В школах дети не знают русский. Дети мигрантов в России: доступ к образованию и медицине. Национальность не влияет на дружбу

Ситуация критическая, говорят некоторые. Треть мигрантов в школах Санкт-Петербурга не знают русского языка (согласно исследованиям профессора РГПУ имени Герцена Ирины Лысаковой , проведенном в нулевые годы). Сейчас число детей, не говорящих по-русски, уже гораздо больше – так считают многие. Учителя не справляются. Уровень образования падает. Родители бегут из «мигрантских» школ, и из «мигрантских» районов… Но так ли это?

Это – всего лишь предположения, слова или частный локальный опыт. Но это слова, которые при частом пересказывании обретают всеобщность и достоверность мифа. И эти мифы кажутся реальнее самой реальности.

«Раньше эти люди назывались лимитчики»

Научно-учебная лаборатория социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) при поддержке Центра фундаментальных исследований НИУ-ВШЭ провела большое четырехлетнее исследование ситуации в школах Петербурга и Московской области. В нем приняли участие 704 школы и 7300 учеников, 20 ПТУ и 800 их учащихся в Петербурге, 50 школ, 860 учителей и 3400 учеников в Подмосковье. И — 650 детей-мигрантов, неграждан России…

Потому что именно о них ученые хотели узнать правду.

Петербург не случайно оказался в эпицентре исследования: Северная Пальмира — столица современной миграции.

По оценкам Комитета по образованию правительства Петербурга, половина первоклассников города – дети мигрантов. В каждом районе Петербурга есть хотя бы одна школа, в которой этих учеников более 25%.

Их родители считают родными 44 языка. Чаще всего они говорят на азербайджанском, армянском, украинском, грузинском, узбекском, таджикском, белорусском, лезгинском, киргизском, татарском, осетинском, аварском, молдавском, казахском…

Впрочем, иноязычные дети в школах – это не российский феномен. Немецкий исследователь образования Райнер Леманн указывал, что уже в нулевые годы в 12% школ Германии более половины учеников происходили из приехавших в Германию семей, а дети-мигранты в возрасте до пяти лет составляли более 60% всех будущих первоклассников в Нюрнберге (67%), Франкфурте (65%) Дюссельдорфе и Штутгарте (64%).

После волны миграции с Ближнего востока, хлынувшего в Германию в 2015 году, этот процент должен увеличиться в полтора-два раза!

На Западе мигрантом первого поколения считается тот, кто родился на территории принявшей его страны. Мигрант второго поколения – тот, у кого хотя бы один из родителей родился за пределами этой страны. Это определение не работает в России: большинство мигрантов, с которыми мы сталкиваемся, родились в общей для нас стране – СССР.

«Дети из Украины… я их даже не считаю мигрантами, – задумчиво говорит директор одной из петербургских школ. – Мигранты – когда они чем-то от других детей отличаются. А если все дети одинаковые… язык такой ребенок знает, культуру знает, нравы знает… ну это какой же мигрант?»

Одноклассники тоже не рассматривают этих детей как «заметное меньшинство» («visible minority») – так в терминах социологии маркируются чужаки. К «заметным меньшинствам», как выяснили социологи, петербургские школьники относят приезжих из Средней Азии и Закавказья (Азербайджан, Армения, Грузия) и… из республик Северного Кавказа (несмотря на то, что все эти дети и являются гражданами России). В этом заключается российский парадокс.

И еще один парадокс

Первый вопрос, который петербургские родители задают администрациям школ на дне открытых дверей, звучит так: сколько у вас «ЭТИХ»? Ну, которые не говорят по-русски?.. Услышав ответ, поворачиваются к дверям и отправляются на поиск школы, где мигрантов поменьше. Вместе с ними принимаются искать «самую русскую в районе школу» и «понаехавшие» родители.

«Мы приехали в Россию, чтобы здесь жить, – объяснили они социологам, – и наши дети должны изучать русский язык и учиться вместе с русскими сверстниками».

Родители с Кавказа, надо сказать, проявляют в поисках «самой русской школы» больше упорства. Россияне сдаются быстрее и ведут своего ребенка к ближайшему школьному крыльцу. Неважно, сколько в школе мигрантов – только бы она подходила им по другим показателям (учителя, кружки и секции и п. т.).

Жалоба «Понаехали тут всякие…» в реальности на образовательную стратегию российских семей пока серьезно не влияет.

Мрачный окраинный район…

Вот как выглядит одна из петербургских школ, принимающая детей-мигрантов.

«Мрачный окраинный район, много заколоченных домов, – рассказывает один из исследователей. – А школа – хорошая, живая. На доске объявлений мы увидели фотографию молоденькой учительницы с пояснением: она после окончания вуза вернулась преподавать в родную школу. А это, на мой взгляд, показатель того, что в школе – уютная, комфортная атмосфера.

Учителя – люди активные, увлеченные своим делом. Родители ходят на все родительские собрания. Ученики, вопреки нашим ожиданиям, выглядят хорошо: вежливые, опрятные… Директор школы, в которой учатся дети-мигранты из заколоченных домов, говорит: «Мы всегда учили такой контингент. Просто раньше эти люди назывались – лимитчики. Теперь называются – мигранты».

Самое важное – кто будет вашим соседом по лестничной клетке

Москва, ВДНХ, фонтан «Дружба народов». Фото: с сайта academic.ru

Западные социологи признают, что попытки интегрировать в социум толпы приезжих часто оказываются провальными. Американские социологи Алехандро Портес и Минь Жу даже выдвинули теорию «сегментной ассимиляции»: она основана на косвенном признании того, что мигранты вообще не могут ассимилироваться в принимающее их общество. Эти люди готовы приспособиться разве что к маленькому сегменту нового социума: наладить контакты с кем-то на лестничной клетке и – перенять привычки и взгляды на жизнь своего соседа.

Проблема, следовательно, не в том, как работают государственные интеграционные программы, а в том, кто окажется твоим соседом по лестничной клетке!

Россия счастливее своих западных соседей. Даже если сегодня в школе половина первоклассников не говорит по-русски, в нашей стране не знают феномена, который социологи называют «последствиями недобровольной миграции». Речь идет о детях, чьих предков когда-то насильно привезли в страну.

Историческая память каждой семьи значит очень много. Она подталкивает детей не принимать нормы того общества, которое жестоко обошлось с их предками. Такие дети формируют свою культуру, которую исследователи давно уже назвали «антишкольной». Базируется она на презрении к стране проживания, к ее законам, к тем, кто их учит в школе и – особенно к тем сверстникам, которые прилежно и хорошо учится.

Классический пример – корейцы, насильно завезенные на работы в Японию во время Второй мировой войны.

«Сегодня в Японии о потомках этих недобровольных мигрантов бытует примерно такое же мнение, как об пуэрториканцах в Америке, – рассказывает руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) Даниил Александров . – Корейские дети не хотят учиться, собираются в банды, а корейские кварталы в японских городах считаются самыми опасными. Зато в США, куда корейцы приезжают как добровольные мигранты, они являют собой пример одной из самых успешных этнических групп: легко ассимилируются в американское общество, являются прилежными учениками в школе и в вузе, делают прекрасные карьеры».

