Тайны физиогномики

Еще в глубокой древности люди стремились постичь тайны человеческого лица и найти связи его особенностей с судьбой и характером человека. Знаменитые ученые древности Аристотель, Пифагор, Авиценна много внимания уделяли изучению особенностей человеческого лица. Они считали, что черты лица, его форма, общее выражение характеризуют некоторые вполне определенные типы людей, которым присущи конкретные черты характера, склонности к занятиям различной деятельностью, способности и интеллект. Знаменитый целитель древности Авиценна ставил диагнозы после тщательного изучения лица больного. Пифагор выбирал своих учеников только из людей, отмеченных на лице призванием и способностями к занятиям точными науками. "Если отделить теорию физиогномики от всех этих лирических прикрас и наростов, то она сведется к следующему. Человек — это животное, одновременно моральное и интеллектуальное, вожделеющее, чувствующее и мыслящее. Эта природа человека выражается во всей его фигуре В древние времена мудрецы, владевшие тайнами физиогномики и хиромантии, занимали почетные места при дворах монархов. Однако они не пытались раскрыть механизм связи между лицом человека, его характером и судьбой. Они подходили к человеку, как к «черному ящику», заглянуть в который нет возможности. «Входами» в этот черный ящик являются «таинственные знаки на руках» и особенности внешности. «Выходами» особенности характера человека, установленные согласно эмпирическим правилам физиогномики и хиромантии. Накапливаясь веками, эти правила развивались и дополнялись, часто обрастали непроверенными, нелепыми подробностями, становились ремеслом колдунов и шарлатанов. В дальнейшем трудами знаменитых физиономистов и хиромантов, таких как Дебарроль и другие, эти дисциплины были освобождены от искажений колдунов и шарлатанов. Дебарроль сделал попытку разработать единую теорию, объясняющую существование эмпирической связи между внешностью человека и его характером. Франц Галль разработал френологию, позволяющую «по выпуклостям головы и выступающим ее частям» делать выводы о характере человека. «И скаредность, и одаренность, и талант — все поддается определению при помощи моего метода», — утверждал Галль. В 70-х годах девятнадцатого столетия итальянский судебный врач Чезаре Ломбразо развил френологию. В своем труде «Человек преступный» он утверждал, что по внешнему виду, особенностям конституции преступники имеют отклонения от нормы, по которым их всех можно идентифицировать. Признаки для классификации Ломбразо выявил, анализируя внешние особенности 3839 человек, совершивших преступления, и 383 черепа казненных преступников. Последующие поколения отвергли его учение о «врожденных» преступниках. Международная комиссия юристов и врачей не выявила никаких особенностей в строении лица преступников. Существует множество самых причудливых оккультных, статистических, теоретических толкований физиогномики. Астрологи считают, что внешний облик человека дарит ему господствующая в его гороскопе планета, создающая соответствующий своему влиянию имидж и специфические черты характера. Подробные описания типичного внешнего облика, характерного для избранных, «чистокровных» детей каждой планеты, позволяют достаточно легко выделить их из толпы смертных. Этим людям свойственны подтвержденные многовековым опытом черты характера. К сожалению для физиогномики, такие люди встречаются довольно редко. На внешнем облике большинства смертных запечатлены плоды коллективного руководства нескольких планет. Каждая из планет не только управляет жизнью и судьбой человека, но и одаривает его специфическими чертами характера и внешности. Хиромантия, астрология и физиогномика по-своему определяют господствующую планету и ее доминирующее влияние на человека. О людях, посвятивших себя изучению физиогномики, пишут много разного и подчас очень противоречивого. Но вот о ком редко услышишь что-либо плохое, так это о Лафатере.

