Серебряное блюдечко и наливное яблочко. Читать сказку "серебряное блюдечко и наливное яблочко"

Жили-были старик и старуха. Было у них три дочери. Старшая и средняя дочки — нарядницы, затейницы, а третья — молчаливая скромница. У старших дочерей сарафаны пестрые, каблуки точеные, бусы золоченые. А у Машеньки сарафан темненький, да глазки светленькие. Вся краса у Маши — русая коса, до земли падает, цветы задевает. Старшие сестры — белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера все с работой: и дома, и в поле, и в огороде. И грядки полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что спросит, все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова.

Старшие сестры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша молчит.

Так вот и жили. Как-то раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает дочерям гостинцев купить. Одна дочь просит:

— Купи мне, батюшка, шелку на сарафан.

Другая дочь просит:

— А мне купи алого бархату.

А Маша молчит. Жаль стало ее старику:

— А тебе что купить, Машенька?

— А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко.

Засмеялись сестры, за бока ухватились.

— Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад, любое бери, да на что тебе блюдечко? Утят кормить?

— Нет, сестрички. Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные слова приговаривать. Меня им старушка обучила за то, что я ей калач подала.

— Ладно, — говорит мужик, — нечего над сестрой смеяться! Каждой по сердцу подарок куплю.

Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил. Одной дочери привез шелку синего, другой бархату алого, а Машеньке серебряное блюдечко да наливное яблочко. Сестры рады-радешеньки. Стали сарафаны шить да над Машенькой посмеиваться:

— Сиди со своим яблочком, дурочка…

Машенька села в уголок горницы, покатила наливное яблочко по серебряному блюдечку, поет-приговаривает:

— Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Русь-матушку.

Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась: покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и гор высота, и небес красота: ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют. Загляделись сестры, а самих зависть берет. Стали думать и гадать, как выманить у Машеньки блюдечко с яблочком. Ничего Маша не хочет, ничего не берет, каждый вечер с блюдечком забавляется. Стали ее сестры в лес заманивать:

— Душенька-сестрица, в лес по ягоды пойдем, матушке с батюшкой землянички принесем.

Пошли сестры в лес. Нигде ягод нету, землянички не видать. Вынула Маша блюдечко, покатила яблочко, стала петь-приговаривать:

— Катись, яблочко, по блюдечку, наливное по серебряному, покажи, где земляника растет, покажи, где цвет лазоревый цветет.

Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны. Где земляника растет, где цвет лазоревый цветет, где грибы прячутся, где ключи бьют, где на заводях лебеди поют. Как увидели это злые сестры — помутилось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили Машеньку, под березкой закопали, блюдечко с яблочком себе взяли. Домой пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с матерью говорят:

— Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли — ее не нашли; видно, волки в чаще съели. Говорит им отец:

— Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша Машенька.

Помертвели сестры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку — не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке ни лесов, ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты.

В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит — белая березонька стоит, под березкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут лазоревые. Посреди цветов тростник растет.

Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку. Не успел дудочку к губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает:

— Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай ты молодого пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.

Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал.

Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец. Только он дудочку в руки взял, дудочка уж сама поет-приговаривает:

— Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюшку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.

Заплакал отец:

— Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал.

Привел их пастушок в лесок на бугорок. Под березкой цветы лазоревые, на березке птички-синички песни поют.

Разрыли бугорок, а там Машенька лежит. Мертвая, да краше живой: на щеках румянец горит, будто девушка спит.

А дудочка играет-приговаривает:

— Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сестры в лес заманили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань, батюшка, хрустальной воды из колодца царского.

Две сестры-завистницы затряслись, побелели, на колени пали, в вине признались.

Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья.

А старик в путь собрался, в город царский за живой водой.

Скоро ли, долго ли — пришел он в тот город, ко дворцу пришел.

Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно кланяется, все ему рассказывает.

Говорит ему царь:

— Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда дочь оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сестрами.

Старик радуется, в землю кланяется, домой везет скляницу с живой водой.

Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припала голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались. Поехал старик с дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты.

Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как весенний цвет, очи — солнечный свет, по лицу — заря, по щекам слезы катятся, будто жемчуг, падают.