В США есть свои недобровольные мигранты, – потомки африканских рабов, привезенных в США. Они живут в стране много поколений, но так и остались мигрантами, не принимающими ее культуры. Эти подростки даже в школе отвергают ценности образования и относятся к отличникам как к маргиналам. На школы, где таких детей – большинство, власти давно уже махнули рукой.

Национальность не влияет на дружбу

Учитывая этот печальный опыт, исследователи из лаборатория социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) задались вопросом: как дети-мигранты относятся к учителям и сверстникам? Бойкотируют ли россияне своих сверстников из семей мигрантов? Есть ли в петербургских школах сегрегация по этническому признаку?

Был применен необычный социологический метод – сетевой анализ (Social Network Analysis). Каждый ребенок из 419 классов в 104 школах Петербурга называл в анкете своих друзей, приятелей и тех, с кем он просто общается в классе. Его ответы проверялись по анкетам его одноклассников. Затем ученые расчертили схему сети взаимоотношений всех учеников и составили полные карты общения для всех классов.

Среди участников опроса были украинцы и белорусы (22, 4%) азербайджанцы (9,1%), армяне (13, 1%), народы Средней Азии (10,3%) и Северного Кавказа (8, 5%), грузины (6%), другие народы (финны, немцы, эстонцы, литовцы, латыши, буряты, калмыки, китайцы, корейцы)– 0,7%. Еще 8,5% детей происходили из смешанных семей (например, украино-молдавских).

Выяснилось, что национальность учеников не влияет на отношение к ним в классе. Россияне (этническое большинство) при выборе школьных друзей не обращают внимания, откуда приехали их одноклассники и кто они по национальности.

Кстати, 20% среди детей этнического большинства сами оказались внутренними мигрантами (то есть приехали в Петербург из других регионов России).

«Русские дети в исследованных нами школах дружат со всеми: они не выбирают себе друзей по этническому принципу. И это нас порадовало, – рассказал руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) Даниил Александров – Такая ситуация складывается, если в каждом классе насчитывается примерно по 8 иноязычных детей.

Если же в классе 1 или 2 иноязычных ребенка, то картина – иная: возникают мигрантские коалиции, противостоящие остальному классу.

Например, для меня было полной неожиданностью, что, оказавшись в русскоязычном классе, подружились армянин и азербайджанец. Не то что бы это невозможно, но – нетривиально. Более того – у этих ребят возникла самая искренняя и нежная дружба. Мотив оказался таков: «мы оба с Кавказа, а все кавказцы дружат». Если вместе с русскими в одном классе учатся узбек и азербайджанец, они объединяются, говоря: «мы – мусульмане, у нас свои обычаи, мы не похожи на русских».

Иноязычные дети находят способ консолидироваться, даже если для этого нужно присвоить себе новую идентичность.

23, 6% детей из семей, говорящих на азербайджанском, армянском, грузинском, кабардинском, лезгинском, таджикском, узбекском, киргизском языках, называли себя в анкетах русскими! Социологи предположили, что слово «русский» служит для них синонимом понятия «гражданин России».

Как учеба?

Петербургских социологов волновало, как относятся дети-мигранты к учебе? Какова норма иноязычных детей в классе? Не станут ли они со временем, подобно чернокожим ученикам в школах США, питательной средой для разрушительной «атнишкольной культуры»?

Ученикам из 598 школ Санкт-Петербурга в возрасте от 14 до 16 лет раздали анкеты, где отношение к учебе было измерено серией из десяти вопросов («Учеба в школе – это напрасная трата времени»; «Можно достичь успеха в жизни, даже если плохо учишься», «Я готов ездить в школу далеко от дома, лишь бы она была хорошая» и т.д.).

И вот еще одно открытие: мотивация к учебе у детей-мигрантов значительно выше, чем у их одноклассников.

Они считают ценностью хорошее образование.

Рухнул миф и о том, что мигранты учатся плохо. Оказалось, все дети, родившиеся в Петербурге, учатся ОДИНАКОВО (в зависимости от своих способностей, мотивации и пр.), но независимо от их этнического происхождения. Даже среди учеников гимназий и лицеев с высокими академическими требованиями социологам не удалось обнаружить статистически значимых различий между успеваемостью детей-мигрантов и большинством их одноклассников.

Важно подчеркнуть: речь идет о детях-мигрантах, родившихся в Петербурге.

У тех, кто приехал в Россию в школьном возрасте (после 7 лет) успеваемость хуже. Просто эти дети (26,7% от всех детей-мигрантов Петербурга, участвовавших в исследовании) хуже владеют русским языком.

Именно с ними и должны усиленно работать школьные учителя.

«Педагогические коллективы этих школах знают, что такое работа с логопедом и не боятся дополнительных занятий по русскому языку, – рассказывает Даниил Александров. – Такие занятия становятся огромной нагрузкой для учителей. Но в школе на это идут: ведь овладение русским языком является ключевым для обучения детей-мигрантов».

Говорите с мамой по-русски!

«Большинство родителей-мигрантов признают авторитет школы.

Более того – по ряду пунктов школа для них – это ключевой институт адаптации в обществе, – говорит руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербурга). – Школа – это социальное российское пространство, с которым родители-мигранты сталкиваются ближе всего. Ее требования к поведению, одежде, питанию детей для них являются образцовыми и непререкаемыми.

Интересно, что в азербайджанской культуре, где женщины живут в семье, а мужчины общаются с внешним миром, (если предстоит серьезный разговор с директором школы – придет отец, а если вызывает на беседу учительница, то – мать), школа оказывается единственным местом, куда азербайджанская женщина может устроиться на работу: например, уборщицей или гардеробщицей.

Мужья никогда не отпустили бы своих жен работать. Но выполнять какие-то обязанности в школе, где учатся их дети, – другое дело.

Многие родители пытаются выучить русский язык именно через школу. Иногда посредниками становятся их собственные дети, приносящие язык из школы в семью».

Сегодня ученики-мусульмане могут питаться халяльной пищей далеко не в каждой школьной столовой, а девочкам запрещено надевать на занятия исламскую одежду. Однако в Петербурге родители-мигранты принимают эти ограничения и признают их легитимными.

«В семье обязательно должен быть полицейский»

О чем мечтают дети-мигранты в петербургских школах?

72% из них ответили социологам, что намерены учиться в вузах. Либо – на врача, либо – на полицейского.

«Мальчики – особенно азербайджанские – ответили: мы пойдем либо в Полицейский колледж в Петербурге, либо в академию ФСБ, – сказал Даниил Александров. – Дети, чьи родители ведут мелкий бизнес на рынке, знают: полиция – это фактор угрозы, а значит, в семье очень важно иметь полицейского».

И кто тут понаехал?

Следует добавить: дети-мигранты – благо для любой школы. В нулевые годы (когда Россия, казалось, уже никогда не выползет из демографической ямы) именно эти дети спасли многие петербургские школы от закрытия.

«В условиях нормативно-подушевого финансирования дети-мигранты для школ рабочих районов – спасение, – отмечают эксперты. – За каждым ребенком должны приходить деньги на его обучение. Чем больше детей – тем лучше финансовое положение школы, тем больше свободы она может себе позволить. Поэтому сегодня в разных городах школьные администрации сознательно начинают набирать именно этот контингент детей. Некоторые петербургские школы даже стараются закрепиться в статусе экспериментальной площадки по обучению мигрантов».