Иоганн Каспар Лафатер (1741 — 1801) — швейцарский писатель, богослов и поэт — родился в Цюрихе. С 1768 года и до самой смерти Лафатер занимал должность сначала приходского диакона, а потом пастора в своём родном городе. С 1769-го он стал собирать материалы для знаменитой «Физиономики», 4-томного труда, который был опубликован в 1772—78 гг., и до сих пор не имеет себе равных. В своей книге Лафатер выдвинул и развил идею о том, что природа человека отражается во всей его внешности. И, прежде всего, в четкой связи между движениями лицевых мышц и характера. Благодаря этому гениальному произведению Лафатер и остался в нашей памяти по сей день.
Секреты короляФизиогномика стала главной целью жизни Иоганна, хотя он продолжал заниматься богословскими трудами и проповедями Толчком к изучению им тайн человеческого лица стало знакомство с доктором И. Циммерманом, недавно вернувшимся на родину после кончины короля-философа Фридриха II, у которого он был личным врачом. Во время встреч они играли в необычную игру: Лафатер смотрел на очередной, принесенный Циммерманом портрет знаменитого короля-воителя, долгие годы будоражившего войнами всю Европу. Смотрел и говорил, что он думает об этом человеке, а врач подтверждал или опровергал его догадки. Вскоре оба поняли, что Лафатер чаще попадал в точку, чем пальцем в небо. По Лафатеру у Фридриха Великого были глаза гения, складки же лица выражали досаду человека, не имеющего сил вырваться из-под гнета мелких обстоятельств. Следующим «под микроскопом» оказался греческий философ Сократ, у которого Лафатер обнаружил задатки глупости, сластолюбия, пьянства и зверства, но все они, и это тоже отразилось в чертах лица, были побеждены усилиями воли. У Брута, убийцы Гая Юлия Цезаря, верхнее глазное веко тонко и «разумно», нижнее округло и «мягко», что говорит о двойственности его мужественного и одновременно чувствительного характера. В мягких локонах великого художника Рафаэля сквозит выражение простоты и нежности, составляющих сущность его натуры. Гений Гёте в особенности явствует из его носа, который знаменует «продуктивность, вкус и любовь, словом — поэзию». У генерала Лойолы, бывшего сначала испанским воином, а затем основателем религиозного ордена иезуитов, воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем» носе и в лицемерно полуопущенных веках. Прочтите «Физиогномику» сами, и вы увидите, что эти оценки, перемешанные с соображениями о темпераментах, «национальных» физиономиях и даже о физиономиях зверей, увлекательно интересны
Триумф физиогномикиИоганн Лафатер зарисовал тысячи лиц, создав фонд из 600 таблиц. Альбом, составленный из этих таблиц, он тщеславно назвал «библией физиогномики». Лафатер точно воспроизводил пропорции и особенности строения лица, не зная научной анатомии. Обладая изумительной памятью на лица, он документировал большое число своих наблюдений. Лафатер поражал способностью правильно расшифровать мимику наблюдаемого человека. При этом он предостерегал своих единомышленников от слепого подражания, считая, что «физиогномическое чутье — это дар божий». Лафатер сформулировал 100 принципов физиогномики. Обшественнный резонанс на книгу Лафатера был очень велик, она была популярна и в России. Екатерина II отправила делегацию во Францию и Швейцарию во главе со своим сыном Павлом, который в 1782 году встречался с Лафатером в Цюрихе. Если отделить теорию физиогномики от всех этих лирических прикрас и наростов, то она сведется к следующему. Человек — это животное, одновременно моральное и интеллектуальное, вожделеющее, чувствующее и мыслящее. Эта природа человека выражается во всей его фигуре Заслуги Лафатера признавал знаменитый философ Иммануил Кант, увлекавшийся физиогномикой, немецкий поэт Гёте, и даже создатель теории эволюции Чарльз Дарвин. «Его исследования не устарели и сегодня, — пишет известный московский психолог и гипнотизер Михаил Шойфет. — Заслуга автора в том, что он первым из современников определил клинические признаки заболеваний, отражающиеся на лице больных. Современная диагностика, изучающая заболевания по различным признакам области головы и лица, опирается на достижения физиономистов. Но на смену интуиции и обостренной наблюдательности физиономистов пришли объективный метод исследования и научно обоснованная диагностика». Как и многие другие гении, Лафатер не смог использовать свое открытие на благо себе самому. Он трагически погиб, пытаясь увещевать пьяных французских мародёров, во время наполеоновской оккупации Швейцарии в 1799 году. Один из них выстрелил в Лафатера

