Великая Отечественная. Они и Мы. За чертой плена June 2nd, 2013

На фото изображен трагический момент захвата в плен немцами экипажа советского среднего танка Т-34\76. Советские танкисты таранили немецкую САУ Sturmgeschütz III (StuG III), в результате лобового удара обе машины повреждены.

Немецкий патруль ведет пойманных переодетых советских солдат. Киев, сентябрь 1941 г

Немец оказывает медицинскую помощь советскому пленному

Солдаты СС позируют с пленным красноармейцем в окопе. В руках немца справа трофейный советский автомат ППШ

Солдат СС поит из фляжки советского раненого танкиста

Обыск взятого в плен красноармейца. Май 1942 года, в районе ржевско-вяземского выступа.

Допрос пленного советского лейтенанта. Май 1942 г., район Ржевско-Вяземского выступа.

Пленные красноармейцы на допросе.

Большая группа пленных советских солдат и офицеров

Пленные советские танкисты.

Пленный советский полковник. Барвенковский котел. Май 1942 года

Пленный советский солдат. Волховские леса, 1942 год

Колонну советских пленных ведут на работу. Немецкие солдаты, охраняющие их, помимо винтовок вооружены палками, чтобы подгонять пленных.

Четверо советских военнопленных и немецкий конвоир на бульваре Тараса Шевченко в оккупированном Киеве. Фото сделано через 10 дней после падения Киева.

Немецкий охранник даёт своим собакам позабавиться с «живой игрушкой»

Пленные командующий 12-й армией РККА генерал-майор П.Г. Понеделин (в центре) и командир 13-го стрелкового корпуса 12-й армии генерал-майор Н.К. Кириллов. Район Умани. Август 1941 г

Советский военнопленный. По какой-то причине немцы везут его с собой в кузове грузового автомобиля

Эшелон с пленными красноармейцами

Добровольные помощники немцев («хиви») из пленных солдат РККА готовят себе обед.

Добровольные помощники немцев (хиви) из числа советских пленных рядом с подводой

Пленный красноармеец показывает немцам на карте интересующую их информацию.

Пленный красноармеец, показывающий немцам комиссаров и коммунистов

Герой Советского Союза майор Яков Иванович Антонов из 25-го ИАП в немецком плену, в окружении германских летчиков, которые с интересом слушают своего коллегу. видно, что разговор идет профессиональный.

25 августа 1942 года Антонов, выполняя задание по прикрытию штурмовки немецкого аэродрома под Моздоком, был сбит. По советским документам — погиб. На самом деле, сбитый командиром 77-й немецкой истребительной эскадры (JG 77), майором Гордоном Голлобом, Антонов выпрыгнул с парашютом, удачно приземлился и был захвачен в плен. Знаменитый немецкий ас Гюнтер Ралль в своей книге «Моя летная книжка» описывает пленение Антонова (при этом почему-то приписывая эту победу Голлоба себе):
«21 сентября 1942 года во время второго вылета мне повезло — около половины пятого я сбил Миг-3 совсем недалеко от нашего аэродрома. Его пилот сумел выброситься с парашютом и спастись. Унтер-офицеры моего штаффеля сразу же поехали на машине к месту его приземления, чтобы захватить его.Русский приземлился на одном из огромных подсолнуховых полей, которых в этих местах было множество. Он был быстро окружён, но его сумели взять только когда он расстрелял по нашим все патроны из своего пистолета, к счастью, не причинив никому вреда.
После того, как ему обработали резанную рану на лбу, которую он получил, выпрыгивая из самолёта, его доставили ко мне. Я как раз находился у радиомашины, слушая переговоры пилотов.
Русский чертовски юн, так же, как и большинство из нас — ему едва за двадцать. Свои прямые светлые волосы с высокого лба он откинул назад, чтобы освободить место для двух огромных компрессов, покрывающих его порезы. В умных карих глазах в равной степени отражается и гордость и разочарование. На его губах играет лёгкая улыбка. Его грудь украшают три ордена, из которых мне известен только один — он называется «Герой Советского Союза».
Так вот как они выглядят на самом деле — представители монгольских степных орд, как представляет их пропаганда, те самые недочеловеки, к которым недопустимо гуманное отношение! Перед нами Воин, который сразу же вызывает уважение у любого, кто сам является Воином. Я тогда саркастически подумал, что порой с врагом тебя может роднить большее, чем с некоторыми людьми из твоего окружения.
Капитан Антонов боится. Предложенную сигарету он сразу же отложил нетронутой в сторону, но когда я сам закурил одну, он немного расслабился. Наш чай, холодный и свежий, но налитый из чистой бензиновой канистры, вызывал у него недоверие, пока я на его глазах не выпил чашку.
Мы нашли одного фельдфебеля-переводчика и сидели вместе, разговаривая о нашем воздушном бое, об идущей войне.
Мой противник прекрасно держится и полон достоинства. Он не делает ни малейшей попытки заискивать или втираться в доверие. По его словам можно понять, что политофицеры в ВВС рассказывают о нас то же, что и в Красной Армии. Пропаганда порождает ненависть, ненависть рождает жестокость, жестокость порождает новую пропаганду. Чёртов замкнутый круг.
Советский лётчик остаётся у нас ещё несколько дней, так как нет возможности его отправить. У нас нет ни желания, ни возможности держать его под замком. Под ответственность нашего штаффеля, он получает довольствие, как любой другой лётчик и может свободно перемещаться по аэродрому [у деревни] Солдатская без постоянного надзора. При таких условиях он и не пробует бежать, оценивая такое отношение с нашей стороны, вопреки всем предписаниям. Своим побегом он причинит нам неприятности и понимает это. Позже, мы посылаем его с Ju-52, везущим раненных в лазарет. И тогда он использует удобный случай. Как — мы не знаем точно. Но капитан Антонов точно не прибыл в место назначения. Скорее всего, он воспользовался немецкой шинелью из тех, что перевозили на том Ju-52, чтоб затеряться и бежать. Но то, что Антонов пережил войну — я знаю точно из официальных русских источников.»
Хотя Гюнтер Рааль ссылается на некие «официальные русские источники», но о послевоенной судьбе Антонова до сих пор ничего не известно.

Отличительный знак советского военнопленного – надпись «SU» на одежде: «Soviet Union» - Советский Союз. Лагерь военнопленных, Дания, 1945 г.

Советские военнопленные в поношенных германских мундирах и знаком «SU». Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, лагерь в районе Мюнхена, 1944 г.