Спрашивает царь у Марьюшки:

— Где твое блюдечко, наливное яблочко?

Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке один за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знаменами, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил — все из глаз сокрыл.

Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. А на блюдечке море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пушки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил — все из глаз сокрыл.

Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все небо красуется; ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют.

Царь на чудеса удивляется, а красавица слезами заливается, говорит царю:

— Возьми мое наливное яблочко, серебряное блюдечко, только помилуй сестер моих, не губи их за меня.

Поднял ее царь и говорит:

— Блюдечко твое серебряное, ну а сердце — золотое. Хочешь ли быть мне дорогой женой, царству доброй царицей? А сестер твоих ради просьбы твоей я помилую.

Устроили они пир на весь мир: так играли, что звезды с неба пали; так танцевали, что полы поломали. Вот и сказка вся…

Жили себе старик со старухою, родили они себе три дочери. Две девки - умные, а третью - прозвали дурочкой. Отец был рыбаком. Наловил он раз много рыбы и решил ехать в город. Собрался в город за покупками, две умные дочери просят его: «Батюшка, купи нам по шелкутневому сарафану».- «Куплю».

А дурочка ничего не просит. А она не дурочка, а тихая была, вежливая. Звали ее Танюшкой. Пошел отец к ней и спрашивает: «Что же ты, доченька, ничего не просишь? Что купить тебе?» - «Ничего мне, батюшка, не надо».- «Да как же? Сестры твои просят купить шелкутневые сарафаны, а ты ничего не просишь!» - «Купи мне, батюшка, наливное яблочко - золотое блюдечко!»

Справился с делами старик и поехал в город. Приехал он в город. Пошел на базар и купил старшим дочерям по сарафану, а младшей купил наливное яблочко - золотое блюдечко. Купил он все подарки и поехал домой.

Вот он привез дочерям подарки. Старшие, умные дочери, причесали головы, надели сарафаны и пошли гулять, а младшая дочка дома осталась.

Причесала она голову, надела рубашку, села, положила на колени золотое блюдечко, а на него наливное яблочко и сказала:

Играй, играй, блюдечко,

Катись, катись, яблочко:

Показывай поля, и моря,

И широкие луга,

И стрельбу, и пальбу,

И гор красоту,

И небес высоту!

Как сказала она, так все это и явилось: и поля, и моря, и широкие луга, и стрельба, и пальба, и гор красота, и небес высота!

Старшие дочери увидели ее яблочко и блюдечко да и заревновали. Вот они и просят младшую сестру: «Сестрица наша милая, дай нам поиграть наливное яблочко - золотое блюдечко!» - «Поиграйте!»

Взяли сестры наливное яблочко - золотое блюдечко и стали играть. Старшая сказала:

Играй, играй, блюдечко,

Катись, катись, яблочко:

Показывай поля, и моря,

И широкие луга,

И стрельбу, и пальбу,

И гор красоту,

И небес высоту!

Как сказала она, так все это и явилось сестрам: и поля, и моря, и стрельба, и пальба, и широкие луга, и гор красота, и небес высота.

Полюбилось старшим сестрам наливное яблочко - золотое блюдечко, они и стали уговаривать младшую сестру: «Отдай нам, сестричка, наливное яблочко - золотое блюдечко, а мы тебе дадим свои шелкутневые сарафаны!» - «Нет, сестрицы, того нельзя сделать! Наливное яблочко - золотое блюдечко заветный подарочек от батюшки! Просите батюшку - он вам, может, и купит, а шелкутневого сарафана мне не надо».

Крепко осерчали старшие сестры на младшую, а ей не сказывают об этом. Прошло сколько-то времени, когда младшая сестра забыла обо всем, они и стали ее уговаривать: «Пойдем с нами за клубникою в лес».- «Пойдемте, сестрицы»,- отвечает им Танюшка.

Пошла она с ними. Пришли сестры в дремучий лес, взяли и убили ее. Убили Танюшку, зарыли под одним деревом, а наливное яблочко - золотое блюдечко себе взяли.

Пришли из леса домой старшие сестры и гутарят отцу: «А дурочка наша ушла куда-то! А мы ее искали, искали, кликали, кликали, так и не нашли»,- «Куда ж делась она?» - спрашивает отец. «Не знаем... Поди, бирюки растерзали».

