Укрепление международного положения ссср. Борьба с японской агрессией

Президент России Владимир Путин распорядился передать Чечне все акции компании «Чеченнефтехимпром», выполнив просьбу главы региона Рамзана Кадырова трехлетней давности. Указ о передаче нефтяной компании подписан 18 сентября и опубликован на официальном интернет-портале правовой информации. Правительство должно передать акции в течение двух месяцев.

Начало 90-х годов, после распада СССР и возникновения на его обломках независимой России, стало эпохой отчаянного передела собственности. Автономные республики, имея больше прав, чем остальные регионы, (памятуя слова Ельцина: «берите суверенитета, сколько хотите») захватывали контроль над активами, находившимися на их территориях. В массе своей старые советские заводы не представляли большого интереса, но некоторым республикам повезло: в недрах Татарстана и Башкирии залегала нефть. Поэтому оба первых лица - Минтемир Шаймиев и Муртаза Рахимов - приложили все свои усилия, чтобы взять под контроль нефтедобывающий и нефтеперерабатывающий комплексы республик, гарантируя себе стабильный доход. В итоге на руководящих постах оказались их сыновья - отчасти в обход законодательства и без одобрения руководства в Москве, вынужденного до поры до времени мириться с таким самоуправством. Начало 2000-х характеризовалось обратным процессом, по крайней мере в Башкирии, где в итоге «Башнефть» ушла из-под контроля республиканских властей и теперь входит в состав «Роснефти».

В Чечне, осколке советской Чечено-Ингушетии, все пошло не так. К 1991 году регион был крупным центром нефтяной промышленности. В республике и добывали нефть, и перерабатывали ее. В Грозном работали три нефте- и один газоперерабатывающий заводы, имелось несколько нефтяных НИИ и специализированный вуз. Неслучайно последним «нефтяным» министром СССР стал выходец из Чечни Саламбек Хаджиев. При этом месторождения истощались, добыча в масштабах СССР составляла ничтожный процент, и нефть для переработки в республику приходилось ввозить. В принципе Чечня могла эволюционировать так же, как и Татария, и Башкирия, и регионы с истощающимися запасами: дети местного начальства стали бы владельцами-совладельцами заводов и добывающих предприятий, а затем бы их вытеснили олигархические гиганты из Москвы.

Но власть захватили сепаратисты во главе с Джохаром Дудаевым, и развитие республики пошло по другому курсу. Чечня выпала из «нормального» пути приватизации нефтяных активов, в регионе воцарился бандитский хаос, нефть, бензин гнали из нее по черным схемам. А вскоре и вовсе наступил конец нефтяной истории: в ходе первой и второй чеченских войн нефтезаводы перестали существовать, добыча прекратилась. Вместо процветающего Кувейта, который обещали националисты жителям, чеченцы получили развалины Сталинграда. Так что война вопреки теориям заговора началась вовсе не из-за «черного золота».

После того как законность была восстановлена и республика начала приходить в себя, вопрос о ее нефтяном наследии не мог не подняться вновь. На кону стоит вовсе не лакомый кусок: добыча колеблется на уровне 1,5 млн т в год. Для сравнения, Россия в целом добывает приблизительно 555 млн т нефти ежегодно, то есть чеченская доля составляет 0,002% от общероссийской. Все перерабатывающие заводы - три нефтяных и один газовый - уничтожены.

Поэтому передача «Чеченнефтехимпрома» в собственность республики указом президента России Владимира Путина - это нечто вроде дележа шкуры неубитого медведя. А точнее, шкуры давно убитого, а потому - непригодной к обработке. Теперь никто восстанавливать нефтепереработку в ней не будет из-за дороговизны этого предприятия, и потому, что нишу грозненских заводов на топливном рынке Северного Кавказа заняли уже другие предприятия, и в силу того, что Россия находится в перманентном экономическом кризисе. Кроме того, мало кто верит, что спокойствие в Чечне - всерьез и надолго. Уйдет президент России Владимир Путин или глава Чечни Рамзан Кадыров, кто гарантирует сохранение и безопасность активов? Неслучайно «Роснефть» тянет с выполнением обещания построить нефтеперерабатывающий завод в республике, чем и вызывает недовольство Кадырова и игру с передачей акций «Чеченнефтехимпрома».

Реально «Чеченнефтехимпром» никакой работы не ведет, а сдает в аренду свои активы той же «Роснефти» через ее дочку «Грознефтегаз». Поэтому на месте мало что поменяется. Может быть, какие-то платежи, шедшие прежде в федеральный бюджет, теперь будут поступать в местный. Может быть, теперь начнется история с постройкой в Чечне собственного нефтезавода - по образцу Татарии, где таковой был запущен в 2011 году. Но в Казани, столице богатой республики, средств хватало, и рынок сбыта имеется. В Чечне же таких денег нет, и профинансировать проект придется правительству в Москве.

Так что передача пакета акций из федеральной собственности в региональную - это история, скорее, не экономическая, а политическая. Кадыров может объявить о своей аппаратной победе, он получает подтверждение своего влияния, которое при случае может предъявить. Федеральный центр не теряет ничего, «Роснефти» также мало что угрожает. По факту и ранее для работы в республике нефтяной госкомпании прежде всего приходилось договариваться с местными властями вне зависимости от формальной принадлежности акций.

Основной целью внешней политики СССР было укрепление своего политического положения на международной арене и расширение экономических связей. Этих целей СССР смог в значительной степени достичь к середине 1930-х гг., однако в конце десятилетия Советский Союз оказался фактически в международной изоляции.

В обстановке мирового экономического кризиса (1929 -1933 гг.) для сохранения валютных поступлений правительство СССР увеличило экспорт своих товаров, снизив до минимума их цену. Внешнеторговая политика СССР вызвала в 1930-1932 гг. резкий протест во многих странах, которые обвиняли Советский Союз в демпинге, то есть вывозе на мировой рынок товаров по цене ниже их себестоимости. По их мнению, эта политика обеспечивалась массовым применением принудительного труда в СССР, и именно она привела к экономическому кризису на Западе. В июле 1930 г. США, пораженные кризисом более других стран, стали инициатором экономической блокады СССР. Они запретили ввоз советских товаров, стали задерживать советские грузы. К блокаде присоединились Франция, Бельгия, Румыния, Югославия, Венгрия, Польша, а также Англия, несмотря на нежелание лейбористского правительства обострять отношения с Москвой. Из крупных стран лишь Германия не присоединилась к бойкоту. Она, напротив, резко увеличила товарообмен с СССР, став его главным торговым партнером. Одновременно Франция выступила с инициативой «объединения Европы» против СССР (план «пан-Европа»), то есть создания антисоветского блока европейских государств. Поскольку Лига Наций не поддержала эту инициативу, французское правительство решило подтолкнуть Польшу, Румынию и прибалтийские государства к давлению на СССР. В эти страны увеличились поставки французского оружия.

Укрепление международного положения СССР

Захват Японией составной части Китая - Маньчжурии (1931 г.), приход к власти в Германии фашистов (1933 г.) с их откровенными планами «похода на Восток» создали явную угрозу миру. В этих условиях СССР был заинтересован в формировании систем коллективной безопасности, как в Европе, так и в Азии. В 1933 г. он начал переговоры по этому вопросу с Францией и США. Коррективы советской внешнеторговой политики и приход к власти летом 1932 г. во Франции леворадикального правительства во главе с Э.Эррио положили начало укреплению международного положения СССР. В 1932 г. Советский Союз заключил договоры о ненападении с Польшей, Финляндией, Латвией, Эстонией и Францией. В том же году СССР восстановил дипломатические отношения с Китайской республикой. Осенью 1933 г. США признали СССР, установив с нашей страной дипломатические отношения. Нормализация советско-американских отношений стала главным успехом внешней политики СССР 1930-х г.г. В 1933-1935 гг. дипломатические отношения были также установлены с Испанской республикой, Румынией, Чехословакией, Болгарией и др. странами. К середине 30-х г.г. Советский Союз установил дипломатические отношения с большинством стран мира.

В 1934 г. 30 государств-членов Лиги Наций во главе с Францией направили приглашение СССР вступить в эту международную организацию. Вступление СССР в Лигу Наций стало свидетельством его возросшего влияния и авторитета.

Проблема коллективной безопасности в 1930-е г.

Переговоры о Восточном пакте (1933-1935 гг.) которые вел СССР, предусматривали заключение регионального соглашения ряда европейских государств (Польши, Чехословакии, прибалтийских стран) о взаимной помощи против возможной агрессии Германии. Франция настояла, чтобы участниками пакта стали не только СССР, Польша, Чехословакия, прибалтийские государства и Финляндия, но и Германия; сама же она стремилась стать гарантом Восточного пакта. СССР согласился с этим. Однако переговоры зашли в тупик и фактически были свернуты из-за решительного возражения против пакта Германии и Польши.

Переговоры о Тихоокеанском пакте (1933-1937 гг.), которые СССР вел с США, преследовали цель сдержать японскую агрессию в районе Тихого океана. К середине 1937 г. переговоры зашли в тупик из-за отказа США подписывать пакт. В июне 1937 г. Ф.Рузвельт заявил, что «пактам веры нет». Единственной гарантией безопасности на Тихом океане он считал сильный военно-морской флот США.

Борьба с японской агрессией

В июле 1937 г. Япония напала на Китай. Через месяц СССР заключил с Китаем договор о ненападении. Одновременно он стал оказывать Китаю помощь военной техникой, оружием, боеприпасами, снаряжением. В Китай были направлены советские добровольцы, прежде всего летчики, которые защищали китайские города от налетов японской авиации.

В 1938-1939 гг. японское правительство предприняло две попытки сорвать помощь Советского Союза Китаю и при благоприятных условиях захватить дальневосточные территории СССР. 29 июля 1938 г. японские войска вторглись на советскую территорию в районе озера Хасан. В качестве повода Япония выдвинула претензии на ряд высот в этом районе. Войска Дальневосточного фронта (командующий Маршал Советского Союза В.К.Блюхер) к 11 августа 1938 г. отбросили противника и восстановили государственную границу. В мае 1939 г. японские войска вторглись в Монголию. Агрессия «оправдывалась» претензиями на часть территории Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол. СССР оказал соседу военную помощь. Бои шли с переменным успехом, достигнув наибольшего ожесточения во второй половине августа 1939 г. Советские войска были объединены в 1-ю армейскую группу под командованием Г.К.Жукова. К концу августа японские войска были отброшены в Маньчжурию; 15 сентября 1939 г. в Москве СССР, МНР и Япония подписали соглашение о ликвидации конфликта у реки Халхин-Гол.