Петербургские учителя бурно возмущаются, говоря о приезжих-мигрантах, но… очень любят своих учеников, не знающих русского языка. Их хвалят за стремление учиться, послушание, уважение к школе.

«Мы выяснили поразительный факт. Со стороны учителей проявляется амбивалентное отношение к миграции вообще и к этим ребятам в частности, – признал, завершая свой доклад на семинаре НИУ-ВШЭ, Даниил Александров. – Когда разговариваешь с учителями о проблемах миграции, педагоги дружно выражают свое возмущение: «Понаехали тут всякие!»… Через некоторое время задаешь педагогам вопросы о конкретном классе, об их учениках из семей мигрантов. И учителя – в полном восторге. «Такие хорошие дети, – повторяют педагоги, – и всегда такие чистенькие, хотят учиться, уважают учителей. А какие хорошие родители: всегда приходят, когда вызываешь их в школу!».

…Одним словом, трудные, но благодарные ученики, хорошие дети, хорошие семьи… Но стоит выйти за школьный порог, как тот же учитель начинает возмущаться: «Понаехали тут, а?..».

В школах сталкиваются с разными проблемами. Среди них есть и такая, о которой педагоги предпочитают не говорить публично. В образовательных заведениях столицы и некоторых крупных городов становится всё больше учеников, плохо знающих или вообще не говорящих по-русски. В основном это дети мигрантов. Родители остальных школьников опасаются, что из-за разницы в восприятии материала пострадает качество обучения.

Русский язык без перевода Нуркамилю пока не дается. Его переводчик на киргизский - сосед по парте. В Екатеринбург приехал уже давно. Добровольные помощники для новичков - вынужденная инициатива директора. И встретить их можно в каждом классе. Например, в 11Б русские – меньшинство: 1 человек. Еще 7 киргизов, 2 таджика, 2 азербайджанца и армянин. Эта многонациональность объясняется просто: рядом со 149-й школой - крупный вещевой рынок.

"В сентябре, в мае, могут прийти люди, которые не владеют русским языком. Ребенок приходит к нам и общается только жестами", - говорит директор школы Инна Логинова.

Объяснять на пальцах здесь привыкли. По закону брать обязаны любого ребенка, даже без азов русского. Выкручиваются как могут - буквально разжевывают материал на уроках, и много занимаются после них.

"Таким школам как наша нужно помогать. То, что мы сами изобретаем велосипед и занимаемся выдумыванием разных методик по работе с детьми-мигрантами, это очень сложно", - сказала директор школы Инна Логинова.

Сложностей вообще много. Сами мигранты бояться приводить детей, потому что нет регистрации. Хотя в школе она не нужна. Педсостав жалуется, что с приезжими одни проблемы: они могут внезапно уехать на родину. Так же внезапно вернуться. Через полгода. Или вовсе выйти замуж в 13 лет и бросить учебу. Но все же главная проблема - языковой барьер. Родители русскоговорящих детей возмущаются: трудности перевода одних влияют на успеваемость всех.

"У меня у подруги девочка, она училась на четверки и пятерки, хотя она не понимала ничего, но на фоне тех детей ей ставили четверки и пятерки. Но в другой школе эти пятерки обернулись двойками, и трагедия матери, которая сидит и нанимает репетиторов", - рассказывает местная жительница.

"Представляете, когда дети учатся русскоязычные в обычной школе, и когда здесь больше половины класса - азербайджанцы, таджики и так далее, как учитель может объяснить материал одинаково доходчиво, чтобы наши дети поняли и они? Языковой барьер разный, дети понимают по-разному", - сказала еще местная жительница.

В Москве уже несколько школ, в которых примерно 7 из 10 учеников - иностранцы. Учителя говорить открыто об этой ситуации не хотят. Но когда корреспондент со скрытой камерой попыталась узнать, стоит ли устраивать своего ребенка в одну из таких школ, получила ответ: "У вас русский ребенок? Как вам сказать откровенно, посмотрите на наш контингент. Ну, вы сами понимаете, как они владеют русским языком: и устным, и письменным".

Зарина и после уроков разговаривает с сыном не на родном языке, чтобы быстрее привыкал. Хотя он и так неплохо говорит по-русски - учится в необычной школе.

Несколько лет назад в Москве открылись школы русского языка. Детей делят на группы в зависимости от возраста. Программа интенсивная. Начинают с букваря, через год ученики должны быть готовы к обычной школе.

Школа при школе - один из принципов обучения. В соседних классах - обычные ученики. На переменках общаются. На русском. Правда, таких спецшкол в Москве всего 13. Свободных мест нет.

"Я считаю, в каждой школе должна быть школа русского языка. Я считаю, для каждого родителя это очень важно, чтобы его ребенок научился русскому языку, чтобы он адаптировался в новой среде", - говорит Зарина Чурокова.

Индийский поклонник Тарковского, Питер или Петя Сикдар мечтает учиться во ВГИКе на режиссера. Уже сейчас работает на детском телевидении. А когда приехал в Москву 6 лет назад со своим братом-близнецом, год сидели дома - учиться этих детей брать отказывались, мол, нет мест. Пока кто-то не посоветовал: есть школа с курсами русского языка для иностранцев.

"Когда мы встретились с директором этой школы, она спросила: "Здравствуйте, как вас зовут?", мы не смогли ничего ответить. Нас взяли в школу русского языка, нам дали шанс, и оказалось все нормально", - рассказал Леша Сикдар.

Но кроме языковой, учителя сталкиваются и с другими проблемами: общий уровень знаний на родине многих мигрантов крайне низок.

"Когда ребенок достигает возраста 13 лет, он не знает таблицу умножения, даже если он освоил русский язык как средство общения, встает вопрос: в какой класс ребенка сажать. Вы понимаете, что 13-летний ребенок, сидящий за партой с второклассником либо третьеклассником 8-9 лет, это скажем, не есть хорошо", - говорит директор школы Любовь Олтаржевская.

В Москве уже сегодня из 750 тысяч учащихся примерно каждый 10-й - мигрант. И год от года их становится больше. Школ русского языка на всю страну единицы - они не исправят ситуации. О проблеме можно не говорить - именно так делают чиновники, но это молчание влияет на качество образования наших детей.

Москвичи стремятся в школы без детей мигрантов. До 60% детей в младших классах столицы плохо говорят по-русски

В спальных районах Москвы в младших классах две трети учеников – дети мигрантов. До 60% детей в младших классах столицы плохо говорят по-русски

Мамы и папы первоклассников еще долго будут помнить ночь на первое апреля. Рядом с продвинутыми школами с ночи выстроились очереди желающих записать сюда детей.

Да отдавайте ребят в ближайшую к дому школу! – убеждали чиновники Департамента образования.

Но заботливые родители чиновников не слышат. Они готовы возить ребенка по пробкам чуть ли не через пол-Москвы, лишь бы не поступать в обычную школу. Почему? Ответы у мам и пап понятные: “Здесь лучше учат!” Но вдруг одного папашу, с которым я беседовал у забора знаменитого Центра образования, прорвало:

Да я бы с удовольствием и сам не вставал в шесть утра, и малого не мучил! Но у нас в школе около дома в классах полно этих… Чему может научить учитель, если половина учеников по-русски не говорят!

Нетолерантный спич тут же поддержали и другие:

У нас в микрорайоне “белые” только классы “А”. В них не пробиться!