Иоганн Лафатер
Однажды модный парижский композитор Андре Гретри отправил на бал в знакомый дом трёх своих юных дочерей-погодок. Когда он приехал с опозданием после репетиции, танцы были в полном разгаре. Все присутствующие восхищались скромностью и обаянием юных красавиц. И Гретри, заняв место рядом с женой, тоже стал любоваться девочками. Вдруг сидевший рядом с ним мрачного вида господин обратился к нему с вопросом:
Не знаете ли вы, сударь, этих трёх девиц?
Гретри не захотел сказать, что это его дочери, и довольно сухо ответил:
Мне кажется, они - сёстры.
Я думаю так же, - сказал мрачный господин. - Все восхищены ими. Да, невозможно быть прекраснее и милее… Но слушайте меня внимательно: через три года ни одна из них не будет жива.
«Будь проклят тот час,- вспоминал много лет спустя Гретри в своих мемуарах, - когда я согласился привезти в этот дом моих девочек. Сие странное и страшное предсказание оправдалось: в течение трёх лет лишился я всех дочерей моих…». Так состоялось ужасное знакомство композитора со знаменитым швейцарским писателем, учёным и богословом Иоганном Каспаром Лафатером, автором сенсационного труда «Физиогномические фрагменты».
Имя этого человека теперь почти забыто, так же, как и его физиогномика. Суть этой дисциплины сводилась к утверждению, что человек есть существо одновременно и моральное, и интеллектуальное, и животное. Природа человека выражается в его внешности. А так как наиболее выразительная часть тела - голова, то можно ограничиться изучением одного лица. Интеллектуальная жизнь человека выражена в строении его лба; моральная сторона жизни выражена в строении лицевых мышц, очертании носа и щёк; низменные, животные черты человеческой натуры отражают линии рта и подбородка. Центром лица, то есть его главной частью, считаются глаза вместе с окружающими их нервами и мышцами. Таким образом, лицо делится как бы на этажи, соответственно трём основным элементам человеческой души. И ещё: физиогномика изучает лицо в покое, но не в движении или волнении.
Иоганн Лафатер родился в Цюрихе, изучал там богословие и с 1768 года до самой смерти занимал сначала должность приходского дьякона, а потом и пастора прихода. Всю свою жизнь, начиная с раннего детства, он рисовал портреты. Лица, особенно поразившие его либо красотой, либо уродством, он рисовал помногу раз. У него была феноменальная зрительная память, он мог во всех деталях передать на бумаге лицо любого, кто когда-нибудь хоть единожды позировал ему. Рисуя отдельные части лиц - носы, губы, уши, глаза, подбородки, профили, фасы, силуэты - и снабжая их словесными комментариями, Лафатер мало-помалу поверил в свою способность определять по лицу человека его ум, характер, нравственные качества и даже дальнейшую судьбу. У него была возможность проверять свои предположения на исповедях прихожан. Его альбомы содержат рисунки фрагментов лиц всей его паствы, портреты людей знакомых и незнакомых, выдающихся, великих и самых обыкновенных. Этот огромный материал он положил в основу своего нашумевшего труда «Физиогномические фрагменты», к созданию которого его подтолкнул случай. Однажды в доме приятеля Лафатер, стоя у окна, заметил проходившего по улице господина.
Взгляни-ка, - обратился он к приятелю, - видишь, там идёт тщеславный и завистливый деспот, душе которого, однако, не чужды созерцательность и любовь к Всевышнему. Он бывает добрым и сострадательным, пока снова не увязнет в корысти и мелких дрязгах…
Далее Лафатер дал ещё несколько метких характеристик проходившего господина, так что приятель, наконец, назвал его фамилию - они были знакомы - и спросил, давно ли и Лафатер знает этого человека. Ответ был ошеломляющим: «Впервые вижу».
Не может быть! - вскричал приятель. - Как же ты смог так точно определить его характер?
По повороту головы, - сказал Иоганн Каспар.
Лафатер анализировал лица выдающихся людей разных времён по их портретам, и некоторые его характеристики впечатляли, словно гениальные психологические догадки. Вот некоторые общие заключения: скупцов и сластолюбцев отличает выпяченная нижняя губа; честность и благородство придают привлекательность и гармонию даже некрасивому лицу. А вот характеристики конкретнее: у Фридриха Барбароссы глаза гения, складки же лица выражают досаду человека, не могущего вырваться из-под гнёта мелких обстоятельств; в лице Сократа есть задатки глупости, славолюбия, пьянства, даже зверства, и тем не менее, видно, что всё это побеждено усилиями воли; изумительный ум Спинозы ясно виден в широком пространстве лба между бровями и началом носа.
Но вот что странно: разработав теорию, сам Лафатер не следовал ей на практике. По-видимому, свои суждения о людях, в том числе и предсказания их будущего, он делал, больше подчиняясь интуиции, наитию. Иначе говоря, Лафатер был «в плодотворных отношениях» лишь со своим собственным подсознанием. Поэтому его физиогномику вскоре стали забывать и даже высмеяли как лженауку. В самом деле, она стала бы наукой, если любой учёный мог бы, как и её автор, определять характеры и предсказывать судьбы, основываясь на теоретических закономерностях. Но закономерностей-то не получалось, а были лишь случайные совпадения фактов.
Тем не менее, поклонников у Лафатера оказалось немало, и они объявлялись повсюду. Например, многие писатели и поэты изучали физиогномику из профессиональных соображений: пользуясь приёмами Лафатера, они представляли читателю своих героев так, чтобы внешний облик соответствовал их внутреннему миру.
Ссылаясь на автора физиогномики, М. Ю. Лермонтов характеризует внешность своего любимого героя, Печорина, в романе «Княгиня Лиговская». Диккенсовский Урия Гипп обрисован автором вполне лафатеровскими приёмами: отталкивающая внешность, одежда и манеры говорили о том, что этот персонаж - ханжа и негодяй. Оноре де Бальзак в одной из частей «Человеческой комедии», основываясь на физиогномике Лафатера, даёт портретную характеристику своему герою, некоему Тонсару: «Он скрывал свой истинный характер под личиной глупости… Приплюснутый нос как бы подтверждал поговорку?бог шельму метит?» и т. д.
Итак, последователей Лафатера в писательской среде было множество. Ещё бы, «Физиогномические фрагменты» предоставляли богатейший и беспроигрышный материал для описания выдуманных героев. Им пользовались как поклонники великого физиогномиста, так и те, кто о нём и слыхом не слыхивал. Характеристики внешних примет людей в соответствии с теми или иными особенностями характеров распространялись в разных слоях общества, сделавшись как бы перлами «народной мудрости». И никому не приходило в голову ссылаться на первоисточник, то есть на того, кто подметил и сформулировал эти соответствия. Стало считаться истинным и шаблонным: тонкие губы - у злого человека, толстые - у доброго; чёрный глаз опасен, голубой - прекрасен; подбородок, выдающийся вперёд, - у волевых людей, скошенный - у слабовольных и т. д. и т. п.
Вошёл в историю следующий курьёз. Капитан парусника «Бигль» Р. Фицрой, подбиравший команду для своего корабля, верил в физиогномику Лафатера. Он не сомневался, что по форме носа сможет определить способности человека и, таким образом, выбрать из многих кандидатов на должность натуралиста в готовящемся кругосветном плавании наиболее достойного. Внимательно вглядываясь в лицо одного из кандидатов, капитан засомневался в том, что у человека с подобным носом хватит энергии и решимости выдержать трудности предстоящего путешествия. Но представленные молодым претендентом рекомендации перевесили сомнения: Фицрай взял в экспедицию Чарльза Дарвина и впоследствии признавался, что в данном случае физиогномика могла его подвести…
Долгие годы жизнь цюрихского пастора ничем не омрачалась. Но вот в 1796 году войска Французской республики оккупировали Швейцарию. И Иоганна Лафатера «чёрт дёрнул» выразить в печати и в устных выступлениях горячий и страстный протест. Новые власти немедленно выслали его из родного города. Правда, через несколько месяцев он вернулся, и немалую роль сыграло обаяние его личности. Когда-то он был дружен с Гёте. Великий поэт и учёный оставил привлекательный портрет своего друга: «Его кроткий и глубокий взгляд, его выразительный рот, простой швейцарский диалект, который слышался в его немецкой речи, и многое другое, давали всем, кто обращался к нему, самое приятное душевное успокоение»… И гибель этого человека в 1801 году стала результатом его наивно-идеалистического взгляда на мир. Надо же было ему пуститься в душеспасительные рассуждения с пьяными французскими мародёрами! Негодяи выстрелили в него. Рана оказалась смертельной. Перед смертью Лафатер простил убийц и даже успел сочинить для них стихотворение, нечто вроде отпущения грехов. Провидец многих судеб Лафатер, оказывается, не смог предугадать своей собственной…
Дополнительно:
Если отделить теорию физиономики Л. от всех этих лирических прикрас и наростов, то она сведется к следующим основоначалам. Человек есть существо животное, моральное и интеллектуальное - вожделеющее, чувствующее и мыслящее. Эта природа человека выражается во всей его фигуре; поэтому физиономика в широком смысле слова обнимает всю морфологию человеческого организма, соприкасаясь с хирогномией, подоскопией и т. п. Но так как наиболее выразительным «зеркалом души» является у человека голова, то физиономика может ограничиться изучением черепа и лица человека. Интеллектуальная жизнь человека выражается в строении и очертаниях черепа и лба: моральная и чувственная жизнь- в строении лицевых мускулов, в очертаниях носа и щек; животные качества человека символизируются складом рта и линиями подбородка. Центральный орган лица - глаза, с окружающими их нервами и мускулами. Лицо человека, таким образом, делится как бы на «этажи», соответственно трем основным элементам, составляющим всякую «душу». Соответственно этим этажам, и физиономика должна распасться на три отдела. Физиономию Л. определяет как известный, постоянно присущий данному субъекту склад лицевых черт и мускулов. Соответственно этому каждая из трёх основных частей физиономики должна распадаться на два полуотдела: «физиономический» в тесном смысле изучающий данное лицо в состоянии покоя, и «патогномический», изучающий лицо в состоянии волнения; патогномика есть физиономика в движении - то, что можно назвать «динамикой» лица, в противоположность лицевой «статике». Установив такую теорию, Л., однако, не следует ей на практике и не возвращается к ней в отдельных своих фрагментах, в которых анализирует лица своих современников и великих людей разных времен по их портретам, постоянно ссылаясь на «физиономический такт» или «наблюдательный дар» читателя и ничем не мотивируя тех или иных психологических выводов. В результате получается ряд интересных частностей, очень заманчивых и интересных для «большой публики», но не имеющих никакой научной достоверности.
По Л., у Фридриха В. - глаза гения, складки же лица выражают досаду человека, не могущего вырваться из-под гнета мелких обстоятельств; скупцы и сластолюбцы отличаются одинаково - выпяченной нижней губой; в лице Сократа есть задатки глупости, сластолюбия, пьянства и зверства, но по лицу видно, что все эти задатки побеждены усилиями воли; у Брута верхнее глазное веко тонко и «разумно», нижнее округло и «мягко», соответственно двойственности его мужественного и вместе чувствительного характера; широкое расстояние между глазами и бровями у Декарта указывает на разум, не столько спокойно-познающий, сколько пытливо-стремящийся; в мягких локонах Рафаэля сквозит выражение простоты и нежности, составляющих сущность его индивидуальности; гений Гёте в особенности явствует из его носа, который, по Л., знаменует «продуктивность, вкус и любовь, словом - поэзию»; у Лойолы, бывшего сперва воином и ставшего затем основателем религиозного «ордена», воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем» носе и в лицемерно полуопущенных глазных веках; изумительный разум Спинозы ясно виден в широком пространстве лба между бровями и корнем носа, и т. д. Эти чисто-беллетристические замечания, перемешанные с соображениями о темпераментах, «национальных» физиономиях и даже о физиономиях зверей, завлекательно-интересны; некоторые из них производят впечатления гениальных психологических догадок; но научной ценности, при отсутствии научного метода наблюдения, они, конечно, иметь не могут. Гёте вполне верно определил физиономику Л., как «гениальную эмпирию», т. е. научный дилетантизм.