Советские военнопленные – заключенные лагеря. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, Мюнхен, 1944 г.

Советский военнопленный, возвратившийся из лагерного лазарета. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, Мюнхен, 1944 г.

Советский военнопленный – узник концлагеря Майданек с вытатуированным лагерным номером. Фотоматериалы, собранные Чрезвычайной государственной комиссией по расследованию злодеяний немецко-фашистских преступников о военных преступлениях, лагерь «Майданек», 1944 г.

Селекция военнопленных. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, 1941 г.

Советские военнопленные в пересыльном лагере. Фотосъемка министерства пропаганды III рейха, Прибалтика, год съемки не установлен.

Лучшее средство убеждения для «русских свиней» – палка в руках немецкого солдата. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, 1941 г.

Уборка трупов в во временном лагере для военнопленных. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, 1941 г.

Пленные советские солдаты несут раненого товарища. Брест, 22 июня 1941 г.

Советские женщины - солдаты, попавшие в плен под Симферополем, в лагере. Симферополь, сентябрь 1942 г.

Военнопленные выступают с цирковым номером в лагере для советских военнопленных в районе деревни Сычевка. Смоленская область, июль 1942 г.

Советские военнопленные обдирают остатки мяса с трупа павшей лошади. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, год съемки не установлен.

Советские военнопленные в сборном лагере в Риге. Место съемки не установлено, июнь 1941 г.

Немецкий солдат охраняет железнодорожный состав с советскими военнопленными. Место съемки не установлено, 1941 г.

Женщины передают пленным одежду и пищу сквозь колючую проволоку в сборном лагере для пленных. Белый (Калининская область), июль 1942 г.

Группа женщин в лагере военнопленных в Житомире. Житомир, 1941 г.

Тело расстрелянной военнослужащей Советской армии в лагере для военнопленных. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, год съемки не установлен.

Советские военнопленные (политработник и офицер), казненные в порядке исполнения «Боевого приказа № 8» от 17 июля 1941. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта. Согласно этой директиве выделению из общей массы пленных и последующему уничтожению подлежали: «…все бывшие политкомиссары Красной армии, руководители госучреждений верхнего и среднего звена, руководящие работники народного хозяйства, русско-советская интеллигенция, все евреи и все подстрекательские или фанатично настроенные коммунисты», Новгородская область, 1942 г.

Ров с телами советских военнопленных, умерших от голода и болезней в во временном лагеря содержания. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, 1941 г.

Тела умерших от голода и лишений советских военнопленных в лагерях временного содержания. Из трофейных фотографий, изъятых у пленных и убитых солдат вермахта, место съемки не установлено, год съемки не установлен.

Черепа советских военнопленных, умерщвленных в лагере уничтожения «Майданек». Лагерь «Майданек», год съемки не установлен.

Опознание по лагерной металлической бирке во время эксгумации погибших советских военнопленных в лагере «Ламздорф». Лагерь «Ламздорф», август 1945 г.

Эксгумация трупов в присутствии представителя Чрезвычайной Государственной комиссии академика Н.Н.Бурденко во дворе лагеря военнопленных. Орловская область, год съемки не установлен.

6 августа 1941 года был издан Приказ № 270 Ставки Верховного Главнокомандования №270, согласно которому все советские военнослужащие, сдавшиеся в плен, объявлялись изменниками родины. Согласно этому приказу, каждый красноармеец был обязан сражаться до последней возможности, даже если войсковое соединение было окружено силами противника; запрещалось сдаваться в плен врагу. Нарушители могли быть расстреляны на месте; при этом они признавались дезертирами, а их семьи подлежали аресту и лишались всех государственных пособий и поддержки.

(Всего 32 фото)

"Позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы, - говорилось в приказе. - И эти трусливые элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образцы смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.

Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.

Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков или батальонов, а самозванцы.

В честь этого указа представляем вашему вниманию редкие фотографии немецких хроникеров, запечатлевших

Первая неделя войны. Солдаты из немецкой 101-й пехотной дивизии конвоируют пленных командиров Красной Армии по мосту через реку Сан в пограничном городе Перемышль (ныне Пшемысль, Польша). Справа на переднем плане - офицер СС. Город был взят немцами днем 22 июня, но уже на следующее утро был освобожден советскими войсками. 99-я стрелковая дивизия генерала Н.И. Дементьева, действуя совместно с пограничниками и батальонами Перемышльского укрепленного района, трижды выбивала из города части немецкой 101-й пехотной дивизии. Город удерживался до 27 июня, когда был окончательно оккупирован.

"Немецкий солдат поит раненного русского солдата". Историки до сих пор спорят: это гуманизм немецкого солдата или постановочное пропагандистское фото?

Во время рейда на Калинин 17-18 октября 41 года танк Т-34 со строевым номером 4 из 21-й танковой бригады таранил САУ StuG III лейтенанта Тачински с 660-й батареи штурмовых орудий. Обе боевых машины вышли из строя. Экипаж был взят в плен, информации о его дальнейшей судьбе нет.

Немецкий офицер допрашивает только что сдавшегося в плен красноармейца

Пленные командующий 12-й армией РККА генерал-майор П.Г. Понеделин (в центре) и командир 13-го стрелкового корпуса 12-й армии генерал-майор Н.К. Кириллов. Все они заочно были приговорены к расстрелу. Вместе с тем, находясь в плену, все эти генералы вели себя мужественно и патриотично. Их волю не сломили ни издевательства, ни посулы фашистов. После войны они были освобождены западными союзниками и добровольно вернулись на Родину, где почти сразу были арестованы. В 1950 году на основании того же приказа №270 они были вновь осуждены и расстреляны.

Герой Советского Союза майор Яков Иванович Антонов из 25-го ИАП в немецком плену, в окружении германских летчиков, которые с интересом слушают своего коллегу. Видно, что разговор идет профессиональный.

Колонна пленных красноармейцев и беженцев в районе Киева.

Пленные советские танкисты из состава 2-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса Северо-Западного фронта у своего танка КВ-1. В конце июня 1941 года в районе города Расейняй вместе с другим КВ-1 этой же части вел бой за развилку дорог. После потери возможности вести огонь был окружен немецкими солдатами, уцелевшие члены экипажа были взяты в плен после того, как немцам удалось сорвать ломом крышку люка механика-водителя.

Пленные красноармецы идут по дороге мимо горящего танка БТ-7.