Уже дошло до разделения на “белые” и “черные” классы? Я начал разбираться. И вот что выяснилось сразу: в спальных районах столицы – в Южном и Юго-Восточном округах – до половины учеников – дети мигрантов. В младших классах – еще больше. Многие малыши выросли либо в аулах, откуда их привезли родители, либо на рынках или в подвалах многоэтажек, куда заселяют дворников и жэковских слесарей.

Это развитием московских детишек родители стараются заниматься чуть ли не с пеленок – водят на занятия музыкой и иностранным, записывают в детсад. Юные годы их “понаехавшие” сверстники проводят совсем иначе. Вот и получается – в первый класс ребята приходят совсем с разной подготовкой и разным жизненным опытом. И как тут быть учителю?

МИГРАНТСКАЯ АЗБУКА

Скоро конец года, а у меня в классе девять человек по-русски до сих пор с трудом понимают, – жалуется мне учительница начальной школы Ирина (номер школы и фамилию девушка просила не указывать). – Я еще в начале года подходила к директору, но она развела руками: “Ты педагог, учи!”

Не приученные к порядку загорелые малыши могут начать во время урока выяснять отношения или просто собрать сумку и выйти из класса – есть более важные дела. Для учителей и одноклассников такой “экзотический” однокашник – головная боль. Можно, конечно, вести урок, ориентируясь на таких ребят, разжевывая для них каждое свое слово. Но тогда скучно становится остальным и начинают бузить уже те.

Серьезная проблема для многих столичных директоров: как формировать классы? Собирать ребят, плохо говорящих по-русски, вместе и работать с ними по особой программе? Но, во-первых, какой учитель такую разношерстную компанию просто-напросто выдержит? Во-вторых, в школе есть программа и ее надо пройти. А как? Распределять в классах поровну москвичей и приезжих? Но тогда класс вынужден будет по программе двигаться очень медленно, ориентируясь на тех, кто еще не научен учиться, для кого язык учителя чужой. Посадить таких ребят за последние парты и работать только с “нормальными” детьми? Тогда очень скоро изгои с “камчатки” начнут срывать уроки.

Можно сколько угодно дискутировать о том, сколько нужно столице мигрантов и сколько из них она в состоянии переварить, научив понимать и уважать чужие (то есть наши с вами) культуру и язык. Но факт остается фактом: по сути, единственным социальным институтом, который адаптирует если не взрослых, то хотя бы их детей к жизни в российской столице, остается школа.

ОДИН ГОД ИЛИ ДВА ЧАСА В НЕДЕЛЮ?

И вариантов тут не так уж и много. Либо специально готовить приезжих ребят к школе, либо разрабатывать специальные программы, по которым в младших классах их будут учить не только программе, но и языку, основам культуры. И такая система есть, но…

Готовить детей мигрантов для учебы в обычных школах мы начали еще десять лет назад, – рассказывает мне руководитель центра образовательных программ факультета ЮНЕСКО Московского института открытого образования (МИОО) Надежда Самойлова. – В 2000 году появились группы дополнительного образования, которые дважды в неделю после уроков занимались по предмету “русский язык как иностранный”. Сейчас таких групп 211, они открыты в шестидесяти восьми школах.

Такие группы для тех, кому надо немножко подтянуть русский язык. А если ребенок вообще ничего понять не может?

Через несколько месяцев после открытия первых групп русского языка как иностранного в школе № 729 Южного округа появилась “нулевка” для ребят 6 – 7 лет, не владеющих русским. Годом позже стали заниматься еще с одной группой, в которую ходили дети 8 – 12 лет. Тогда среди учеников было много беженцев из Афганистана. Учителя, работавшие с первым набором, поначалу вынуждены были заходить в класс с поднятыми руками.

Я вошла, а они сорвались с мест и все – мальчики, девочки – побежали ко мне, схватили за руки и стали их… целовать, – рассказывает учительница, попросившая не называть ее имени. – Потом выяснилось, что это они так выражали свое уважение к учителю. Мы постепенно объяснили ребятам, что этого делать не надо, но еще долгое время руки старались держать повыше.

Из этих двух групп сегодня выросла сеть школ русского языка. По идее именно они должны готовить детей мигрантов к учебе. Занятия бесплатные, программа рассчитана на год.

КАК ИЗ МАУГЛИ СДЕЛАТЬ ШКОЛЬНИКА?

…На Кронштадтском бульваре, рядом с остановкой, на которой в декабре был застрелен болельщик Егор Свиридов, – школа № 157. Она с азербайджанским этнокультурным компонентом. Много здешних учителей родом из закавказской республики, в расписании есть уроки азербайджанского языка. При школе – культурно-образовательный национальный центр. В структуре

157-й одна из тех самых десяти школ русского языка. В ней сейчас пять десятков ребят семи национальностей.

Учебный год почти завершен. Мне показывают учеников, которые осенью сядут за парты вместе с московскими сверстниками. Мальчики одеты в костюмчики, опрятные девушки – в классическую гамму белый верх – черный низ. Шестилетки неплохо говорят по-русски, но меня понимают с трудом.

А чему вы их учите и как?

У нас два предмета: русский язык и основы русской культуры. Учим говорить, понимать, читаем сказки. Не только русские народные. Тут и Буратино, Красная Шапочка, Чебурашка, – поправляя очки, рассказывает их классная мама, 25-летняя Екатерина Александровна.

После того как ребята к моему голосу привыкли, мы затеяли разговор. Правда, я себя ощутил сапером на минном поле – лексический запас собеседников обрывался в самых неожиданных местах: про деревья они знают – ствол, ветки, листочки, а вот про кору уже нет. Несколько раз, наткнувшись на такое, с удивлением смотрю на педагогов.

Мы их учим в основном тем словам, которые нужны для занятий в первом классе, – объяснила Екатерина Александровна. – Невозможно за год и русский язык выучить, и общим развитием заниматься. На ребят постарше, когда те после нас в основную школу уходят, учителя-предметники часто жалуются: “Они у вас ничего не знают”. Но мы же не могли с ними химией заниматься и физикой!

И все же такие школы русского – единственный способ адаптации детей мигрантов. Ребят постепенно вводят в коллектив сверстников – они вместе с учениками обычных классов готовят концерты, ходят на физкультуру. В результате знакомятся, начинают дружить. Кто-то потом останется учиться в 157-й, кого-то запишут в школы поближе к дому.

Но на всю многомиллионную Москву таких школ только десять (по одной в каждом округе)! И две – сменные (вечерние) для подростков 14 – 18 лет. Учатся в них всего 417 человек…

Да и как учатся? По сути, эти учебные заведения – самодеятельность.

Нам очень не хватает нормативной базы, – рассказывает руководитель методической лаборатории “Русский как иностранный в школе” кафедры ЮНЕСКО МИОО Ольга Каленкова. – До сих пор нет утвержденных приказов, положений, учебных программ. Да и предмета “русский язык как иностранный” в наших школах официально до сих пор нет.

В школах русского языка полная анархия: учителя сами определяют, что надо детям, как с ними заниматься, как подготовить их к переходу в обычный класс. Непонятно и их финансирование.