В сентябре 1940 г. в Токио был подписан германо-японский военный пакт. Согласно ему, Япония признала право Германии и Италии на создание «нового порядка» в Европе, а Германия и Италия - право Японии на создание «нового порядка» в Восточной Азии. В то же время советские дипломаты смогли добиться заключения с Японией пакта о нейтралитете (13 апреля 1941 г.).

Англо-франко-советские и советско-германские переговоры 1939 г.

В 1938-1939 гг. Германия начала осуществлять свои агрессивные планы по «расширению жизненного пространства». В

марте 1938 г. она оккупировала Австрию, в сентябре 1938 г. на Мюнхенской конференции добилась от Англии и Франции согласия на присоединение Судетской области, составной части Чехословакии («Мюнхенский сговор»). В марте 1939 г. Германия захватила всю территорию Чехословакии. Чехия и Моравия были присоединены к Германии в качестве протектората, а в Словакии было создано марионеточное правительство.

В условиях роста военной угрозы со стороны Германии в Москве в марте-августе 1939 г. велись англо-франко-советские переговоры по заключению договора о взаимопомощи. Камнем преткновения на переговорах явилась позиция Англии и Франции, которые добивались безусловного вступления в войну СССР, если они подвергнутся агрессии, сами же оговаривали свою помощь Советскому Союзу рядом условий. Поскольку СССР не имел общей границы с Германией, он добивался от партнеров по переговорам согласия на проход своих войск через территорию Польши; получив отказ, советская делегация 22 августа прервала переговоры. Провал переговоров был выгоден Германии, которая смогла сорвать тройственный антигерманский военный союз.

В мае 1939 г. Германия заявила о желании улучшить отношения с СССР, если он не пойдет по пути «окружения» Германии вместе с Англией и Францией. 23 августа 1939 г. в Московском Кремле нарком иностранных дел СССР В.М.Молотов и министр иностранных дел Германии Риббентроп подписали советско-германский договор о ненападении сроком на 10 лет. Он предусматривал как отказ от агрессии вотношении друг друга, так и от поддержки третьих стран, в случае их нападения на одну из договаривающихся сторон.

Начало второй мировой войны

1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу. 3 сентября Франция и Англия объявили Германии войну. Началась вторая мировая война. В короткий срок польская армия была разгромлена, правительство Польши бежало в Лондон. 17 сентября Красная Армия перешла советско-польскую границу и к концу сентября присоединила к СССР захваченные большей в 1920 г. западные земли Украины и Белоруссии,Польша как самостоятельное государство перестала существовать. 28 сентября - 10 октября 1939 г. СССР заключил оговоры о взаимопомощи с государствами Прибалтики, предусматривавшие размещение советских гарнизонов и военно-морских баз на территории Эстонии, Латвии и Литвы.

В марте 1939 г. СССР предложил Финляндии заключить договор о взаимопомощи. Получив отказ, он в октябре того года предложил отодвинуть на несколько десятков километров советско-финляндскую границу на Карельском перешейке, а также сдать Советскому Союзу в аренду участок финской территории у входа в Финский залив для защиты Ленинграда. Правительство Финляндии отвергло это предложение. Советское руководство решило достичь своих внешнеполитических целей силой. 30 ноября 1939 г. началась 104-дневная советско-финляндская война. Ценой больших потерь Красная Армия лишь в феврале 1940 г. прорвала мощную систему укреплений («линия Маннергейма») и устремилась к центру Финляндии и ее столице. Руководство Финляндии предложило переговоры, и 12 марта 1940 года в Москве между СССР и Финляндией был подписан мирный договор. Финляндия отказалась от участия в антисоветских коалициях, отодвинула границу на Карельском перешейке на 150 км от Ленинграда (до Выборга), передала СССР ряд других территорий, а также островов в Финском заливе, сдала ему в аренду на 30 лет полуостров Ханко. Большая часть присоединенных территорий была объединена с Карельской АССР, которую преобразовали в Карело-Финскую ССР и включили в состав СССР на правах союзной республики. Лига Наций осудила СССР как агрессора и в декабре 1939 г. исключила его из своего состава.

В июне 1940 г. Советское правительство обвинило правительства прибалтийских государств в нарушении пактов о взаимопомощи и ввело на территорию Прибалтики дополнительные войска. Военное давление СССР привело к изменению политической ситуации в Эстонии, Латвии и Литве. Там были сформированы правительства просоветской ориентации, которые провозгласили свои республики социалистическими и обратились к советскому руководству с просьбой включить их в состав СССР. В августе 1940 г. Литовская, Латвийская и Эстонская советские социалистические республики стали составными частями Советского Союза.

В конце июня 1940 г. правительство СССР направило ультиматум Румынии, требуя срочно вывести войска из Бессарабии, оккупированной в 1918 г., и из Северной Буковины, где проживали преимущественно украинцы. Не получив поддержки со стороны Германии, правительство Румынии было вынуждено удовлетворить советские требования. 30 июня Красная Армия заняла освобожденные территории, выйдя на реку Прут. Бессарабия была присоединена к Молдавской АССР, которую преобразовали в Молдавскую ССР и включили в состав СССР в качестве союзной республики, Северная Буковина вошла в состав УССР.

В итоге внешнеполитической активности СССР его состав к осени 1940 г. вырос до 16 союзных республик, значительно увеличилась европейская территория Советского Союза. Это создало условия для укрепления обороноспособности СССР на северо-западных, западных и юго-западных границах. Однако к июню 1941 г. новые границы не были надежно укреплены.

СССР накануне войны

Промышленность

Накануне Великой Отечественнойвойны основной упорбыл сделан наразвитие восточных районов страны, где предусматривалось строительство значительного числа предприятий-дублеров. Особое значение придавалось топливно-энергетической базе - расширению Кузнецкого угольного бассейна и созданию в районе между Волгой и Уралом новой нефтяной базы - «Второго Баку». Однако до начала войны ни одно из предприятий-дублеров в строй не было введено.

Второй особенностью стало всемерное развитие оборонной промышленности. В 1938-1940 гг. ежегодный прирост оборонной продукции составлял почти 40%, что примерно втрое превышало общие темпы роста промышленного производства. Было свернуто производство техники для сельского хозяйства, автомашин для гражданских целей. Тракторные заводы переключались на производство танков. Было прекращено жилищное строительство.

Сельское хозяйство

Победа колхозного строя поставила крестьян в прямую зависимость от государства. Труд на общественной ниве был почти бесплатным трудом на государство. Труд в личном подсобном хозяйстве был трудом на себя. Оставив в распоряжении крестьян личное подсобное хозяйство (ЛПХ), государство сняло с себя заботу о пропитании колхозников. Естественная забота о себе и своей семье заставляла крестьян уделять главное внимание своему саду и огороду. Были трудоспособные колхозники, которые за год не выработали ни одного трудодня. Накануне войны руководство СССР ужесточило свою аграрную политику. Прежде всего, под знаменем борьбы с «разбазариванием» и «расхищением» общественных земель началась борьба с ЛПХ. Путем обмера приусадебных участков колхозников и единоличников их размеры сократили.

Сельскохозяйственное переселение стало вторым направлением предвоенной аграрной политики. Из центральных малоземельных районов в плановом порядке на Дальний Восток, в Забайкалье и другие восточные районы страны за два года (1939-1940 гг.) переселили 137 тыс. семей колхозников. Одновременно была начата борьба с хуторами, главным образом на территориях, вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг. Наконец, в целях укрепления трудовой дисциплины в колхозах ЦК партии установил обязательный минимум трудодней в году (от 60 в зерновых до 100 в хлопковых районах СССР). Трудоспособные колхозники, не выработавшие труд минимум, исключались, из колхоза и отправлялись на принудительные работы.

Рабочий вопрос

Тяжелые условия жизни и работы, вынуждали огромные массы рабочих кочевать с места на место в поисках лучших условий. Руководство страны на рубеже 1930-40-х гг. решило покончить с высокой текучестью рабочей силы чрезвычайными мерами - антирабочим законодательством. Во-первых, с 1939 г. рабочие и служащие, увольнявшиеся по собственному желанию, обязаны были за месяц до увольнения предупредить об этом администрацию. Трижды опоздавшие на работу в течение месяца на 20 мин. увольнялись как прогульщики (во время войны их судили и отправляли в трудовые концлагеря). Во-вторых, с января 1939 г. была введена единая трудовая книжка, без которой нельзя было устроиться на работу. В-третьих, в июне 1940 г. были введены восьмичасовой рабочий день, семидневная рабочая неделя и запрещен самовольный уход с работы рабочих и служащих. В-четвертых, с осени 1940 г. наркомы СССР получили право перевода рабочих и служащих с одних предприятий и учреждений на другие без их согласия. Эта мера преследовала цель обеспечить рабочей силой новостройки, особенно расположенные в отдаленных районах. Более того, правительство приняло постановление о снижении сдельных расценок и повышении норм выработки, что привело к серьезному снижению зарплаты рабочих.

Вооруженные силы

1 сентября 1939 г. Верховный Совет СССР принял Закон «О всеобщей воинской обязанности», по которому на действительную службу призывались мужчины, достигшие 19-летнего, а окончившие среднюю школу - 18-летнего возраста. Это позволило резко увеличить численность Красной Армии, которая к началу войны превысила 5 млн.человек.

В 1938-1939 гг. территориально-милиционная система комплектования вооруженных сил была заменена на кадровую. Одновременно увеличилось число военных вузов. Это привело к улучшению обучения личного состава. Для повышения роли высшего командного состава в 1940 г. установили звания генералов и адмиралов, отменили институт военных комиссаров (введен в 1937 г.). С лета 1940 г. в РККА возобновилось прерванное в 1937 г. формирование крупных бронетанковых соединений (механизированных корпусов и отдельных танковых дивизий), а в начале 1941 г. - формирование воздушно-десантных корпусов.

В начале июня 1941 г. было начато выдвижение к западным границам войск из внутренних военных округов. Однако сами границы, установленные в 1939-1940 гг. в ходе расширения СССР, не были должным образом укреплены.

Тяжелым ударом по боеспособности Вооруженных Сил СССР стали массовые репрессии против командного состава в 1937-1938 гг. Они были начаты в 1937 г. расстрелом заместителя наркома обороны, Маршала Советского Союза М.Н.Тухачевского и коснулись более 40 тыс. командиров. Накануне Великой Отечественной войны было уничтожено 2/3 высшего командного состава Красной Армии.