Немецкий обер-лейтенант допрашивает пленного советского лейтенанта под Ленинградом. Осень 1941 г.

Два немецких солдата берут в плен красноармейца.

Солдаты СС позируют с пленным красноармейцем в окопе. В руках немца справа трофейный советский автомат ППШ.

Обыск взятого в плен красноармейца. Май 1942 года, в районе ржевско-вяземского выступа.

Допрос пленного советского лейтенанта. Май 1942 г., район Ржевско-Вяземского выступа.

Пленные красноармейцы на допросе.

Пленный красноармеец показывает немцам на карте интересующую их информацию.

Пленный красноармеец, показывающий немцам комиссаров и коммунистов

Большая группа пленных советских солдат и офицеров.

Пленный советский полковник. Барвенковский котел. Май 1942 года.

Пленные советские солдаты. Волховские леса, 1942 год.

Четверо советских военнопленных и немецкий конвоир на бульваре Тараса Шевченко в оккупированном Киеве. Фото сделано через 10 дней после падения Киева.

Район Умани. Август 1941 г. Советский военнопленный. По какой-то причине немцы везут его с собой в кузове грузового автомобиля.

Эшелон с пленными красноармейцами.

Советские военнопленные на раздаче пищи.

Землянки советских военнопленных в Тромсё (Северная Норвегия).

Пленные советские солдаты под охраной немецких солдат в лесу в Салла (Salla), Лаппландия, Финляндия.

Группа пленных красноармейцев с воспитанником. На заднем плане немецкий конвоир.

Дезинфекция на пересыльном пункте в концентрационный лагерь.

Немецкий охранник даёт своим собакам позабавиться с «живой игрушкой»

"Около часа я дожидался эту женщину. Наконец она появилась в сопровождении двух немцев, показала им пальцем на то место, где мы с ней стояли. Немцы огляделись и увидели мои следы на рыхлой земле. По следам добрались до меня. Ствол уперся в мой живот, обыскивают, один из них находит справку, забирает в карман.
Идём в деревню, к нам присоединяется её староста. Он уговаривает меня не воевать, ругает за попытку перебраться через линию фронта и говорит, что я должен быть благодарен его жене за то, что она выдала меня немцам. А село, как хорошо помню, называлось Богородичное.
Меня привели в штаб. Офицер устроил краткий допрос. Кто, куда, откуда, зачем? Говорю, что иду из окружения, пробираюсь к своим. Переводчик - чех - стал меня переводить.
- А почему в штатском? - спрашивает офицер. - Шпион? Он рисует на обратной стороне пачки папирос "Казбек" виселицу, показывает мне - "шпион, капут". Тогда чех вспомнил о справке. Достает её, читает и переводит.

Лейтенант что-то сказал, замахнулся на меня стеком, но не ударил. "А если бы тебе удалось перебраться к своим, разве ты не рассказал бы, что видел здесь?" - спрашивает он меня.
Я ответил, что воинская дисциплина обязывает меня всё рассказать. Он спросил меня ещё о чём-то, но на некоторые вопросы я отказался отвечать. Ко мне подошли два солдата и вывели из хаты.
На выходе я услышал по-немецки: "Сегодня вечером" (Heute Abend). В воспалённом мозгу сразу же возникла мысль, что сегодня вечером меня повесят. "Бежать, скорее бежать!"

Вечером меня не повесили, подумал я, значит, повесят утром. Начался дождь, да ещё какой: как из ведра. Землянку затопило. Я сидел на ступеньках в воде.
Шанса бежать не было никакого. Выход плотно завален камнями. Наконец настало утро, и меня вывели из моего заточения. Ефрейтор и солдат получили от офицера пакет и повели меня из деревни.
Дорога шла через лес, может даже через тот самый Теплинский. Иду и думаю: если решат расстрелять, побегу. А что: силы есть, бегаю хорошо, в лесу попасть в убегающего не так просто. Надо рискнуть.
Припекало солнце. Дело солдатское - никуда не торопись и всюду будешь вовремя. Километрах в двух от леса ефрейтор предложил перекурить. Дали сигарету и мне, смеются, хлопают по плечу, призывают не бояться. Я спросил: расстреляют ли меня? А они, смеясь, отвечают - не сейчас.

Часа через полтора мы подошли к лесистой балке, заполненной немцами. В лесу стоял шикарный автобус. Как выяснилось, это был штаб. Ефрейтор вошел в автобус и кому-то отрапортовал о своём прибытии, затем вернулся, кивнул мне и с солдатами пошёл обратно.
Я стою у автобуса, грязный, усталый, одетый в нищенское тряпье, настроение ужасное. И вдруг слышу: "Гражданин Фёдоров, войдите!" Захожу в автобус.
- Садитесь, - говорит по-русски офицер - Будем знакомы. Я тоже русский, моя фамилия Зюзин, работаю при штабе полевой жандармерии переводчиком.
Вот этот майор, - он указал на сидевшего в кресле офицера, - шеф полевой жандармерии. Я прочитал протокол вашего допроса. Считаю, что вы поступили неосторожно, не отвечая на некоторые вопросы. Ведь "передовики" - они звери. Могли вас расстрелять или повесить.
И потом, к чему этот риск - переходить линию фронта? Надо беречь свою жизнь. Война скоро кончится. Я тоже очень сожалею о поражении Родины, но считаю, что такая операция необходима для очищения страны от заразы большевизма. Скоро отдохнем. А сейчас идите к ручью, умойтесь, и вас отведут в палатку.

Солдат отвёл меня к ручью. Я старательно вымылся. Мне дали кофе с хлебом и отвели в палатку. В одном её углу лежал истощённый человек, тоже военнопленный, капитан. В другом было несколько буханок белого хлеба.
Из разговора выяснилось, что он - украинец, так же, как и я, пытался через Теплинский лес пробраться на ту сторону Донца. Но лес окружен немцами, и пройти к своим не удалось.
Он решил сдаться. После этого начал ругать большевиков, москалей, Сталина. Мне эти разговоры пришлись не по нутру, но я промолчал.
Открылась палатка. Немецкий офицер протянул мне свои ботинки, щётку и гуталин. Я отодвинулся. Украинец говорит мне: "Бери, чисть, получишь пачку сигарет".
Видя, что я отказываюсь от работы, офицер спросил почему. Сказал ему, что я тоже офицер, и чистить ботинки кому-то не собираюсь.
Он вдруг заулыбался и сказал, что действительно настоящему офицеру чужую обувь чистить негоже, и кинул ботинки украинцу, приказав: "Быстро!" (Schnell.)