У французского композитора Андре Гретри (1741—1813) было три дочери-погодки: старшей — 16, средней — 15, младшей — 14 лет.

Однажды зимним вечером вместе со своей матерью они отправились на бал, в дом, хорошо им знакомый. Когда Гретри вошел, танцы были в разгаре, и его дочери привлекали всеобщее внимание. Все восхищались их красотой и скромным поведением.

Гретри подошел к камину, где стоял какой-то важный с виду господин. Гретри увидел, что и он не спускает глаз с его дочерей. Но смотрел он на девушек, наморщив лоб, в глубоком и мрачном молчании. Вдруг он обратился к композитору:

— Милостивый государь, не знаете ли вы этих трех девиц?

Почему-то Гретри не сказал, что это — его дочери, и ответил сухо:

— Мне кажется, это — три сестры.

— И я думаю также. Почти два часа они танцуют без отдыха, я смотрел на них все это время. Вы видите, что все от них в восхищении. Нельзя быть прекраснее, милее и скромнее.

Отцовское сердце забилось сильнее, Гретри едва удержался от признания, что это — его дети. Незнакомец продолжал; голос его стал торжественным, с интонациями пророка:

— Слушайте меня внимательно. Через три года ни одной из них не останется в живых!

Слова незнакомца произвели на Гретри ошеломляющее впечатление. Мрачный господин сразу же ушел. Гретри хотел было последовать за ним, но не смог сдвинуться с места: ноги не слушались его. Придя в себя, он начал расспрашивать окружающих о странном человеке, но никто не сумел назвать его имени. Одно лишь выяснилось: он выдавал себя за физиогномиста, ученика знаменитого Лафатера.

«Странное сие предсказание оправдалось, — писал Гретри позже в своих мемуарах, — в течение трех лет лишился я всех дочерей моих...»

Имя Иоганна Каспара Лафатера (1741 — 1801) сейчас забыто, так же как развитая им физиогномика (физиономика) . Не вспоминают и талантливейшего из его учеников — венского врача и анатома Франца Галля, дополнившего физиогномику френологией, теорией, согласно которой можно определить характер и судьбу человека по строению его черепа.

Суть физиогномики Лафатера сводилась к следующему. Человек — существо животное, моральное и интеллектуальное, то есть — вожделеющее, чувствующее и мыслящее.

Эта природа человека выражается во всей его фигуре, поэтому, в широком смысле слова, физиогномика исследует всю морфологию человеческого организма. Так как наиболее выразительным зеркалом души человека является голова, то физиогномика может ограничиться изучением лица.

