вест-но, что на-род-ное по-чи-та-ние этих свя-тых на-ча-лось еще за-дол-го до их цер-ков-но-го про-слав-ле-ния. Для со-ста-ви-те-ля жи-тий свя-тых на-род-ные уст-ные рас-ска-зы, пре-да-ния о жиз-ни по-движ-ни-ков бла-го-че-стия та-кой же ис-точ-ник, как и ле-то-пи-си. О мно-гих свя-тых мы узна-ём по-чти ис-клю-чи-тель-но из их жи-тий, дру-гих пись-мен-ных ис-точ-ни-ков про-сто не со-хра-ни-лось.

Жи-тия свя-тых - это осо-бый жанр, очень близ-кий к ли-те-ра-тур-но-му. Так, свя-ти-тель Ди-мит-рий Ро-стов-ский вклю-ча-ет в свой мно-го-том-ный сбор-ник жи-тия му-че-ни-ков, на-пи-сан-ные на ос-но-ва-нии му-че-ни-че-ских ак-тов, ко-то-рые ве-лись в Рим-ской им-пе-рии, но мы ви-дим, что вме-сте с тем в эти жиз-не-опи-са-ния вклю-че-ны так-же мно-го-чис-лен-ные диа-ло-ги и по-дроб-но-сти, ко-то-рые ни-как не мог-ли со-дер-жать-ся в су-хих су-деб-ных до-ку-мен-тах.

За-слу-га свя-щен-ни-ка Ер-мо-лая в том, что он бе-реж-но со-брал все, на его взгляд, до-сто-вер-ные ска-за-ния и пре-да-ния о свя-тых Пет-ре и Фев-ро-нии и, от-ре-дак-ти-ро-вав их, до-нес до чи-та-те-ля. Имен-но бла-го-да-ря ему мы име-ем не толь-ко ле-то-пис-ные дан-ные о них, но и со-хра-нен-ные уст-ные све-де-ния о свя-той му-ром-ской че-те. И за это ему боль-шое спа-си-бо от бла-го-дар-ных по-том-ков. Ошиб-ка же это-го древ-не-го пи-са-те-ля в том, что он не со-еди-нил уст-ные пре-да-ния с дан-ны-ми ле-то-пис-ных ис-то-ри-че-ских до-ку-мен-тов.

Кро-ме весь-ма крат-ко-го ка-но-ни-че-ско-го жи-тия, вклю-чен-но-го в Ми-неи свя-ти-те-ля Ди-мит-рия, кро-ме дру-гих бо-лее позд-них, но ку-да бо-лее пол-ных жи-тий и непо-сред-ствен-но са-мой «По-ве-сти…» Ер-мо-лая-Ераз-ма есть еще од-но жи-тие Пет-ра и Фев-ро-нии. На мой взгляд, оно яв-ля-ет-ся са-мым объ-ек-тив-ным и ис-то-ри-че-ски вы-ве-рен-ным ис-точ-ни-ком. Это жиз-не-опи-са-ние со-став-ле-но свя-ти-те-лем Фила-ре-том (Гу-милев-ским), бле-стя-щим бо-го-сло-вом, очень ав-то-ри-тет-ным ис-то-ри-ком XIX ве-ка, и вклю-че-но им в кни-гу «Из-бран-ные жи-тия свя-тых». Чем для нас осо-бен-но це-нен труд свя-ти-те-ля Фила-ре-та? Он, как про-фес-сио-наль-ный ис-то-рик, опи-ра-ет-ся на ис-то-ри-че-ские ис-точ-ни-ки: рус-ские ле-то-пи-си (Ни-ко-нов-скую, ле-то-пи-си Пе-ре-слав-ля Суз-даль-ско-го и дру-гие), ро-до-слов-ную Му-ром-ских кня-зей, ис-то-рию Ря-зан-ско-го и Му-ром-ско-го кня-жеств, «Про-лог», со-чи-не-ния ис-то-ри-ков Та-ти-ще-ва и Ка-рам-зи-на. По-это-му его жи-тие мож-но на-звать са-мым до-сто-вер-ным с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния.

Но вер-нем-ся к «По-ве-сти…» Ер-мо-лая. То, что это про-из-ве-де-ние яв-ля-ет-ся так-же ис-точ-ни-ком све-де-ний о жиз-ни лю-би-мей-ших рус-ских свя-тых, несо-мнен-но, ведь да-же свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский), несмот-ря на то, что под-хо-дит к «По-ве-сти…» кри-ти-че-ски, все же ши-ро-ко ис-поль-зу-ет ее при на-пи-са-нии сво-ей вер-сии жи-тия. Он кор-рек-ти-ру-ет неко-то-рые ме-ста и уби-ра-ет все, с его точ-ки зре-ния, лиш-нее.

Но по-ра уже об-ра-тить-ся к са-мой «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии». Очень ин-те-рес-но бу-дет разо-брать-ся в том, что в этом ска-за-нии мож-но при-знать вполне до-сто-вер-ным с ду-хов-ной и агио-гра-фи-че-ской то-чек зре-ния, а что вы-зы-ва-ет со-мне-ния. Про-ве-рить неко-то-рые со-бы-тия и мо-мен-ты с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния не пред-став-ля-ет-ся воз-мож-ным за дав-но-стью лет и недо-стат-ком до-ку-мен-таль-ных ис-точ-ни-ков. Но раз «По-весть…» так проч-но во-шла в наш пра-во-слав-ный оби-ход и поль-зу-ет-ся та-кой из-вест-но-стью и ува-же-ни-ем у цер-ков-но-го на-ро-да, мы не мо-жем не при-зна-вать за ней пра-ва быть ис-точ-ни-ком све-де-ний о зем-ной жиз-ни небес-ных по-кро-ви-те-лей бра-ка. По-смот-рим же, ка-кие за-га-доч-ные ме-ста сра-зу бро-са-ют-ся в гла-за в Ер-мо-ла-ев-ской «По-ве-сти…».

Кня-же-ские име-на

В «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» му-ром-ские кня-зья име-ют кре-щаль-ные име-на Петр и Фев-ро-ния, а в кон-це жиз-ни при-ни-ма-ют мо-на-ше-ство с име-на-ми Да-вид и Ев-фро-си-ния. Это, ко-неч-но, яв-ная ошиб-ка. Со-глас-но ле-то-пи-сям и ро-до-сло-ви-ям му-ром-ских кня-зей, в Му-ро-ме с 1205 по 1228 год пра-ви-ла кня-же-ская че-та Да-вид Юрье-вич и его су-пру-га кня-ги-ня Ев-фро-си-нья. Свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский), опи-ра-ясь на «Ро-до-слов-ную кни-гу кня-зей и дво-рян рос-сий-ских и вы-ез-жих» и дру-гие ис-точ-ни-ки, пи-шет: «Ко-гда князь и кня-ги-ня до-стиг-ли глу-бо-кой ста-ро-сти, то в од-но вре-мя об-лек-лись в ино-че-ское оде-я-ние, один с име-нем Пет-ра, дру-гая с име-нем Фев-ро-нии». В при-ме-ча-ни-ях к сво-е-му тру-ду свя-ти-тель Фила-рет го-во-рит, что в «По-ве-сти…» мир-ские име-на свя-тых пе-ре-пу-та-ны с мо-на-ше-ски-ми и что ошиб-ка эта пе-ре-шла и в пе-чат-ный «Пол-ный ме-ся-це-слов».

По-че-му отец Ер-мо-лай до-пу-стил эту неточ-ность? Не све-рив-шись с ле-то-пи-сью, он бо-лее до-ве-рил-ся уст-ным рас-ска-зам, ко-то-рые не смог-ли упом-нить точ-но-го име-ни кня-зей. В на-ро-де они бы-ли бо-лее из-вест-ны как Петр и Фев-ро-ния, вот на-род-ное со-зна-ние и ре-ши-ло, что та-кие име-на свя-тые име-ли до мо-на-ше-ства. Ду-маю, что ошиб-ка эта до-воль-но про-сти-тель-на, осо-бен-но для древ-не-рус-ско-го че-ло-ве-ка. Ведь на Ру-си мно-гие лю-ди, а кня-зья в осо-бен-но-сти, име-ли ино-гда по несколь-ку имен. На-при-мер, свя-той кре-сти-тель Ру-си рав-ноап-о-столь-ный Вла-ди-мир про-слав-лен со сво-им сла-вян-ским име-нем, а его кре-щаль-ное имя - Ва-си-лий - из-вест-но да-ле-ко не всем. Бы-ли кня-зья, ко-то-рые во-шли в ис-то-рию под двой-ным име-нем, к при-ме-ру стар-ший внук Вла-ди-ми-ра Мо-но-ма-ха свя-той бла-го-вер-ный князь Все-во-лод Мсти-сла-вич, ко-то-ро-го ча-сто на-зы-ва-ют Все-во-лод-Гав-ри-ил.

Во-об-ще го-во-ря, ес-ли свя-той при-ни-ма-ет по-стриг, то, как пра-ви-ло, мы про-слав-ля-ем его уже с мо-на-ше-ским име-нем (хо-тя ис-клю-че-ния из это-го пра-ви-ла то-же встре-ча-ют-ся). Мы мо-лим-ся пре-по-доб-но-му Сер-гию Ра-до-неж-ско-му, а не Вар-фо-ло-мею, свя-то-му Се-ра-фи-му Са-ров-ско-му, а не Про-хо-ру Мош-ни-ну. Так, ду-маю, и на-род-ное по-чи-та-ние, ко-то-рое на-ча-лось еще за-дол-го до ка-но-ни-за-ции XVI ве-ка, вос-при-ня-ло имен-но мо-на-ше-ские име-на му-ром-ских пра-вед-ни-ков.

Еще од-но кня-же-ское имя вы-зы-ва-ет во-прос в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии». Со-глас-но ей в Му-ро-ме до кня-зя Пет-ра (Да-ви-да) кня-жил его брат Па-вел. Ле-то-пис-ные ис-точ-ни-ки, дей-стви-тель-но, го-во-рят о том, что князь Да-вид при-нял му-ром-ский пре-стол по смер-ти сво-е-го стар-ше-го бра-та, ко-то-ро-го очень ува-жал. Но там он на-зван не Пав-лом, а Вла-ди-ми-ром. Что тут мож-но ска-зать? Ско-рее все-го, мы здесь опять стал-ки-ва-ем-ся с кня-же-ским обы-ча-ем да-вать и ис-поль-зо-вать в оби-хо-де сра-зу несколь-ко имен. Имя Вла-ди-мир - чи-сто сла-вян-ское, зна-чит «вла-де-ю-щий ми-ром». Ви-ди-мо, при рож-де-нии ему бы-ло да-но имен-но это, из-вест-ное и слав-ное на Ру-си имя. А при кре-ще-нии он при-нял уже вто-рое, в честь сво-е-го небес-но-го по-кро-ви-те-ля апо-сто-ла Пав-ла.

Кры-ла-тый змей

Из «По-ве-сти…» мы узна-ём, что у кня-зя Пав-ла (Вла-ди-ми-ра) бы-ла су-пру-га. И вот «диа-вол, ис-по-кон ве-ку нена-ви-дя-щий бла-го че-ло-ве-че-ско-го ро-да, по-слал жене кня-зя на блуд-ное де-ло зло-го кры-ла-то-го змея» (здесь и да-лее «По-весть…» ци-ти-ру-ет-ся в рус-ском пе-ре-во-де. - прот. П.Г. ). Этот змей по-че-му-то ви-дит-ся неко-то-рым ис-сле-до-ва-те-лям са-мым фан-та-сти-че-ским и нере-аль-ным пер-со-на-жем дан-но-го ска-за-ния. Скеп-ти-че-ски на-стро-ен-ные, они тут же на-чи-на-ют ви-деть здесь сказ-ки об Ог-нен-ном змии и про-во-дить па-рал-ле-ли с ка-ки-ми-то уже со-всем не сла-вян-ски-ми ми-фа-ми.

Змей, упо-мя-ну-тый в «По-ве-сти…», ко-неч-но же, про-сто некий вир-ту-аль-ный мо-рок, ли-чи-на, при-ни-ма-е-мая на се-бя вра-гом ро-да че-ло-ве-че-ско-го, ко-то-ро-го Свя-щен-ное Пи-са-ние на-зы-ва-ет «ве-ли-кий дра-кон, древ-ний змий…» (). Диа-вол, как из-вест-но, пад-ший ан-гел, бес-плот-ный дух, но он мо-жет при-ни-мать вид лю-бо-го оду-шев-лен-но-го су-ще-ства или неоду-шев-лен-но-го пред-ме-та. В древ-ние вре-ме-на диа-вол лю-бил яв-лять-ся на-шим пред-кам (да и дру-гим на-ро-дам то-же) в ви-де чу-до-вищ-но-го, ча-сто ог-не-ды-ша-ще-го яще-ра. По-это-му-то в бы-ли-нах так и рас-про-стра-нен об-раз змея, дра-ко-на, с тре-мя го-ло-ва-ми или с од-ной.