А меня позвал выйти. Мы сели на бревно, закурили его сигареты и общались, насколько позволяло мне знание немецкого языка, до тех пор пока капитан не почистил ботинки. Получив пачку сигарет, он поблагодарил немца, а на меня взглянул с ненавистью.
Я лёг и пытался осмыслить своё положение. Было трудно понять, что происходит. С одной стороны - наша пропаганда о зверствах немцев, да и сам я видел, как они расстреливали людей из колонны.
С другой - сейчас нормальное, даже гуманное отношение к военнопленным. Что это? Действительно ли немцы уничтожают военнопленных по какой-то системе? Или здесь проявляется индивидуальное отношение отдельных немцев?

Часов в пять вечера к палатке подошёл солдат и повёл меня в штаб. Я вошёл в автобус, там были Зюзин и его шеф - майор. Стол накрыт. Стояли бутылки с вином и один свободный стул.
"Мой шеф, - начал Зюзин, - хотел бы поговорить с советским интеллигентом в спокойной обстановке. Это не будет допросом. И на любой вопрос, который вам будет задан шефом, хотите - отвечайте, а хотите - нет. Вы тоже можете задавать вопросы. Право ответа шеф оставляет за собой".
- Кто, по-вашему, выиграет войну? - с интересом поглядывая на меня, начал беседу майор. Я ответил, что, конечно, мы. Он спрашевает - Почему?
Я ответил, что у нас много человеческих и технических ресурсов и что, очевидно, союзники скоро откроют второй фронт, а война на два фронта для Германии гибельна.

Майор улыбнулся и возразил: - Вы знаете, что промышленность всей Европы работает на нас, следовательно, наши ресурсы превышают ваши, а человеческого материала в европейских странах не меньше, чем у вас.
И о втором фронте думать рановато. Скоро у вас откроется второй фронт на Дальнем Востоке - японцы ведь наши союзники. В то время как англичане и американцы не смогут начать боевые действия против нас, потому что мы топим их кораблей больше, чем они производят.
Под влиянием нескольких рюмок вина я начал горячиться в споре. Зюзин сказал, что горячиться не стоит, ведь это - спор двух солдат, которые, может быть, больше не увидят друг друга никогда.

Майор поинтересовался, много ли азиатов в нашей армии. Я ответил, что у нас представлены народы всех республик. "Кого вы считаете вашим лучшим генералом?" Я ответил, что генерала армии Жукова, победителя под Ельней и Москвой. Он согласился.
"Какой из русских танков вы считаете самым лучшим?" Я сказал, что Т-34. "О, это хороший танк", - признал майор. Потом у нас зашёл разговор о ресурсах. Он сказал, что у Германии очень много синтетического бензина и, кроме того, в Румынии они качают много нефти.
Говорили и спорили мы с этим офицером примерно час. Затем майор ушёл, а Зюзин начал рассказывать о себе. Подробностей не помню - от вина клонило ко сну. Ночью спал как убитый.

Военнопленные солдаты находились в железобетонном многоэтажном здании производственного назначения прямо на бетонном полу по всем этажам. Для офицеров особо выделенного места не было, да и офицеров не было.
Меня поместили в одну комнату с полицаями и врачами-украинцами. Полицаи были молодые солдаты, а врачи все - пленные наши офицеры. При знакомстве между нами и врачами завязался спор с врачами.
Они хором нападали на большевиков, Сталина, москалей, которые со времён Петра эксплуатируют Украину. Полицаи в споре не участвовали. Видно было, что эти ребята для сохранения собственной шкуры решили прислуживать немцам.

И полицаи добросовестно делали своё дело. Во время трёх - или четырёхдневного пребывания в этом лагере я видел, как не раз гуляли ремни полицаев по спинам голодных военнопленных. А немцы не вмешивались.
Во время одного из споров присутствовал лагерный повар - бывший черноморский моряк. Он следил за дискуссией молча, потом встал и, обложив хохлов витиеватым русским матом, предложил мне выйти.
Зашли к нему. Он сказал, что мои доводы не убедят эту контру, и что он тоже спорил с ними, а теперь просто их ненавидит. Рассказал о себе, накормил меня жирной свининой, в результате чего у меня сильно расстроился желудок.

Лагерь в Дружковке не был стационарным, поэтому нас вскоре должны были перевести в другой. Врачи и полицаи с ненавистью смотрели на меня. До ликвидации лагеря меня одного направили в офицерский лагерь в небольшом городишке Константиновка.
Я ехал по дорогам промышленной Украины, видел разрушенные заводы, здания без крыш, сожжённые мазанки. Двигались немецкие автомашины, танки, самоходные артиллерийские установки и тягачи. В кузовах автомобилей сидели немецкие солдаты - сытые и самоуверенные. От их вида на душе становилось тяжко.

Среди пленных офицеров был комиссар с четырьмя "шпалами". По национальности украинец. Как же он ругал советскую власть, москалей, Сталина!
Имея хорошо подвешенный язык и ориентируясь в литературе и истории, он всегда подбирал веские аргументы для доказательства своих доводов. Все наши пленные офицеры его ненавидели.
Он хвалил националистов Украины и бубнил, что, как только вырвется на свободу, отдаст всего себя, все свои силы и знания борьбе за самостийную Украину. Это же надо - комиссар, коммунист! А может он провокатор?" Я никак не мог этого понять." - из воспоминаний лейтенанта 199-й танковой бригады Алексея Федорова ("Моя война").

В ойн без пленных не бывает. Эта истина подтверждается многовековой историей. Для любого воина плен - позор, скорбь и надежда. В XX в. человечество пережило две глобальные войны. В годы Второй мировой войны плен стал жесточайшим физическим, психологическим и нравственным испытанием для миллионов советских военнопленных, большинству стоил жизни.

В отечественной историографии вопросы плена длительное время в широком спектре не были исследованы и освещены. Даже исходя из этого, историографию проблемы советских военнопленных Великой Отечественной войны можно условно разделить на два основных этапа.