1930 год. Провалы в начале 30-х

Можно с уверенностью утверждать, что 1930 год был очень тяжелым в жизни и работе начальника военной разведки Яна Берзина. После ухода в июле 1929 г. опытного и квалифицированного профессионала Бронислава Бортновского важнейший в 4-м Управлении Штаба РККА агентурный отдел остался без надежного руководителя. Руководство резидентурами и отдельными агентами попало в руки человека слабого и, мягко говоря, некомпетентного в специфических вопросах агентурной разведки. Рубен Таиров не обладал ни опытом, ни знаниями и навыками своего предшественника. Партийный стаж, преданность линии партии, поддержка в цековских кабинетах - все это не давало никаких гарантий успешного руководства агентурой военной разведки. Понимал ли это начальник Управления? Очевидно, он в силу специфики своей работы достаточно хорошо знал нового начальника агентурного отдела и своего фактического зама. И, очевидно, не смог уже противиться напору партийных чиновников со Старой площади, где размещался ЦК ВКП(б), предлагавших человека преданного, идейно выдержанного, проверенного в партийных чистках и т. д. Но над Москвой в 29-м дули уже другие партийные ветры. Ушла в прошлое эпоха свободного высказывания своего мнения, отстаивания своей позиции, своих взглядов. Апофеоз года - пятидесятилетний юбилей генсека и сразу же ставшая знаменитой и руководящей статья Ворошилова: «Сталин и Красная Армия». Рамки воинской дисциплины, и это в полной мере касалось Берзина, уже не позволяли всем стоящим ниже наркомвоенмора высказывать свое мнение, не совпадающее с мнением «луганского слесаря». А у Ворошилова по серьезным вопросам не было уже своего мнения. Основополагающим было мнение генсека и его партийного окружения.

Конечно, для любого руководителя разведки большое значение имеет то, кто является его ближайшим помощником, его замом, на которого он может опереться в работе и опыту и знаниям которого он может доверять. Для Берзина таким опытным и надежным замом в 20-е годы был только Бортновский. Замена Бортновского на Таирова, который был на порядок ниже как руководитель агентурной разведки, была серьезным ударом для Берзина. Он потерял поддержку «снизу», поддержку квалифицированную и надежную. Усугубляло тяжелое положение начальника Управления и то, что у него тогда не было опытного и квалифицированного зама, который в его отсутствие мог бы возглавить разведку и успешно ею руководить. По действующему «Положению о 4-м Управлении Штаба РККА» у него имелись два помощника - начальники информационного и агентурного отделов. Но начальник информационной службы Александр Никонов был аналитиком и не занимался руководством агентурной разведки. А пришедший «варяг» Таиров смотрелся бы во главе Управления просто неважно. И в руководящих кабинетах наркомата и ЦК это уже понимали. И после провалов 1931-го, когда он показал свою беспомощность, тихо убрали на Дальний Восток на ничего не значащую должность члена Реввоенсовета ОКДВА, заменив более опытным и квалифицированным Борисом Мельниковым.

С 1924 г., когда новый зампред Реввоенсовета Иосиф Уншлихт поддержал в ЦК его кандидатуру на пост начальника Управления, Берзин привык работать «под Уншлихтом», привык к некоторой самостоятельности в общении с «верхами», так как Уншлихт доверял ему, знал его еще по Западному фронту в 20-м и не досаждал мелочной опекой. Он представлял ему свободу действий и с партийными структурами в ЦК, и с руководством Коминтерна, когда дело касалось таких деликатных проблем, как подготовка разведывательных и диверсионных кадров для будущей войны или совместной разведывательной деятельности с Отделом международных связей Коминтерна. Такой стиль работы позволил новому начальнику военной разведки стать за несколько лет заметным политическим деятелем, державшим в своих руках и тайные контакты с рейхсвером, и пружины и рычаги китайских событий, так как вся политическая и военная информация из Китая шла в московскую «инстанцию» (Политбюро ЦК ВКП(б) через его кабинет.

Но в 1930-м Уншлихта «ушли» из военного ведомства и переместили на второстепенную гражданскую работу. Место опытного профессионала, курировавшего повседневную деятельность Управления, занял партиец Ян Гамарник, который был дилетантом в вопросах разведывательной службы. Рассчитывать на его квалифицированное руководство и поддержку, так же как и на свободу действий, Берзин уже не мог. Он уже не имел помощи и поддержки «сверху», не имел, выражаясь современным языком, «крыши» и по всем вопросам разведки оставался один на один с Ворошиловым, который был тогда и остался потом некомпетентным в разведке, которому трудно было что-либо доказать. Это положение усугубилось в 1930 г. и тем, что по новому распределению обязанностей Управление стало подчиняться непосредственно наркому.

Поэтому Берзин в 1930 г. после ухода Уншлихта и Бортновского лишился поддержки и «сверху», и «снизу» и остался один. Следует отметить, что в начале 30-х помимо 120 человек штатного состава в Управлении имелось и около 350 секретных сотрудников, или «прикомандированных», как они числились в документах. Держать в своих руках деятельность около 500 человек не под силу ни одному руководителю. А полноценного, квалифицированного и авторитетного первого зама не было. Попытка советской литературы 60–70-х годов, заданная руководством ГРУ, показать Василия Давыдова и Оскара Стиггу как ближайших соратников Берзина при знакомстве с архивными документами не выдерживает критики. Эти двое, и особенно Давыдов, были мелковаты для того, чтобы быть ближайшими соратниками такой крупной личности и такого политического деятеля как Берзин. Ближайший соратник может и должен заменить руководителя в случае необходимости и в разведке, и во взаимоотношениях с рейхсвером, и в высоких кабинетах, где надо иметь вес и влияние. Но очень трудно представить в этой роли Стиггу, а тем более Давыдова, который был в это время только сотрудником для особых поручений при главе Управления.

И, как следствие событий 30-го, 1931 год стал годом серьезнейших неприятностей для руководителя военной разведки. Результаты кадровых перестановок внутри Управления, связанные с приходом нового неопытного и неквалифицированного начальника агентурного отдела, начали сказываться в полной мере. Берзин, будучи один и не имея поддержки ни «снизу», ни «сверху», начал, очевидно, терять бразды правления, пытаясь в одиночку осуществлять управление разросшимся разведывательным аппаратом. Как опытнейший руководитель разведки, он хорошо понимал, что одному не справиться, что рано или поздно наступит сбой в дирижировании таким сложным оркестром, как агентурная разведка. Нужен был надежный и квалифицированный заместитель, но его не было. Нужен был опытный руководитель, прекрасно ориентирующийся во всех тонкостях и нюансах «разведывательной кухни», способный поправить, подсказать, дать дельный совет, но такого человека рядом тоже не было. С уходом из военного ведомства Уншлихта, который имел вес и влияние в отделах ЦК и к мнению которого прислушивались в Политбюро, Берзин потерял возможность влиять на перестановки в руководящих разведывательных кадрах. Да и обстановка в стране менялась на глазах. Наступали зловещие тридцатые годы с фальсифицированными политическими процессами, культом личности Сталина и Ворошилова, с той гнетущей тяжелой атмосферой, которая накапливалась в обществе. И Берзин, прекрасно знавший обстановку и за рубежом, и внутри страны, чувствовал, быть может, лучше других военачальников, наступление этих перемен и в работе военной разведки, но был уже бессилен что-либо изменить.

Обстановка в стране в конце 1930-го и особенно в 1931-м определялась процессом «Промпартии». Дутый фальсифицированный процесс с надуманными обвинениями, в том числе и о «подготовке» Францией в союзе с Польшей войны против СССР, всколыхнул всю страну. Процесс был открытым, его стенограмма публиковалась в печати, и по страницам газет и журналов начало гулять слово «интервенция». Францию и Польшу обвиняли во всех смертных грехах, приписывая им то, чего никогда не было. Руководство наркомата и ОГПУ потребовало от военной и политической разведок представить доказательства того, чего не было, - подготовки Францией и Польшей при поддержке Англии и США войны против Советского Союза. И обе разведки, военная и политическая, были подняты по боевой тревоге. Резидентуры Управления в этих странах начали активно работать с агентурой. Привлекались для такой работы и сотрудники военного атташата СССР в этих странах, которые традиционно находились под «колпаком» местных контрразведок. К сожалению, подбор военных атташе и их помощников не всегда зависел от начальника Управления. Иногда на эти должности назначали строевых командиров, не имевших специальной разведывательной подготовки. И, как следствие, неумение работать с местной агентурой, уходить от наружного наблюдения, слабое знание языка и страны пребывания. Результат всего этого - элементарные провалы, которых можно было бы избежать.

Вечером 11 июля 1932 г. сотрудники польской контрразведки вели наблюдение за «объектом» на одной из варшавских улиц. Находившийся под наблюдением мужчина подошел к стоявшей у тротуара легковой машине, внимательно посмотрел по сторонам и юркнул в любезно распахнувшуюся дверцу. После короткой беседы владельцу машины был передан пакет. Дальнейшие события развивались по классической схеме бульварного детектива. В момент передачи пакета дверцы машины распахнулись, сверкнула вспышка фотоаппарата и обоих собеседников попросили выйти из машины и предъявить документы. Севший в машину предъявил документы на имя майора разведывательного отдела польского генштаба Петра Демковского. Владельцем автомашины оказался помощник советского военного атташе в Польше Василий Боговой. Задержанных доставили в полицейское управление. Там в присутствии представителя полпредства вскрыли пакет, сфотографировали обнаруженные в нем секретные документы и составили протокол. После подписания протокола обладавший дипломатической неприкосновенностью советский дипломат был отпущен, а польский майор арестован. Не дожидаясь дипломатического демарша и объявления его персоной нон грата Боговой в ту же ночь выехал в Данциг и оттуда на самолете «Люфтганзы» через Кенигсберг улетел в Москву. Судьба Демковского была печальной: после обыска на квартире, где были обнаружены неопровержимые доказательства его шпионской деятельности в пользу СССР, он был 18 июля приговорен военным трибуналом к смертной казни за государственную измену и в тот же день расстрелян в цитадели Варшавской крепости.