Организационно мы – часть школы № 157. Да и все школы русского языка существуют внутри “материнских” учебных заведений, – объясняет Севда Сеидова. – Финансирование – из городского бюджета. Ребята получают обычные школьные проездные, питание в столовой. С юридической точки зрения наши ученики – обычные московские школьники. Только занимаются по другой программе.

А может, городу больше нужно таких школ? Может, нужны специальные унифицированные программы? Увы, этой проблемой ни на уровне федеральном, ни на столичном никто не занимается.

На Манежке под раздачу попали друзья-школьники разных национальностей.

КОМУ ЭТО НАДО?

Почему на всю Москву только четыре сотни учеников ходят в школы русского языка? Объяснений несколько. Во-первых, родители часто не хотят, чтобы их ребенок терял учебный год. Надеются, что с русским освоится на ходу. Во-вторых, многие просто не хотят возить чадо каждый день в единственную в округе школу. В-третьих, никто не знает, сколько лет еще семья проживет в Москве, поэтому специально готовиться к жизни в России считают бессмысленным. Рассказывали мне о девочках, которые после седьмого класса часто исчезают из школ – хорошей жене “лишние знания” ни к чему.

У нас каждую весну в один момент вдруг пропадает половина учеников, – говорят педагоги Южного округа. – Мы сначала не могли понять, что случилось. Потом выяснилось: как только в Средней Азии начинается сезон полевых работ, многие родители отсылают детей помогать родственникам.

В школы русского языка отдают детей те умные родители, которые связывают свое будущее с Москвой, которых хотят интегрироваться в нашу жизнь. А остальные?

А остальные сдают отпрысков в обычные школы – по закону им отказать в приеме не имеют права, даже если ребенок вообще не понимает по-русски. И из таких классов и школ бегут москвичи. Выход? Выход есть!

Общины хотят, чтобы дети учились! – уверил меня зампредседателя Совета по делам национальностей при правительстве Москвы Ахмед Азимов. – Надо расширять сеть таких заведений и при приеме в общеобразовательную школу установить входное тестирование, причем для всех детей, откуда бы они родом ни были. У кого небольшие трудности – пусть учится вместе со всеми. Но учителя сразу будут понимать – таким детям нужно доучиться, и отправят их на факультативы по русскому. А кто совсем плохо говорит, пусть в обязательном порядке идет сначала в школу русского языка.

Но и тут проблема – нет законодательной базы. Уроки в школах должны идти на русском языке, но обязать ребенка-иностранца выучить русский язык никто не вправе.

ОПАСЕНИЯ

Кто лучше ведет себя на уроках?

Адаптацию детей мигрантов мы обсуждали на радио “КП”.

Зачем они нам? – кипятилась слушательница Валентина. – Они же ни во что не ставят наших учительниц, могут их послать, ударить…

Сидевший в студии дагестанец Ахмед Азимов устало вздохнул:

Уроды есть в любом народе. Неужели все русские дети всегда безупречны со своими педагогами? Между прочим, в Махачкале стоит единственный в мире памятник русской учительнице!

Действительно ли дети мигрантов хуже столичных ребят ведут себя на уроках? – Такой вопрос, готовя этот материал, я задавал многим учителям.

Мы читали о том, что в каком-то классе кавказский мальчик поднял руку на учительницу, – припоминали педагоги. И тут же добавляли: – У нас такого не было! Всякое случается на уроке: ребята нас и провоцируют, и разыгрывают. Но это нормальная детская шалость. Ребята шалят одинаково вне зависимости от национальности.

Напротив, ребята из Средней Азии обычно с учителями разговаривают почтительно, слушаются. Больше гонора у учеников, приехавших из кавказских республик. Но и тут опытный учитель знает, как справиться, – обычно одного “воспитательного урока”, проведенного с отцом такого джигита, хватает, чтобы тот поумерил надолго свой пыл.

В общем, как уверяли меня и учителя, и директора школ, и сами ребята, в столичных школах национализма гораздо меньше, чем за их пределами. Вспомним хотя бы компанию московских школьников, которую закрыл собой ОМОН во время беспорядков на Манежной в декабре. Среди мальчишек, собравшихся отмечать день рождения, были и русские, и грузины, и армяне. В приличной школе ребята не делят друг друга по национальностям. Это взрослые подчас раздувают огонь противостояния между коренными и пришлыми.

И все же школы Москвы уже делятся на “белые” и “все остальные”. Но проблема не в национализме, а в разном уровне подготовки детей к школе.

МНЕНИЕ ЧИНОВНИКА

Нужен тест на знание русского

Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений БУНИМОВИЧ:

Все дети имеют право на образование. В России в школах преподают на государственном языке – на русском. Поэтому, очевидно, ученики должны им владеть. Сеть школ русского языка – это пилотный проект, они очень хорошо зарекомендовали себя, этот опыт надо активно расширять.

В школах Москвы будут созданы условия, чтобы все желающие дети иностранцев могли дополнительно изучать русский язык. Но сейчас основная проблема: зачастую родители настаивают, чтобы их дети шли в обычную школу, даже когда они совсем не в ладах с русским. Думаю, надо разработать механизм, например входное тестирование, чтобы всем сразу было ясно, куда определить ребенка: в обычную школу или для начала в школу русского языка.

А КАК У НИХ?

Во Францию каждый год приезжают около 200 тысяч иммигрантов. Адаптацией приехавших занимается Национальный совет по интеграции. Есть различные социальные службы и фонды помощи. С детьми работают сотрудники CASNAV – подразделения министерства образования. Родители каждого приехавшего во Францию ребенка обязаны обратиться в эту организацию. Детей тестируют специалисты. Если ребенок худо-бедно владеет французским – его определяют в обычную школу. Но большинство детей приезжих направляют сначала в специальные классы, где их от 3 до 9 месяцев учат французскому. И только после освоения языка ребят переводят в школы к сверстникам-французам.

В школах русского языка учатся 417 детей из 29 государств. Откуда приехали большинство ребят:

1. Киргизия 143

2. Таджикистан 66

3. Азербайджан 55

4. Узбекистан 39

5. Вьетнам 30

6. Афганистан 24

7. Армения 8

8. Молдавия 8

9. Турция 8

Учителя одни не справятся

Адаптация приезжих к жизни в нашем городе, в нашей стране – это не только обучение русскому языку. Хорошо бы еще объяснить, что сидеть на спинках скамеек, поставив ноги на сиденья, тоже не принято. И лузгать семечки себе под ноги – нехорошо. И отпускать сальные шуточки вслед проходящей женщины – негоже. Да и говорить с незнакомыми людьми надо, обращаясь на вы…

Казалось бы, после декабрьских событий на Манежной власти должны были бы задуматься о том, что в столице нужна продуманная программа по работе с мигрантами. Но на деле школы остаются единственной официальной структурой, которая занимается социализацией приезжих. По крайней мере детей приезжих.

Занимается на свой страх и риск. Так, как может. Так, как понимает. Хотя функции школы несколько иные – не адаптировать, а учить. Но у педагогов другого выхода нет. Они не могут отказаться от ученика, который учиться не умеет и на русском двух слов связать не может.

На сегодня школы, по сути, остались один на один с серьезнейшей социальной проблемой города. Проблемой, которая к системе образования имеет довольно опосредованное отношение. При этом нет ни официальной программы поддержки школ, где уже до половины учеников говорят по-русски с акцентом. Нет и унифицированных учебных программ, которые помогли бы адаптации таких детей. Нет продуманного финансирования. Авось школы и с этой проблемой сами справятся!