Это чу-ди-ще в пред-став-ле-нии лю-дей про-шло-го бы-ло оли-це-тво-ре-ни-ем зла, нечи-стой си-лы. Неда-ром ле-шие, ру-сал-ки, все-воз-мож-ные баб-ки-еж-ки, змеи-го-ры-ны-чи, про-чие ог-нен-ные змеи крат-ко име-но-ва-лись нечи-стью - как пред-ста-ви-те-ли ин-фер-наль-но-го ми-ра. И для че-ло-ве-ка древ-но-сти весь этот мир был та-кой же ре-аль-но-стью, как для нас пол-тер-гейст и про-чие по-ту-сто-рон-ние па-ра-нор-маль-ные, тем-ные яв-ле-ния.

Итак, нечи-стый дух в ви-де змия при-ле-та-ет к су-пруж-ни-це кня-зя и со-вер-ша-ет с ней блуд. Что это не про-сто ка-кая-то реп-ти-лия, а тем-ная ду-хов-ная сущ-ность, вид-но из то-го, что змий яв-ля-ет-ся в двух об-ли-чи-ях: как ящер и как че-ло-век. Он при-ни-ма-ет об-лик кня-зя Пав-ла. При-том змей ско-ро на-столь-ко об-наг-лел, что уже не скры-ва-ет пе-ред кня-ги-ней сво-е-го мерз-ко-го ви-да, но при дру-гих в це-лях кон-спи-ра-ции яв-ля-ет-ся в ви-де кня-зя. «А по-сто-рон-ним лю-дям ка-за-лось, что это сам князь с же-ною сво-ею си-дит». На-ко-нец кня-ги-ня не вы-дер-жи-ва-ет и рас-ска-зы-ва-ет всё му-жу. Тот со-ве-ту-ет жене хит-ро-стью вы-ве-дать у змия, что мо-жет по-слу-жить при-чи-ной его смер-ти. В ми-ну-ту от-кро-вен-но-сти зло-дей про-бол-тал-ся, что «смерть мне суж-де-на от Пет-ро-ва пле-ча, от Аг-ри-ко-ва ме-ча».

Па-вел де-лит-ся сво-им го-рем с род-ным бра-том, Пет-ром. Через неко-то-рое вре-мя то-му во вре-мя мо-лит-вы яв-ля-ет-ся некий от-рок (ви-ди-мо, ан-гел) и ука-зы-ва-ет в рас-се-лине сте-ны ал-та-ря церк-ви Воз-дви-жен-ско-го мо-на-сты-ря ме-сто, где спря-тан меч. Петр бе-рет Аг-ри-ко-во ору-жие, на-хо-дит удоб-ное вре-мя, вры-ва-ет-ся в по-кои кня-ги-ни и уби-ва-ет ко-вар-но-го змея. Но пе-ред тем как уда-лить-ся к се-бе в пре-ис-под-нюю, змей обрыз-гал кня-зя Пет-ра сво-ей кро-вью. Князь тя-же-ло за-боле-ва-ет: на всем его те-ле по-яв-ля-ют-ся яз-вы.

Да-вай-те по-ка оста-но-вим-ся на этом мо-мен-те и по-раз-мыс-лим над тем, мог-ла ли та-кая ис-то-рия про-изой-ти в дей-стви-тель-но-сти. Ес-ли немно-го аб-стра-ги-ро-вать-ся от несо-мнен-но эпи-че-ско-го, по-э-ти-че-ско-го опи-са-ния чу-да со зме-ем, ко-то-рое да-ет нам «По-весть…», мы не ви-дим в дан-ном эпи-зо-де с точ-ки зре-ния агио-гра-фии и ду-хов-но-го опы-та Церк-ви ни-че-го ми-фо-ло-ги-че-ско-го. Же-на кня-зя, ви-ди-мо, по-дол-гу на-хо-ди-лась в раз-лу-ке со сво-им су-пру-гом. Кня-зья то-гда все вре-мя во-е-ва-ли и, от-прав-ля-ясь в про-дол-жи-тель-ные по-хо-ды, на-дол-го остав-ля-ли сво-их жен од-них.

Вос-поль-зо-вав-шись этим, диа-вол под-бра-сы-ва-ет ей ис-ку-ше-ние блуд-ной по-хо-тью. Враг все-гда сна-ча-ла на-хо-дит в че-ло-ве-ке сла-бое зве-но, чтобы про-бить брешь в его ду-ше и да-лее по-гу-бить, пле-нив ка-кой-ни-будь стра-стью. В дан-ном слу-чае он, ви-ди-мо, вос-поль-зо-вал-ся тос-кой по му-жу и свя-зан-ны-ми с ней блуд-ны-ми меч-та-ни-я-ми. Овла-дев умом жен-щи-ны, он пе-ре-хо-дит к вир-ту-аль-но-му блу-ду с ней, так как мо-жет при-ни-мать вид не толь-ко змея, но и ее за-кон-но-го су-пру-га. И хо-тя в «По-ве-сти…» го-во-рит-ся, что «змей си-лой овла-дел ею», но та-кое вра-же-ское воз-дей-ствие не мо-жет про-изой-ти без то-го, чтобы че-ло-век сам не под-дал-ся на ис-ку-ше-ние. Как та-кое мог-ло про-изой-ти? Мо-жет ли диа-вол, бес-те-лес-ный дух, со-вер-шать по-доб-ные блуд-ные дей-ствия? Да, диа-вол не име-ет пло-ти, но он мо-жет втор-гать-ся в наш ма-те-ри-аль-ный мир и со-вер-шать здесь некие дей-ствия. Он мо-жет да-же на-но-сить ре-аль-ные по-бои лю-дям, что опи-са-но во мно-гих жи-ти-ях, мо-жет пре-вра-тить-ся в ко-ня и пе-ре-не-сти че-ло-ве-ка на огром-ные рас-сто-я-ния, как об этом рас-ска-зы-ва-ет-ся в жи-тии свя-ти-те-ля Иоан-на Нов-го-род-ско-го, спо-со-бен и на мно-гое дру-гое. Неуже-ли са-та-на, мно-гие ты-ся-че-ле-тия упраж-ня-ю-щий-ся в об-мане и зле, глу-пее че-ло-ве-ка? Сей-час, ко-гда совре-мен-ные тех-но-ло-гии поз-во-ля-ют со-зда-вать ил-лю-зию пол-но-го при-сут-ствия, нас не мо-гут удив-лять по-доб-ные фо-ку-сы. На-при-мер, филь-мы в фор-ма-те 4DX, ко-гда ты, си-дя в крес-ле ки-но-те-ат-ра, по-лу-ча-ешь со-вер-шен-но ре-аль-ное ощу-ще-ние то-го, что на-хо-дишь-ся в гу-ще со-бы-тий, про-ис-хо-дя-щих на экране. Раз-лич-ные трех-мер-ные мо-де-ли с пол-ным эф-фек-том при-сут-ствия са-та-на на-учил-ся со-зда-вать уже дав-но.

Эпи-зод со-блаз-не-ния кня-ги-ни зми-ем со-дер-жит несколь-ко очень важ-ных мо-мен-тов, ука-зы-ва-ю-щих на ре-аль-ность дан-но-го со-бы-тия. Та-кое, как го-во-рит-ся, на-роч-но не при-ду-ма-ешь. Де-ло в том, что опыт Церк-ви и свя-то-оте-че-ская ли-те-ра-ту-ра сви-де-тель-ству-ет: диа-вол, со-блаз-няя лю-дей, мо-жет яв-лять-ся в че-ло-ве-че-ском об-ли-чии и со-вер-шать с ни-ми по-чти ре-аль-ные блуд-ные дей-ствия. Блуд-ный де-мон мо-жет при-ни-мать вид как муж-чи-ны, так и жен-щи-ны. Как при-мер мож-но при-ве-сти слу-чай, опи-сан-ный в «Лав-са-и-ке» - про-из-ве-де-нии V ве-ка, по-вест-ву-ю-щем о жиз-ни свя-тых по-движ-ни-ков. Вот что рас-ска-зы-ва-ет ав-ва Па-хо-мий: «Враг при-нял вид эфи-оп-ской де-ви-цы, ко-то-рую я ви-дел в мо-ло-до-сти, ко-гда она ле-том со-би-ра-ла со-ло-му. Мне пред-ста-ви-лось, что она си-дит у ме-ня, и до то-го де-мон до-вел ме-ня, что я ду-мал, буд-то уже со-гре-шил с ней. В ис-ступ-ле-нии я дал ей по-ще-чи-ну, и она ис-чез-ла. По-верь мне, два го-да не мог я стер-петь нестер-пи-мо-го зло-во-ния от сво-ей ру-ки».

Ин-те-рес-но, что пред-став-ле-ние об ог-нен-ном змии - нечи-стом ду-хе, ко-то-рый спо-со-бен при-ни-мать то вид дра-ко-на, то об-лик че-ло-ве-ка и со-блаз-нять жен-щин на блуд, - мы дей-стви-тель-но на-хо-дим в древ-них во-сточ-но-сла-вян-ских ле-ген-дах. Со-глас-но им, змий яв-ля-ет-ся тем жен-щи-нам, ко-то-рые на-ру-ша-ли за-прет силь-но го-ре-вать по умер-ше-му или тос-ко-вать по на-хо-дя-ще-му-ся в от-луч-ке му-жу. Змий так-же по-лу-чал до-ступ к жен-щине, по-те-ряв-шей невин-ность до бра-ка. Ко-неч-но, кто-то мо-жет на-звать эти ле-ген-ды пе-ре-жит-ка-ми язы-че-ства. Но де-мо-ны очень ча-сто яв-ля-лись на-шим пред-кам в тех об-ра-зах, ко-то-рые бы-ли из-вест-ны еще с язы-че-ских вре-мен.

В за-пад-ной хри-сти-ан-ской де-мо-но-ло-гии де-мон блу-да, ис-ку-ша-ю-щий жен-щин, на-зы-вал-ся ин-ку-бом. Ес-ли бес, на-про-тив, при-ни-мал вид жен-щи-ны, его име-но-ва-ли сук-ку-бом. Кста-ти, в сред-не-ве-ко-вых ка-то-ли-че-ских трак-та-тах го-во-рит-ся, что де-мон ин-куб кро-ме че-ло-ве-че-ско-го об-ли-чия так-же при-ни-ма-ет вид коз-ла, со-ба-ки, оле-ня, бы-ка, змеи и дру-гих жи-вот-ных.

Но при-ве-ду два при-ме-ра уже не из сред-не-ве-ко-вья, а из на-шей, совре-мен-ной ре-аль-но-сти. Од-на моя зна-ко-мая, жен-щи-на сред-не-го воз-рас-та, по-те-ря-ла му-жа. Через неко-то-рое вре-мя по-сле смер-ти су-пру-га она рас-ска-за-ла мне, что муж стал при-хо-дить к ней и да-же ло-жить-ся с ней на по-стель. Вдо-ва эта бы-ла че-ло-ве-ком цер-ков-ным, ча-сто ис-по-ве-до-ва-лась и при-ча-ща-лась. Но у нее про-изо-шло ка-кое-то бе-сов-ское по-мра-че-ние. Она вро-де бы пре-крас-но по-ни-ма-ла, что при-хо-дя-щий к ней во-все не ее по-кой-ный су-пруг. Тем бо-лее что да-лее она рас-ска-за-ла мне со-всем уж жут-кие ве-щи. По-ве-да-ла о том, что этот мни-мый муж мо-жет по-том пре-вра-тить-ся в пса с го-ря-щи-ми гла-за-ми и, вско-чив на пе-ри-ла бал-ко-на, спрыг-нуть вниз. Но ви-дя на-яву все эти кош-ма-ры, осо-зна-вая умом, что тво-рит-ся что-то нелад-ное, она со-всем не ис-пы-ты-ва-ла стра-ха, бо-лее то-го - ее как буд-то за-вле-ка-ли все эти ви-де-ния.

Дру-гая ис-то-рия. Од-на по-жи-лая да-ма по-про-си-ла ме-ня освя-тить квар-ти-ру. Ее су-пруг скон-чал-ся неза-дол-го до это-го. При-дя к ней до-мой, я уви-дел, что че-ло-век она не слиш-ком цер-ков-ный, и по-это-му спро-сил: «По-че-му вы ре-ши-ли освя-тить свое жи-ли-ще?» И она при-зна-лась, что муж по-сле смер-ти стал яв-лять-ся ей: «За-хо-жу в ком-на-ту, а он вот в этом крес-ле си-дит. Бы-ва-ет, что по-про-сит что-ни-будь ему при-го-то-вить, на-при-мер рыб-ки по-жа-рить». «Но стран-ное де-ло, - до-ба-ви-ла она, - но-ги у него ка-кие-то не та-кие, не как у лю-дей, а как у ло-ша-ди, шер-стью по-кры-ты и с ко-пы-та-ми». Ска-жу чест-но, по-сле всех этих от-кро-ве-ний у ме-ня по спине про-шел очень ощу-ти-мый хо-ло-док. Но, са-мое уди-ви-тель-ное, жен-щи-на рас-ска-зы-ва-ла все эти ужа-сы со-вер-шен-но спо-кой-ным го-ло-сом, как нечто уже при-выч-ное для нее. Од-на-ко, сла-ва Бо-гу, она по-чув-ство-ва-ла опас-ность по-доб-ных яв-ле-ний и по-про-си-ла свя-щен-ни-ка освя-тить квар-ти-ру.