Шифровка о событиях в Варшаве легла на стол Берзина уже утром 12 июля. Вчитываясь в расшифрованные строчки, он хорошо понимал значение для Управления провала советского дипломата. Дипломатический скандал, шум в европейской прессе, особенно эмигрантской, вопросы на дипломатических приемах. Но это на дипломатическом уровне. А на уровне разведки? Провал ценнейшего источника в разведывательном отделе польского генштаба. Неизбежный и очень неприятный доклад наркому, обсуждение поступка Богового на самом «верху» и серьезные неприятности для Наркоминдела, а значит, и для Управления при назначении нового военного атташе в Польше. Но все это будет зависеть от польских властей - если они дадут информацию в прессу и пойдут на публичный скандал.

Надежды Берзина и руководства наркомата на то, что на этот раз удастся обойтись без шума в печати, не оправдались. Польские власти пошли на скандал, и 20 июля польские и эмигрантские газеты Варшавы начали публиковать подробности очередного провала советской военной разведки в Польше. 22 июля в советском официозе «Известия» появилась заметка об утверждениях варшавской печати о том, что майор польского генерального штаба Демковский передавал документы заместителю советского военного атташе Боговому. Поскольку улики были бесспорны, то на этот раз обошлось без трафаретных заявлений о происках реакционной варшавской черносотенной прессы.

23 июля заместитель наркома Литвинова Николай Крестинский направил письмо Сталину (копия Ворошилову и Гамарнику) о провале Богового. С вернувшимся в Москву Боговым разговаривал Гамарник. Боговой сообщил, что он выехал из Варшавы 16 июля в Данциг по железной дороге, получив предварительно в польском МИДе визу на въезд в Данциг и на обратный приезд из Данцига в Варшаву. Таким образом, писал Крестинский, «отъезд т. Богового носил характер совершенно открытого официального отъезда, и так как он уехал через пять дней после происшествия, говорить о его бегстве, как пишет польская печать, не приходится». Крестинский писал в своем письме, что он не думает, чтобы можно было настаивать на возвращении Богового в Варшаву, так как работать ему там было бы невозможно и его возвращение вызвало бы взрыв враждебных выступлений в польской печати. Дипломат также не надеялся, что поляки дадут ему въездную визу. Но и просто так оставлять без ответа этот инцидент не хотелось. Поэтому он предложил Сталину вызвать польского посла Патека и сделать ему следующее заявление: «Т. Боговой приехал в Москву и сделал доклад своему начальству. В результате этого доклада советское правительство пришло к полному убеждению, что т. Боговой никакого отношения к приписываемому майору Демковскому предательству не имеет, что т. Боговой вел себя вполне лояльно по отношению к польскому правительству. Советское правительство не видит поэтому никаких оснований для отзыва т. Богового. Учитывая, однако, что при создавшемся в варшавских официальных кругах отношении к т. Боговому последнему было бы трудно выполнять возложенные на него обязанности, советское правительство решило дать т. Боговому другое назначение». В переводе на обычный язык это означало - сделать хорошую мину при плохой игре.

Публичного скандала избежать не удалось, и 25 июля Крестинский докладывал членам Политбюро подробности провала. Решили вызвать Богового для объяснений. 5 августа на очередном заседании Политбюро опять обсуждали деятельность Богового и скандал в Варшаве. Выступали Сталин и нарком иностранных дел Литвинов. Интересы военного ведомства представлял Ян Гамарник. Очевидно, военным и разведчикам удалось оправдаться, так как Боговой получил только выговор, даже не строгий, и из разведки его не выгнали. Интересен последний пункт постановления, где говорится, что военные атташе являются представителями Реввоенсовета СССР, а не 4-го Управления Штаба РККА. В переводе с партийно-бюрократического на обычный язык это означало - быть военными дипломатами, представлять интересы военного ведомства в стране пребывания и не лезть в те разведывательные дела, где можно провалиться.

Провал Богового закончился для Берзина благополучно. Начальник Управления не получил даже выговора от «инстанции», и в кабинет Сталина для разноса его тоже не вызвали. Может быть, сыграло роль выступление Гамарника, который принял огонь на себя, может быть, Боговой сумел доказать, что документы, которые нес польский разведчик на встречу, были настолько ценными, что ради их получения стоило идти на угрозу провала. Сейчас без архива ГРУ, где наверняка осел отчет Богового о встрече в Варшаве, установить истину невозможно. Важно, что на этот раз обошлось.

Незадолго до варшавских событий Ворошилов обратился с циркулярным письмом к военным и военно-морским атташе. В нем он отмечал неудовлетворительное состояние их работы. Это, по его мнению, объяснялось отсутствием твердо установленной системы в подборе кандидатов на должность военного атташе. Такой подбор должен быть основан на плановости, заблаговременной подготовке и изучении кандидатов. Нарком отмечал, что существующая практика назначения на заграничную работу не вполне обеспечивает тщательного отбора наиболее подготовленных кандидатов. Выбор кандидатов и назначение проводятся в большинстве случаев в спешном порядке, на основании послужных списков и аттестаций и без личного знакомства с ними. При этом большинство назначенных атташе очень слабо владеют иностранными языками и плохо знакомы с политической обстановкой и армией той страны, куда их назначают. Поэтому новые военные атташе вынуждены тратить почти год для того, чтобы ознакомиться с элементарными сведениями о стране пребывания и ее армии, а также приобрести первоначальные навыки в разговорной речи и чтении прессы.

Берзин решил выжать максимум из создавшейся ситуации. 6 сентября 1931 г., после окончания истории с Боговым, в докладе своему непосредственному начальнику Гамарнику, от которого многое зависело в подборе кандидатов на должности военных атташе, он предлагал, чтобы назначение на должность атташе, их помощников и секретарей рассматривалось как поощрение по службе и производилось из числа начсостава, владеющего иностранными языками и обладающего качествами военно-дипломатических работников. Составление списков кандидатов на эти должности должно производиться Управлением совместно с командным управлением. Кандидаты на эти должности должны утверждаться наркомом, ставиться об этом в известность и использовать имеющееся время для изучения армии и страны возможного пребывания. Кандидаты в округах должны отбираться при помощи четырех (разведывательных) отделов, а в Военной академии - ее начальником совместно с представителями Управления. Отправляя этот доклад Гамарнику, внося в нем свои предложения по улучшению подбора кандидатов для заграничной работы, Берзин, очевидно, надеялся через него воздействовать на Ворошилова и как-то улучшить подбор кадров военных атташе.

Варшавская эпопея закончилась, но 1931 год по-прежнему был для Берзина богат на провалы. 14 апреля немецкие и эмигрантские газеты Берлина сообщили об аресте 13 германских коммунистов. Обвинение - кража производственных секретов на химических заводах концерна И.Г. Фарбениндустри по поручению советского торгпредства, то есть промышленный шпионаж, или научно-техническая разведка, которой начало заниматься Управление. 25 апреля газеты сообщили, что арестованный в Аахене по обвинению в промышленном шпионаже в пользу советского правительства инженер Пеш сознался в своих преступлениях. 8 мая - новое сообщение в газетах. Сознался еще один из арестованных - инженер машиностроительного завода в Кельне. За солидное вознаграждение он передавал секретные сведения служащим советского торгпредства. 27 сентября новое сообщение в газетах об аресте на металлургическом заводе в Тангермюнде еще двух коммунистов. Обвинение то же - промышленный шпионаж в пользу Советского Союза. Начальнику Управления оставалось только фиксировать газетные сообщения и подсчитывать потери в агентурной сети Германии.

Немцы предъявили претензии по дипломатическим каналам в ноябре, когда следствие было закончено и неопровержимые улики были собраны. И опять дипломатические претензии рассматривались на заседании Политбюро 10 ноября. Но перед заседанием 9 ноября начальника разведки вызвали в Кремль. В присутствии Ворошилова он давал объяснения и отвечал на вопросы Сталина. Пришлось Берзину выступить и давать объяснения и на следующий день на заседании Политбюро. Вопрос был серьезным и обсуждался на высшем уровне - выступали Сталин, Молотов, Ворошилов, Мануильский. После обсуждения и обмена мнениями в протокол записали, что Берзин нарушил постановление ЦК от 8 декабря 1926 г. о запрещении привлекать членов иностранных компартий к разведывательной работе. Ему поставили на вид (самая малая форма партийного взыскания в те годы) и решили для выяснения всех обстоятельств дела образовать комиссию под председательством Кагановича, а Берзину вызвать своего представителя из Германии. Комиссия после опроса Берзина и вызванных из Германии сотрудников Управления Гришина и Улановского доложила на заседании Политбюро 20 ноября, что начальник Управления давал указания своим сотрудникам в духе решений ЦК от 1926 г., а Гришин и особенно Улановский нарушили директиву в части, предлагавшей привлекавшихся к агентурной работе иностранных коммунистов исключать формально из партии. Берзина обязали принять решительные меры, обеспечивающие «действительное и полное проведение в жизнь постановления ЦК от 8 декабря 1926 г.». Постановление Политбюро заканчивалось дежурной фразой, что малейшие попытки обойти решение ЦК повлекут за собой исключение из партии. Для нелегала это было самое страшное наказание, так как без партийного билета он сразу же становился невыездным и его выгоняли из разведки. Выписки из этого постановления послали Берзину, Гришину и Улановскому, и дело закрыли.

Последний удар в 1931 г. по агентурной сети Управления в Европе был нанесен австрийской полицией. 9 декабря газеты сообщили об аресте в Бадене (курорт под Веной) группы коммунистических агентов. Они обслуживали расположенную в этом курортном городке радиостанцию, которая передавала радиограммы посольств крупнейших европейских государств, добываемые агентурой военной разведки в Берлине, Брюсселе, Праге, Берне и других столицах в Москву. Это был первый радиотрансляционный центр, созданный в центре Европы. Возглавлялся он сотрудником Управления, имевшим германский паспорт на имя Мартина Клейна, но австрийской полиции удалось установить его подлинную фамилию - Абелтынь. Вместе с ним была арестована его жена Рут Клейн, она же Гертруда Браун, и четверо разведчиков, связанных с работой радиоцентра. У всех арестованных были германские паспорта. Для их освобождения был использован нелегал Разведупра Василь Дидушок. Он был уроженцем Галиции и капитаном австрийской армии. В 1917 году попал в русский плен, а затем с 1920 года стал нелегалом Разведупра. Работал в Польше и Румынии, где отсидел три года за шпионаж. Потом была разведывательная работа в Маньчжурии и Финляндии. С 1931 по май 1932 года он работал в Германии и Австрии против Польши и Румынии.