Отец-то любил меньшую дочку, души в ней не чаял. Крепко он плакал по Танюшке. Не верит он старшим дочерям, что меньшая заблудилась, а еще больше не верит, что ее нет на свете в живых. Неделю плакал отец, другую и третью плакал, и все не верит, что нет его Танюшки в живых. «Поди, завистницы завели ее в лес да и бросили»,- думает он себе.

В станице был пастух. Он гонял барашков пасти в тот лес, куда сестры Танюшку завели. Гонял, гонял он свое стадо - и набрел в лесу на бугорок-могилку. На могилке той тростинка выросла. Сел он на бугорок отдохнуть, достал ножичек и думает: «Срежу тростинку, сделаю дудочку и буду на ней играть».

Срезал он тростинку, сделал дудочку и затеял играть.

Играет он на дудочке, а дудочка и гутарит:

Было нас всех три сестры,

Ходили мы в лес за клубникою,

За клубникою, за малиною...

Меня сестры родные убили,

Меня сестры родные сгубили

И с белого со света сбыли -

За наливное яблочко,

За золотое блюдечко!

Диву дался пастух. Думает, что ему это почудилось. Вот и решил он еще раз сыграть. Играет он на дудочке, а дудочка гутарит, жалобно так девичьим голоском выговаривает:

Было нас всех три сестры,

Ходили мы в лес за клубникою,

За клубникою, за малиною...

Меня сестры родные убили,

Меня сестры родные сгубили

И с белого со света сбыли -

За наливное яблочко,

За золотое блюдечко!

Пришел вечер, пастух гонит в станицу стадо барашков. Пригнал в станицу, идет по прогону и играет на дудочке, а дудочка гутарит, жалобно так девичьим голосом выговаривает:

Было нас всех три сестры,

Ходили мы в лес за клубникою,

За клубникою, за малиною...

Меня сестры родные убили,

Меня сестры родные сгубили

И с белого со света сбыли -

За наливное яблочко,

За золотое блюдечко!

Услыхал эти слова отец, поспешил к пастуху, просит его: «Дай мне дудочку». Пастух ему дал дудочку.

Вот отец затеял играть на ней, а дудочка сама так и гутарит:

Родимый мой батюшка,

Родимая моя матушка!

Ходили мы в лес за клубникою,

За клубникою, за малиною,

Меня сестры родные убили,

Меня сестры родные сгубили

И с белого со света сбыли -

За наливное яблочко,

За золотое блюдечко!

Тогда стал отец горько плакать. Поплакал и спросил пастуха, где он дудочку такую нашел. Тот ему все рассказал.

Пошел потом отец в лес, нашел бугорок, разрыл землю, видит - Танюшка лежит. Вынул дочь свою, а она мертвая. Принес он дочь домой. Тут ему старуха-волшебница сказала: «Пойди до царя да возьми у него в колодце живой воды. Обрызгай той водой дочку, она оживет».

А старшие сестры-злодейки, как увидали убитую, так и голосить стали. Ревут, голосят, волосы на себе рвут. Боязно им стало.

Отец поехал до царя живую воду из колодца брать, а царь спрашивает: «На что тебе вода?»

Отец-то все царю и рассказал. Тогда царь гутарит ему: «Если девка проснется, то приведешь ее до меня, да нехай все берет с собой!»

Приехал отец домой, брызнул водой на дочь мертвую - она встала. Взял он дочь, наливное яблочко - золотое блюдечко и повез до царя.

Приехали до царя. Царь как глянул на старикову дочку, так и полюбил Танюшку. Заставил царь ее поиграть в наливное яблочко - золотое блюдечко. Взяла Танюшка наливное яблочко - золотое блюдечко и сказала:

Играй, играй, блюдечко,

Катись, катись, яблочко:

Показывай поля, и моря,

И широкие луга,

И стрельбу, и пальбу,

И гор красоту,

И небес высоту!

Как сказала Танюшка, тут же все и представилось: и поля, и моря, и широкие луга, и стрельба, и пальба, и гор красота, и небес высота.