Интеллектуальная жизнь выражена в строении черепа и лба, моральная — в строении лицевых мышц, в очертании носа и щек, животные черты отражают линии рта и подбородка. Центр лица, его главная деталь — глаза, с окружающими их нервами и мышцами. Таким образом, лицо делится как бы на этажи, соответственно трем основным элементам, составляющим душу каждого. Физиогномика изучает лицо в покое. В движении и волнении его изучает патогномика.

Разработав такую теорию, сам Лафатер не следовал ей на практике. С детства он любил рисовать портреты, был исключительно впечатлительным, и лица, поразившие его красотой или уродством, перерисовывал по многу раз. Зрительная память у него была великолепна. Он заметил, что честность и благородство придают гармонию даже некрасивому лицу.

Лафатер родился в Цюрихе, изучал там богословие и с 1768 года до самой смерти занимал должность сначала приходского дьякона, а потом пастора в своем родном городе. Он продолжал: рисовать уши, носы, подбородки, губы, глаза, профили, анфасы, силуэты — и все это с комментариями. Постепенно Лафатер поверил в свою способность определять по внешности ум, характер и присутствие (или отсутствие) божественного начала в человеке.

Он имел возможность проверять верность своих характеристик на исповедях. В его альбомах были рисунки фрагментов лиц всей его паствы, портреты людей знакомых и незнакомых, выдающихся, великих и обыкновенных. Он анализировал в «Физиогномике» лица великих людей разных времен по их портретам, и некоторые характеристики производили впечатление гениальных психологических догадок.

По Лафатеру, у Фридриха Барбароссы глаза гения, складки же лица выражают досаду человека, не могущего вырваться из-под гнета мелких обстоятельств.

Скупцы и сластолюбцы отличаются одинаково: выпяченной нижней губой.

В лице Сократа есть задатки глупости, славолюбия, пьянства и даже зверства, но по лицу видно, что все это побеждено усилиями воли.

У Брута верхнее глазное веко тонко и «разумно», нижнее — округло и мягко, соответственно двойственности его мужественного и вместе с тем чувствительного характера.

Широкое расстояние между бровями и глазами у Декарта указывает на разум не столько спокойно-познающий, сколько пытливо стремящийся к этому.

Четыре типа темперамента (Флегматик, Холерик, Сангвиник и Меланхолик) в типах внешности

В мягких локонах Рафаэля проглядывает выражение простоты и нежности, составляющих сущность его индивидуальности.

У Игнатия Лойолы, бывшего сперва воином, затем — основателем ордена иезуитов, воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем носе» и в лицемерно полуопущенных веках.

Изумительный ум Спинозы ясно виден в широком пространстве лба между бровями и корнем носа и т.д. и т.п.

Эти замечания, перемешанные с соображениями о темпераментах, «национальных» физиономиях и даже о мордах зверей, увлекательны и интересны, но научной ценности при отсутствии научных методов наблюдений не имеют.

Изложение основ физиогномики все время прерывается у Лафатера разными лирическими отступлениями: то он поучает читателя, то бранит врагов физиогномики, то цитирует физиогномические наблюдения Цицерона, Монтеня, Лейбница, Бэкона и других философов. Кроме них, у него еще были предшественники: древние греки — Аристотель и Зопир, определивший сущность Сократа, уверенный, что большие уши — признак изысканного ума; Плиний Старший, уверявший, что совсем наоборот, но обладающий большими ушами доживет до глубокой старости.

В своей «Физиогномике» Лафатер временами предается отчаянию при мысли о непознаваемости человеческой природы, иллюстрируя эту мысль изображением кающегося царя Давида, ослепленного небесным светом. И действительно, проникновение в сущность человеческого характера у такого гения как Шекспир не требует описаний внешности. В его пьесах очень редко говорится о чертах лица, однако, читая их, представляешь и Гамлета, и Шейлока, и Отелло, и Яго. Почти всех...

С улыбкой читаешь у Лафатера о Гете: «Гений Гете в особенности явствует из его носа, который знаменует продуктивность, вкус и любовь, словом, поэзию».

Лафатер верил в Калиостро и его чудеса. И когда его надувательства были разоблачены, Лафатер стал утверждать, что это был другой Калиостро, а истинный — святой человек.

Гибкий и длинный, с торчашим носом и выпуклыми глазами, всегда экзальтированный, он походил на взволнованного журавля. Таким он запомнился тем, кто его знал.

Постепенно физиогномика сделалась главной целью его жизни, хотя он продолжал писать и проповедовать. Популярность его росла, слава стала всеевропейской, и посещение им ряда городов Европы превратилось в триумфальное шествие. Он не только определял сущность людей, но и предсказывал им судьбу.

К нему начали приезжать, присылать портреты жен, невест, любовников, приводить детей. Иногда происходили курьезы. Однажды он принял приговоренного к смерти преступника за известного государственного деятеля, но в большинстве случаев он оказывался прав. О нем рассказывали чудеса.

Как-то в Цюрих приехал молодой красавец аббат. Лафатеру не понравилось его лицо. Прошло немного времени, и аббат совершил убийство.

Некий граф привез к Лафатеру свою молодую жену. Ему хотелось услышать от знаменитого физиогномиста, что он не ошибся в выборе. Она была красавицей, и граф надеялся, что душа ее так же прекрасна. Лафатер усомнился в этом и, чтобы не огорчать мужа, попытался избежать прямого ответа. Граф настаивал. Пришлось сказать, что в действительности Лафатер думал о его жене. Граф обиделся и не поверил. Через два года жена бросила его и окончила свои дни в публичном доме.

Одна дама привезла из Парижа дочь. Взглянув на ребенка, Лафатер отказался говорить. Дама умоляла. Тогда он написал что-то на листе бумаги, вложил в конверт, запечатал и взял с дамы слово распечатать его не ранее чем через полгода. За это время девочка умерла. Мать вскрыла конверт и прочитала: «Скорблю вместе с вами».