После провала группы Константина Басова (Абелтыня) Дидушок обратился к сотруднику контрразведки Абвера Протце. По просьбе Дидушка Протце сумел тогда добиться освобождения арестованных австрийскими властями резидента Басова и четырех его агентов. Поводом для его вмешательства послужило то, что Басов при аресте заявил австрийским властям, что выполнял задание в контакте с рейхсвером. Австрийские власти не захотели раздувать скандал и просто выслали из страны всех арестованных.

Этот инцидент имел продолжение в следующем году. 7 июня 1933 года Берзин написал письмо начальнику политической разведки (ИНО ОГПУ). В нем он сообщал Артузову, что, по данным помощника военного атташе в Берлине, немецкая разведка, в которую входит и вновь созданная контрразведка рейхсвера, усиленно ищет выход на советскую разведку. Сожалея об ухудшении советско-германских отношений в результате действий гестапо и полиции, руководство рейхсвера хотело бы установить контакт между разведками, что позволило бы, по его мнению, своевременно предотвращать трения и устранять препятствия. Немцы, писал Берзин, хотели бы, в частности, продолжить контакт, имевшийся в начале 1932 года с нелегальным сотрудником Разведупра Василием Дидушком («Францем») у контрразведчика Абвера Протце.

«Я категорически запретил своим сотрудникам, - писал далее Берзин, - вступать в какой-либо контакт. По официальной линии согласно указаниям наркома и с ведома «инстанции» (Политбюро) у нас с разведотделением рейхсвера ежегодно происходит обмен материалами по Польше. Этот обмен нам по существу ничего не давал, так как немцы никаких серьезных материалов нам не передавали. Не давали серьезных материалов и мы, но пользу они себе извлекали.

В настоящий момент, когда польско-германские отношения весьма обострились и когда в «воздухе пахнет порохом», они усиленно добиваются обмена с нами материалами по Польше. Так как по официальной линии мы все разговоры отклоняли, они ищут теперь неофициальный контакт и делают намеки насчет возможных «услуг». Исходя из опасности такой связи, с одной стороны, и бесплодности и вредности их для наших работников - с другой, я категорически приказал нашим работникам пресекать всякие попытки немецкой разведки связаться или пролезть в наш аппарат. Вам я сообщаю об этом предложении немецкой разведки, полагая, что, может быть, Вы все это дело сможете как-нибудь использовать для своей оперативной работы».

Как руководитель военной разведки Берзин держал в своих руках все контакты с рейхсвером, в том числе и по линии сотрудничества разведок, особенно когда дело касалось обмена информацией по Польше и Румынии. Он хорошо знал неофициального представителя рейхсвера в Москве полковника Нидермайера и регулярно встречался с ним. Особенно частыми такие встречи были в конце 20-х годов, когда такие контакты и обмен информацией были санкционированы на высшем политическом уровне.

Осенью 1931-го Нидермайер собирался покинуть Москву. Заканчивался его десятилетний срок пребывания в нашей стране, и его переводили в рейхсвер на низовую строевую должность в одну из частей. Перед отъездом он решил встретиться с Берзиным и поговорить с ним по основным, актуальным для него вопросам. Встреча состоялась 29 сентября, и на ней присутствовал начальник отдела внешних сношений Разведупра Сухоруков. Заявив, что будет говорить сугубо конфиденциально и в «приватном» порядке, полковник проинформировал начальника разведки об изменениях в военном сотрудничестве между двумя странами.

Нидермайер сообщил, что вследствие тяжелого экономического и финансового положения Германии, сокращения бюджета рейхсвера и под давлением политических обстоятельств в сотрудничестве рейхсвера и РККА в следующем году наступит некоторая «пауза». По его словам, в Липецкую авиационную и Казанскую танковую школы не будет доставлена новая материальная часть. Очевидно, сократятся и командировки германских представителей в Советский Союз. Сам Нидермайер и ряд его сотрудников отзываются в Германию. Полковник объяснил свою откровенность тем, что, проработав десять лет над укреплением дружбы Германии и СССР, он стал сторонником восточной ориентации и поэтому счел нужным проинформировать руководство советской военной разведки.

Была, конечно, и еще одна причина для встречи полковника с Берзиным. Ему предстояло вернуться в рейхсвер на подполковничью должность или в министерство, или в один из штабов на очень небольшое жалованье. Хорошее финансовое обеспечение в Москве, когда он получал 1000 американских долларов в месяц, кончилось. Полковник также подчеркнул, хотя Берзин и сам отлично знал об этом, что с начала Первой мировой войны и по сей день он находился на чрезвычайно ответственной работе и был особо доверенным человеком при руководстве рейхсвера. Поэтому мелкая должность в строю или штабе его не прельщает.

Берзин писал в докладе, что Нидермайер, находясь в Германии, при всех условиях не хочет отказываться от дружбы с СССР и хочет нам оказывать услуги, где только сможет, в частности в области предупреждения и информации по тем вопросам, которые ему будут доступны. Для этого он хотел бы получить связь с полпредом, военным атташе или каким-либо нашим доверенным лицом в Берлине. Вывод Берзина был однозначным: «Нидермайер обозлен отзывом в Германию; перспектива подполковничьей должности его не удовлетворяет; он «самовербуется» на официальную или неофициальную работу у нас, в частности в качестве информатора в Германии». Ворошилов, ознакомившись с докладом, решил, что вопрос важный, и после разговора с Берзиным было решено продолжать разработку этого перспективного источника. В исторической литературе промелькнуло сообщение о том, что в 1936 году от Нидермайера в Москву поступила ценная информация.

Контакты с немецкой разведкой не ограничились только встречами с Нидермайером. В марте 1932 года Берзин в очередном докладе Ворошилову писал о том, что «друзья» неоднократно ставят вопрос о том, чтобы их представитель капитан Ланца приехал в Москву для обмена разведывательными материалами по Польше и Румынии. Не имея конкретных указаний от наркома, Берзин оттягивал встречу, пока это было возможно, хотя в 1931 году капитан приезжал в Москву и обмен разведывательной информацией состоялся. Поэтому он писал в докладе, что, учитывая стремление «друзей» провести и в этом году обмен информационными сведениями, можно было бы дать согласие на приезд Ланца, подготовить для обмена соответствующие материалы с максимальным соблюдением секретности и создать комиссию для ведения переговоров в составе Никонова, его заместителя Туммельтау и помощника Никонова Рябинина. Нарком не возражал, потребовав предварительно показать ему все материалы, подготовленные для обмена. Капитан приехал, обмен состоялся, и, очевидно, это была последняя официальная встреча представителей двух разведок.

В 1933 году обстановка резко изменилась. После прихода Гитлера к власти ни о каком сотрудничестве между двумя разведками не могло быть и речи. «Инстанция» вряд ли дала бы добро на подобные контакты, и Берзин не выступал с подобными инициативами. Кроме того, операция «Весна», о которой, конечно, знал Берзин, была в самом разгаре. И за контакты с фашистской разведкой любой сотрудник Разведупра мог попасть под удар. Очевидно, поэтому и было решено передать всю информацию «соседям» - пусть сами и разбираются, что к чему. Конечно, это только предположение автора - документальных доказательств нет. Но и такая версия имеет право на существование.

Год заканчивался, и нужно было подводить итоги. Неутешительным он был для руководителя военной разведки. Шумные провалы с подробными описаниями в иностранных газетах не способствовали поднятию авторитета Управления ни в кабинетах ЦК, ни у руководства наркомата. Ставка на использование членов иностранных компартий для агентурной работы оказалась неудачной. Из-за отсутствия дисциплины, профессиональной подготовки, элементарных навыков разведывательной работы коммунисты проваливались и в Европе, и на Востоке. Проваливались и тянули за собой резидентов, приезжавших из Москвы. Берзин хорошо знал недостатки такой агентуры. Понимал, что, несмотря на преданность коммунистической идее, профессионализма у этих людей нет, а вызвать их в Москву и дать фундаментальную профессиональную подготовку невозможно. На тринадцатом году существования Управления не было у военной разведки не только своего высшего учебного заведения, но даже нормальной разведывательной школы с двухлетним сроком обучения. У пехотинцев, кавалеристов, артиллеристов такие школы были, а у разведчиков не было. И все попытки Берзина создать такое учебное заведение, которое готовило бы специалистов и для мирного времени, и для будущей войны, натыкались на равнодушие наркома, а может быть, и на его безразличие. Не ценил Ворошилов разведку и не понимал ее значение в укреплении обороноспособности страны.

Из книги Русская Атлантида автора

ПРОВАЛЫ В ИСТОРИИ (вместо предисловия) Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище. Слишком долго заглядывающему в бездну следует помнить, что и бездна вглядывается в него. Ф. Ницше Только тогда можно понять сущность

Из книги Русская Атлантида. Невымышленная история Руси автора Буровский Андрей Михайлович

ПРОВАЛЫ В ИСТОРИИ (вместо предисловия) Только тогда можно понять сущность вещей, когда знаешь их происхождение. Аристотель Почитание Александра Невского - одна из политических традиций Руси. Образ Александра Невского - один из самых значительных, самых

Из книги Трагедия 1941 года автора Мартиросян Арсен Беникович

Миф № 22. Трагедия 22 июня 1941 года произошла не потому, что имели место предательство или измена генералитета высшего звена накануне и в начале войны, ибо все это выдумки сталинской пропаганды, призванные оправдать и скрыть катастрофические провалы и неудачи В полном

Из книги Скандалы советской эпохи автора Раззаков Федор

1930 «Земля» не для бедного (Александр Довженко) Классик советского и мирового кинематографа Александр Довженко на протяжении своего долгого творческого пути (а он проработал в кино более 30 лет) неоднократно подвергался критике на страницах прессы. Один из первых громких

Из книги Главная профессия - разведка автора Радченко Всеволод Кузьмич

Глава седьмая Москва Управление «К» Успехи и провалы Я продолжал работать в Женеве, дела шли достаточно успешно, и обстановка благоприятствовала моему пребыванию в Швейцарии. Можно было бы ещё поработать в Женеве с годик, но я получил неожиданное и лестное для меня

Из книги Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков автора Носовский Глеб Владимирович

7. Отплытие кораблей. Внезапный гнев Диего Веласкеса в начале похода Кортеса - это отражение неожиданного гневного указа Ивана Грозного в начале экспедиции Ермака 7.1. Русские летописи об отплытии Ермака Как только Ермак отплыл, один из сибирских правителей напал на