Дол-жен за-ме-тить, что и пер-вая зна-ко-мая мне жен-щи-на, и вто-рая на-хо-ди-лись на тот мо-мент в здра-вом уме и трез-вой па-мя-ти. Все ви-ден-ное ими ни-как не мог-ло быть бо-лез-нен-ной гал-лю-ци-на-ци-ей. Для се-бя я от-ме-тил ин-те-рес-ную де-таль: лю-ди, об-ща-ясь с де-мо-ном, при-ни-мав-шим вид их му-жа, не ис-пы-ты-ва-ли стра-ха. Хо-тя, несо-мнен-но, осо-зна-ва-ли ненор-маль-ность все-го про-ис-хо-дя-ще-го. За-меть-те: в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» же-на кня-зя Пав-ла то-же не ис-пы-ты-ва-ет осо-бо-го стра-ха, несмот-ря на то, что пре-крас-но осо-зна-ёт, кто яв-ля-ет-ся ей и со-блаз-ня-ет на блуд. Помни-те, змей уже на-столь-ко взял власть над несчаст-ной кня-ги-ней, что не скры-вал-ся пе-ред ней, яв-ля-ясь в сво-ем са-та-нин-ском об-ли-чии? Она спо-кой-но бе-се-ду-ет с ним, чтобы узнать, чем мож-но его одо-леть. Зна-ко-мым мне жен-щи-нам де-мон так-же яв-лял-ся, по-чти не та-ясь, то пре-вра-ща-ясь в пса с ог-нен-ны-ми гла-за-ми, то по-ка-зы-вая свои ко-пы-та. Эта-кий «смех са-та-ны». Пле-нив че-ло-ве-ка, диа-вол уже не пря-чет-ся, а от-кро-вен-но глу-мит-ся над сво-ей жерт-вой. В мо-мент это-го бе-сов-ско-го пле-на да-же за-ло-жен-ный в нас от Бо-га страх, ин-стинкт са-мо-со-хра-не-ния от-клю-ча-ют-ся. Так что пусть каж-дый ре-шит для се-бя сам, яв-ля-ет-ся ли прав-до-по-доб-ной ис-то-рия про со-блаз-не-ние кня-ги-ни зми-ем или нет. Лич-но я в этой ис-то-рии ни-че-го ска-зоч-но-го не ви-жу. Ес-ли по-чи-тать жи-тия уже неод-но-крат-но упо-мя-ну-то-го свя-ти-те-ля Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го, то там мы мо-жем най-ти не ме-нее чу-дес-ные яв-ле-ния по-ту-сто-рон-не-го ми-ра.

Те-перь немно-го о та-ин-ствен-ном «Аг-ри-ко-ве ме-че» и о том, как мог Петр убить с по-мо-щью ка-ко-го-то ме-ча бес-плот-но-го и бес-смерт-но-го тем-но-го ду-ха. На-до ска-зать, что свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский) счи-тал эпи-зод с Аг-ри-ко-вым ме-чом «вы-мыс-лом на-род-но-го во-об-ра-же-ния», так как этот меч упо-мя-нут так-же в из-вест-ной бы-лине о Доб-рыне. Ви-ди-мо, по этой же при-чине свя-ти-тель про-яв-ля-ет осто-рож-ность и не вклю-ча-ет ис-то-рию со зми-ем в жи-тие, со-став-лен-ное им. Од-на-ко про то, что змий то-же ска-зоч-ный пер-со-наж и вы-мы-сел, он ни-че-го не пи-шет.

О том, что ис-то-рия о про-ти-во-бор-стве бла-го-вер-но-го Пет-ра со зми-ем яв-ля-ет-ся неотъ-ем-ле-мой ча-стью жиз-не-опи-са-ния свя-тых му-ром-ских чу-до-твор-цев, го-во-рит еще один факт. В служ-бе свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии 25 июня (8 июля по но-во-му сти-лю) неод-но-крат-но упо-ми-на-ет-ся факт по-бе-ды бла-го-вер-но-го Пет-ра над зми-ем. На-при-мер, во вто-ром тро-па-ре тре-тьей пес-ни ка-но-на на утре-ни: «Яко-же ино-гда змия убив, ко-неч-но-му без-ве-стию пре-дал еси, та-ко и ныне оте-че-ство бо-рю-щих по-бе-ди, треб-ла-женне, да тя про-слав-ля-ем». Лю-бо-му про-све-щен-но-му цер-ков-но-му че-ло-ве-ку из-вест-но, что бо-го-слу-жеб-ные, ли-тур-ги-че-ские тек-сты - это часть Свя-щен-но-го Пре-да-ния. В от-ли-чие от про-те-стан-тов, мы, пра-во-слав-ные, име-ем твер-дым ос-но-ва-ни-ем не толь-ко Свя-щен-ное Пи-са-ние, но и Свя-щен-ное Пре-да-ние. Что в него вхо-дит? Ка-но-ны и пра-ви-ла апо-сто-лов и свя-тых Со-бо-ров, тво-ре-ния свя-тых от-цов, жи-тия свя-тых и ли-тур-ги-че-ское пре-да-ние, бо-го-слу-жеб-ные тек-сты. Раз Цер-ковь со-чла нуж-ным по-чти сра-зу по-сле ка-но-ни-за-ции вклю-чить в текст служ-бы свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии эпи-зод про змия, зна-чит, так то-му и быть - это часть цер-ков-но-го пра-во-слав-но-го Пре-да-ния.

Но как быть с «Аг-ри-ко-вым ме-чом»? При всем мо-ем огром-ном ува-же-нии к свя-ти-те-лю Фила-ре-ту все же поз-во-лю се-бе с ним не со-гла-сить-ся. То, что та-кой же меч упо-мя-нут в бы-лине о Доб-рыне, ров-ным сче-том ни-че-го не зна-чит. В бы-ли-нах неред-ко упо-ми-на-лись со-вер-шен-но ре-аль-ные ис-то-ри-че-ские де-я-те-ли и со-бы-тия. Са-мый зна-ме-ни-тый ге-рой оте-че-ствен-ных бы-лин Илья Му-ро-мец су-ще-ство-вал в дей-стви-тель-но-сти, и неко-то-рые ска-за-ния о нем име-ют ис-то-ри-че-скую ос-но-ву. Хо-тя, ко-неч-но, в боль-шин-стве из них ма-ло об-ще-го с его ре-аль-ной жиз-нью. Да-же бо-га-ты-ря Доб-ры-ню ино-гда отож-деств-ля-ют с во-е-во-дой Доб-ры-ней, дя-дей свя-то-го кня-зя Вла-ди-ми-ра.

Что та-кое «Аг-ри-ков меч», ни-кто тол-ком не зна-ет. Ско-рее все-го это про-сто сим-вол ду-хов-ной си-лы, ко-то-рая да-ет-ся по-сле мо-лит-вы кня-зю Пет-ру для по-бе-ды над зми-ем. Мо-жет быть, этот меч дей-стви-тель-но при-над-ле-жал ка-ко-му-то неве-до-мо-му свя-то-му че-ло-ве-ку. Что же, для нас не сек-рет, что не толь-ко мо-щи свя-тых, но и их лич-ные ве-щи на-де-ле-ны осо-бой ду-хов-ной энер-ги-ей, си-лой Бо-жи-ей и через них Гос-подь тво-рит чу-де-са и да-ру-ет по-бе-ду над вра-га-ми.

Бес-те-лес-ный дух и те-лес-ная бо-лезнь

Те-перь о том, мог ли Петр убить диа-во-ла ме-чом. Да, в «По-ве-сти…» ска-за-но, что змий умер от ме-ча Пет-ра. Но, как уже бы-ло упо-мя-ну-то вна-ча-ле, со-чи-не-ние сие яв-ля-ет-ся по-э-ти-че-ским, ли-те-ра-тур-ным про-из-ве-де-ни-ем. Ко-неч-но, де-мон бес-смер-тен, но по-бе-дить его, сде-лать без-опас-ным, ото-гнать от че-ло-ве-ка и от-пра-вить об-рат-но к «от-цу лжи» вполне воз-мож-но. И то-му есть мас-са при-ме-ров.

Мо-гут ли пред-ста-ви-те-ли раз-ных ми-ров - ду-хов-но-го и ма-те-ри-аль-но-го - сра-жать-ся друг с дру-гом? Да, мо-гут. И са-мый из-вест-ный при-мер - это чу-до ве-ли-ко-му-че-ни-ка Ге-ор-гия о змии. Прав-да, там мы ви-дим зер-каль-ную си-ту-а-цию: свя-той Ге-ор-гий уже по-сле сво-ей кон-чи-ны яв-ля-ет-ся, чтобы спа-сти дочь ца-ря от страш-но-го яще-ра, ко-то-ро-му при-но-си-ли че-ло-ве-че-ские жерт-вы. И эта чу-до-вищ-ная реп-ти-лия, су-дя по все-му, име-ла не ин-фер-наль-ное, а вполне зем-ное про-ис-хож-де-ние. Неко-то-рые ис-сле-до-ва-те-ли счи-та-ют его од-ним из со-хра-нив-ших-ся ди-но-зав-ров. Мы зна-ем, что свя-той Ге-ор-гий прон-зил змия ко-пьем, по-сле че-го ве-ли-ко-му-че-ник при-ка-зал от-ве-сти змия в го-род, где он был по-ка-зан жи-те-лям и обез-глав-лен ме-чом то-го же Ге-ор-гия.

Во вре-мя бит-вы змий на-но-сит Пет-ру ра-ны: там, ку-да по-па-ла его кровь, по-яв-ля-ют-ся яз-вы, от ко-то-рых князь ис-пы-ты-ва-ет тяж-кие стра-да-ния, - его по-ра-жа-ет бо-лезнь, по-доб-ная про-ка-зе. Воз-мож-но ли это? Мо-жет ли бес-плот-ный дух на-не-сти урон пло-ти? Еще как мо-жет! И «то-му в ис-то-рии мы тьму при-ме-ров слы-шим». Сам апо-стол Па-вел го-во-рит: «Да-но мне жа-ло в плоть, ан-гел са-та-ны, удру-чать ме-ня, чтобы я не пре-воз-но-сил-ся» (). Од-на-жды диа-вол так во-ору-жил-ся на пре-по-доб-но-го Ан-то-ния Ве-ли-ко-го и под-верг его та-ким ужас-ным по-бо-ям, что он дол-го ле-жал по-сле это-го без дви-же-ния, не в си-лах ска-зать ни сло-ва. Сам он го-во-рил, что при-чи-нен-ные ему му-че-ния пре-вос-хо-ди-ли все че-ло-ве-че-ские стра-да-ния. Свя-то-го Епи-фа-ния Кипр-ско-го де-мо-ны из-би-ва-ли в те-че-ние де-ся-ти дней. В жи-ти-ях свя-тых мы ча-сто чи-та-ем про тя-же-лые по-след-ствия бе-сов-ских воз-дей-ствий. По по-пуще-нию Бо-жию бе-сы мо-гут на-не-сти че-ло-ве-ку не толь-ко ду-хов-ные, но те-лес-ные ра-ны и яз-вы.

Часть 2

Благоверные князья Петр и
Феврония Муромские

Про-дол-жим изу-че-ние «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» и от схват-ки кня-зя со зми-ем пе-рей-дем к са-мо-му глав-но-му мо-мен-ту это-го па-мят-ни-ка - зна-ком-ству бу-ду-щих бла-го-вер-ных су-пру-гов. Эта встре-ча Пет-ра (Да-ви-да) и Фев-ро-нии (Ев-фро-си-нии) так-же не да-ет по-коя кри-ти-кам «По-ве-сти…».

Итак, мы пом-ним, что Петр тя-же-ло за-боле-ва-ет. Он смог одо-леть вра-га, но, по по-пуще-нию Бо-жию, де-мон на-но-сит ему те-лес-ные яз-вы, ко-то-рые рас-про-стра-ни-лись по все-му те-лу стру-пья-ми на-по-до-бие про-ка-зы.