Первый - 1941-1945 гг. характерен относительной закрытостью. В годы войны на страницах печати освещались лишь отдельные проблемы советских военнопленных. В их числе крайне тяжелые условия их содержания, жестокое обращение с ними немецких военнослужащих, несоблюдение вермахтом международных обязательств в соответствии с Гаагскими (1907 г.) и Женевской (1929 г.) конвенциями. В отечественной и зарубежной прессе публиковались официальные заявления и ноты советского правительства, обращенные ко всем государствам, с которыми СССР имел дипломатические отношения, к руководству нацистской Германии. Однако в этих материалах мы не находим рекомендаций или требований к мировой общественности, правительствам антигитлеровской коалиции по защите прав советских военнопленных. Нет сведений, что делало советское военно-политическое руководство по облегчению судьбы советских граждан, томящихся в фашистских застенках.

В послевоенное время, до 1949 г., о советских военнопленных на страницах печати старались не говорить. Лишь в начале 1950-х годов были проведены исследования советских юристов А.Б. Амелина, А.И. Полторака, П.С. Ромашкина, которые рассмотрели категории международного военного права с юридической точки зрения, в частности такие понятия, как вооруженные силы, комботанты, преступления против законов и обычаев войны.

Второй этап - 1956-2003 гг. начался с Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей» от 29 июня 1956 г. и XX съезда КПСС. В это время проведены научные исследования Н.М. Лемещуком, В.Д. Петровым, К.М. Петуховым, А.И. Полтораком, В.Ф. Романовским и другими, где в той или иной форме рассмотрены вопросы плена. Существенно проблема советских военнопленных отражена в ряде сборников материалов Нюрнбергского процесса.

Характерным для второго этапа является появление историко-документальных, художественных произведений, монографий. К ним следует отнести труды Н.С. Алексеева, В.И. Бондарца, Е.А. Бродского, В.П. Галицкого, С.А. Голубкина, М.П. Девятова, Е.А. Долматовского, И.Г. Лупала, Г.Я. Пузеренко, П.С. Ромашкина, М.И. Семиряги и других. В 1990-е годы вышло в свет множество публикаций по вопросу военного сотрудничества советских граждан, включая военнопленных, с фашистами. Об этом писали А. Колесник, Н. Раманичев, Л. Решин, М. Семиряга, Б. Соколов, Ф. Титов и другие. Появился ряд исследований, посвященных репатриации бывших советских военнопленных. К ним следует отнести материалы, подготовленные В.Н. Земсковым , П.М. Поляком, А.А. Шевяковым, Ю.Н. Арзамаскиным и другими.

Следует отметить, что значительно раньше проблемой советcких военнопленных стали заниматься зарубежные историки. В их числе Е. Андреева, Н. Беттл, А. Верт, Д. Гернс, А. Даллин, Ш. Датнер, Н. Толстой, С. Фрёлих, И. Хоффман, У. Ширер и другие.

В целом же рассматриваемая проблема очень обширна и ждет обстоятельных исследований. Углубление знаний по данной проблеме - задача восстановления исторической справедливости в отношении миллионов соотечественников, на долю которых выпала страшная судьба.

С началом боевых действий на советско-германском фронте огромные массы бойцов и командиров Красной Армии по различным причинам попали в окружение. После ожесточенных боев многие из них погибли, незначительные группы вышли к своим, часть стали партизанами, но немало из них ввиду ранений, болезни, отсутствия боеприпасов, горючего и провианта были захвачены противником в плен. Добровольно сдавались не многие. В своем исследовании немецкий историк К. Штрайт, ссылаясь на многочисленные документы штабов групп армий, приводит данные о числе советских военнопленных, захваченных немецкими войсками в 1941-1942 гг. в различных районах боевых действий: Белосток-Минск - 323 тыс., Умань - 103 тыс., Смоленск-Рославль - 348 тыс., Гомель - 50 тыс., оз. Ильмень -18 тыс., Великие Луки - 30 тыс., Эстония -11 тыс., Демянск - 35 тыс., Киев - 665 тыс., Луга-Ленинград - 20 тыс., Мелитополь-Бердянск - 100 тыс., Вязьма-Брянск - 662 тыс., Керчь - 100 тыс. Всего к 16 ноября 1941 г. их число достигло 2,5 млн человек . За шесть с половиной месяцев войны - с 22 июня 1941 по 10 января 1942 г., - согласно сводке донесений немецких штабов, оно составило 3,9 млн, среди них 15,2 тыс. офицеров, или 0,4% . На Нюрнбергском судебном процессе над главными нацистскими военными преступниками советская сторона представила документ из аппарата А. Розенберга, в котором называлась эта цифра -3,9 млн советских военнопленных, из них к началу 1942 г. осталось в наличии в лагерях 1,1 млн. В основном советские воины попадали в плен в 1941-1942 гг., но случалось и позднее: по данным Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий в 1943 г. - 487 тыс., в 1944 г. - 203 тыс., в 1945 - 40,6 тыс. человек.

Данные об общей численности советских военнопленных, их смертности в прифронтовой зоне и лагерях противоречивы и вызывают у многих исследователей сомнения в их достоверности. Например, на страницах ряда изданий можно встретить такие сведения о численности военнослужащих Красной Армии, находящихся в немецком плену: 4,0-4,59 млн, 5,2-5,7 млн, 6,0-6,2 млн . Разброс цифр объясняется отсутствием единого подхода к методике подсчета и использованию архивных документов.

В своем большинстве зарубежные исследователи склонны к цифре 5,7 млн. Основанием для них являются документы штабов немецких войск. С ними можно было бы согласиться, но известны факты, когда немецкое командование относило к военнопленным гражданских лиц мужского пола (призывного возраста) .

Официальные отечественные источники дают цифру 4,559 млн человек, однако в нее не включены партизаны, подпольщики, лица, принадлежавшие к военизированным формированиям наркоматов путей сообщения, связи, морского и речного транспорта, гражданской авиации, управлений оборонного строительства СНК СССР и НКВД СССР, личный состав народного ополчения, истребительных отрядов и батальонов самообороны городов и районов, а также раненые, находившиеся в госпиталях и захваченные противником. К тому же нельзя забывать тот факт, что учет личного состава в Красной Армии в первые годы войны был налажен неудовлетворительно, сведения в Генеральный штаб поступали крайне нерегулярно.

Иногда исследователи в своих подсчетах используют справку управления по делам военнопленных верховного командования вермахта (ОКБ). Документ этот сам по себе интересен, но требует дополнительных разъяснений и сопоставления с другими источниками (см. табл. 1). На наш взгляд, публикуемые в зарубежной и отечественной печати сведения о числе советских военнопленных не могут быть принципиально окончательными и нуждаются в дальнейшем уточнении.