Лафатер составил и свой собственный психологический портрет:

«Он чувствителен и раним до крайности, но природная гибкость делает его человеком всегда довольным... Посмотрите на эти глаза: его душа подвижно-контрастна, вы получите от него все или ничего. То, что он должен воспринять, он воспримет сразу или никогда... Тонкая линия носа, особенно смелый угол, образуемый с верхней губой, свидетельствует о поэтическом складе души; крупные закрытые ноздри говорят об умеренности желаний.

Его эксцентричное воображение содержит две силы: здравый рассудок и честное сердце. Ясная форма открытого лба выказывает доброту. Главный его недостаток — доверчивость, он доброжелателен до неосторожности. Если его обманут двадцать человек подряд, он не перестанет доверять двадцать первому, но тот, кто однажды возбудит его подозрение, от него ничего уже на добьется...»

Он был убежден, что характеристика беспристрастна.

Поклонники боготворили Лафатера, считали его провидцем. Великие писатели и поэты изучали физиогномику для того, чтобы описания героев их произведений точнее соответствовали их внутреннему миру. Со ссылкой на Лафатера Михаил Юрьевич Лермонтов характеризует внешность Печорина в «Княгине Литовской». Соответствия портретных характеристик с физиогномикой есть во многих произведениях Лермонтова. В феврале 1841 года Лермонтов в письме к А.И. Бибикову сообщил, что покупает книгу Лафатера.

Замечателен портрет ханжи и негодяя Урии Типа у Диккенса, вызывающий отвращение у читателя при первом же знакомстве:

«Низенькие двери под аркой отворились, и то же самое лицо появилось в них снова. Несмотря на замечавшийся в нем красноватый оттенок, свойственный коже большинства рыжеволосых людей, оно показалось мне так же похожим на лицо мертвеца, как и в то мгновение, когда выглядывало перед тем из окна.

Владелец его был действительно рыжий юноша всего только пятнадцати лет, как я узнал впоследствии. Тогда же он показался мне значительно старше. Рыжие его волосы были до чрезвычайности коротко обстрижены под гребенку. Бровей у него почти вовсе не было, ресницы же окончательно отсутствовали. Это придавало его красно-карим глазам совершенно особенное выражение. Они были до такой степени лишены надлежащей тени и покрова, что я не мог представить себе, каким образом устраивался обладатель их для того, чтобы спать.

Это был плечистый и костлявый юноша в черном сюртуке и таковых же брюках и белом галстуке. Костюм казался мне приличным, а сюртук был застегнут на все пуговицы. Особенно бросалась мне в глаза длинная худощавая рука юноши, напоминавшая руку скелета...»

Далее Диккенс описывает, как этот юноша любил беспрестанно потирать руки и временами насухо вытирать их носовым платком. Когда же он пальцем проводил по листу бумаги, казалось, что остается на ней мокрый и скользкий след, как от улитки...»

Оноре де Бальзак в «Человеческой комедии», в части, которая называется «Крестьяне», основываясь на физиогномике Лафатера, дает такую портретную характеристику одному из героев — Тонсару:

«Он скрывал свой истинный характер под личиной глупости, сквозь которую иногда поблескивал здравый смысл, походивший на ум, тем более, что от тестя он перенял «подковыристую речь». Приплюснутый нос, как бы подтверждающий поговорку «Бог шельму метит», наградил Тонсара гнусавостью, такой же, как у всех, кого обезобразила болезнь, сузив носовую полость, отчего воздух проходит в нее с трудом.

Верхние зубы торчали вкривь и вкось, и этот, по мнению Лафатера, грозный недостаток, был тем заметнее, что они сверкали белизной, как зубы собаки. Не будь у Тонсара мнимого благодушия бездельника и беспечности деревенского бражника, он навел бы страх даже на самых непроницательных людей».

Последователей Лафатера в писательской среде было очень много. «Физиогномика» предоставляла богатейший материал. Он был беспроигрышным у выдуманных героев. Им пользовались и поклонники великого физиономиста, и те, кто о нем не слыхал. Приметы внешних черт, соответствующих той или иной особенности характера, распространялись среди представителей разных слоев общества и уже не требовали ссылок на первоисточник. К тому же им могли быть предшественники Лафатера.

Тонкие губы — у злого человека, толстые — у доброго. Черный глаз опасен, голубой — прекрасен. Подбородок, выдающийся вперед, — у волевых людей, скошенный — у слабовольных и т.д. и т.п.

Особенно впечатляющей оказалась легенда о «петлистых ушах». Ее приводит Иван Бунин в рассказе с таким же названием: «У выродков, у гениев, бродяг и убийц уши петлистые, то есть похожие на петлю, — вот на ту самую, которой давят их».

И все было бы прекрасно, если бы каждый мог, как Лафатер, определять характер и предсказывать судьбу, основываясь на его теории. Так как этого не происходило, не получалось закономерностей, а были лишь случайные совпадения, физиогномику начали забывать и, мало того, высмеяли как лженауку.

Одним из вошедших в историю курьезов оказалась попытка определения характера Чарльза Дарвина последователем и почитателем Лафатера, капитаном парусного корабля «Бигль» Фицроем, который верил в физиогномику как в систему, не подлежащую критике.

Он был убежден, что сможет определить способности каждого из приходивших к нему кандидатов на должность натуралиста в кругосветном плавании по форме носа. Внимательно вглядываясь в лицо Дарвина, он почувствовал некоторое сомнение в том, что у человека с подобным носом хватит энергии и решимости вынести предстоящее путешествие. К счастью, Фицрой сумел преодолеть свои сомнения и позднее вынужден был признать, что ошибся.