Князь ис-кал по-мо-щи у мно-гих вра-чей, но ни-кто не смог его ис-це-лить. Услы-шав, что в Ря-зан-ской зем-ле мно-го хо-ро-ших вра-че-ва-те-лей, му-ром-ский пра-ви-тель ве-лит вез-ти его ту-да. В по-ис-ках ле-ка-рей один из кня-же-ских слуг (от-ро-ков) за-брел в се-ло Лас-ко-во и за-шел в дом неко-е-го «дре-во-ла-за», то есть со-би-ра-те-ля ди-ко-го ме-да. Здесь он встре-тил необыч-ную де-вуш-ку: она тка-ла холст, а у ее ног ска-кал за-яц. От-рок сна-ча-ла не вос-при-нял ее все-рьез и ска-зал, что хо-чет по-бе-се-до-вать с хо-зя-е-ва-ми до-ма. Де-ви-ца, ви-дя та-кое к се-бе от-но-ше-ние, не да-ла пря-мых от-ве-тов - го-во-ри-ла с го-стем за-гад-ка-ми. То-го по-ра-зи-ла ее муд-рость, и он на-ко-нец рас-ска-зал о том, что по-слан в Ря-зан-ский край, чтобы най-ти вра-ча для сво-е-го за-болев-ше-го гос-по-ди-на.

Фев-ро-ния (я бу-ду на-зы-вать и кня-зя, и кня-ги-ню их об-ще-при-ня-ты-ми жи-тий-ны-ми име-на-ми) от-ве-ча-ла от-ро-ку: «Ес-ли бы кто-ни-будь взял тво-е-го кня-зя се-бе, тот мог бы вы-ле-чить его». (В дру-гом пе-ре-во-де «По-ве-сти…» ска-за-но не «взял», а «по-тре-бо-вал», что бли-же к древ-не-рус-ско-му пер-во-ис-точ-ни-ку.) «Что это ты го-во-ришь?! - вскри-чал от-рок. - Кто мо-жет взять мо-е-го кня-зя се-бе? Ес-ли кто вы-ле-чит его, то-го князь бо-га-то на-гра-дит. Но на-зо-ви мне имя вра-ча то-го, кто он и где дом его». Она же от-ве-ти-ла: «При-ве-ди кня-зя тво-е-го сю-да. Ес-ли бу-дет он чи-сто-сер-деч-ным и сми-рен-ным в сло-вах сво-их, то бу-дет здо-ров».

«Юно-ша быст-ро воз-вра-тил-ся к кня-зю сво-е-му и по-дроб-но рас-ска-зал ему о всем, что ви-дел и что слы-шал. Бла-го-вер-ный же князь Петр по-ве-лел: «Ве-зи-те ме-ня ту-да, где эта де-ви-ца». И при-вез-ли его в тот дом, где жи-ла де-вуш-ка. И по-слал он од-но-го из слуг сво-их, чтобы тот спро-сил: «Ска-жи мне, де-ви-ца, кто хо-чет ме-ня вы-ле-чить? Пусть вы-ле-чит и по-лу-чит бо-га-тую на-гра-ду». Она же без оби-ня-ков от-ве-ти-ла: «Я хо-чу его вы-ле-чить, но на-гра-ды ни-ка-кой от него не тре-бую. Вот к нему сло-во мое: ес-ли я не ста-ну су-пру-гой ему, то не по-до-ба-ет мне и ле-чить его». И вер-нул-ся че-ло-век тот и пе-ре-дал кня-зю сво-е-му, что ска-за-ла ему де-вуш-ка.

Князь же Петр с пре-не-бре-же-ни-ем от-нес-ся к сло-вам ее и по-ду-мал: «Ну как это мож-но - кня-зю дочь дре-во-ла-за взять се-бе в же-ны!» И по-слал к ней, мол-вив: «Ска-жи-те ей - пусть ле-чит, как уме-ет. Ес-ли вы-ле-чит, возь-му ее се-бе в же-ны»».

Так опи-сы-ва-ет предыс-то-рию ис-це-ле-ния кня-зя «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии».

Да-вай-те по-раз-мыс-лим над за-гад-ка-ми Фев-ро-нии и над ее не ме-нее за-га-доч-ны-ми сло-ва-ми о спо-со-бе вра-че-ва-ния бо-ля-ще-го кня-зя.

За-гад-ки муд-рой де-вы

Святая Феврония и заяц.
Клеймо

Я не бу-ду при-во-дить до-слов-но весь-ма ин-те-рес-ные и по-э-тич-ные за-гад-ки муд-рой де-ви-цы; ду-маю, каж-до-му ин-те-ре-су-ю-ще-му-ся нуж-но озна-ко-мить-ся с ни-ми в са-мом тек-сте «По-ве-сти…». На-ша за-да-ча дру-гая: по-нять, что в ве-ли-ком па-мят-ни-ке древ-не-рус-ской пись-мен-но-сти яв-ля-ет-ся несо-мнен-ным ис-то-ри-че-ским фак-том, что мож-но при-знать вполне до-сто-вер-ным, а что - от-не-сти к фольк-лор-но-му эле-мен-ту. Так вот, мно-гим ис-сле-до-ва-те-лям имен-но за-гад-ки Фев-ро-нии ка-жут-ся од-ной их наи-бо-лее фольк-лор-ных, ска-зоч-ных со-став-ля-ю-щих «По-ве-сти». Дей-стви-тель-но, тут чув-ству-ет-ся яв-ная пе-ре-клич-ка с на-род-ным уст-ным твор-че-ством: с по-го-вор-ка-ми, по-сло-ви-ца-ми, за-гад-ка-ми, ко-то-рые мы в изоби-лии на-хо-дим в рус-ских сказ-ках и бы-ли-нах. Но важ-но по-нять, яв-ля-ют-ся ли сло-ва де-ви-цы Фев-ро-нии «фольк-ло-ром», или же бу-ду-щая кня-ги-ня про-сто ак-тив-но ис-поль-зу-ет об-раз-ное на-род-ное сло-во в сво-ей ре-чи.

Нач-нем с то-го, что жизнь древ-не-рус-ско-го кре-стья-ни-на XIII ве-ка бы-ла про-сто неот-де-ли-ма от все-го, что мы сей-час на-зы-ва-ем фольк-ло-ром. До-суг мо-ло-дые кре-стьян-ские де-вуш-ки про-во-ди-ли в пе-нии пе-сен, рас-ска-зы-ва-нии ска-зок, за-га-ды-ва-нии за-га-док. Рус-ские лю-ди пе-ли про-тяж-ные, ска-зоч-ные пес-ни и во вре-мя ра-бо-ты. Да-же клас-си-че-ская ли-те-ра-ту-ра XIX ве-ка по-сто-ян-но вла-га-ет в уста жи-те-лей де-рев-ни по-го-вор-ки, по-сло-ви-цы, при-ба-ут-ки. Фев-ро-ния, ко-неч-но же, бы-ла очень хо-ро-шо зна-ко-ма со всем этим. От-сю-да и ее ма-не-ра по-сто-ян-но ис-поль-зо-вать в ре-чи по-сло-ви-цы, прит-чи и за-гад-ки, мно-гие из ко-то-рых нам из-вест-ны и по дру-гим фольк-лор-ным ис-точ-ни-кам.

Вто-рой мо-мент: Фев-ро-ния не про-стая де-ви-ца. Она че-ло-век не от ми-ра се-го, ес-ли хо-ти-те - немнож-ко юро-ди-вая. Ее по-ве-де-ние неор-ди-нар-но. Да-же то, что она дер-жит в гор-ни-це лес-но-го жи-те-ля - зай-ца, необыч-но. Но нам все это не уди-ви-тель-но: свя-тые лю-ди ча-сто ве-ли се-бя стран-но, непри-выч-но для окру-жа-ю-щих, и их сло-ва име-ли под-час та-ин-ствен-ный, за-га-доч-ный смысл, ко-то-рый от-кры-вал-ся поз-же. Кста-ти, и при-ру-чен-ный Фев-ро-ни-ей за-яц не дол-жен вы-зы-вать осо-бо-го удив-ле-ния, ведь мно-гие свя-тые лю-ди, жи-вя в гар-мо-нии с при-ро-дой, дру-жи-ли с ди-ки-ми зве-ря-ми. Вспом-ним, как пре-по-доб-ный Сер-гий Ра-до-неж-ский и ба-тюш-ка Се-ра-фим Са-ров-ский кор-ми-ли хле-бом мед-ве-дей, а свя-той Ге-ра-сим Иор-дан-ский при-ру-чил льва и да-же во-зил на нем во-ду для оби-те-ли.

При-вер-жен-ность к фольк-ло-ру бы-ла свой-ствен-на не од-ной толь-ко свя-той Фев-ро-нии. Неко-то-рые на-ши рус-ские по-движ-ни-ки так-же чрез-вы-чай-но его лю-би-ли. Оп-тин-ский ста-рец Ам-вро-сий в пись-мах к раз-ным лю-дям не толь-ко по-сто-ян-но ис-поль-зо-вал кры-ла-тые вы-ра-же-ния рус-ско-го язы-ка, но и сам при-ду-мы-вал по-го-вор-ки и по-сло-ви-цы. Свя-ти-тель Фе-о-фан За-твор-ник так-же ча-сто при-бе-га-ет в сво-их по-уче-ни-ях к на-род-ным фра-зео-ло-гиз-мам.

Свя-тая Фев-ро-ния бы-ла пло-тью от пло-ти про-сто-го рус-ско-го на-ро-да, и в том, что она хо-ро-шо зна-ла уст-ное на-род-ное твор-че-ство и лю-би-ла его, нет ни-че-го уди-ви-тель-но-го.

При-нуж-де-ние к бра-ку или зна-ние во-ли Бо-жи-ей?

Раскаяние князя Петра
Муромского

Но бо-лее слож-ной за-гад-кой яв-ля-ют-ся не ино-ска-за-ния, ко-то-ры-ми го-во-рит с кня-же-ским от-ро-ком Фев-ро-ния, а ее сло-ва о том, что вы-ле-чить кня-зя мо-жет толь-ко тот, кто возь-мет или да-же по-тре-бу-ет кня-зя се-бе. Ко-неч-но же, речь здесь идет не про-сто о том, чтобы врач взял боль-но-го в свой дом и ле-чил его, так ска-зать, ста-ци-о-нар-но. Это и так под-ра-зу-ме-ва-лось, ведь в «По-ве-сти…» го-во-рит-ся, что князь был уже на-столь-ко слаб, что не мог си-деть на коне: его при-вез-ли в Ря-зан-ские зем-ли на под-во-де. К то-му же в тек-сте ска-за-но не «к се-бе», а «се-бе». Нет, здесь все го-раз-до глуб-же.

Мне очень близ-ко объ-яс-не-ние этих слов пре-муд-рой де-ви-цы, ко-то-рое да-ет из-вест-ный фило-лог, ис-сле-до-ва-тель древ-не-рус-ской пись-мен-но-сти Ан-на Ар-хан-гель-ская. По ее мыс-ли, Фев-ро-ния го-во-рит этим ино-ска-за-ни-ем: «Ис-це-ле-ние - это вме-ша-тель-ство в чу-жой ор-га-низм. «Ес-ли я ему не же-на, то как я мо-гу его ле-чить?» Она же не про-фес-сио-наль-ный ле-карь». Дей-стви-тель-но, ни-где не ска-за-но, что Фев-ро-ния за-ни-ма-лась це-ли-тель-ством. Кня-же-ский по-сла-нец на-брел на ее жи-ли-ще, как ему ка-жет-ся, слу-чай-но. Он про-сто хо-чет спро-сить до-ро-гу к из-вест-ным в этой окру-ге вра-чам. И со-вер-шен-но непра-вы те, кто ви-дит в Фев-ро-нии ка-кую-то прак-ти-ку-ю-щую на-род-ную це-ли-тель-ни-цу.

Но на са-мом де-ле встре-ча эта со-вер-шен-но неслу-чай-на. И цель ее да-же не из-ле-че-ние кня-зя, а ис-пол-не-ние во-ли Бо-жи-ей. Неиз-вест-но, об-ла-да-ла ли Фев-ро-ния да-ром ис-це-ле-ния или ей про-сто бы-ло от-кры-то от Бо-га, что Гос-подь через нее ис-це-лит Пет-ра, но несо-мнен-но то, что она зна-ет во-лю Бо-жию. А во-ля Бо-жия все-гда ве-дет че-ло-ве-ка ко спа-се-нию. Де-ви-ца зна-ла - ей это бы-ло от-кры-то от Гос-по-да, - что князь вы-здо-ро-ве-ет толь-ко ес-ли по-обе-ща-ет стать ее му-жем. Ей бы-ло от-кры-то и ее из-бран-ни-че-ство на этот путь. Кста-ти, в жи-ти-ях свя-тых те-ма из-бран-ни-че-ства, зна-ния са-мим свя-тым или его род-ствен-ни-ка-ми о его осо-бом жиз-нен-ном пу-ти, встре-ча-ет-ся до-воль-но ча-сто.