Запутанным остается вопрос о смертности находившихся в немецкой неволе бойцов и командиров Красной Армии. Вот лишь некоторые данные: в немецких источниках приводится цифра в 3,3 млн погибших (58% от всех пленных); Чрезвычайная государственная комиссия при СНК СССР дает иную цифру -3,9 млн человек, но в это число не вошли погибшие в Польше - 808 тыс. и Германии - 340 тыс. и несколько десятков тысяч в других государствах, что в общем итоге составляет свыше 5 млн погибших советских военнопленных . Нет полного ответа на этот вопрос и в обзорном томе «Всероссийской Книги памяти», где приводятся результаты усилий многих поисковых коллективов, занимавшихся этим вопросом. Для сравнения отметим, что из 232 тыс. английских и американских военнопленных, взятых немцами в 1941-1942 гг., до конца войны умерли 8348 человек (3,5%) .

Сопоставление различных документов позволяет сделать вывод, что всего советских военнопленных было не менее 5 млн человек , из которых свыше 3 млн погибли.

К сожалению, нет единого мнения не только о числе советских военнопленных в Германии, но и иностранных военнопленных в СССР. Так, общее число пленных, взятых Красной Армией в 1941-1945 гг., согласно докладу начальника Генерального штаба генерала армии А.И. Антонова правительству СССР, составило 3777,85 тыс., а с учетом взятых в плен по капитуляции (1284 тыс.) - 5061,85 тыс. Но в лагерях Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД было учтено только 3486,85 тыс. военнопленных, взятых на Западном театре . Дефицит - 1575 тыс. человек - включает освобожденных непосредственно на фронтах, по различным данным, от 615,1 до 680 тыс. и от 895 до 960 тыс. не дошедших до лагерей - погибших на этапах эвакуации (по другим данным, их было 753 тыс.). В статистическом исследовании «Гриф секретности снят...» приводится число иностранных военнопленных за различные периоды войны, а всего за 1941-1945 гг. оно составило 3 777 290 человек (см. табл. 2).

По немецким данным, в советский плен попало 3,2 млн немецких солдат, офицеров и генералов, из них 1185 тыс. (37,5%) умерли в плену (по советским источникам, из захваченных 2 389 560 человек скончалось более 450 тыс., из них свыше 93 тыс. - в транзитных лагерях и почти 357 тыс. - в лагерях Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД (ГУПВИ) .

Разнообразие числовых характеристик как советских, так и немецких военнопленных говорит о том, насколько сложна в исследовании проблема плена.

Многочисленные архивные документы дают все основания полагать, что трагедия советских военнопленных была предопределена задолго до вторжения немецких войск на территорию Советского Союза. Отношение к ним определялось нацистской идеологией, согласно которой они «в высшей степени опасны и коварны и полностью потеряли право на обращение как с достойными солдатами», поэтому меры к ним должны быть «беспощадными». Как отмечал в своих показаниях после войны заместитель начальника оперативного руководства верховного командования вермахта генерал В. Варлимонт, 30 марта 1941 г. Гитлер на совещании высших немецких чинов заявил, что «он предпримет специальные меры против политработников и комиссаров Красной Армии, как к необычным военнопленным. Их нужно будет передавать особым группам СС и СД, которые последуют за немецкой армией. Россия не стоит в числе стран, подписавшихся под Женевской (1929 г.) конвенцией , и он получил сведения относительно намерения русских обращаться с пленными немцами, в особенности с сотрудниками СС и полиции, далеко не обычным путем. Он вовсе не ожидает от своих офицеров понимания его указаний, единственное, что от них требуется - это беспрекословное повиновение» . Это требование получило развитие в специальных директивах, где рекомендовалось политических комиссаров при взятии в плен немедленно уничтожать, применяя оружие . Что касается всех остальных советских военнопленных, то каждого из них, по словам заместителя начальника немецкой военной разведки и контрразведки (Абвер) Э. Локхаузена, «следовало рассматривать, как большевика, а поэтому на него смотрели как на нечеловека» .

Вначале захваченных в плен бойцов и командиров Красной Армии предполагалось привлекать «только для непосредственных востребований войск» . Но это шло вразрез с международным правом, запрещавшим использовать их на работах, связанных с военными действиями. Их продовольственный рацион находился намного ниже, чем требовалось для элементарного выживания. Каких-либо указаний относительно обращения с ранеными и больными советскими военнослужащими не было. Правда, в одной из «заповедей» (шестой) для немецких солдат оговаривалось, что «Красный Крест неприкосновенен. С ранеными противника следует обращаться гуманно» . Вместе с тем в некоторых ротах за день-два до вторжения войск Германии на территорию Советского Союза командиры отдали распоряжения: «раненым красноармейцам перевязок делать не следует, ибо немецкой армии некогда возиться с ранеными» .

Начиная войну против СССР, политическое и военное руководство третьего рейха рассматривало советских военнопленных не только как людей «неполноценной расы», но и как потенциальных врагов Германии, с которыми не обязательно обращаться в соответствии с требованиями международного гуманитарного права. И это решение было возведено в ранг государственной политики.

В отличие от Германии в СССР с иностранными военнопленными обращались по-иному. Принимаемые советским военно-политическим руководством решения в основном совпадали с требованиями международного гуманитарного права. Ни один приказ, директива или устное распоряжение не призывали бойцов и командиров Красной Армии беспощадно относиться к немецким военнопленным. В то же время ожесточенность боевых действий нередко вызывала ответную реакцию советских воинов. Однако командованием пресекались все попытки расправы над военнопленными.

Накануне войны и в первые дни ее начала режим военного плена в Советском Союзе регулировался в первую очередь «Положением о военнопленных», инструкциями «О работе пунктов НКВД по приему военнопленных» и «О войсковой охране лагерей военнопленных частями конвойных войск НКВД СССР», принятых в 1939 г. Несмотря на тяжелые поражения Красной Армии и вынужденное отступление, когда немецкие пленные исчислялись лишь сотнями человек, советское военно-политическое руководство все же нашло время обратиться к проблеме военнопленных. 1 июля 1941 г. Совет Народных Комиссаров ввел новое «Положение о военнопленных», которое гарантировало им жизнь и безопасность, нормальное питание и медицинскую помощь. За ними сохранялись право носить военную форму, знаки различия, награды, личные вещи и ценности. Устанавливался порядок использования пленных. На них распространялись постановления об охране труда, рабочем времени и другие законодательные акты, действовавшие в отношении советских граждан, выполнявших те же задачи. Предусматривалась уголовная и административная ответственность военнопленных.