Тогда царь сказал себе: «Вот такую девку мне в жены взять». Подумал, подумал да и спросил рыбакову дочку: «Пойдешь за меня замуж?» - «Пойду,- отвечает Танюшка,- только, царь-батюшка, пусть мои сестры со мной живут. Мне жалко их, не наказывай! Пускай они с нами жить будут».- «Нехай живут»,- сказал царь.

Повенчался царь. Стали они жить. Живут они и любят друг друга. Царь-то в Танюшке души не чает: и красива она, и увежлива.

Сестры ей завидуют, а поделать ничего не могут. Так и живет рыбакова дочка с царем, а сестры-завистницы злятся. Долго так жили, вот и видит царь разные нехорошие дела за сестрами жены. Терпел он, терпел - да и прогнал их из своего государства. Прогнал и успокоился.

Опосля того царь с Танюшкой стали хорошо жить и поживать да добра наживать.

Я у них в гостях была, мед-пиво пила.

из сказки:
- А тебе что купить, Машенька?

А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко... Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные слова приговаривать.

Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Русь-матушку.

Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась: покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и гор высота, и небес красота: ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют.

Катись-катись яблочко наливное, по серебряному блюдечку,
покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря,
покажи мне гор высоту и небес красоту...
Русская сказка

Баба-яга на ступе летает, помелом след заметает.

Ступа - это вот что:

Мы сейчас говорим - "летающая тарелка", но тогда тарелок в быту не было (неудобно мыть посуду за отсутствием водопровода и Fairy). Кушали из общего котла, ложками, вся семья поочередно. Поэтому нечто выпуклое и округлое напоминало больше всего ступу. Но заметьте - и у нас, и у наших предков ассоциации почему-то одни и те же - кухонные:)

(Кстати, круглая тарелкообразная форма для летательного аппарата и компоновочно и аэродинамически не слишком удобна. Объяснение тут на мой взгляд только одно - движителем или антигравитатором является что-то большое и вращающееся, что и определяет форму судна).

След от ступы - это вот что:

Насчет "заметания помелом". Обратили внимание, что вначале след тоненький и четкий, а потом его разметывает, как пыль веником? А потом след-то и вовсе пропадает! Куда это он пропадает, если вначале явный такой? Для необразованного аборигена, это Баба Яга свой след помелом заметает за собой, чтобы значит по следу ее не нашли...

Блюдо серебряное, на котором города, леса, моря и горы видны.

Блюдо серебряное:

Моря, леса и горы видны:

А что такое яблочко наливное? Которое на блюде катается?

Чтобы найти нужную точку на google-earth, вы сначала должны покрутить планету, повернув ее к себе нужным боком. Вот вам яблочко наливное катается (крутится)
Излишне, полагаю, объяснять, что для аборигена изображение планеты Земля - не означало ровным счетом ничего знакомого и понятного. Что он увидит, если перед ним покрутить на небольшом экранчике "шарик" планеты? Яблочко он увидит, наливное (бока желтенькие местами), и это яблочко катается по блюду (крутится пальцами на тачскрине).

А знаете, как надо было активировать "блюдечко серебряное"? Для этого надо "заветные слова приговаривать". О как! Голосовое управление. Вообще, идея голосовых команд в сказках (все эти "Сим-сим, откройся" - это такой технослед, который просто невозможно не заметить. Никакая архаичная техника этого не может - телеге или мельнице голосом не скомандуешь. Да что там архаичная - еще десять лет назад техника не управлялась голосом...

(Выдумать такое средневековому сказителю совершенно невозможно, да в сказках и нет выдумок, и быть их не могло по определению. Это сегодня сказки играют роль "фэнтэзи для детей". А раньше они заменяли науку историю, заодно вместе с газетами и телевидением. Сказки - это память народа.

Выдумывать сказку для архаичного человека - это все равно, что для нас сознательно врать детям на уроке физики или географии. Вы ведь не будете врать детям в учебнике, верно? Вот и в сказках нет никаких фантазий, разве что неизбежные искажения.)

А знаете, что происходило при включении "блюдечка"? Если слова заветные сказать?
"Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась". Ну как вам? Стандартная мелодия при включении гаджета, а затем включается яркий экран - все как обычно!!