Не справятся.

И появление “белых” школ – тому доказательство.

Александр МИЛКУС, редактор отдела образования “КП”

«Твоя-моя понимай мала-мала»

Мигрантов, нравятся они нам или нет, нужно адаптировать в социум. И главным способом адаптации является обучение русскому языку. Дети мигрантов, обучающиеся в обычных российских школах и при этом едва говорящие по-русски, создают огромную проблему для учителей и для остальных учеников. «МК» выяснил, как обучают в столице приезжих и дает ли это какие-либо плоды в деле нормализации напряженной обстановки, связанной с обилием гостей из других стран.

«Я ему нож ударил, а так я не хотел убийства. Там троем был. Одна девушка, одна он и я…» - бормотал при задержании печально известный Орхан Зейналов…

Сегодня обучение приезжих языку коренных жителей считается главным способом их ассимилирования в российскую среду. Для этого ряд школ в Москве имеет так называемый «этнокультурный уклон» и рассчитан на учеников из числа приезжих из разных стран. Для того чтобы их можно было полноценно учить, в таких школах организованы ШРЯ - Школы русского языка, годичные курсы, после которых ребенка можно учить по обычной, общеобразовательной программе. ШРЯ имеется в 13 московских общеобразовательных заведениях. Принимают туда только детей тех родителей, которые не являются нелегалами и могут предоставить документы о регистрации в столице, свидетельство о рождении и медицинскую карту ребенка.

Одна из таких ШРЯ с 2006 года работает при московской школе №157. Рассказывает Севда Сеидова, руководитель структурного подразделения «Школа русского языка» школы с этнокультурным азербайджанским компонентом образования имени Керимова:

Детей, не говорящих по-русски, мы обучаем по специальной программе, которая длится год. Всех их делим на четыре возрастные группы - 6–7 лет, 8–9 лет, 10–12 лет и 13–14 лет. Основные предметы - это языковая практика, грамматика и фонетика, которые разбавлены уроками типа труда, технологии, физкультуры. Этим занята первая половина дня. Во второй половине они делают домашнее задание со своими же учителями, поскольку родители дома часто не могут им помочь, ибо также не владеют русским языком. Затем занимаются в кружках - спортивных, музыкальных, художественных. Причем эти занятия уже идут совместно с учащимися общеобразовательной школы, что сближает детей разных наций. Должна сказать, что учить малышей, которые знают лишь слова «здравствуйте - до свидания», очень тяжело, - объясняем жестами, по картинкам. Для этого у нас есть специальные учебники для обучения детей мигрантов. Со второго полугодия идет программа «Обычаи и традиции русского народа», русская история, география - в обычных школах дети меньше знают об этом, чем в нашей!

После завершения курса Школы русского языка для каждого ребенка разрабатываются психолого-педагогические рекомендации для продолжения обучения в общеобразовательных школах - по месту жительства или пребывания. Но 70% детей продолжают обучение в той же школе, при которой действует ШРЯ.

На языковые курсы в общеобразовательных учебных заведениях с этноуклоном берут детей до 14 лет, а для тех, кто старше, предназначены так называемые вечерние школы русского языка - таковые существуют только в двух московских школах. О работе вечерних курсов для мигрантов-подростков «МК» рассказал директор одной из таких школ - №90 - Владимир Кузнецов:

Наша аудитория вечерников - от 15 лет и старше - до 20–25 порой. Курс обучения в «вечерке» составляет год, и после этого дети и молодые люди могут продолжить обучение по обычной общеобразовательной программе - у нас же. Подростки распределяются после курсов русского в различные классы - в зависимости от уровня знаний. Бывает так, что 20-летний идет в 6-й класс, - в другой школе это был бы повод для насмешек, а у нас такое распространено. У нас два направления: для жителей стран СНГ - таджиков, узбеков и т.д., которые по-русски хоть как-то говорят, - и для иностранцев дальнего зарубежья, которые не знают ни одного слова: китайцев, вьетнамцев, сирийцев и пр. Но через год китаец Пушкина декламирует: «Я вас любил, любовь еще, быть может…» - а азербайджанец на уроке читает «Белеет парус одинокий…»!

Руководители этнокультурных учебных заведений рисуют достаточно красивую картину в отношении той деятельности, которую они ведут. Похоже, что они действительно делают все, что в их силах и компетенции, но возникает один вопрос. Сегодня обучение русскому является главным методом адаптации приезжих и интеграции их в российское общество. Но логика подсказывает, что приезжие могут прилежно и тщательно изучать язык, поскольку он является необходимым инструментом для жизни, однако при этом у них нет никаких стимулов вливаться в среду как-либо еще. Выучив язык, они продолжают жить замкнутыми общинами, придерживаться своих моральных законов (которые очень часто расходятся с нашими) и расценивать коренных жителей как досадную помеху.

Конечно, мы только учим языку, - отвечает на это Владимир Кузнецов. - Мы школа, и наши возможности ограничены. Но важно, что у нас царит уникальная атмосфера дружбы и доброжелательности. Эта атмосфера, скажу откровенно, дает едва ли не больше в плане интеграции в общество, чем даже обучение языку. Она дает если не понимание, то, во всяком случае, ощущение того, что разные люди могут и должны жить в едином обществе.

Тот же самый вопрос: можно ли с помощью языка сделать приезжих русскими? - «МК» задал и профессору Юрию Горячёву, руководителю кафедры ЮНЕСКО «Международное поликультурное образование и интеграция детей мигрантов в школе» Московского института открытого образования. Юрий Алексеевич хорошо известен в столичных этнокультурных школах, поскольку является автором и соавтором многочисленных учебников и пособий для иностранных детей и, что не менее важно, для учителей этих самых школ.

Одного обучения русскому для ассимиляции приезжих, безусловно, недостаточно, - говорит Юрий Горячёв. - Необходимо не только знание языка, но и знание культуры, истории и, что очень важно, - основ законов нашей страны. Чтобы люди понимали: куда они прибыли, где теперь живут и как принято вести себя в этой стране. И я знаю, что в настоящее время законодателями разрабатываются документы, согласно которым приезжим придется основательно подготовиться к жизни и работе в нашей стране, сдав целый ряд экзаменов - в том числе и по российскому законодательству.

По мнению ведущих педагогов Москвы, сложности, возникающие с обучением детей мигрантов в обычных школах, связаны с общими, глобальными проблемами. Такими, например, как неумение сегодняшних детей читать классическую литературу; школ - адекватно организовывать учебный процесс; а учителей - обучать по индивидуальным программам, разъяснили они «МК».

Учитель русского языка и литературы школы №1205 Андрей РОМАНОВ:

Задал я как-то пятиклассникам выучить наизусть известный отрывок Пушкина:

Бразды пушистые вздымая,
Летит кибитка удалая,
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.

Все ребята были из российских семей. Но знали они в этом стихотворении всего 4 слова: «пушистые», «летит», «сидит» и «в красном». И смысла текста не поняли, а потому учили его нехотя. В полной мере это относится и к мигрантам. Конечно, вначале им нужны какие-то курсы по первоначальному овладению русским языком. Но дальше путь только один: прививать детям интерес к нашим текстам - и в более узком, и в более широком смысле слова. Задача эта трудная, но крайне важная, ведь в конечном итоге вся наша жизнь - это текст!