Из книги Диверсанты Сталина. Спецназ НКВД в тылу врага автора Попов Алексей Юрьевич

2.1. Реорганизация в 1930-х - начале 1940-х гг Органы государственной безопасности, являясь частью государственного аппарата СССР, занимали в нем весьма специфическое положение. С одной стороны, это была «карающая рука партии», с другой - организация, противостоящая

Из книги Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб автора Саусверд Феликс Освальдович

Провалы на невидимом фронте и вереница предателей ваялись в Центре До 1934 года обеими разведками СССР: политической (последовательно - иностранный Отдел ОГПУ, НКВД) и военной (вначале 4-е Управление Генерального штаба, затем Главное разведывательное управление Генштаба

Из книги Итальянский флот во Второй Мировой войне автора Брагадин Марк Антонио

Провалы воздушной разведки Вечером 7 ноября Супермарина узнала, что Гибралтарское соединение снова направилось на восток, а 3 линкора и авианосец вышли из Александрии в море. Ожидая более конкретной информации о передвижениях англичан, итальянский флот тоже

Из книги Израиль. История Моссада и спецназа автора Капитонов Константин Алексеевич

ПРОВАЛЫ И ПРОСЧЕТЫ АГЕНТ ПО КЛИЧКЕ «ТОМИ» Летом 1955 года из Египта депортировали двух немецких специалистов, занимавшихся разработками новых видов оружия. Эта история вызвала пристальный интерес в «Моссаде». Глава этого ведомства Исер Харэль был одним из немногих, кто

Из книги Совершенно секретно: БНД автора Ульфкотте Удо

Провалы, кумовство 1 апреля 1956 года Организация Гелена перешла под юрисдикцию созданного в 1949 году Федерального правительства ФРГ под новым названием Федеральная разведывательная служба (БНД). Райнхард Гелен, псевдоним д-р Шнайдер, был назначен первым президентом БНД. За

Из книги История Индии. XX век. автора Юрлов Феликс Николаевич

Глава 13 ВТОРАЯ КАМПАНИЯ ГРАЖДАНСКОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ В НАЧАЛЕ 1930-х ГОДОВ Сессия Конгресса в Лахоре в 1929 г. объявила, что требование статуса доминиона, содержавшееся в Докладе М. Неру, утратило свое значение. Она призвала всех конгрессистов в Центральном и провинциальных

Из книги Большая ничья [СССР от Победы до распада] автора Попов Василий Петрович

Серьезные провалы 22 июня 1941 г. в 3 часа 30 минут немецкая армия начала свое мощное вторжение по всей границе нашей страны от Черного моря до Балтийского. На всех стратегических направлениях противник ввел в действие мощные бронетанковые «кулаки», которые при поддержке

Из книги Историческое описание одежды и вооружения российских войск. Том 14 автора Висковатов Александр Васильевич

Из книги Сталинский террор в Сибири. 1928-1941 автора Папков Сергей Андреевич

1. 1930 год С точки зрения ленинизма колхозы, как и Советы, взятые как форма организации, есть оружие, и только оружие. Сталин К началу 1930 года антикулацкая атмосфера в стране была накалена до предела. Газеты переполнялись угрожающими призывами и статьями по адресу кулаков,

Из книги Русские горки. Конец Российского государства автора Калюжный Дмитрий Витальевич

Провалы президента Путина Фамилию нового лидера до сентября 1999 года в стране почти никто не знал, но его роль уже была достаточно хорошо «прописана» в общественном мнении - роль человека, который пообещает стабильность и порядок, благополучие гражданам и престиж стране.

В начале 1930-х годов нефтяная промышленность оказалась заложницей необоснованных планов советского руководства

В первом номере журнала «Нефтяное хозяйство» за 1931 г. была напечатана обширная передовая статья председателя правления «Союзнефти» Георгия Ломова с лаконичным названием «Нефтяная промышленность перед расширенными заданиями». Из неё следовало, что Центральный Комитет ВКП(б) проставил перед отраслью невыполнимую задачу - всего за несколько лет совершить «большой рывок» и в завершающий год пятилетки выйти на рубеж годовой добычи нефти в 46 млн т. Таким образом, советские нефтяники оказались между «молотом и наковальней».

Метаморфозы планирования
В планах первой пятилетки (1928-1932 гг.) советской нефтяной промышленности было отведено значимое место. Партийно-политическое руководство СССР требовало не только полностью удовлетворять растущие топливные запросы всех отраслей народного хозяйства страны, но и обеспечивать рост экспортных поставок нефтепродуктов. В декабре 1927 г. на XV съезде ВКП(б) были утверждены «Директивы по составлению Пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1928-1932 гг.». Затем, после длительной доработки, Первый Пятилетний план был принят XVI конференцией ВКП(б) в апреле 1929 г. и окончательно утверждён V Всесоюзным съездом Советов в мае того же года. В нём планировалось в 1932 г. выйти на рубеж годовой нефтедобычи в объёме 21,7 млн т. Однако уже через три месяца, в августе 1929 г., постановление Совета народных комиссаров СССР обязало отрасль «довести к концу первой пятилетки добычу нефти до 26 млн т».

Во исполнение этого решения правительства 30 ноября 1929 г. Приказом Председателя ВСНХ СССР Григория Орджоникидзе было создано Всесоюзное объединение нефтяной и газовой промышленности «Союзнефть». Председателем правления нового объединения назначили Георгия Ломова (Оппоков) (1888-1937 гг.), занимавшего в 1923-1926 гг. должность руководителя Нефтесиндиката СССР.

Особо следует отметить, что в 1929-1930 гг., когда государственные и партийные структуры принимали решения о резком увеличении плановых заданий для нефтяной промышленности, в стране обострился дефицит «чёрного золота». Хотя в 1929 г. было добыто 13,7 млн т сырья (против 11,6 млн т в 1928 г), экономика и население продолжали ощущать постоянный недостаток нефтепродуктов. Ведь тогда развёртывался ряд широкомасштабных и энергозатратныx программ в рамках социалистической индустриализации, кроме того, существенный объём нефти и нефтепродуктов по-прежнему шёл на экспорт, обеспечивая валютой потребности советского государства. Например, из произведённых в 1929 г. на советских нефтеперерабатывающих заводах 1,6 млн т бензина почти половина (745,2 тыс. т) была поставлена за границу, из 3,3 млн т керосина на экспорт ушло 778 тыс. т (23,6%).

Причём керосин являлся основным видом топлива для постоянно растущего тракторного парка. Так, только за 1921-1927 гг. из США в СССР было поставлено более 24 тыс. тракторов «Фордзон». С 1923 г. на Путиловском заводе в Ленинграде начался серийный, а затем и массовый выпуск первых советских тракторов (5 тыс. штук в год), которые сразу направлялись в сельское хозяйство страны. Согласно директивным указаниям советского правительства, именно обеспечение топливных потребностей сельскохозяйственного машинного производства являлось приоритетной задачей для нефтяной промышленности. А для населения страны Советов, активно использовавшего в быту керосиновые лампы, примусы и керогазы, повседневной реальностью стали керосиновые карточки и длинные очереди к керосиновым лавкам.

На XVI съезде ВКП(б) (26 июня - 13 июля 1930 г.) были отмечены «тревожные факты недовыполнения качественных показателей хозяйственного плана». В то же время под лозунгом: «Пятилетку в четыре года!» - по инициативе И. В. Сталина было принято решение о пересмотре первоначально утверждённых планов по всем отраслям в сторону существенного увеличения. Это в значительной степени коснулось и нефтяной промышленности.

В резолюции съезда сказано: «Съезд признаёт необходимым в ближайшее же время добиться полной ликвидации топливного дефицита в стране. Съезд поручает ЦК провести мероприятия, направленные к решительному увеличению добычи всех видов топлива». В частности, намечалось повысить производство нефти «на 37,8% против 26,5% по пятилетнему плану и на 74% выше довоенного размера добычи». Что касается годовых объёмов, то их планировалось довести с 11,6 млн т в 1928 г. до 40 млн т в 1932 г.

Сомнения делегатов по поводу реальности «невиданных доселе большевистских темпов перестройки технической базы промышленности» поспешил развеять Генеральный Секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин: «Могут сказать, что, меняя так основательно намётки пятилетнего плана, ЦК нарушает принцип планирования и роняет авторитет планирующих органов. Но так могут говорить только безнадёжные бюрократы. Для нас, большевиков, пятилетний план есть лишь план, принятый в порядке первого приближения, который надо уточнять, изменять и совершенствовать на основании опыта мест, на основании опыта исполнения плана».

Но и этот фантастический показатель годовой нефтедобычи - 40 млн т - оказался для советского партийно-политического руководства неокончательным. Через три месяца, 15 ноября 1930 г., ЦК ВКП(б) принимает Постановление «О положении в нефтяной промышленности», где «предлагает ВСНХ довести добычу нефти в 1933 г. до 45-46 млн т с тем, чтобы не менее 40-41 млн т было получено со старых и новых площадей Закавказья и Северного Кавказа». В целом следует отметить, что подобные, ничем не обоснованные изменения планов первой пятилетки осуществлялись в отрыве от реальных возможностей отрасли и в силу наличия множества объективных причин эти планы не могли быть реализованы даже наполовину.

Чекистский «кнут» для отрасли
У пытливого читателя может возникнуть резонный вопрос: каким же образом партийно-политическое руководство СССР (при отсутствии необходимых капитальных вложений) планировало обеспечить к концу пятилетки невероятный показатель годовой нефтедобычи в 46 млн т? Изучение материалов 20-30-х годов ХХ в. показывает, что для реализации этой цели уже на первом этапе активно использовалась политика «кнута и пряника».

В ряду «пряников» находился орден «Трудового Красного Знамени», учреждённый совместным постановлением ЦИК и Совнаркома СССР от 7 сентября 1928 г. и вручаемый «за большие трудовые заслуги перед Советским государством». Кроме того, постановлением Президиума ЦИК СССР от 6 апреля 1930 г. был учреждён орден Ленина, высшая награда страны Советов. Не были забыты и средства материального стимулирования ударной работы. Так, 11 сентября 1929 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О премировании за успехи, достигнутые в порядке социалистического соревнования рабочих и служащих», а через месяц, 13 октября, вышло ещё одно постановление - «О премировании на предприятиях государственной промышленности». Особое внимание уделялось идеологическому обеспечению.