"И бывает нечто, про что говорят - смотри, вот это новое! Но это уже было в веках, бывших прежде нас"
(с) тов. Экклезиаст.

Клубочек волшебный .

Что дает Баба-Яга Ивану Царевичу, чтобы он нашел искомый далекий объект (например, место, где живет Кащей?)

На самом деле речь о треке на экране навигатора. Как выглядит трек на экране? Как линия. Но линия - это абстракция, необразованный человек не знает абстрактных понятий. Как он назовет изгибающуюся цветную линию на экране? Ниткой он ее назовет, ниткой.

А клубочек откуда взялся, думаю теперь понятно. Представьте, рассказчик рассказывает:
и дала Баба-Яга Ивану царевичу штуку такую, с ниткой, и по нитке он шел...
Что за штуку с ниткой? - перебивают его слушатели? Клубок что ль?
А и верно, клубок выходит она ему дала. Вот небось клубок катился и разматывалась нитка-то, а Иван-то царевич по нитке-то и шел... Агась...

Примерно так выглядела нитка в клубочке волшебном, с помощью которого которого Иван царевич путь держал в Кощеево царство:

Что еще интересно:

Что такое серебряное блюдце, клубок, или яблочко, было бы непонятно еще лет десять-пятнадцать назад. А старая сказка описывает поразительно точно даже детали. "Звон серебряный" при включении, и "горница осветилась" от включенного экрана... Ах!

А знаете, где младшая дочь взяла блюдце серебряное? Попросила отца на базаре купить! Вот так вот. А слова заветные - ей старуха подсказала, которую она случаем накормила. Надо думать, старуха и блюдце купить надоумила.

То есть, мы имеем классический Fallaut, когда на базарах городских, посреди кур ощипанных, ножей булатных, сапогов сафьянных и бочек дубовых, продаются еще и антикварные остатки былой технороскоши. Которыми уже и пользоваться никто не умеет. Так, штуковина занятная - а толку вроде ноль, вот никто и не покупает. Но случилось все недавно - оттого и этакие айпады еще на прилавках антикварных встречаются, и старухи древние еще порою помнят, как их включать...

Насколько стара сказка? Я уверен, что невозможна длительная (тысячу-две лет, например) сохранность таких сказок. Сказка описывает, в сущности, бытовуху. Отнюдь не эпические деяния Владимира Красна Солнышко, например, достойные сохранения в веках. Причем бытовуху, совершенно непонятную крестьянину - в отличие от тех же деяний Владимира.

Каждое поколение происходят новые и новые события, причем события для народа действительно важные (не бытовуха). Эти события становятся сюжетами сказок (то есть неписьменной историей, тем, что рассказывают друг другу у костра, или сидя у печи, подрастающему поколению).

Эти события неизбежно будут вытеснять старые непонятные истории, не имеющие никакого внятного смысла. Такие, как эта сказка.
Я клоню к тому, что сказка эта - не очень старая. Она возрастом в несколько поколений вероятно была, когда ее первый раз записали. Но не в пару тысяч лет. А записали ее вряд ли ранее 19 века.

Обратите внимание, все древние гаджеты - при явно сопоставимом с современным уровне технологий - почему-то не имели проблем с батарейкой. Это к вопросу о вечном двигателе и халявной энергии эфира, все такое. Другими словами, если наши технологии доросли до айпада, нам пора бы уже давно и с энергией вопрос закрыть. Ан нет - айпад нам сегодня можно, а вечную батарейку - ни-ни. Качайте нефть.

Ну и последнее. Похоже, прошлый раз все накрылось медным тазом, примерно на нынешнем нашем уровне технологий;)

Жили-были старик и старуха. Было у них три дочери. Старшая и средняя дочки - нарядницы, затейницы, а третья - молчаливая скромница.
У старших дочерей сарафаны пестрые, каблуки точеные, бусы золоченые. А у Машеньки сарафан темненький, да глазки светленькие.
Вся краса у Маши - русая коса, до земли падает, цветы задевает.
Старшие сестры - белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера все с работой: и дома, и в поле, и в огороде. И грядки полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что спросит, все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова.
Старшие сестры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша молчит.
Так вот и жили.