Жизнь цюрихского пастора могла бы ничем не омрачаться, если бы он не выразил вслух протест против оккупации Швейцарии французами в 1796 году. За это его выслали из Цюриха, но через несколько месяцев он вернулся. Возобновились его проповеди и моральные рассуждения, ничего не прибавлявшие к его славе физиономиста и к его литературной славе. Он написал несколько произведений на библейские темы и сборников религиозной лирики, но как поэт он не имел никакого значения.

Его гибель в 1801 году была результатом наивно-идеалистического взгляда на вещи. Он вздумал пуститься в душеспасительные рассуждения с пьяными французскими мародерами. Один из них выстрелил в него. От этой раны Лафатер и умер. Перед смертью он простил убийцу и даже посвятил ему стихотворение.

Знал ли Лафатер, провидец судеб стольких людей, какая судьба ожидает его самого? На это у него нет никаких указаний.

«Если бы располагали точными изображениями людей, кончивших жизнь на эшафоте (такая живая статистика была бы крайне полезна для общества), — писал Бальзак, — то наука, созданная Лафатером и Галлем, безошибочно доказала бы, что форма головы у этих людей, даже невинных, отмечена некоторыми странными особенностями. Да, рок клеймит своей печатью лица тех, кому суждено умереть насильственной смертью».

Биография

В Цюрихе изучал богословие, путешествовал по Германии.

По возвращении издал сборник стихотворений «Schweizerlieder» (1764), за которым последовал сборник богословского содержания «Aussichten in die Ewigkeit». С 1768 г. до самой смерти Лафатер занимал должность сначала приходского диакона, а потом пастора в своём родном городе. В 1796 г. за протест против оккупации Швейцарии французами он был выслан из Цюриха , но через несколько месяцев вернулся. С 1769 г. он стал собирать материалы для «Физиономики», которая вышла в 1772-78 гг., в Лейпциге и Винтертуре , с массой рисунков лучших по тому времени граверов («Physiognomische Fragmente zur Beförderung der Menschenkenntniss und Menschenliebe»). В 1775-78 гг. вышло французское издание, в Гааге, ещё более удачное в отношении рисунков. Физиогномика стала главной целью жизни Лафатера, хотя он продолжал заниматься богословскими трудами и проповедями; популярность его, как убежденного и просвещенного пастора, была так велика, что путешествии Лафатера по Европе были рядом триумфов. Обаяние личности Лафатера не могло быть поколеблено остроумными нападками Лихтенберга («Fragment von Schwärzen»), Музеуса («Physiognomische Reisen») и др. на «Физиономику».

Лафатер написал ещё несколько библейских эпопей и сборников религиозной лирики («Jesus Messias», «Joseph von Arimathia», «Psalmen Davids», «200 christliche Lieder») и два раза издавал свои сочинения, в 1774-81 гг. («Vermischte Schriften») и в 1784-85 гг. («Sämmtliche kleinere prosaische Schriften»).

На философские взгляды Лафатера повлияли, по мнению некоторых исследователей, одновременно пиетизм и либерализм . В своих проповедях он отождествляет «веру» и «любовь». Установление компромисса между взглядами церкви и взглядами общества было постоянной целью Лафатера; он даже старался примирить животный магнетизм Месмера со спиритуализмом религии и позитивизмом науки.

Лафатер трагически погиб, пытаясь увещевать пьяных французских мародёров; один из них выстрелил в Лафатера, который от этой раны и умер. Перед смертью он простил убийцу, запретил его разыскивать и даже посвятил ему стихотворение: «An den Grenadier N., der mich schoss». Об уважении, окружавшем Лафатера в глазах современников, ярко свидетельствует, между прочим, тон, каким Карамзин , в «Письмах русского путешественника» ), повествует о встрече с Лафатером - Изложение деловой стороны предмета поминутно прерывается у Лафатера разными лирическими отступлениями: он то поучает читателей, то бранит врагов физиономики, то цитирует физиономические наблюдении Иисуса сына Сирахова, Цицерона , Монтеня, Бэкона , Лейбница и т. д., то внезапно предается отчаянию при мысли о непознаваемости существа вещей, причём иллюстрирует свою мысль изображением кающегося царя Давида, ослепленного небесным светом.

Физиономика

Теория физиономики Лафатера - положение о том, что человек есть существо животное, моральное и интеллектуальное - вожделеющее, чувствующее и мыслящее. Эта природа человека выражается во всей его фигуре; поэтому физиономика в широком смысле слова обнимает всю морфологию человеческого организма, соприкасаясь с хирогномией, подоскопией и т. п. Но так как наиболее выразительным «зеркалом души» является у человека голова, то физиономика может ограничиться изучением черепа и лица человека. Интеллектуальная жизнь человека выражается в строении и очертаниях черепа и лба: моральная и чувственная жизнь - в строении лицевых мускулов, в очертаниях носа и щек; животные качества человека символизируются складом рта и линиями подбородка. Центральный орган лица - глаза, с окружающими их нервами и мускулами. Лицо человека, таким образом, делится как бы на «этажи», соответственно трем основным элементам, составляющим всякую «душу». Соответственно этим этажам, и физиономика должна распасться на три отдела. Физиономию Лафатер определяет как известный, постоянно присущий данному субъекту склад лицевых черт и мускулов. Соответственно этому каждая из трёх основных частей физиономики должна распадаться на два полуотдела: «физиономический» в тесном смысле изучающий данное лицо в состоянии покоя, и «патогномический», изучающий лицо в состоянии волнения; патогномика есть физиономика в движении - то, что можно назвать «динамикой» лица, в противоположность лицевой «статике». Установив такую теорию, Лафатер, однако, не следует ей на практике и не возвращается к ней в отдельных своих фрагментах, в которых анализирует лица своих современников и великих людей разных времен по их портретам, постоянно ссылаясь на «физиономический такт» или «наблюдательный дар» читателя и ничем не мотивируя тех или иных психологических выводов. В результате получается ряд интересных частностей, очень заманчивых и интересных для «большой публики», но не имеющих никакой научной достоверности.