В развитие «Положения о военнопленных» СНК, ГКО, руководство Красной Армии, НКВД и другие ведомства в ходе войны приняли сотни документов, регулирующих режим военного плена. К ним в первую очередь следует отнести инструкцию «О порядке содержания и учета военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа 1941 г., «Положение о лагерях-распределителях НКВД для военнопленных» и временное «Положение о пунктах НКВД по приему военнопленных» от 5 июня 1942 г. В связи с массовым поступлением военнопленных вышел приказ наркома обороны «Об упорядочении работы по эвакуации военнопленных с фронта» от 2 января 1943 г. Кроме того, на протяжении всей войны оставалась в силе ст. 29 «Положения о воинских преступлениях» и требования Полевого устава РККА. В них излагались обязанности должностных лиц по работе с иностранными военнопленными и ответственность советских военнослужащих за дурное обращение с ними (мера наказания - лишение свободы без строгой изоляции на срок до трех лет).

В заявлении от 27 апреля 1942 г. советское правительство, осуждая жестокую политику Германии в отношении советских военнопленных, заверило мировую общественность в том, что оно не намерено «даже в данных обстоятельствах применять ответные репрессивные мероприятия в отношении германских военнопленных». Следует отметить, что особое внимание советское руководство уделяло вопросам их питания, медицинского обеспечения и быта. Так, согласно телеграмме Генерального штаба Красной Армии от 26 июня 1941 г. и указанию Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД от 29 июня 1941 г. для них были установлены следующие нормы питания: хлеб ржаной - 600 г, крупа разная - 90 г, мясо - 40 г, рыба и сельдь - 120 г, картофель и овощи - 600 г, сахар - 20 г в сутки на одного человека. Правда, этот паек содержал лишь около 2000 калорий, что было явно недостаточно, тем более для людей, выполнявших физическую работу. В связи с этим нормы питания военнопленных несколько раз пересматривались в сторону увеличения пайка (постановления Совета НКО СССР от 30 июня и от 6 августа 1941 г., от 24 ноября 1942 г. и ГКО от 5 апреля 1943 г. и от 14 октября 1944 г.). Начиная с 1943 г. предусматривались нормы питания для генералов, офицеров, госпитализированных, больных дистрофией, а также занятых тяжелым физическим трудом. Однако нельзя отрицать и тот факт, что ввиду экономических трудностей в стране, массового поступления пленных они не всегда получали установленные нормы.

Зачастую советские воины делились с пленными тем; что имели. Вот как описывает в своей книге «Служим Отчизне» бывший командующий 21-й армией генерал-полковник И.М. Чистяков об отношении советских военнослужащих к военнопленным, захваченным под Сталинградом:

«Пленных оказалось у нас более двадцати тысяч человек. Мы же рассчитывали, когда готовили операцию, на пять тысяч. Построили из расчета на это количество лагеря, заготовили питание. И вот когда нагрянуло столько пленных, за пять-шесть дней все продовольственные запасы были съедены. Несколько дней пришлось брать продовольствие из армейского резерва. Сколько раз в эти дни я наблюдал такие картины: достает наш боец кисет, чтобы закурить, и тут же предлагает пленному. Или хлеб. Есть полфунта, половину отломит, отдаст... Раненым, которые попадали в плен, немедленно оказывалась медицинская помощь. Под Гумраком мы заняли территорию, на которой находилось много немецких госпиталей с ранеными немецкими солдатами и офицерами. Я, как и другие командующие, тут же приказал выделить для этих госпиталей необходимое количество медикаментов, питание, направить наш медицинский персонал» .

Действительно в СССР медико-санитарному обеспечению пленных уделялось значительное внимание. Например, в «Положении о военнопленных» от 1 июля 1941 г. определялось, что «военнопленные в медико-санитарном отношении обслуживаются на одинаковых основаниях с военнослужащими Красной Армии». В Полевом уставе РККА речь шла о том, что «раненые и больные военнопленные, нуждающиеся в медицинской помощи и госпитализации, должны быть немедленно направлены командованием части в ближайший госпиталь». Более подробно о медико-санитарном обеспечении военнопленных в тылу речь шла в приказах НКВД от 2 января, 6 и 16 марта, 6 октября 1943 г. и от 22 марта 1944 г. Все эти приказы пронизаны заботой о раненых и больных военнопленных. Есть данные о том, что только за период с октября 1944 по июль 1945 г. через фронтовые госпитали прошло 335 698 пленных, которым была оказана квалифицированная медицинская помощь.

В то же время нельзя идеализировать ситуацию. Жизнь иностранных военнопленных в советских лагерях была далеко не легкой: имели место и неблагоприятные бытовые условия, тяжелая работа, к тому же многие продолжали находиться здесь длительное время после войны. В целом же можно сделать вывод, что в тех условиях, в которых находилась страна, нельзя было сделать больше того, что делалось для иностранных военнопленных в СССР.

Таблица 2
Число иностранных военнопленных, захваченных Красной Армией на советско-германском фронте с 22 июня 1941 по 8 мая 1945 г.

Периоды войны:	Генералы	Офицеры	Унтер офиц.	Солдаты	Всего:
22 июня - 31 декабря 1941 г.	-	303	974	9 352	10 602
1 января - 30 июня 1942 г.	1	161	762	5 759	6 683
1 июля -31 декабря 1942 г.	2	1 173	3 818	167 120	172 143
1 января - 30 июня 1943 г.	27	2 336	11 865	350 653	364 881
1 июля - 31 декабря 1943 г.	-	866	4 469	72 407	77 742
1 января - 30 июня 1944 г.	12	2 974	15 313	238 116	256 415
1 июля - 31 декабря 1944 г.	51	8 160	44 373	895 946	948 530
1 января - 30 апреля 1945 г.	20	10 044	59 870	1 235 440	1 305 344
1 мая - 8 мая 1945 г	66	10 424	40 930	583 530	634 950
Итого:	179	36 411	182 377	3 558 323	3 777 290

Что же касается судьбы бойцов и командиров Красной Армии, захваченных в плен противником, то она складывалась по-разному. Каждого из них немецкий военнослужащий, не неся никакой юридической ответственности, мог в состоянии озлобленности, ради развлечения, нежелания конвоировать на сборный пункт застрелить. Многочисленные исследования подтверждают, что необоснованные убийства безоружных, сдавшихся в плен воинов имели место не только в первые часы и дни войны, но и позже. Неоднозначно относились к этому немецкие генералы и офицеры. Одни выступали инициаторами жестокостей, другие безмолвствовали, и лишь некоторые призывали к человечности.