Так вот, Фев-ро-ния во-все не вос-поль-зо-ва-лась мо-мен-том, чтобы удач-но вый-ти за-муж за бо-га-то-го и знат-но-го же-ни-ха, как это мно-гим мо-жет по-ка-зать-ся. Она по-кор-на во-ле Бо-жи-ей, ко-то-рая бы-ла ей от-кры-та. А Гос-подь от-крыл ей, что имен-но этот путь при-ве-дет и ее, и кня-зя к свя-то-сти и спа-се-нию. По-это-му про-сто ко-щун-ствен-на мысль, что Фев-ро-ния как-то ма-ни-пу-ли-ру-ет Пет-ром, шан-та-жи-ру-ет его и при-нуж-да-ет к бра-ку с ней.

Еще один мо-мент: да, пра-вед-ная су-пру-же-ская жизнь свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии яв-ля-ет-ся для нас об-раз-цом се-мей-ной жиз-ни. Но мы ни в ко-ем слу-чае не долж-ны сле-по ко-пи-ро-вать опыт свя-тых, без вся-ко-го рас-суж-де-ния под-ра-жать им во всем. Свя-тые - это осо-бые лю-ди, ко-то-рым бы-ли под-час от-кры-ты очень боль-шие зна-ния об их бу-ду-щей жиз-ни. В чем-то мы, несо-мнен-но, долж-ны сле-до-вать за ни-ми, но ка-кие-то мо-мен-ты их жи-тия яв-ля-ют-ся их лич-ным, непо-вто-ри-мым по-дви-гом. Как при-мер при-ве-ду жи-тие пре-по-доб-но-го Алек-сия, че-ло-ве-ка Бо-жия. По-сле же-нить-бы он в первую же брач-ную ночь ушел из до-ма, оста-вив мо-ло-дую же-ну и ро-ди-те-лей. Мно-го лет про-ве-дя в ве-ли-ких по-дви-гах и ски-та-ни-ях, Алек-сий вер-нул-ся в род-ной дом, но уже в со-вер-шен-но неузна-ва-е-мом об-ли-ке ни-ще-го. Его при-юти-ли в се-нях, там он про-жил несколь-ко лет, ни-кем не узнан-ный, и толь-ко пе-ред смер-тью на-пи-сал ро-ди-те-лям пись-мо, где рас-ска-зал о сво-ей жиз-ни. По-че-му он так по-сту-пил? Для нас это тай-на. Но яс-но од-но: Гос-подь от-крыл ему Свою во-лю, и он по-сле-до-вал этим пу-тем. Сто-ит ли нам, не зна-ю-щим тайн Про-мыс-ла Бо-жи-его, по-сту-пать по-доб-ным об-ра-зом? Ко-неч-но же, нет.

Но вер-нем-ся к «По-ве-сти…». Итак, князь Петр, хо-тя внешне и при-нял усло-вие Фев-ро-нии и обе-щал взять ее в же-ны, ес-ли ис-це-лит-ся, во-все не со-би-рал-ся дер-жать сло-во. А ведь муд-рая де-ва пре-ду-пре-жда-ла: «Ес-ли бу-дет он чи-сто-сер-деч-ным и сми-рен-ным в сло-вах сво-их, то бу-дет здо-ров!» Да-лее ска-за-ние еще раз по-ка-зы-ва-ет, что Фев-ро-ния зна-ла все, что долж-но про-изой-ти по-том. Она от-прав-ля-ет боль-но-го по-па-рить-ся в бане, а са-ма в это вре-мя го-то-вит мазь из хлеб-ной за-квас-ки. По на-ка-зу де-вуш-ки князь ма-жет этим сред-ством все стру-пья, кро-ме од-но-го. На-ут-ро все его те-ло ста-ло здо-ро-вым. Петр по-сы-ла-ет до-че-ри борт-ни-ка да-ры, но свое обе-ща-ние же-нить-ся на ней ис-пол-нять не хо-чет. Вско-ре по-сле при-бы-тия кня-зя в Му-ром его те-ло вновь по-кры-ва-ет-ся яз-ва-ми. Он воз-вра-ща-ет-ся к Фев-ро-нии, ка-ет-ся и со сты-дом про-сит про-ще-ния. «Она же, ни-ма-ло не гне-ва-ясь, ска-за-ла: «Ес-ли станет мне су-пру-гом, то ис-це-лит-ся». Он же твер-дое сло-во дал ей, что возь-мет ее в же-ны», - рас-ска-зы-ва-ет «По-весть…». Ле-че-ние по-вто-ря-ет-ся, и князь же-нит-ся на про-сто-лю-дин-ке. Вот та-кая по-учи-тель-ная ис-то-рия. Как го-во-рит на-род-ная муд-рость: «Не дав-ши сло-ва, кре-пись; а дав-ши - дер-жись».

Кста-ти, кня-зю, как че-ло-ве-ку, на-де-лен-но-му от Бо-га вла-стью, а зна-чит - ли-цу су-гу-бо от-вет-ствен-но-му, вдвойне не при-ста-ло на-ру-шать дан-ное им сло-во. Грех кня-зя еще и в том, что он идет про-тив во-ли Бо-жи-ей, хо-тя по-ни-ма-ет, что Фев-ро-ния на-де-ле-на зна-ни-ем этой во-ли. Об этом ему рас-ска-зал его слу-га, да и сам он пе-ред тем, как при-нять ле-че-ние, устро-ил ис-пы-та-ние для сво-ей вра-че-ва-тель-ни-цы, по-ди-вив-шись по-том ее муд-ро-сти.

Бо-яр-ский бунт

Через неко-то-рое вре-мя по-сле свадь-бы умер стар-ший брат Пет-ра, и князь стал вла-сти-те-лем Му-ро-ма. Но не всем по-нра-ви-лась мо-ло-дая же-на но-во-го кня-зя, да и сам он не всем при-шел-ся по ду-ше. Вла-сто-лю-би-вые бо-яре за-ду-ма-ли «двор-цо-вый пе-ре-во-рот». По-во-дом по-слу-жи-ла же-нить-ба их пра-ви-те-ля на про-стой кре-стьян-ке. «По-весть…» этот эпи-зод опи-сы-ва-ет, ко-неч-но, весь-ма ху-до-же-ствен-но.

По на-у-ще-нию сво-их жен бо-яре сна-ча-ла ста-ли на-стра-и-вать кня-зя про-тив су-пру-ги. В ви-ну ей они ста-ви-ли бе-реж-ли-вую кре-стьян-скую при-выч-ку со-би-рать в ру-ку крош-ки со сто-ла по-сле тра-пезы. Петр, ре-шив про-ве-рить сло-ва вель-мож, как-то по-сле обе-да раз-жал ла-донь Фев-ро-нии и… уви-дел зер-на бла-го-уха-ю-ще-го ла-да-на. Мно-гим этот сю-жет мо-жет на-пом-нить из-вест-ную сказ-ку о Ца-ревне-ля-гуш-ке. Помни-те, как Ва-си-ли-са Пре-муд-рая ли-ла се-бе в ру-кав на-пит-ки со сто-ла и со-би-ра-ла ко-сти? Да, опре-де-лен-ное сход-ство есть. Но Ва-си-ли-са это де-ла-ла спе-ци-аль-но, а не по при-выч-ке к бе-реж-ли-во-сти. И же-ны стар-ших ца-ре-ви-чей ста-ли да-же под-ра-жать ей, пы-та-ясь по-вто-рить чу-до пре-вра-ще-ния остат-ков еды в озе-ро с ле-бе-дя-ми, толь-ко ни-че-го у них не вы-шло.

Ви-ди-мо, уло-вив в этом ме-сте жиз-не-опи-са-ния свя-тых кня-зей слиш-ком яв-ное со-зву-чие с фольк-ло-ром, свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский) не вклю-чил его в свое жи-тие бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии. Как не ис-поль-зо-вал он и дру-гой эпи-зод из ис-то-рии бо-яр-ской сму-ты:

«Ми-ну-ло нема-лое вре-мя, и вот од-на-жды при-шли к кня-зю бо-яре его во гне-ве и го-во-рят: «Кня-же, го-то-вы мы все вер-но слу-жить те-бе и те-бя са-мо-держ-цем иметь, но не хо-тим, чтобы кня-ги-ня Фев-ро-ния по-веле-ва-ла же-на-ми на-ши-ми. Ес-ли хо-чешь оста-вать-ся са-мо-держ-цем, путь бу-дет у те-бя дру-гая кня-ги-ня. Фев-ро-ния же, взяв бо-гат-ства, сколь-ко по-же-ла-ет, пусть ухо-дит, ку-да за-хо-чет!» Бла-жен-ный же Петр, в обы-чае ко-то-ро-го бы-ло ни на что не гне-вать-ся, с кро-то-стью от-ве-тил: «Ска-жи-те об этом Фев-ро-нии, по-слу-ша-ем, что она ска-жет».

Неисто-вые же бо-яре, по-те-ряв стыд, за-ду-ма-ли устро-ить пир. Ста-ли пи-ро-вать, и вот, ко-гда опья-не-ли, на-ча-ли ве-сти свои бес-стыд-ные ре-чи, слов-но псы ла-ю-щие, ли-шая свя-тую Бо-жи-его да-ра, ко-то-рый Бог обе-щал ей со-хра-нить и по-сле смер-ти. И го-во-рят они: «Гос-по-жа кня-ги-ня Фев-ро-ния! Весь го-род и бо-яре про-сят у те-бя: дай нам, ко-го мы у те-бя по-про-сим!» Она же в от-вет: «Возь-ми-те, ко-го про-си-те!» Они же, как еди-ны-ми уста-ми, про-мол-ви-ли: «Мы, гос-по-жа, все хо-тим, чтобы князь Петр власт-во-вал над на-ми, а же-ны на-ши не хо-тят, чтобы ты гос-под-ство-ва-ла над ни-ми. Взяв сколь-ко те-бе нуж-но бо-гатств, ухо-ди, ку-да по-же-ла-ешь!» То-гда она ска-за-ла: «Обе-ща-ла я вам, что че-го ни по-про-си-те - по-лу-чи-те. Те-перь я вам го-во-рю: обе-щай-те мне дать, ко-го я по-про-шу у вас». Они же, зло-деи, об-ра-до-ва-лись, не зная, что их ждет, и по-кля-лись: «Что ни на-зо-вешь, то сра-зу бес-пре-ко-слов-но по-лу-чишь». То-гда она го-во-рит: «Ни-че-го ино-го не про-шу, толь-ко су-пру-га мо-е-го, кня-зя Пет-ра!» Они же от-ве-ти-ли: «Ес-ли сам за-хо-чет, ни сло-ва те-бе не ска-жем». Враг по-му-тил их ра-зум - каж-дый по-ду-мал, что ес-ли не бу-дет кня-зя Пет-ра, то по-ста-вят дру-го-го са-мо-держ-ца: а ведь в ду-ше каж-дый из бо-яр на-де-ял-ся са-мо-держ-цем стать.

Бла-жен-ный же князь Петр не за-хо-тел на-ру-шить Бо-жи-их за-по-ве-дей ра-ди цар-ство-ва-ния в жиз-ни этой, он по Бо-жи-им за-по-ве-дям жил, со-блю-дая их, как бо-го-глас-ный Мат-фей в сво-ем Бла-го-вест-во-ва-нии ве-ща-ет. Ведь ска-за-но, что, ес-ли кто про-го-нит же-ну свою, не об-ви-нен-ную в пре-лю-бо-де-я-нии, и же-нит-ся на дру-гой, тот сам пре-лю-бо-дей-ству-ет. Сей же бла-жен-ный князь по Еван-ге-лию по-сту-пил: до-сто-я-ние свое к на-во-зу при-рав-нял, чтобы за-по-ве-ди Бо-жи-ей не на-ру-шить».

Ин-те-рес-но, что свя-ти-тель Фила-рет со свой-ствен-ной ему ис-то-ри-че-ской точ-но-стью от-ме-ча-ет: му-ром-ские бо-яре в сво-ем стрем-ле-нии сверг-нуть кня-зя бы-ли под-стре-ка-е-мы его бли-жай-ши-ми род-ствен-ни-ка-ми, пре-тен-до-вав-ши-ми на кня-же-ние: млад-шим бра-том и пле-мян-ни-ком. Свя-ти-тель Фила-рет опи-сы-ва-ет ис-то-рию с из-гна-ни-ем бла-го-вер-ных кня-зей весь-ма крат-ко. Бо-яре при-сту-па-ют к кня-зю и вы-дви-га-ют ему уль-ти-ма-тум: «или пусть от-пу-стит от се-бя су-пру-гу, оскорб-ля-ю-щую сво-им про-ис-хож-де-ни-ем знат-ных жен, или же оста-вит Му-ром. Князь твер-до пом-нил сло-ва Гос-по-да: «Что Бог со-че-тал, то-го че-ло-век да не раз-лу-чит. Кто от-пу-стит же-ну свою и же-нит-ся на дру-гой, тот пре-лю-бо-дей» (см.: ). По-то-му, вер-ный дол-гу хри-сти-ан-ско-го су-пру-га, князь со-гла-сил-ся от-ка-зать-ся от кня-же-ства. Он остал-ся по-сле то-го с небо-га-ты-ми сред-ства-ми к жиз-ни, и пе-чаль-ные мыс-ли неволь-но при-хо-ди-ли ему на ум. Но ум-ная кня-ги-ня го-во-ри-ла ему: «Не пе-чаль-ся, князь, - ми-ло-сти-вый Бог не оста-вит нас в ни-ще-те». В Му-ро-ме ско-ро от-кры-лись раз-до-ры непри-ми-ри-мые, ис-ка-те-ли вла-сти схва-ти-лись за ме-чи, и мно-гие из вель-мож-ных по-те-ря-ли жизнь. Бо-яре му-ром-ские при-нуж-де-ны бы-ли про-сить кня-зя Да-ви-да и кня-ги-ню Ев-фро-си-нию воз-вра-тить-ся в Му-ром. Так князь, вер-ный дол-гу сво-е-му, вос-тор-же-ство-вал и над вра-га-ми сво-и-ми».