Как-то раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает дочерям гостинцев купить. Одна дочь просит:
- Купи мне, батюшка, шелку на сарафан.
Другая дочь просит:
- А мне купи алого бархату.
А Маша молчит. Жаль стало ее старику:
- А тебе что купить, Машенька?
- А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко.
Засмеялись сестры, за бока ухватились.
- Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад, любое бери, да на что тебе блюдечко? Утят кормить?
- Нет, сестрички. Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные слова приговаривать. Меня им старушка обучила за то, что я ей калач подала.
- Ладно, - говорит мужик, - нечего над сестрой смеяться! Каждой по сердцу подарок куплю.

Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил. Одной дочери привез шелку синего, другой бархату алого, а Машеньке серебряное блюдечко да наливное яблочко. Сестры рады-радешеньки. Стали сарафаны шить да над Машенькой посмеиваться:
- Сиди со своим яблочком, дурочка...
Машенька села в уголок горницы, покатила наливное яблочко по серебряному блюдечку, поет-приговаривает:
- Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Русь-матушку.
Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась: покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и гор высота, и небес красота: ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют. Загляделись сестры, а самих зависть берет. Стали думать и гадать, как выманить у Машеньки блюдечко с яблочком. Ничего Маша не хочет, ничего не берет, каждый вечер с блюдечком забавляется. Стали ее сестры в лес заманивать:
- Душенька-сестрица, в лес по ягоды пойдем, матушке с батюшкой землянички принесем.
Пошли сестры в лес. Нигде ягод нету, землянички не видать. Вынула Маша блюдечко, покатила яблочко, стала петь-приговаривать:
- Катись, яблочко, по блюдечку, наливное по серебряному, покажи, где земляника растет, покажи, где цвет лазоревый цветет.
Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны. Где земляника растет, где цвет лазоревый цветет, где грибы прячутся, где ключи бьют, где на заводях лебеди поют. Как увидели это злые сестры - помутилось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили Машеньку, под березкой закопали, блюдечко с яблочком себе взяли. Домой пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с матерью говорят:
- Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли - ее не нашли; видно, волки в чаще съели. Говорит им отец:
- Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша Машенька.
Помертвели сестры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку - не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке ни лесов, ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты.

В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит - белая березонька стоит, под березкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут лазоревые. Посреди цветов тростник растет.
Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку. Не успел дудочку к губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай ты молодого пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал.
Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец. Только он дудочку в руки взял, дудочка уж сама поет-приговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюшку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
Заплакал отец:
- Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал.
Привел их пастушок в лесок на бугорок. Под березкой цветы лазоревые, на березке птички-синички песни поют.
Разрыли бугорок, а там Машенька лежит. Мертвая, да краше живой: на щеках румянец горит, будто девушка спит.
А дудочка играет-приговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сестры в лес заманили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань, батюшка, хрустальной воды из колодца царского.
Две сестры-завистницы затряслись, побелели, на колени пали, в вине признались.
Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья.

А старик в путь собрался, в город царский за живой водой.
Скоро ли, долго ли - пришел он в тот город, ко дворцу пришел.
Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно кланяется, все ему рассказывает.
Говорит ему царь:
- Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда дочь оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сестрами.
Старик радуется, в землю кланяется, домой везет скляницу с живой водой.
Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припала голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались.

Поехал старик с дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты.
Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как весенний цвет, очи - солнечный свет, по лицу - заря, по щекам слезы катятся, будто жемчуг, падают.
Спрашивает царь у Марьюшки:
- Где твое блюдечко, наливное яблочко?
Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке один за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знаменами, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил - все из глаз сокрыл.
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. А на блюдечке море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пушки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил - все из глаз сокрыл.
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все небо красуется; ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют.
Царь на чудеса удивляется, а красавица слезами заливается, говорит царю:
- Возьми мое наливное яблочко, серебряное блюдечко, только помилуй сестер моих, не губи их за меня.
Поднял ее царь и говорит:
- Блюдечко твое серебряное, ну а сердце - золотое. Хочешь ли быть мне дорогой женой, царству доброй царицей? А сестер твоих ради просьбы твоей я помилую.
Устроили они пир на весь мир: так играли, что звезды с неба пали; так танцевали, что полы поломали.