По Лафатеру, у Фридриха Великого - глаза гения, складки же лица выражают досаду человека, не могущего вырваться из-под гнета мелких обстоятельств; скупцы и сластолюбцы отличаются одинаково - выпяченной нижней губой; в лице Сократа есть задатки глупости, сластолюбия, пьянства и зверства, но по лицу видно, что все эти задатки побеждены усилиями воли; у Брута верхнее глазное веко тонко и «разумно», нижнее округло и «мягко», соответственно двойственности его мужественного и вместе чувствительного характера; широкое расстояние между глазами и бровями у Декарта указывает на разум, не столько спокойно-познающий, сколько пытливо-стремящийся; в мягких локонах Рафаэля сквозит выражение простоты и нежности, составляющих сущность его индивидуальности; гений Гёте в особенности явствует из его носа, который, по Лафатеру, знаменует «продуктивность, вкус и любовь, словом - поэзию»; у Лойолы , бывшего сперва воином и ставшего затем основателем религиозного «ордена», воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем» носе и в лицемерно полуопущенных глазных веках; изумительный разум Спинозы ясно виден в широком пространстве лба между бровями и корнем носа, и т. д. Эти чисто-беллетристические замечания, перемешанные с соображениями о темпераментах, «национальных» физиономиях и даже о физиономиях зверей, завлекательно-интересны; некоторые из них производят впечатления гениальных психологических догадок; но научной ценности, при отсутствии научного метода наблюдения, они, конечно, иметь не могут. Гёте вполне верно определил физиономику Лафатера, как «гениальную эмпирию», то есть научный дилетантизм.

Издания сочинений

Посмертное издание сочинений Лафатера сделано Л. Геснером («L’s nachgelassene Schriften», Цюрих, 1801-1802). Из позднейших изданий распространено: «L.-"s Physionomik im Auszuge» (Цюр., 1860). О Лафатере писали: Bodemann, «L. nach seinem Leben, Leben und Wirken dargestellt» (Гота, 1856); Fr. Muncker, «L. Eine Skizze seines Lebens und Wirkens» (Штуттг. 1883). На русский язык физиономика Лафатера переведена в 1817 г. О физиономике с современной точки зрения см. сочинение Пидерита : «Мимика и физиономика» (перевод частью напечатан в журнале «Артист», 1891, № 13; 1892, № 21; 1893; № 32).

Ссылки

Категории:

Персоналии по алфавиту
Родившиеся 15 ноября
Родившиеся в 1741 году
Родившиеся в Цюрихе
Умершие 2 января
Умершие в 1801 году
Умершие в Цюрихе
Писатели Швейцарии
Писатели на немецком языке

Wikimedia Foundation . 2010 .

Песталоцци, Иоганн Генрих
Клопшток, Фридрих Готлиб

Смотреть что такое "Лафатер, Иоганн Каспар" в других словарях:

Лафатер Иоганн Каспар - ЛАФАТЕР (Lavater) Иоганн Каспар (1741 1801), швейц. пастор и писатель. Гл. соч. «Физиогномические фрагменты, способствующие познанию людей и любви к людям» («Physiognomische Fragmente zur Beförderung der Menschenkenntniss und Menschenliebe», 1775 … Лермонтовская энциклопедия

Лафатер Иоганн Каспар - (Lavater) (1741 1801), швейцарский писатель. Писал на немецком языке. Роман «Понтий Пилат, или Маленькая библия» (1782 85), драма «Абрахам и Исаак» (1776), сборник стихов «Двести христианских песен» (1780), лирические стихи, эпические поэмы… … Энциклопедический словарь

Лафатер Иоганн Каспар

Лафатер Иоганн Каспар - Лафатер (Lavater) Иоганн Каспар (15.11.1741, Цюрих, ≈ 2.1.1801, там же), швейцарский писатель. Писал на немецком языке. Изучал теологию, был пастором в Цюрихе. Автор сборника стихотворений «Швейцарские песни» (1767). Роман «Понтий Пилат, или… … Большая советская энциклопедия

ЛАФАТЕР Иоганн Каспар - (Lavater, Johann Kaspar) (1741 1801), швейцарский теолог, физиогномист и писатель. Родился 15 ноября 1741 в Цюрихе, там же получил образование. С 1769 и до самой смерти был пастором в Цюрихе. Пользовался известностью как наставник и советник, а… … Энциклопедия Кольера

Иоганн Каспар Лафатер - Иоганн Каспар Лафатер, поэт и физиономист Иоганн Каспар Лафатер (нем. Johann Caspar Lavater; 15 ноября 1741, Цюрих 2 января 1801, там же) швейцарский писатель, богослов и поэт, писал на немецком языке. Биография В Цюрихе изучал богословие,… … Википедия

Лафатер, Иоганн - Иоганн Каспар Лафатер, поэт и физиономист Иоганн Каспар Лафатер (нем. Johann Caspar Lavater; 15 ноября 1741, Цюрих 2 января 1801, там же) швейцарский писатель, богослов и поэт, писал на немецком языке. Биография В Цюрихе изучал богословие,… … Википедия

ЛАФАТЕР (Lavater) Иоганн Каспар - (1741 1801) швейцарский писатель. Писал на немецком языке. Роман Понтий Пилат, или Маленькая библия (1782 85), драма Абрахам и Исаак (1776) религиозного характера; лирические стихи. Трактат по физиогномике Физиогномические фрагменты... (1775 78) … Большой Энциклопедический словарь

Иоганн Каспар Лафатер - (1741 1801 гг.) психолог и писатель, автор трактата по физиогномике «Физиогномические фрагменты» Не доверяйте человеку, который все находит хорошим, который все считает дурным, а еще больше человеку, который безразлично относится ко всему. Не… … Сводная энциклопедия афоризмов