В качестве «кнута» были задействованы органы ОГПУ, которые приняли к руководству прямое указание И. В. Сталина: «Люди, болтающие о темпах развития нашей промышленности, являются врагами социализма, агентами наших классовых врагов». Тем самым была обеспечена база для проведения показательных судебных процессов над «нефтяниками-вредителями», теми, кто выражал сомнения в осуществимости «судьбоносных планов партии и народа».

В постановлении ЦК ВКП(б) от 15 ноября 1930 г. «О положении нефтяной промышленности» в первом же абзаце содержалось следующее утверждение: «...в течение длительного периода часть руководящих кадров специалистов нефтяной промышленности вели вредительскую работу».

К тому времени уже больше года в застенках Лубянки томились старший директор Директората нефтяной промышленности ВСНХ СССР Иван Стрижов, его ближайшие сотрудники, а также большая группа инженерно-технических работников «Нефтесиндиката» и треста «Грознефть». Вместе с арестованными ранее по делам «Геолкома» и «Промпартии» - помощником директора Геологического комитета Николаем Тихоновичем, старшим геологом Николаем Ледневым и председателем Топливной секции Госплана СССР Виктором Ларичевым - общее число подследственных составило 50 человек.

Ещё до завершения дела в судебном порядке в советской прессе были даны категорические оценки, не оставлявшие сомнений в трагическом исходе судеб арестованных специалистов-нефтяников. Так, один из сталинских соратников, Глеб Кржижановский, в своём докладе «Вредительство в энергетике», сделанном в ноябре 1930 г., отметил: «...вероятно, особо разительными успехами по линии вредительства могут похвастаться вредители-нефтяники. Ещё совсем в недавние времена мы считали наше нефтяное хозяйство особо передовым, представляя его себе каким-то положительным оазисом по сдвигам технической реконструкции... Тем не менее оказывается, что здесь-то и было самое поганое, вредительское гнездо, представлявшее мощную организацию от своего верховного научно-технического совета до низовых производственных ячеек включительно».

25 ноября 1930 г. в газете «Известия» появилась статья академика И. М. Губкина под красноречивым названием «Сорвать строительство нефтяной промышленности вредителям не удалось». Затем в декабрьском номере журнала «За нефтяную пятилетку» была помещена передовая статья Георгия Ломова, руководителя объединения «Союзнефть», под звучным заголовком «Вредительство в нефтяной промышленности», в которой была дана суровая оценка «вредительской работе части руководящих кадров».

Подобное дело о вредительстве в нефтяной промышленности органы ОГПУ фабриковали и в Закавказье. 15 августа 1930 г. начальник секретно-оперативной части ЗакГПУ Лаврентий Берия представил председателю ЗакГПУ Станиславу Реденсу для утверждения дело «О контрреволюционной шпионской организации в Азербайджанской нефтяной промышленности», которую якобы возглавлял технический директор «Азнефти», инженер-технолог Фатулла Рустамбеков.

18 марта 1931 г. коллегия ОГПУ СССР вынесла суровый приговор всем обвиняемым по делу «О контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР» во главе с Иваном Стрижовым. Смертный приговор был приведён в исполнение в отношении семи человек, остальным высшая мера «пролетарского возмездия» была заменена на 10-летний срок заключения в ГУЛАГе. Подобные меры «пролетарского правосудия» коллегия Закавказского ГПУ применила в Тифлисе в отношении всех обвинявшихся специалистов «Азнефти».

Нефтяные миражи и реалии «Союзнефти»
Председатель правления «Союзнефти» Георгий Ломов 18 декабря 1930 г. на пленуме ЦК ВКП(б) пытался обратить внимание советского партийно-политического руководства на тревожный факт недостаточного финансирования отрасли: «Сама сумма капитальных затрат в нефтяную промышленность совершенно недостаточна. В прошлом году при сумме всех затрат в 3600 млн, фактически истраченных на капитальное строительство, нефтяная промышленность имела 347 млн рублей капиталовложений. В этом году она имеет 330 млн при 5,5 млрд затрат! Уже эти цифры сигнализируют, что в этой области мы что-то сильно осаживаем назад».

Последующее обращение руководителя «Союзнефти» к председателю ВСНХ Григорию Орджоникидзе о возможности увеличения капитальных вложений не привело к каким-либо значимым результатам. В ответ был получен «ценный» совет - устранить последствия «вредительства», изыскать резервы и взять на вооружение передовой опыт американской нефтяной промышленности.

В январском номере журнала «Нефтяное хозяйство» за 1931 г. была напечатана уже упоминавшаяся статья Г. Ломова. В её начале присутствует «ритуальное заклинание» об успехах отрасли: «Вопреки вредительской работе, которую проводила часть руководящих кадров нефтяной промышленности, последняя благодаря энтузиазму и активности рабочих масс и честных специалистов достигла больших успехов по выполнению заданий второго года пятилетки».

Далее автор перечислил основные производственные показатели 1930 г., которые, несмотря на бравурное начало, свидетельствовали о непростом положении дел: «Добыча нефти в целом за год составила 17,2 млн т, что равно 99,8% программы и больше предыдущего года на 26,6%». Иными словами, план второго года пятилетки всё же не был выполнен, пусть всего лишь на 0,2%. Подобная ситуация сложилась и с планом по буровым работам: «Пробурено на старых площадях 501 тыс. м - 96,65% программы...» В отношении бурения на новых нефтеносных площадях «программа выполнена лишь на 81,3%, пробурено разведочным бурением 80,1 тыс. м».

Затем Георгий Ломов на четырёх страницах подробно изложил сложнейшие проблемы нефтяной промышленности, начиная с низкой скорости бурения до тяжелейшего положения с транспортировкой нефти и нефтепродуктов. Картина, представленная руководителем «Союзнефти», свидетельствовала о том, что отрасль находится в тяжелейшем положении и для её модернизации необходимы значительные финансовые средства. Тем не менее автор утверждал: «Учитывая наличие естественных ресурсов нефтяной промышленности, а также рост добычи за последний год и намеченную контрольными цифрами добычу на 1931 г., правительство постановило увеличить добычу в последнем году пятилетки до 45-46 млн т, и вместе с 2 млн т газа общая добыча нефти и газа составит 47-48 млн т». А в заключение Георгий Ломов указал на то, что, по его мнению, может восполнить недостаток финансовых и технологических ресурсов для выполнения пятилетнего плана: «Опираясь на растущую активность рабочих масс, на базе соцсоревнования и ударничества нефтяная промышленность с успехом выполнит возложенные на неё партией и правительством расширенные задания по нефти». Однако совсем иной «козырный туз» был припрятан руководителями отрасли, и через три месяца эта карта вступила в игру.

Первоапрельское поздравление генсека
1 апреля 1931 г. в газете «Правда» на первой странице было напечатано приветствие генерального секретаря ЦК: «Приветствую рабочих и административно-технический персонал Азнефти и Грознефти с выполнением пятилетки за два с половиной года. С победой, товарищи! Да здравствуют рабочие СССР, разбившие цепи капитализма и ставшие хозяевами своей страны! Да здравствует Советская власть! Да здравствует партия большевиков! И. Сталин».

И здесь следует напомнить, что на последний год пятилетки для бакинского и грозненского нефтяных районов был определён объём нефтедобычи в 40 млн т. В этом случае возникает закономерный и недоумённый вопрос: что же такое сверхъестественное могло произойти на промыслах всего за три месяца 1931 г.? Ведь планы предыдущего года не были выполнены... И каким образом руководству «Союзнефти» удалось убедить генсека Сталина, что отрасль досрочно справилась с грандиозным пятилетним заданием?

Изучение документальных источников показывает, что, очутившись в сложном положении и постоянно помня о «кнуте» ОГПУ, руководители нефтяной промышленности сделали ставку на всемерное наращивание фонтанной добычи. Уже в 1930 г. её доля в общем объёме производства нефти в стране возросла до 47,55% по сравнению с 32,45% в 1927 г. Именно это в значительной степени позволило увеличить объём нефтедобычи на 26,6% и вплотную приблизиться к контрольным цифрам пятилетки. С началом 1931 г. наращивание фонтанной добычи приобрело ещё более интенсивный характер. Для этих целей в ход шло всё. И если в 1930 г. среднесуточное производство составляло 27 тыс. т, то всего за три месяца 1931 г. за счёт «фонтанной» нефти оно было доведено до 58 тыс. т. Наиболее высокий уровень фонтанной добычи (80%) был достигнут в «Грознефти». А всего в марте 1931 г. на советских промыслах было получено 1 млн 158 тыс. т сырья.

Этот результат руководство «Союзнефти» доложило председателю ВСНХ Г. И. Орджоникидзе и заверило его в том, что подобный показатель будет не только удержан, но и увеличен ещё в несколько раз. В справке, которая была подготовлена ВСНХ, наряду с рекордами «Азнефти» и «Грознефти» за первый квартал 1931 г. была указана и цифра суммарной нефтедобычи за первые годы пятилетки (1928-1930 гг.), которая составляла как раз 40 млн т. Сейчас трудно найти ответ, каким образом в ходе прохождения по бюрократическим лабиринтам ВСНХ и партийного аппарата объём суммарного производства нефти за первые три года пятилетки был представлен генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Сталину в качестве уже достигнутого уровня годовой нефтедобычи. Но произошло это именно так, и в результате последовало вышеупомянутое первоапрельское поздравление от «вождя советских народов» в адрес бакинских и грозненских нефтяников.

А через два дня в той те газете «Правда» было опубликовано обширное поздравление нефтяникам от «беспартийного пролетарского» писателя Максима Горького: «Горячо поздравляю товарищей рабочих-мазутчиков Баку с прекраснейшей победой! Товарищ Сталин сказал, что у нас есть все объективные условия для победы социализма и дело за условиями субъективными. Эти условия целиком сводятся к двум: одно из них - сознание рабочим классом цели своего героического труда, другое - сознание, что для концентрированной трудовой энергии нет препятствий, которые она не могла бы преодолеть. Вы, товарищи, выполнив пятилетку в два с половиной года, доказали, что оба эти условия у нас налицо. Ваша победа послужит вдохновляющим примером для рабочих всех областей промышленности, добывающей и обрабатывающей. Вашей победой вы ещё раз сказали врагам Союза Советов, как богатырски выросли вы за тринадцать лет, как велика ваша сила, как организована воля. Привет победителям! Путь от победы к победе становится всё свободнее, шире! Да здравствуют победители и вожди их! Максим Горький».