Про серебряное блюдечко и наливное яблочко

Источник текста: В.А. Гатцук - Сказки русского народа. Издательство "ЭОС", Москва, 1992 г. OCR и проверка орфографии: Старик и море (Официальный сайт Эрнеста Хемингуэя). У мужика с женой было три дочери: Две -- нарядницы, затейницы, а третья -- простоватая; и зовут ее сестры, а за ними и отец с матерью -- дурочкой. Дурочку везде толкают, во все помыкают, работать заставляют; она не молвит и слова, на все готова: и траву полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что ни спросит -- все дура приносит: "Дура, поди! За всем, дура, гляди!" Едет мужик с сеном на ярмарку, обещает дочерям гостинцев купить. Одна дочь просит: "Купи мне, батюшка, кумачу на сарафан". Другая дочь просит: "Купи мне алой китайки". А дура молчит да глядит. Хоть дура, да дочь; жаль отцу: -- и ее спросил: "Чего тебе, дура, купить?" Дура усмехнулась и говорит: "Купи мне, свет-батюшка, серебряное блюдечко да наливное яблочко". "Да на что тебе?" -- спрашивают сестры. "Стану я катать яблочком по блюдечку, да слова приговаривать, которым научила меня прохожая старушка за то, что я ей калач подала". Мужик обещал и поехал. Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил: одной дочери алой китайки, другой кумачу на сарафан, а дуре серебряное блюдечко да наливное яблочко; вернулся домой и показывает. Сестры рады были, сарафаны пошили, а на дуру смеются да ждут, что она будет делать с серебряным блюдечком, с наливным яблочком. Дура не ест яблочко, а села в углу, приговаривает: -- Катись-катись, яблочко, по серебряному блюдечку, показывай мне города и поля, леса и моря, и гор высоту и небес красоту! Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города один за другим видны, корабли на морях и полки на полях, и гор высота, и небес красота. Солнышко за солнышко катится, звезды в хоровод собираются... Так все красиво, на диво, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Загляделись сестры, а самих зависть берет: как бы выманить у дуры блюдечко; но она свое блюдечко ни на что не променяет. Злые сестры похаживают, зовут-подговаривают: "Душенька сестрица! В лес по ягоды пойдем, землянички наберем". Дурочка блюдечко отцу отдала, встала да в лес пошла; с сестрами бродит, ягоды собирает и видит, что на траве заступ лежит. Вдруг злые сестры заступ схватили, дурочку убили, под березкой схоронили, а к отцу поздно пришли, говорят: "Дурочка от нас убежала, без вести пропала; мы лес обошли, ее не нашли: видно, волки съели!" Жалко отцу: хоть дура, да дочь! Плачет мужик по дочери; взял он блюдечко и яблочко, положил в ларец и замкнул; а сестры-то слезами обливаются. Водит стадо пастушок, трубит в трубу на заре и идет по лесу овечку отыскивать. Видит он бугорок под березкой в стороне, а на нем вокруг цветы алые, лазоревые, над цветами тростинка. Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку, а дудочка сама поет-выговаривает. "Играй-играй, дудочка! Потешай света-батюшку, мою родимую матушку и голубушек сестриц моих. Меня, бедную, загубили, со свету сбыли за серебряное блюдечко, за наливное яблочко!" Люди услышали, сбежались, вся деревня за пастухом идет, пристают к пастуху, выспрашивают: кого загубили? От расспросов отбою нет. "Люди добрые! -- говорит пастух. -- Ничего я не ведаю. Искал я в лесу овечку и увидел бугорок, на бугорке цветочки, над цветочками тростинка; срезал я тростинку, сделал себе дудочку -- сама дудочка играет, выговаривает". Случился тут отец дурочки, слышит слова пастуха, схватил дудочку, а дудочка сама поет: "Играй-играй, дудочка, родимому батюшке, потешай его с матушкой. Меня, бедную, загубили, со света сбыли за серебряное блюдечко, за наливное яблочко". "Веди нас, пастух, -- говорит отец, -- туда, где срезал ты тростинку". Пошел за пастухом он в лесок, на бугорок, и дивится на цветы, алые, лазоревые. Вот начали разрывать бугорок и