Лауреат конкурса «Учитель года», бывший учитель математики, а ныне глава Управления образования Юго-Западного округа Москвы Михаил СЛУЧ:

Проблема обучения детей мигрантов в обычных столичных школах стоит в ряду других проблем. И тут я буду говорить как учитель математики. Результаты ЕГЭ свидетельствуют: большая часть наших одиннадцатиклассников не умеет считать и решать простенькие задачки для 6-го класса. Например, оперировать дробями. Восполнить этот пробел архиважно! Но в школе вместо того проходят производные частного, хотя учитель сегодня достаточно свободен, чтобы сократить часы, отведенные на сложнейшие темы, а сэкономленные использовать, чтобы привить детям навыки, необходимые в жизни. Почему? Потому что нет внутренней установки. И это же характерно для обучения детей мигрантов.

Есть и другие камни преткновения. Прежде всего успешно учить детей мигрантов может лишь большая школа с соответствующим экономическим инструментом, позволяющим создавать индивидуальные расписания и программы обучения. Во-вторых, чтобы успешно учить таких детей, их надо любить. В-третьих, учитель, который с ними работает, должен хотя бы чуть-чуть знать культуру их народов. Без этого между ними не будет взаимопонимания и, как следствие, успехов в обучении. И учителя к этому надо готовить. В противном случае возникает угроза сегрегации. А это - самое опасное.

Вопрос миграции в столичный регион по-прежнему тревожит местных жителей и власти. Надо признать – ассимиляция неизбежна. Но ее качество оставляет желать лучшего. Особенно настораживает тот факт, что прибывающие в столицу мигранты элементарно не знают русского языка. Есть районы, где четверть населения не говорит по-русски. Чтобы исправить ситуацию, московские власти взялись за детей мигрантов. Стали создаваться Школы русского языка для адаптации к новым условиям. Однако результаты точечные.

Согласно официальной статистике в московских школах учится порядка 70 тысяч детей мигрантов. Лидерами по их концентрации по-прежнему остаются Южный, Юго-Восточный и Северный округа. В отдельных школах чуть ли не половина учащихся – дети мигрантов. Год от года их количество не снижается. Собственно, как и число их родителей. На это указывают не только эксперты. Невооруженным взглядом видно – приезжих в столице меньше не становится. Рабочие руки, так нужные для обустройства «Третьего Рима», непрерываемым потоком пребывают в Москву, перевозят с собой жен и детей.

Возможно, ситуация немного изменится. На какое-то время. Виной тому - нарастающая безработица среди российских граждан. В феврале 2015 года мэр Москвы Сергей Собянин заявил, что если эта тенденция сохранится, придется «сжимать сектор мигрантов, поднимая платежи, плату за патенты». Исходя из этого заявления, безработица должна вытеснить с рынка труда мигрантов, какое-то их количество. Следуя дальнейшей логике – мигранты откажутся от Москвы и, соответственно, с семьями и детьми будут существовать вне столицы. Но это в теории.

Мигранты плодят безграмотность в московских школах

Сегодняшняя же реальность такова - в некоторых районах столицы, если верить исследованиям, до 25 % населения не говорят по-русски. У этой части населения есть дети. Они учатся в обычных школах. И мягко говоря, затрудняют образовательный процесс. От депутатов даже поступали предложения о том, чтобы приезжим запретить привозить с собой семьи в столицу. Но эти предложения так и остались на уровне слов.

Вот и получается, что около 37 тысяч детей мигрантов, фактически половина из их общего числа, не владеют русским языком. Сей факт, по мнению специалистов и родителей, явно тормозит процесс обучения всех школьников и снижает качество образования в целом.

На самом деле проблема не нова. Её периодически вспоминают, поругивают и даже предлагают варианты решения. Интеграция приезжих школьников крайне тяжела. Между местными детьми и приезжими часто возникают конфликты. Родителей такая ситуация не особо устраивает и они по возможности пытаются выбрать школу с «белыми» детьми. Трудовых мигрантов и их детей часто упрекают в том, что они не желают адаптироваться к культуре страны, которая их приняла.

Форумы для родителей пестрят сообщениями следующего содержания: «В школе даже цыгане есть, сами не учатся, другим не дают», «В школе, где работаю, очень много детей мигрантов. Но это обусловлено местонахождением школы – возле рынка. У нас хватает места всем детям. А вот учить их и вправду сложно».

О проблеме не замалчивается, утверждают, что нужно ее решать, предлагают ввести специальные программы, специальные курсы, и даже вводят их. Но пока ситуация мало поменялась, уверяют эксперты.

Несмотря на то, что процесс обучения таких детей в обычных школах имеет трудности, отдельные учреждения для них создаваться в столице не будут. Хотя и такие предложения витали в воздухе. Но все же, как считают психологи, лучше иметь интегрированных мигрантов, знающих русский язык и наши традиции.

Выход из сложившейся ситуации чиновники увидели в создании классов с программой по русскому языку. Эта некая подготовка, вариант адаптации детей мигрантов для последующего включения в общий образовательный процесс.

Национальные конфликты – выдумки взрослых

Для адаптации детей мигрантов в каждом округе Москвы в 2006 году открыли Школы русского языка (ШРЯ) при общеобразовательных школах. В течение года ребята осваивают русский язык, а потом поступают в класс, соответствующий их развитию. Важную роль в таких школах играет и социокультурная адаптация. Они не просто осваивают язык, как таковой. Они учатся жить в другой культуре, с другими ценностями, традициями, правилами поведения.

Вот только из многотысячных представителей иных наций, лишь сотни отдают своих детей в такие школы. Когда они только открывались, преподаватели даже ходили на рынки, где концентрация трудовых мигрантов крайне велика, и развешивали объявления о том, что появились такие места, которые помогут детишкам адаптироваться. Но массового наплыва в ШРЯ не последовало.

Одной из таких школ, которая уже почти десять лет ведет спецподготовку учеников, является школа №1076. С одной из главных задач школа справляется. В прошлом году никто из выпускников не провалил экзамены. Сейчас здесь обучается около 600 школьников. Из них 60 процентов – дети других национальностей.

Цифра довольно внушительная и, наверное, кого-то пугающая. Кто-то вновь подумает: «Понаехали». В школе уверяют – все это лишь нагнетание обстановки, мы сами придумываем проблему.

При входе на территорию школы меня встречают милые «разноцветные» девчушки. Смеются, играют в снежки. И неплохо говорят по-русски. Вероятно, если бы я не видела их лиц, то не догадалась бы русские они или нет.

По словам директора школы Светланы Фомичёвой , для её учеников – это вполне нормально. Нет никакого разделения по нациям. Дети вместе сидят за партами и не фыркают, если тебя посадили рядом с таджиком или азербайджанцем, играют в футбол, поют в хоре.

Плохое поведение – это по большему счету байки. Точнее, сваливать все на особенность национальности не стоит. По коридорам бегать и материться очень даже любят русские, пинок дать кому-нибудь они тоже не прочь. А вот вежливости им стоит поучиться у мигрантов.

«Идёшь с пакетами наперевес, они всегда подбегут, помогут, - поясняет директор школы. – Всегда здороваются, дверь открывают. Есть, конечно, и такие, кто считает, что им всё дозволено. Но мы разговариваем с ними жёстко. Объясняем, что если приехали в нашу страну, то и жить нужно по нашим правилам ».