По-че-му свя-ти-тель Фила-рет силь-но со-кра-ща-ет по-вест-во-ва-ние о бун-те бо-яр? Ду-маю, не толь-ко по-то-му, что ви-дит в нем неко-то-рые па-рал-ле-ли с рус-ски-ми сказ-ка-ми. Дей-стви-тель-но, по-дроб-но-сти этой ис-то-рии опи-са-ны до-воль-но фольк-лор-но. Хо-тя рас-сказ о пре-вра-ще-нии кро-шек в ла-дан, по мо-е-му мне-нию, вполне при-ем-лем для жи-тия свя-тых. Да, хит-рость Фев-ро-нии, бла-го-да-ря ко-то-рой она за-би-ра-ет кня-зя с со-бой, име-ет очень по-хо-жие ана-ло-ги в рус-ских на-род-ных сказ-ках: ко-гда же-ну за-став-ля-ют рас-стать-ся с му-жем, она про-сит взять из до-ма са-мое до-ро-гое и, ко-неч-но же, за-би-ра-ет лю-би-мо-го. Но, как мы зна-ем, Фев-ро-ния - зна-ток фольк-ло-ра, так что сто-ит ли удив-лять-ся, ес-ли она по-сту-па-ет «по-ска-зоч-но-му». К то-му же сю-жет «о са-мом до-ро-гом» не толь-ко рус-ский, а так ска-зать, об-ще-че-ло-ве-че-ский. Что для жен-щи-ны долж-но быть са-мым до-ро-гим? Ко-неч-но, лю-би-мый муж-чи-на. По-доб-ным об-ра-зом по-сту-пи-ли и же-ны немец-ко-го го-ро-да Вайн-с-бер-га: ко-гда оса-ждав-шие его раз-ре-ши-ли им уй-ти и взять с со-бой столь-ко, сколь-ко те смо-гут уне-сти на сво-их пле-чах, они, ра-зу-ме-ет-ся, взя-ли - вы-нес-ли - сво-их му-жей.

Но не это сму-ща-ет в рас-ска-зе о кня-же-ском из-гна-нии. Петр при-ни-ма-ет ре-ше-ние не сам - он от-сы-ла-ет рас-по-я-сав-ших-ся вель-мож к сво-ей су-пру-ге: де-скать, спро-си-те у нее, что она об этом ду-ма-ет. Мог-ло ли та-кое быть в XIII ве-ке, да еще в се-мье кня-зя? Нет, ко-неч-но. Для рус-ско-го сред-не-ве-ко-вья та-кая си-ту-а-ция со-вер-шен-но неве-ро-ят-на. Ду-маю, имен-но по этой при-чине, а не из-за его фольк-лор-но-сти этот эпи-зод не вклю-чи-ли в жи-тие и свя-ти-тель Ди-мит-рий Ро-стов-ский, и свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский). Мож-но пред-по-ло-жить, что та-кой не очень прав-до-по-доб-ный ва-ри-ант рас-ска-за об из-гна-нии бла-го-вер-ных кня-зей по-пал в «По-весть…» по-то-му, что пи-са-лась она по уст-ным на-род-ным пре-да-ни-ям о свя-той че-те: глав-ным ав-то-ром ее был про-стой рус-ский на-род. По-это-му и кре-стьян-ка Фев-ро-ния пред-ста-ет как са-мый глав-ный ее пер-со-наж. И князь, пре-кло-ня-ясь пе-ред ее муд-ро-стью, со-ве-ту-ет-ся с ней во всем.

Фила-ре-тов-ский ва-ри-ант бе-се-ды кня-зя с бо-яра-ми мне нра-вит-ся ку-да боль-ше, чем тот же диа-лог в «По-ве-сти…». Петр твер-до пом-нит сло-ва Еван-ге-лия о нерас-тор-жи-мо-сти бра-ка и, вер-ный хри-сти-ан-ско-му су-пру-же-ско-му дол-гу, пред-по-чи-та-ет от-ка-зать-ся от кня-же-ства. А ведь древ-не-рус-ские кня-зья неред-ко за-бы-ва-ли о сво-ем се-мей-ном дол-ге. Иван Ва-си-лье-вич Гроз-ный, при ко-то-ром и бы-ли ка-но-ни-зи-ро-ва-ны бла-го-вер-ные Петр и Фев-ро-ния, двух сво-их жен за-то-чил в мо-на-стырь. Его отец, Ва-си-лий III, по-стриг в мо-на-хи-ни свою за-кон-ную су-пру-гу Со-ло-мо-нию Са-бу-ро-ву за ее бес-пло-дие и же-нил-ся на Елене Глин-ской. Не нуж-но так-же за-бы-вать, что в XIII ве-ке род-ные бра-тья уби-ва-ли друг дру-га, чтобы при-со-еди-нить к сво-им зем-лям еще один на-дел. Так что от-ка-зать-ся от кня-же-ния ра-ди со-хра-не-ния се-мьи и люб-ви к жене - это ве-ли-чай-ший по-двиг для пра-ви-те-ля то-го вре-ме-ни. А еще го-во-рят, что в жи-тии Пет-ра и Фев-ро-нии ни-где не го-во-рит-ся об их люб-ви. Вот она, на-сто-я-щая лю-бовь! И за этот по-двиг люб-ви Гос-подь воз-вра-ща-ет Пет-ру кня-же-ство.

Свя-ти-тель Фила-рет, как бы в под-твер-жде-ние ис-то-рии из-гна-ния Пет-ра, при-во-дит еще один при-мер его сми-ре-ния. Он, опи-ра-ясь на ле-то-пи-си, рас-ска-зы-ва-ет, что бла-го-вер-ный му-ром-ский князь по-мо-га-ет вос-ста-но-вить спра-вед-ли-вость ве-ли-ко-му кня-зю Все-во-ло-ду и участ-ву-ет с ним в борь-бе про-тив прон-ских и ря-зан-ских кня-зей. В на-гра-ду за это Петр по-лу-чил от Все-во-ло-да бо-га-тое Прон-ское кня-же-ство. Ко-гда же быв-шие прон-ские кня-зья по-шли на него вой-ной, крот-кий Петр «по-слал ска-зать им: «Бра-тья! Я не сам со-бою за-нял Пронск: ме-ня по-са-дил тут Все-во-лод. Пронск ваш». И спо-кой-но воз-вра-тил-ся в Му-ром. Ка-кое вы-со-кое бес-ко-ры-стие! Ка-кое глу-бо-кое ува-же-ние к дол-гу люб-ви и че-сти!» - вос-кли-ца-ет свя-ти-тель Фила-рет. Та-кое бес-ко-ры-стие бы-ло, дей-стви-тель-но, боль-шой ред-ко-стью во вре-ме-на кня-же-ских меж-до-усо-биц. А ведь Петр во-все не был ка-ким-то па-ци-фи-стом. Со-глас-но ле-то-пи-сям, он был храб-рым во-и-ном, при-ни-мал уча-стие в несколь-ких во-ен-ных опе-ра-ци-ях. А в 1220 го-ду его вой-ска бы-ли в слав-ном по-хо-де про-тив волж-ских бул-гар.

Фила-рет вклю-ча-ет в со-став-лен-ное им жиз-не-опи-са-ние свя-тых кня-зей и слу-чай с муж-чи-ной, ко-то-рый, за-быв о сво-ей су-пру-ге, за-смот-рел-ся на кра-со-ту Фев-ро-нии. Этот эпи-зод при-ве-ден пол-но-стью, вме-сте с от-ве-та-ми муд-рой кня-ги-ни, но по-че-му-то свя-ти-тель от-но-сит его не ко вре-ме-ни из-гна-ния кня-зей, а уже к их мир-но-му прав-ле-нию, по-сле-до-вав-ше-му по-сле воз-вра-ще-ния.

Ин-те-рес-но, что, ко-гда бы-ва-ешь в Му-ро-ме, не мо-жешь от-де-лать-ся от ощу-ще-ния ре-аль-но-сти все-го, что опи-са-но в «По-ве-сти…». Этот неболь-шой го-род про-сто ды-шит древ-но-стью, «там рус-ский дух, там Русью пахнет». Ко-неч-но, зда-ний вре-мен Пет-ра и Фев-ро-нии не со-хра-ни-лось, но все рав-но в их род-ном го-ро-де со-вер-шен-но ощу-ти-мо при-ка-са-ешь-ся к их жиз-ни. И ко-гда мо-лишь-ся у мо-щей бла-го-вер-ной че-ты, и ко-гда про-сто бро-дишь по му-ром-ским улоч-кам, и ко-гда сто-ишь на на-бе-реж-ной Оки и гля-дишь на храм свя-тых Кос-мы и Да-ми-а-на, воз-двиг-ну-тый Ива-ном Гроз-ным… И ка-жет-ся, что вот сей-час скольз-нут по ре-ке ла-дьи, уно-ся-щие кня-зя и кня-ги-ню на дру-гой бе-рег, прочь от мя-теж-ных бо-яр.

Свя-ти-тель Фила-рет, по-вест-вуя о бла-го-че-сти-вой жиз-ни и муд-ром хри-сти-ан-ском прав-ле-нии свя-тых по-сле воз-вра-ще-ния в Му-ром, пи-шет, что оно «бы-ло прав-до-лю-би-вое, но без су-ро-вой стро-го-сти, ми-ло-сти-вое, но без сла-бо-сти. Ум-ная и бла-го-че-сти-вая кня-ги-ня по-мо-га-ла су-пру-гу со-ве-та-ми и де-ла-ми бла-го-тво-ри-тель-но-сти. Оба жи-ли по за-по-ве-дям Гос-по-да, всех лю-би-ли и не лю-би-ли ни гор-до-сти, ни непра-вед-ной ко-ры-сти; по-ко-и-ли стран-ни-ков, об-лег-ча-ли участь несчаст-ных, чти-ли ино-че-ский и свя-щен-ни-че-ский чин, ограж-дая его от нужд».

Де-ти «без-дет-ной че-ты»

Еще од-ним кам-нем пре-ткно-ве-ния, и, кста-ти, не толь-ко для свет-ских кри-ти-ков, но и для неко-то-рых пра-во-слав-ных, яв-ля-ет-ся от-сут-ствие в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» упо-ми-на-ния об их де-тях. При-хо-дит-ся встре-чать да-же в ра-бо-тах совре-мен-ных бо-го-сло-вов мысль о том, что свя-тые Петр и Фев-ро-ния яко-бы спе-ци-аль-но от-ка-за-лись от те-лес-но-го су-пру-же-ско-го об-ще-ния ра-ди су-гу-бо-го по-дви-га воз-дер-жа-ния и це-ло-муд-рия. А враж-деб-но на-стро-ен-ные кри-ти-ки ис-поль-зу-ют от-сут-ствие в жи-тии ин-фор-ма-ции о де-тях че-ты как контр-ар-гу-мент в по-ле-ми-ке с пра-во-слав-ны-ми: де-скать, ка-кие же это по-кро-ви-те-ли се-мьи, ес-ли они со-зна-тель-но от-ка-за-лись от де-то-рож-де-ния?

Нач-нем с то-го, что для сред-не-ве-ко-во-го рус-ско-го вла-сти-те-ля без-дет-ность яв-ля-лась боль-шой тра-ге-ди-ей. Вы-ше я упо-ми-нал о том, что неко-то-рые пра-ви-те-ли ра-ди рож-де-ния на-след-ни-ка да-же шли про-тив со-ве-сти и ка-но-нов Церк-ви. Осо-бен-но тя-же-лой про-бле-мой бы-ла без-дет-ность для кня-зя вре-мен фе-о-даль-ной раз-дроб-лен-но-сти. Каж-дый князь хо-тел, чтобы его сы-но-вья и вну-ки и даль-ше управ-ля-ли его на-де-лом. В про-тив-ном слу-чае по-сле смер-ти кня-зя кня-же-ство мог-ло пе-рей-ти к его род-ствен-ни-кам, ко-то-рые под-час яв-ля-лись его вра-га-ми. Ни-кто из кня-зей, хо-тя бы из чув-ства от-вет-ствен-но-сти пе-ред на-ро-дом и вве-рен-ны-ми ему зем-ля-ми, не стал бы со-зна-тель-но от-ка-зы-вать-ся от про-дол-же-ния ро-да - да-же ра-ди по-дви-гов це-ло-муд-рия. Очень ма-ло-ве-ро-ят-но, что на это по-шел бы и свя-той Петр Му-ром-ский.