мертвое тело отрыли. Отец всплеснул руками, застонал, дочь несчастную узнал -- лежит она убитая, неведомо кем загубленная, неведомо кем зарытая. Добрые люди спрашивают: кто убил-загубил ее? А дудочка сама играет-выговаривает: "Свет мой батюшка родимый, меня сестры в лес зазвали, меня, бедную, загубили за серебряное блюдечко, за наливное яблочко; не пробудишь ты меня от сна тяжкого, пока не достанешь воды из колодезя царского..." Две сестры-завистницы затряслись, побледнели -- а душа как в огне -- и признались в вине; их схватили, связали, в темный погреб замкнули до царского указа, высокого повеленья; а отец в путь собрался в город престольный. Скоро ли, долго ли -- прибыл он в тот город. Ко дворцу он приходит; вот, с крыльца золотого царь-солнышко вышел, старик в землю кланяется, царской милости просит. Говорит царь: "Возьми, старик, живой воды из царского колодезя; когда дочь оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сестрами". Старик радуется, в землю кланяется и домой везет скляницу с живою водою; бежит он в лесок, на цветной бугорок, отрывает там тело. Лишь он спрыснул водой -- встала дочь перед ним живой и припала голубкой на шею отцу. Люди сбежались -- наплакались. Поехал старик в престольный город, привели его в царские палаты. Вышел царь-солнышко; видит старика с тремя дочерями; две за руки связаны, а третья дочь -- как весенний цвет, очи -- райский свет, по лицу заря, из очей слезы катятся, будто жемчуг, падают. Царь глядит, удивляется; на злых сестер прогневался, а красавицу спрашивает: "Где ж твое блюдечко и наливное яблочко?" Тут взяла она ларчик из рук отца, вынула яблочко с блюдечком, а сама царя спрашивает: "Что ты, царь-государь, хочешь видеть: города ль твои крепкие, полки ль твои храбрые, корабли ли на море, чудные ль звезды на небе?" Покатила наливным яблочком по серебряному блюдечку, а на блюдечке-то один за одним города выставляются, в них полки собираются, со знаменами, со пищалями в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятнями; и пальба и стрельба, дым облако свил, все из глаз сокрыл! Яблочко по блюдечку катится, наливное по серебряному: на блюдечке море волнуется, корабли, как лебеди, плавают, флаги развеваются, с кормы стреляют; и стрельба и пальба, дым облако свил, все из глаз сокрыл! Яблочко по блюдечку катится, наливное по серебряному: в блюдечке все небо красуется, солнышко за солнышком кружится, звезды в хоровод собираются... Царь удивлен чудесами, а красавица льется слезами, перед царем в ноги падает, просит помиловать: "Царь-государь! -- говорит она. -- Возьми мое серебряное блюдечко и наливное яблочко, лишь прости сестер моих, за меня не губи ты их". Царь на слезы ее сжалился, по прошенью помиловал; она от радости вскрикнула, обнимать сестер бросилась. Царь глядит, изумляется; взял красавицу за руки, говорит ей приветливо: "Я почту доброту твою, отличу красоту твою: хочешь ли быть мне супругою, царству доброю царицею?" "Царь-государь! -- отвечает красавица. -- Твоя воля царская, а над дочерью воля отцовская, благословенье родной матери. Как отец велит, как мать благословит, так и я скажу". Отец в землю поклонился; послали за матерью -- мать благословила. "Еще к тебе слово, -- сказала царю красавица: -- не отлучай родных от меня; пусть со мною будут и мать, и отец, и сестры мои". Тут сестры ей в ноги кланяются: "Недостойны мы!" -- говорят они. "Все забыто, сестры любезные! -- отвечает она им. -- Вы родные мне, не с чужих сторон; а кто старое зло помнит, тому глаз вон!" Так сказала она, улыбнулась и сестер поднимала; а сестры в раскаяньи плачут, как река льются, встать с земли не хотят. Тогда царь им встать приказал, кротко на них посмотрел, во дворце остаться велел. Царь во дворце; крыльцо все в огнях, как солнце в лучах; царь с царицей сели в колесницу; земля дрожит, народ бежит: "Здравствуй, -- кричит, -- на многие лета!"