И все же, уверена директор, стереотипы о том, что нерусские заполонили школы и устанавливают там свои порядки, распространяют сами взрослые. К примеру, если русский подрался с русским – это просто драка. А если русский – с азербайджанцем – то это национальный конфликт. Нет, безусловно, бывают разные ситуации. Но у нас принято грести всё под одну гребёнку.

И те же взрослые иногда начинают кичиться своим происхождением и выражать недовольство. Причем в этом вопросе школы сталкиваются с абсурдными ситуациями. К примеру, приходит к учительнице мама ученика другой национальности, не русской, и говорит, что она не хочет, чтобы ее ребёнок здесь учился, потому что много «чёрных».

Но главная проблема обучения детей мигрантов – это конечно незнание русского языка и общая неграмотность. С теми, кто приходит в первый класс, как-то попроще. А с детьми постарше возникает много трудностей. Их намного сложней обучать.

«Иногда приезжают вообще дремучие люди. Это просто какая-то темнота. У детей нет даже элементарных знаний. И мы не можем понять, почему родители детей своих не жалеют, почему они так к ним относятся», - недоумевает директор.

А родители - мигранты (особенно те самые гастарбайтеры в нашем типичном представлении) и впрямь не жалеют детей. Живут по десять человек в квартире, детьми не занимаются толком, некоторые так и вообще не отдают на обучение. И если родители не начнут обращать внимание на возможность получения образования, то качество миграции останется на все том же низком уровне.

Неграмотность можно победить правильным воспитанием

Пока единственные варианты «просвещения» в широком смысле для детей мигрантов – подготовленные педагоги, которые смогут работать в многонациональной среде, школы русского языка, адаптирующие к жизни в поликультурном социуме. И, безусловно, решающим аспектом остается воспитание. Но какого воспитания следует ждать от родителей, которые и сами с трудом говорят по-русски и не учитывают элементарные правила поведения? Спецшколы для взрослых мигрантов пока не придумали. А самообразованием они вряд ли начнут заниматься.

«Раньше в Советском союзе таких проблем не было, - делится воспоминаниями эксперт Всероссийского фонда «Образование» Олег Сергеев . – Воспитание тогда было очень сильным. А сейчас оно варварским образом разрушено. Школа сама по себе потеряла свою ценность. ЕГЭ сдали, двойку не поставили, и Слава Богу»

Четыре года назад общественные деятели говорили о необходимости тестирования для детей мигрантов по русскому языку при записи в школы. Были у этой идеи сторонники. «Мы поддерживаем идею ввести тестирование по русскому языку при записи в школы. Цель – определить, насколько готов прибывший ребенок на общих основаниях обучаться в обычных классах», - заявлял тогда заведующий кафедрой ЮНЕСКО «Международное образование и интеграция детей мигрантов в школе» Московского института открытого образования Юрий Горячев . Были и противники идеи. По их мнению, это очередной способ поделить общество на белых и черных. В итоге, никакое тестирование не ввели. Такие тесты просто не имеют право на существование, поскольку нарушают конституционные права.

Зато с начала этого года ввели тестирование для взрослых. Напомним, с 1 января 2015 года мигранты, прибывшие в столицу, должны приобрести патент на работу. Но чтобы получить документ, они обязаны сдать экзамен на знание русского языка, российской истории и основ законодательства. Предполагается, что это облегчит жизнь самим мигрантам, поскольку многие конфликты возникают именно по незнанию культурных традиций, тех же законов и правил поведения и языкового непонимания. И эти же нововведения в идеале должны повлиять на уровень подготовки детей таких родителей, более-менее знающих русский язык и культуру поведения.

Процесс проникновения мигрантов и их детей в русскую среду будет продолжаться и далее. Эксперты убеждены, что безработица, скачки курса валюты и прочие кризисные проявления на этом процессе скажутся незначительно. Приезжали. Приезжают. И будут приезжать. Более того, неизбежным видится ассимиляция. Какой она будет, во многом зависит как раз от воспитания и уровня образования, получаемого в школе и семье.

Антон Молев, председатель комиссии по образованию Мосгордумы:

За последние годы ситуация изменилась незначительно. Детей мигрантов в московских школах много. В каких-то районах меньше, где-то больше. Все очень дифференцированно. Но механизмы, направленные на адаптацию детей мигрантов, уже внедрены. Теперь нужно подождать, когда они дадут результаты. Есть Школы русского языка. Кроме этого у учителей в соответствии с новым положением есть возможность повышения квалификации. И сейчас одним из востребованных направлений в этой области является освоение программ по работе с детьми в поликультурной среде. И школы заинтересованы в том, чтобы направлять учителей на такую переподготовку. Они заинтересованы в получении хорошего результата от себя и от своих учеников. Думаю, что запрос на хороший результат, на качество образования будет удовлетворяться.

Андрей Пентин, школьный психолог:

Проблемы, связанные с обучением и адаптацией детей мигрантов в школах, до сих пор существуют. Но они обсуждаемы. Есть, конечно, родители, которые жалуются на таких детей, мол, поведение у них непристойное. Но это не очень справедливо. Если убрать мигрантов и посмотреть, как уживаются условно русские дети, картина мало изменится. Конфликты между детьми останутся. Нужно налаживать пространство для сотрудничества. У нас же, если происходит какой-то конфликт, то в большинстве случаев виновным признают именно ребенка иной национальности. Приезжих много. Это данность. И нужно признать, что смешанное обучение будет иметь место. Теперь нужно думать, как сделать обучение более эффективным. Это уже вопрос выстраивания образовательного процесса.

Массовые драки, произошедшие в России в последние годы

В ночь на 29 июня 2014 года в городе Сургут произошла волна массовых столкновений между местными жителями и мигрантами. Как сообщало местное телевидение, одна из серьезных драк произошла в летнем кафе, куда ворвалась группа молодых людей (около 20 человек) и избила нескольких выходцев с Кавказа. Затем череда драк произошла по всему городу, пострадали десятки человек как среди мигрантов, так и среди местного населения, причем в ходе столкновений использовались не только биты и прутья арматуры, но холодное и огнестрельное оружие.

5 июля 2013 года в Саранске произошла массовая драка между местными жителями. С каждой из сторон столкновения участвовало примерно по 10 человек. Прибывший наряд сотрудников полиции никого не задержал. Межнациональный конфликт в столице Мордовии произошел на фоне сообщений о групповом изнасиловании 23-летней девушки, которое совершили три узбекских рабочих. Преступников осудили по статье «Групповое изнасилование».

17 октября 2012 года в городе Верхний Уфалей Челябинской области был зафиксирован конфликт на межнациональной почве. По словам очевидцев, в одно из городских кафе ворвались около двадцати человек кавказской национальности (предположительно азербайджанцы), которые устроили настоящий погром заведения и избили всех находящихся внутри людей. Новость моментально разлетелась по новостным лентам и местная молодежь устроила акцию у здания администрации с требовании об изгнании приезжих кавказцев из города. Тогда же местные блогеры сообщали о межнациональных стычках, повсеместно происходящих по городу. По факту драки в баре было заведено уголовное дело по статье «Хулиганство», в итоге задержали трех участников столкновения.