За-ме-тим: факт на-ли-чия де-тей у бла-го-че-сти-вой му-ром-ской че-ты, ко-то-рый по-че-му-то от-ри-ца-ют да-же неко-то-рые цер-ков-ные пи-са-те-ли, яв-ля-ет-ся со-вер-шен-но неопро-вер-жи-мым с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния.

В пер-вой ча-сти ста-тьи я уже го-во-рил об ис-то-ри-че-ской иден-ти-фи-ка-ции свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии, и ис-то-рич-ность этих му-ром-ских кня-зей под-твер-жда-ет-ся боль-шим ко-ли-че-ством весь-ма ав-то-ри-тет-ных ис-точ-ни-ков.

О де-тях бла-го-вер-ных кня-зей Му-ром-ских сви-де-тель-ству-ют и «Ро-до-слов-ная му-ром-ских кня-зей», и «Ро-до-слов-ная Вла-ди-мир-ско-Суз-даль-ских кня-зей», и «Лав-рен-тьев-ская ле-то-пись», и жи-тия бла-го-вер-но-го кня-зя Свя-то-сла-ва Вла-ди-мир-ско-го и его сы-на бла-го-вер-но-го кня-зя Ди-мит-рия… Кста-ти, свя-той князь Свя-то-слав был зя-тем Пет-ра и Фев-ро-нии, а бла-го-вер-ный князь Ди-мит-рий - их вну-ком.

У Пет-ра и Фев-ро-нии де-тей бы-ло трое: стар-ший сын Юрий, уна-сле-до-вав-ший по-сле смер-ти от-ца его пре-стол, Свя-то-слав и дочь Ев-до-кия. Так-же из-вест-ны име-на их вну-ков: Яро-слав - сын Юрия; Иоанн и Ва-си-лий - де-ти Свя-то-сла-ва - и сын Ев-до-кии Ди-мит-рий.

Князь Юрий при-нял Му-ром-ское кня-же-ство в 1228 го-ду, был сме-лым во-и-ном, сра-жал-ся про-тив морд-вы, со-глас-но Нов-го-род-ской ле-то-пи-си, бил-ся с Ба-ты-ем. В 1230 го-ду он по-гиб, сра-жа-ясь с мон-го-ла-ми.

Свя-то-слав в 1220 го-ду вме-сте с от-цом участ-во-вал в по-хо-де про-тив волж-ских бул-гар. Лав-рен-тьев-ская ле-то-пись го-во-рит, что он умер в 1228 го-ду, на пас-халь-ной неде-ле, за несколь-ко дней до пра-вед-ной кон-чи-ны сво-их ро-ди-те-лей.

Дочь Пет-ра и Фев-ро-нии Ев-до-кия вы-шла за-муж за сы-на Все-во-ло-да Боль-шое гнез-до - кня-зя Свя-то-сла-ва. Кста-ти, ле-то-пись го-во-рит, что ее отец, князь Му-ром-ский, был на этой свадь-бе. У Ев-до-кии ро-дил-ся сын Ди-мит-рий, ко-то-рый по-сле смер-ти от-ца стал кня-зем Юрьев-Поль-ским. Мне уда-лось по-бы-вать в этом чу-дес-ном ма-лень-ком го-ро-де, ныне немно-го за-пу-щен-ном, но по-преж-не-му пре-крас-ном, с древни-ми мо-на-сты-ря-ми, хра-ма-ми и дру-ги-ми па-мят-ни-ка-ми ста-ри-ны. И там хра-нят па-мять о юрьев-ском кня-зе Ди-мит-рии - вну-ке Пет-ра и Фев-ро-нии.

И зять Пет-ра и Фев-ро-нии Свя-то-слав, и внук Ди-мит-рий бы-ли про-слав-ле-ны Цер-ко-вью как свя-тые бла-го-вер-ные кня-зья.

По-че-му же «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» не да-ет нам све-де-ний о де-тях свя-тых кня-зей, несмот-ря на то, что их име-на бы-ли очень хо-ро-шо из-вест-ны во вре-ме-на ее на-пи-са-ния? Ду-маю, та-кой про-бел объ-яс-ня-ет-ся до-воль-но про-сто. Жи-тия свя-тых, как пра-ви-ло, со-об-ща-ют о де-тях по-движ-ни-ков то-гда, ко-гда они ка-ким-то об-ра-зом при-ни-ма-ли уча-стие в их по-дви-ге или же са-ми яв-ля-лись свя-ты-ми. В жи-тии Пет-ра и Фев-ро-нии, со-став-лен-ном свя-ти-те-лем Ди-мит-ри-ем Ро-стов-ским, не упо-ми-на-ет-ся об их де-тях ско-рее все-го так-же по этой же при-чине. А свя-ти-тель Фила-рет пи-шет толь-ко об од-ном сыне му-ром-ской че-ты - Свя-то-сла-ве; мож-но пред-по-ло-жить, что он ин-те-ре-сен со-ста-ви-те-лю жи-тия по-то-му, что умер на од-ной пас-халь-ной сед-ми-це со сво-и-ми ро-ди-те-ля-ми.

День кон-чи-ны или име-ни-ны?

Петр и Феврония Муромские
с житием. Икона. Русь. 1618 г.

Как нам из-вест-но из «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии», из всех их жи-тий, а так-же из ле-то-пис-ных ис-точ-ни-ков, бла-го-вер-ные кня-зья ото-шли ко Гос-по-ду в один день. Свя-ти-тель Фила-рет, опи-ра-ясь на ис-то-ри-че-ские до-ку-мен-ты, го-во-рит, что по-чи-ли они в ап-ре-ле, на пас-халь-ной сед-ми-це 1228 го-да и, со-глас-но их за-ве-ща-нию, бы-ли по-гре-бе-ны в од-ном гро-бе. Он не упо-ми-на-ет о том, что нера-зум-ные лю-ди хо-те-ли на-ру-шить за-ве-ща-ние свя-тых и по-ло-жить их в от-дель-ных гро-бах, а они каж-дый раз вновь ока-зы-ва-лись вме-сте. Но это со-вер-шен-но не озна-ча-ет, что дан-ный эпи-зод яв-ля-ет-ся вы-мыш-лен-ным: в жи-ти-ях свя-тых мы на-хо-дим опи-са-ние го-раз-до бо-лее ве-ли-ких и непо-сти-жи-мых чу-дес. Жи-тие, со-став-лен-ное свя-ти-те-лем Фила-ре-том, до-воль-но крат-ко; его за-да-чей бы-ло под-верг-нуть «По-весть…» Ер-мо-лая-Ераз-ма кри-ти-че-ско-му ис-то-ри-че-ско-му ана-ли-зу и по воз-мож-но-сти отобрать про-ве-рен-ные и мак-си-маль-но до-сто-вер-ные фак-ты.

По-че-му же мы празд-ну-ем день пре-став-ле-ния бла-го-вер-ных Му-ром-ских кня-зей не вес-ной, в ап-ре-ле, а 25 июня по ста-ро-му сти-лю (со-от-вет-ствен-но, 8 июля по-но-во-му)? Свя-ти-тель пи-шет: «Ес-ли по ле-то-пи-си скон-ча-лись в ап-ре-ле, то 25-й день июня на-доб-но при-знать за день от-кры-тия мо-щей». То есть он по-ла-га-ет, что день празд-но-ва-ния кон-чи-ны свя-той че-ты (чтобы не де-лать его из-за пас-халь-ной неде-ли днем пе-ре-хо-дя-щим) про-сто при-уро-чи-ли к дню об-ре-те-ния мо-щей. Но это толь-ко пред-по-ло-же-ние. Ни во вре-ме-на свя-ти-те-ля Фила-ре-та, ни тем бо-лее в на-ши дни не бы-ло вы-яс-не-но, в ка-кой точ-но день от-кры-ли мо-щи.

По по-во-ду па-мя-ти свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии имен-но 25 июня (8 июля) у ме-ня есть своя вер-сия. Очень ча-сто, ко-гда точ-ный день па-мя-ти свя-то-го нам неиз-ве-стен, празд-но-ва-ние его кон-чи-ны уста-нав-ли-ва-ют в день име-нин. В цер-ков-ном ка-лен-да-ре мы мо-жем най-ти мно-же-ство свя-тых с оди-на-ко-вы-ми име-на-ми, но жив-ших в со-вер-шен-но раз-ное вре-мя, па-мять ко-то-рых при-хо-дит-ся на один и тот же день. 25 июня - это день пре-по-доб-но-му-че-ни-цы Фев-ро-нии де-вы, свя-той IV ве-ка. Она небес-ная по-кро-ви-тель-ни-ца бла-го-вер-ной Фев-ро-нии Му-ром-ской - дру-гой Фев-ро-нии в ме-ся-це-сло-ве нет. А вот свя-тых с име-нем Петр до-ста-точ-но мно-го. По-это-му, не зная точ-но-го дня смер-ти му-ром-ских чу-до-твор-цев, уста-но-ви-ли день их па-мя-ти празд-но-вать 25 июня.

Дни цер-ков-ных празд-ни-ков - это да-ле-ко не все-гда точ-ная да-та ка-ко-го-то ис-то-ри-че-ско-го со-бы-тия. Мы зна-ем, что да-же да-та Рож-де-ства Хри-сто-ва услов-на, а Пас-ха во-об-ще пе-ре-хо-дя-щий празд-ник.

Су-ще-ству-ет аб-со-лют-но лож-ное мне-ние, что день по-чи-та-ния свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии как небес-ных по-кро-ви-те-лей се-мьи и су-пру-же-ства - это со-вер-шен-но но-вое, совре-мен-ное ве-я-ние. Де-скать, за-хо-те-ли при-ду-мать рус-ский ана-лог дню свя-то-го Ва-лен-ти-на, вот и уста-но-ви-ли в 2008 го-ду День се-мьи, люб-ви и вер-но-сти. Да, в на-ше вре-мя день свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии при-об-рел осо-бое зна-че-ние. Стро-ят-ся но-вые хра-мы этим свя-тым, уста-нав-ли-ва-ют-ся па-мят-ни-ки, все боль-ше лю-дей празд-ну-ют их па-мять, а глав-ное - на-чи-на-ют мо-лить-ся им. Но Петр и Фев-ро-ния по-чи-та-ют-ся как по-кро-ви-те-ли се-мьи уже дав-но. В XIX ве-ке свя-ти-тель Фила-рет пи-сал, что свя-тые кня-зья «в жиз-ни сво-ей бы-ли об-раз-цом хри-сти-ан-ско-го су-пру-же-ства, го-то-вые на все ли-ше-ния для еван-гель-ской за-по-ве-ди о неру-ши-мом со-ю-зе. И ныне они мо-лит-ва-ми сво-и-ми низ-во-дят небес-ное бла-го-сло-ве-ние на всту-па-ю-щих в брак. Так по-ка-зы-ва-ют мно-гие опы-ты за-гроб-ной жиз-ни их». И к свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии об-ра-ща-лись за по-мо-щью в се-мей-ной жиз-ни еще за-дол-го до ве-ка XIX-го.

Еще немно-го о ле-ген-дах и ми-фах

Неко-то-рые ис-сле-до-ва-те-ли, в ос-нов-ном фило-ло-ги и куль-ту-ро-ло-ги, лю-бят срав-ни-вать «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» с кельт-ски-ми и дру-ги-ми за-пад-но-ев-ро-пей-ски-ми ле-ген-да-ми, осо-бен-но с ро-ма-ном о Три-стане и Изоль-де. И дей-стви-тель-но, при же-ла-нии мож-но най-ти в древ-не-рус-ской «По-ве-сти…» нечто сход-ное с этим ры-цар-ским ска-за-ни-ем. Что это? Дей-стви-тель-но ли «По-весть» Ер-мо-лая-Ераз-ма во-бра-ла в се-бя ев-ро-пей-ские ле-ген-ды, ка-ким-то об-ра-зом про-ник-шие на Русь, или это про-сто слу-чай-ное сов-па-де-ние?

Нач-нем с то-го, что свя-щен-ник Ер-мо-лай со-би-рал ма-те-ри-а-лы для на-пи-са-ния жи-тия свя-тых бла-го-вер-ных кня-зей в му-ром-ских и ря-зан-ских об-ла-стях, то есть в сред-не-рус-ской по-ло-се. Это ска-за-ния да-же не Ки-ев-ской, а Вла-ди-мир-ской Ру-си. Очень слож-но пред-по-ло-жить, что во вре-ме-на, ко-гда про-ник-но-ве-ние ино-стран-цев в цен-траль-ную часть Рос-сии бы-ло ми-ни-маль-ным, во вла-ди-мир-ские края бы-ли за-ве-зе-ны ка-кие-то за-пад-ные ле-ген-ды.