А на Первом Всесоюзном съезде Союза рабочих нефтяной промышленности СССР, прошедшем в Баку 15-20 апреля 1931 г., и доклад и все выступления были посвящены только одной теме - «славной победе нефтяной промышленности». Съезд принял решение об очередных задачах профсоюза нефтяников и призвал всех его членов «к дальнейшей борьбе за выполнение плановых заданий».

От «триумфа» до провала
Результаты работы нефтяной отрасли, которой отводилось место «маяка пятилетки», были чрезвычайно высоко оценены руководством страны. Уже 31 марта 1931 г. Президиум ЦИК СССР наградил объединения «Азнефть» и «Грознефть» орденами Ленина - в то время высшей наградой страны. Также орденов Ленина и Трудового Красного Знамени были удостоены 55 работников «Азнефти» и 35 - «Грознефти», включая руководителей объединений, Михаила Баринова и Сергея Ганшина.

В течение апреля 1931 г. последовала череда разнообразных местных награждений, почётные грамоты, переходящие красные знамёна и вымпелы были вручены лучшим производственным подразделениям и ударникам социалистического соревнования.

Вскоре руководители нефтяной промышленности получили новые назначения. Так, председателю правления «Союзнефти» Георгию Ломову был доверен высокий пост заместителя руководителя Госплана СССР. А его место в объединении занял Сергей Ганшин (1895-1937 гг.), ранее возглавлявший «Грознефть», показавшую «яркий пример самоотверженной борьбы за выполнение пятилетнего плана».

Программная статья нового руководителя отрасли С. М. Ганшина «В борьбе за нефтяную пятилетку» была напечатана в журнале «Нефтяное хозяйство» (№ 4-5, 1931 г.). Не снижая прежнего пафоса, он писал: «Один из передовых отрядов пролетариата СССР - нефтяники - своим победоносным наступлением на фронте хозяйственного строительства на деле доказали силу и мощь рабочего класса и правильность генеральной линии партии... Новой расширенной нефтяной пятилеткой предусматривается добыча нефти на последний год пятилетки в 46 млн т. Выполнение этой пятилетки позволит не только полностью удовлетворить потребности внутреннего рынка, но и без ущерба для этого рынка ещё более развить нефтеэкспорт».

Несмотря на то что «вредители именно нефтяную промышленность избрали одной из главных для своих подрывных операций», автор выразил полную уверенность, что «в активности рабочих масс, в дальнейшем развёртывании социалистического соревнования и ударничества, в дальнейшей борьбе за технику - залог выполнения нового, расширенного плана нефтяной промышленности».

Однако вскоре вести с бакинских и грозненских промыслов стали «холодным душем» для руководства «Союзнефти». Фонтаны начали иссякать с катастрофической быстротой, и вследствие этого резко снизились показатели суточной добычи. План третьего квартала был с треском провален. Первой реакцией советского правительства стала очередная аппаратная реорганизация. 8 октября 1931 г. Президиум ВСНХ СССР принял решение о расформировании Всесоюзного объединения «Союзнефть» и о создании Главного управления по топливу с наличием в нём Нефтяного сектора, который возглавил Сергей Ганшин. В адрес бакинских и грозненских нефтяников потоком пошли телеграммы и письма с требованиями немедленно принять меры по преодолению отставания от пятилетнего плана.

Грозные директивы ЦК ВКП(б) и ВСНХ не помогли делу, нефтяные фонтаны продолжали угасать. В итоге за весь 1931 г. в СССР было добыто лишь 22 млн 392 тыс. т нефти, и ни малейших перспектив удвоить этот объём в следующем году уже не было. Таким образом, мыльный пузырь «прекраснейшей победы» лопнул, а вместе с ним растаяли без следа и грандиозные планы покорения нефтяного Олимпа.

После триумфальных речей, статей и массовых награждений советское партийно-политическое руководство было вынуждено скрыть провал нефтяной пятилетки. Это удалось сделать нехитрым способом. На XVII конференции, состоявшейся 30 января - 4 февраля 1932 г., была принята резолюция - «Итоги развития промышленности за 1931 г. и задачи на 1932 г.». И в ней прежние фантастические показатели годовой нефтедобычи в 46 млн т попросту испарились. Более того, вообще исчезли какие-либо конкретные цифры по нефтяной промышленности. Основная задача отрасли была сформулирована в общих словах: «Быстрый рост автотракторного парка требует дальнейшего развития добычи и переработки нефти, дальнейшей реконструкции нефтяной промышленности, перехода на глубокое бурение, усиления разведок в новых районах и безусловного выполнения производственной программы 1932 г.».

А через два года на XVII съезде ВКП(б) в докладе председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова всё же был назван объём нефтедобычи за 1932 г. , который (вместе с газом) составил всего 22,1 млн т. И даже здесь руководство страны не признало, что в итоге плановое задание первой пятилетки не было выполнено даже наполовину. Хотя косвенное признание провала можно найти в эмоциональной речи на этом съезде наркома Григория Орджоникидзе: «Вот грозненцы всё время хвастали, что в два с половиной года выполнили пятилетку. Ну а после двух с половиной лет нам разве нефть не нужна? Нужна. А они сократили добычу нефти... Что касается Грозного, то надо сказать, что здесь до сих пор топчутся на месте и даже идут назад. Грозненцы - пока у них били фонтаны - готовы были рапортовать всему миру, а как фонтаны прекратились, оказалось, что они не умеют ни бурить, ни добывать. Так, товарищи, продолжать дело нельзя».

ГУЛАГовский итог первой пятилетки
8 января 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О привлечении к уголовной ответственности за предоставление неверных сведений о выполнении народнохозяйственных планов». К тому времени ОГПУ уже полным ходом вело следствие в рамках нового дела «О контрреволюционной вредительской, диверсионной и шпионской организации в нефтяной промышленности и системе Нефтеторга». По указанию партийных органов шёл поиск очередных «нефтяников-вредителей», коварно сорвавших планы первой пятилетки. К началу апреля 1932 г. в Москве было арестовано 19 ответственных сотрудников Нефтяного сектора ГУП ВСНХ СССР. Среди них были руководители ключевых направлений: Густав Сороковер, начальник промысловой секции; Наум Нейман, начальник заводской секции; Александр Бондаревский, руководитель группы перспективного планирования; Иван Куприянов, заведующий товарной группой; Соломон Тверский, начальник транспортно-плановой секции.

Следствие длилось более года, и 16 марта 1933 г. заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода направил Сталину докладную записку с приложением показаний арестованных нефтяников. Оказалось, что лубянские «мастера заплечных дел» выявили очередную «вредительскую, диверсионную и шпионскую организацию в советской нефтяной промышленности», нанёсшую «огромный вред осуществлению планов строительства социализма в стране». В записке ОГПУ было отмечено, что всего по этому делу было арестовано в Грозном, Баку, Самаре и других городах 144 человека.

Чекисты особо подчеркнули, что в составе «вредителей» наряду с инженерно-техническими работниками были и квалифицированные рабочие: «Структура ликвидированной ныне к.р. организации нефтяной промышленности отличается от ранее вскрытых к.р. организаций (1930 г.) в том, что она имеет широко разветвлённую "низовку", состоящую из бывших кулаков и белогвардейцев, осуществлявших диверсионные акты по заданию инженеров - членов вредительской организации».

В конце сентября 1933 г. в Москве коллегия ОГПУ вынесла суровый приговор по данному делу: 14 обвиняемых были приговорены к расстрелу. Учитывая «раскаяние осуждённых», расстрел был заменён 10-летним сроком лагерного заключения. Остальные подсудимые получили от пяти до восьми лет. После завершения процесса они были направлены в различные лагеря ГУЛАГа.

Через 24 года, 23 марта 1957 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР, изучив обстоятельства дела, отменила все решения Коллегии ОГПУ от 29 сентября 1933 г. «за отсутствием состава преступления».
***
Сегодня, с позиций нашего времени, можно отметить, что лишённые всякой реальной основы планы первой пятилетки, навязанные советским партийно-политическим руководством, вызвали в нефтяной отрасли перенапряжение сил, создали серьёзные диспропорции в развитии производства, усугубив и без того имеющиеся проблемы.

1. Контрольные цифры пятилетнего плана промышленности на 1928/1929 -1932/1933 гг. М., 1929. С. 12.
2. Иголкин А. А. Нефтяная политика СССР в 1928-1940 гг. М.; Л., 2005. С. 28.
3. Нефтяная промышленность СССР. М., 1958. С. 14.
4. Легат В. И. Шох П. М. Нефтяной экспорт и его значение в советском хозяйстве. М.; Л., 1930. С. 76.
5. Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII-ХХ века. М., 2001. С. 575.
6. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т.5. С. 150.
7. ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1939. С. 415.
8. Там же. С. 413.
9. Ломов Г. И. Пути развития нефтяной промышленности. М., 1930. С. 4.
10. Сталин И. В. Сочинения. М., 1949. Т. 12. С. 348.
11. Нефть страны Советов. М., 2005. С. 577.
12. Сталин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1939. С. 369.
13. За нефтяную пятилетку. 1930. № 15. С. 1.
14. Кржижановский Г. М. Вредительство в энергетике. М., 1931. С. 12-13.
15. Цит. по: Индустриализация СССР. Новые материалы. М., 1999. С. 78-79.
16. Ломов Г. Нефтяная промышленность перед расширенными заданиями // «Нефтяное хозяйство». 1931. № 1. С. 1.
17. Там же.
18. Там же.
19. Там же.
20. Там же. С. 2.
21. Там же. С. 4.
22. Сталин И. В. Сочинения. М., 19 Т. 13. С. 45.
23. «Нефтяное хозяйство». 1932. № 7. С. 4.
24. «Нефтяное хозяйство». 1931. № 4-5. С. 1.
25. Иголкин А. А. Указ. соч. С. 33.
26. Там же.
27. «Правда». 1931. 3 апреля. С. 1.
28. «Нефтяное хозяйство». 1931. № 4-5. С. 1, 2.
29. Там же. С. 3.
30. Иголкин А. А. Указ. соч. С. 52.
31. ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1939, С. 483.
32. Стенографический отчет XVII съезда Всесоюзной Коммунистической Партии (б). М., 1934. С. 348.
33. Там же. С. 217.
34. Евдошенко Ю. В. Неизвестное «Нефтяное хозяйство» 1920-1941 гг. М., 2010. С. 163.
35. Там же. С. 163.
36. Там же. С. 164.