Су-ще-ству-ет нема-ло ра-бот, где при-во-дит-ся срав-ни-тель-ный ана-лиз «По-ве-сти…» и ро-ма-на о Три-стане и Изоль-де. Я про-чел до-воль-но мно-го ста-тей на эту те-му, но ни в од-ной из них не на-шел объ-яс-не-ния этим сов-па-де-ни-ям. Ака-де-мик Д.С. Ли-ха-чев в ра-бо-те «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» ни-сколь-ко не на-ста-и-ва-ет на ка-ком-то за-им-ство-ва-нии за-пад-ных ле-генд. Он вос-хи-ща-ет-ся «По-ве-стью…», ее уди-ви-тель-ным по-э-ти-че-ским язы-ком, об-ра-за-ми и пи-шет о том, что «есть что-то об-щее… с за-пад-но-ев-ро-пей-ским сред-не-ве-ко-вым по-вест-во-ва-ни-ем о Три-стане и Изоль-де». Но так ли по-хо-жи два этих ска-за-ния?

Я еще раз пе-ре-чи-тал ро-ман о Три-стане и Изоль-де в из-ло-же-нии Жо-зе-фа Бе-дье. Ска-жу чест-но: ес-ли не ста-вить за-да-чи най-ти в нем па-рал-ле-ли с ераз-мо-вой «По-ве-стью…», мож-но во-об-ще не за-ме-тить ка-кой-то общ-но-сти двух этих про-из-ве-де-ний. Во всем ро-мане мне ви-дят-ся толь-ко два эпи-зо-да, сход-ных с те-ми, что есть и в жиз-не-опи-са-нии му-ром-ских кня-зей. Три-стан то-же по-беж-да-ет дра-ко-на и за-боле-ва-ет от его яда, по-ло-жив дра-ко-ний язык к се-бе в кар-ман. Его на-хо-дят без со-зна-ния, при-но-сят в дом Изоль-ды, но ле-чит его не она, а ее мать, ко-роле-ва: имен-но она го-то-вит сна-до-бье, а Изоль-да лишь по-мо-га-ет ей. И вто-рой сход-ный мо-мент - это смерть Три-ста-на и Изоль-ды: они так-же уми-ра-ют в один день. При этом ро-ман Бе-дье - до-воль-но объ-ем-ное про-из-ве-де-ние, в несколь-ко раз боль-ше «По-ве-сти…». Три-стан со-вер-ша-ет раз-ные по-дви-ги (убий-ство дра-ко-на не са-мый глав-ный из них), с ним и Изоль-дой про-ис-хо-дит мас-са со-бы-тий, со-вер-шен-но непо-хо-жих на со-бы-тия жиз-ни Пет-ра и Фев-ро-нии. Сю-жет ле-ген-ды очень хит-ро спле-тен, да и Изоль-да во-об-ще не од-на - в ро-мане це-лых две Изоль-ды. И са-мое глав-ное: «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» - это гимн су-пру-же-ской люб-ви и вер-но-сти. Свою лю-бовь су-пру-ги про-но-сят через всю зем-ную жизнь, а по-том име-ют ее про-дол-же-ние в веч-но-сти. А ры-цар-ский ро-ман о Три-стане и Изоль-де - со-всем на-обо-рот: это по-весть о су-пру-же-ской из-мене, о блуд-ной стра-сти. О двух лю-бов-ни-ках, ко-то-рые не мо-гут быть вме-сте и со-еди-ня-ют-ся, уми-рая в один день. Кста-ти, су-ще-ству-ют вер-сии ро-ма-на, из ко-то-рых убра-на эта пе-чаль-ная кон-цов-ка.

Не бу-дем по-дроб-но оста-нав-ли-вать-ся на дра-коне. Ска-за-ния о зме-ях и змее-бор-цах есть у мно-гих и мно-гих на-ро-дов. С дра-ко-на-ми бо-ро-лись не толь-ко на Ру-си и в За-пад-ной Ев-ро-пе, но и в Иране, Ва-ви-лоне, Гре-ции, не го-во-ря уже о Ки-тае, Япо-нии и Ин-дии. С кем толь-ко не срав-ни-ва-ли, к при-ме-ру, свя-то-го Ге-ор-гия, по-бе-див-ше-го змея! От-ку-да бе-рут-ся ска-за-ния о дра-ко-нах, мы уже го-во-ри-ли в пер-вой ча-сти ста-тьи. Змей, дра-кон - лю-би-мая ли-чи-на диа-во-ла в древ-но-сти, по-то-му у мно-гих на-ро-дов дра-кон - во-пло-ще-ние зла (хо-тя и не вез-де; в неко-то-рых стра-нах дра-ко-нов обо-жеств-ля-ли, но, тем не ме-нее, сра-жа-лись с ни-ми). Су-ще-ству-ет и тео-рия о том, что дра-ко-ны - это со-хра-нив-ши-е-ся древ-ние яще-ры.

Го-раз-до важ-нее объ-яс-нить схо-жесть кон-чи-ны пер-со-на-жей кельт-ской ле-ген-ды и рус-ских свя-тых. Но преж-де все-го не бу-дем за-бы-вать, что, в от-ли-чие от вы-мыш-лен-ных ге-ро-ев ро-ма-на, Петр и Фев-ро-ния - ре-аль-ные лю-ди, и их кон-чи-на в один день не вы-мы-сел, а ис-то-ри-че-ский факт. Да-лее: в ро-мане Бе-дье Три-ста-на и Изоль-ду кла-дут спра-ва и сле-ва от ча-сов-ни, а по-том вы-рас-та-ет тер-нов-ник, ко-то-рый со-еди-ня-ет две их мо-ги-лы. И ес-ли здесь это лишь кра-си-вый по-э-ти-че-ский об-раз, то сов-мест-ное по-гре-бе-ние Пет-ра и Фев-ро-нии - это, опять-та-ки, ре-аль-ность: они дей-стви-тель-но бы-ли по-хо-ро-не-ны вме-сте. По при-ка-зу Ива-на Гроз-но-го над мо-ги-лой свя-тых бы-ла по-стро-е-на цер-ковь Рож-де-ства Бо-го-ро-ди-цы. Они ле-жа-ли вме-сте под юж-ной сто-ро-ной церк-ви. Поз-же их мо-щи от-кры-ли и пе-ре-нес-ли в сам храм. Сей-час они по-чи-ва-ют в жен-ском Тро-иц-ком мо-на-сты-ре, ку-да бы-ли пе-ре-не-се-ны уже в на-ше вре-мя.

Что же ка-са-ет-ся мо-ти-ва смер-ти го-ря-чо лю-бя-щих друг дру-га лю-дей в один день, то он не ев-ро-пей-ский и не рус-ский, а все-че-ло-ве-че-ский. К.Г. Юнг на-зы-вал это «кол-лек-тив-ным бес-со-зна-тель-ным». Есть «кол-лек-тив-ное бес-со-зна-тель-ное», при-су-щее от-дель-но-му эт-но-су, а есть об-ще-че-ло-ве-че-ское бес-со-зна-тель-ное. Все че-ло-ве-че-ство со-зда-но Бо-гом как еди-ный че-ло-ве-че-ский род, и при всех эт-ни-че-ских и куль-тур-ных раз-ли-чи-ях у всех на-ро-дов очень мно-го об-ще-го. По-это-му неуди-ви-тель-но, что в по-хо-жих си-ту-а-ци-ях мы оди-на-ко-во мыс-лим и в на-шем со-зна-нии всплы-ва-ют очень близ-кие об-ра-зы. В под-твер-жде-ние то-го, что мо-тив о смер-ти в один день об-щий для со-вер-шен-но раз-ных на-ро-дов, мож-но при-ве-сти по-э-му тюрк-ско-го ав-то-ра XV ве-ка Али-ше-ра На-вои о двух влюб-лен-ных «Лей-ли и Медж-нун». Вот стро-ки из нее, рас-ска-зы-ва-ю-щие об их смер-ти: «Воз-люб-лен-ная ру-ки под-ня-ла, / воз-люб-лен-но-му ду-шу от-да-ла. / Воз-люб-лен-ный скло-нил-ся не ды-ша, / к воз-люб-лен-ной ушла его ду-ша».

Мы зна-ем, что Петр и Фев-ро-ния име-ли го-ря-чее же-ла-ние уй-ти вме-сте и про-си-ли Бо-га, «чтобы в од-но вре-мя уме-реть им». И Гос-подь ис-пол-нил про-ше-ние двух лю-бя-щих сер-дец.

Еще немнож-ко об уди-ви-тель-ных сов-па-де-ни-ях, об-ще-че-ло-ве-че-ских об-ра-зах и кол-лек-тив-ном бес-со-зна-тель-ном. Есть ра-бо-ты по ис-сле-до-ва-нию про-ис-хож-де-ния ми-фов, в ко-то-рых мож-но най-ти очень ин-те-рес-ные срав-не-ния. Вот ев-ро-пей-ская ле-ген-да о ко-ро-ле Ар-ту-ре: в Лон-доне, в цен-тре го-ро-да, бы-ла ча-сов-ня; воз-ле нее ле-жал ка-мень с тор-ча-щим из него ме-чом; меч, ко-то-рый ни-кто не мог из-влечь, вы-нул юно-ша Ар-тур; спу-стя ка-кое-то вре-мя ру-ка Вла-ды-чи-цы озе-ра, по-явив-шись над во-да-ми, даст ему меч Экс-ка-ли-бур. А те-перь вьет-нам-ская ле-ген-да: дво-ря-ни-ну Ле Лою ду-хи по-ве-ле-ли воз-гла-вить вос-ста-ние про-тив ки-тай-ских за-хват-чи-ков; из озе-ра, воз-ле ко-то-ро-го он жил, вы-плы-ла ги-гант-ская че-ре-па-ха с ме-чом во рту. Ге-рой бе-рет этот меч, с по-мо-щью чу-дес-но-го ору-жия про-го-ня-ет ки-тай-цев и ста-но-вит-ся ко-ро-лем. По-хо-же? Это бу-дет по-кру-че, чем Три-стан и Изоль-да.

Под-ве-дем неко-то-рые ито-ги. «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» - пре-крас-ное и весь-ма по-учи-тель-ное про-из-ве-де-ние древ-не-рус-ской сло-вес-но-сти. За ве-ка «По-весть…» проч-но во-шла в цер-ков-ный оби-ход и поль-зу-ет-ся боль-шой по-пуляр-но-стью и ав-то-ри-те-том у пра-во-слав-но-го на-ро-да. Да, она не во-шла в ма-ка-рьев-ские Че-тьи-Ми-неи, но бы-ла вклю-че-на в дру-гие сбор-ни-ки жи-тий, та-кие как Го-ду-нов-ские и Ми-лю-тин-ские Ми-неи.

Мы не на-хо-дим в ней ка-ких-то яв-ных неле-по-стей и ис-ка-же-ний цер-ков-но-го уче-ния. Мож-но ска-зать, что един-ствен-ной фак-ти-че-ской ошиб-кой «По-ве-сти…» яв-ля-ет-ся пу-та-ни-ца с кня-же-ски-ми име-на-ми.

Цер-ковь - это жи-вой ор-га-низм, она са-ма от-тор-га-ет все вред-ное и при-ни-ма-ет то, что при-но-сит поль-зу.

Со-став-ляя жиз-не-опи-са-ния свя-тых, ни-кто и ни-ко-гда не стре-мил-ся к аб-со-лют-ной, до-ку-мен-таль-ной точ-но-сти. Важ-но бы-ло дру-гое: ду-хов-ная до-сто-вер-ность жи-тия. В «По-ве-сти…» от-ца Ераз-ма мно-го ли-те-ра-тур-но-сти, но ведь и зна-ме-ни-тые «Жи-тия свя-тых» свя-ти-те-ля Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го то-же весь-ма ли-те-ра-тур-ны. Ли-ри-че-ские от-ступ-ле-ния, по-дроб-но-сти, диа-ло-ги, мо-лит-вы, ко-то-рые он вла-га-ет в уста свя-тых, име-ют яв-но ху-до-же-ствен-ный ха-рак-тер. Кро-ме ис-то-ри-че-ских дан-ных в его жи-ти-ях об-шир-но ис-поль-зу-ют-ся и на-род-ные ска-за-ния о по-движ-ни-ках.

На ди-мит-ри-ев-ских Че-тьях-Ми-не-ях вос-пи-та-ны мно-гие по-ко-ле-ния на-ших пра-во-слав-ных пред-ков. Лю-ди ве-ка-ми чи-та-ли жи-тий-ную ли-те-ра-ту-ру и по-лу-ча-ли ду-хов-ную поль-зу. «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» то-же при-но-сит мно-гим на-зи-да-ние, ду-хов-ное уте-ше-ние и слу-жит учеб-ни-ком су-пру-же-ской люб-ви и вер-но-сти.

Про-то-и-е-рей Па-вел Гу-ме-ров