Тяжелыми, а для многих военнослужащих и роковыми были первые дни, недели и месяцы плена. Их изначально направляли на дивизионные сборные пункты, откуда - в «дулаги» (пересыльные лагеря), где они подвергались фильтрации по признакам национальности, профессии, степени лояльности. Затем рядовые и младшие командиры отправлялись в «шталаги», а офицеры в специальные лагеря - «офлаги». Из «шталагов» и «офлагов» военнопленные могли переводиться в концентрационные и рабочие лагеря. В период наибольшей численности военнопленных на территории рейхскомиссариатов Остланд, Украины, Польского генерал-губернаторства, Австрии, Чехословакии, Германии, Норвегии, Финляндии и Румынии имелось около 2670 лагерей для военнопленных. Позже рабочие команды из пленных были рассеяны почти по всей оккупированной Европе.

Эвакуация советских военнопленных осуществлялась сложно, особенно в первый и последний годы войны. Так как техника для эвакуации пленных использовалась редко, то основной формой их перемещения были пешие колонны. Маршевая эвакуация организовывалась по специальным маршрутам, как правило, вдали от населенных пунктов, по бездорожью и открытой местности. Их протяженность достигала от нескольких десятков до нескольких сотен километров. Переходы длились до 4 недель. Ежесуточный переход составлял иногда до 40 км, причем в колоннах находились раненые, больные и истощенные пленные. Часто эти переходы назывались «маршами смерти».

Из архивных документов, периодической печати и свидетельств очевидцев известно, что в ходе эвакуации царили произвол, издевательство, переходившее в зверство. Полно и ясно по этому поводу высказался один из очевидцев крымской трагедии (1942 г.): «Земля была полита кровью и усеяна трупами умерших и убитых в пути следования колонн военнопленных» .

В глубокий тыл перевозка военнопленных осуществлялась железнодорожным транспортом на открытых платформах и в закрытых товарных вагонах . Их, как скот, загоняли в вагон по 80-100 человек (при вместимости 40-50). Вагоны не оборудовались нарами, печами, бачками с питьевой водой, умывальниками и отхожими местами. В пути следования, как правило, кормили очень редко, чаще люди оставались голодными от 3 до 5 суток. Летом пленные задыхались от жары и нехватки кислорода, а зимой замерзали от холода. В прибывших на станции назначения эшелонах находились десятки и сотни умерших, а на ст. Мост (Латвия) в одном эшелоне, которым следовало 1500 советских военнопленных, было обнаружено, что в его вагонах не осталось ни одного живого . В ряде случаев эшелоны с военнопленными немецкое командование использовало в виде «живого щита» для прикрытия особо важных грузов.

Изменения в улучшении транспортировки военнопленных произошли лишь после издания приказа ОКБ от 8 декабря 1941 г. и «Инструкции об эвакуации вновь поступающих военнопленных». Эти два документа в большей мере носили декларативный характер. Однако пленных стали беречь для использования на работах.

На заключительном этапе войны во время эвакуации военнопленных в глубь Германии из-за жестокого обращения многие из них погибли. По мнению польского историка Ш. Датнера, общая цифра «убыли во время транспортировки» составляет приблизительно 200-250 тыс. советских военнопленных .

Преодолев сотни, а иногда тысячи километров, оставшиеся в живых поступали в стационарные лагеря для военнопленных, где их ждали новые испытания. Жизнь здесь во многом зависела от действий охраны. Ее в основном несли солдаты вермахта, правда иногда привлекались проверенные «на деле» добровольцы из народов Советского Союза. В концентрационных лагерях охраной занимались войска СС. При использовании военнопленных на различных работах за пределами лагеря, как правило, выделялся один конвойный на 10 человек. На практике охранники руководствовались уставами, приказами, директивными указаниями (в виде памяток и инструкций) немецкого командования. В этих документах речь шла о том, что большевистский солдат потерял право на обращение с ним как с истинным солдатом; при малейших признаках неповиновения, в случае активного и пассивного сопротивления следует применять силу; при нападении военнопленных на охрану, сборах толпы, при упорстве, при отказе от выполнения приказов, команд и работ для преодоления сопротивления, после безрезультатного применения приклада и штыка, открывать огонь . Часто охрана, не разобравшись в происходившем среди военнопленных, стреляла из автоматического оружия, бросала гранаты в гущу людей, а иногда ради развлечения необоснованно убивала их.

Созданные немцами лагеря для военнопленных не соответствовали установленным международным конвенциям и нормам. В первый год войны пленные располагались чаще всего в поле и ограждались проволокой. Иногда их размещали на скотных дворах, складах, фермах, стадионах, в разбитых казармах и церквах. В холодное время в некоторых лагерях они ночевали в отрытых в земле норах. И лишь с возросшей потребностью Германии в рабочей силе с 1942 г. положение оставшихся в живых несколько улучшилось, их стали переводить в неотапливаемые бараки с нарами, рацион питания был увеличен до 2540 калорий.

Многочисленные архивные документы и свидетельские показания говорят о том, что сотни тысяч советских военнопленных были подвергнуты самому страшному испытанию - голоду. Немецкий полковник Маршалл, инспектировавший «дулаги» группы армий «Центр», в своих донесениях признавал, что питание пленных ненормально - 150 г хлеба и 50 г сухого пшена в сутки на одного человека. Этот рацион имел максимально от 200 до 700 калорий, что составляло меньше половины жизненно необходимого уровня. Аналогичное положение было и в лагерях других групп армий. Голод, разразившийся в конце 1941 - начале 1942 г. в немецких лагерях для военнопленных, заставлял людей есть траву, сухие листья, кору деревьев, падаль, прибегать к унижениям, предательству и даже к каннибализму.

Особенно тяжелые условия сложились в лагерях Смоленска, Каунаса, а также располагавшихся в непосредственной близости от Бяла-Подляска, Бобруйска, Иван-города, Кельце, Острув-Мазовецки и других населенных пунктов. Только в одном лагере г. Острув-Мазовецки осенью 1941 г. смертность военнопленных достигала до 1000 человек в сутки . Если исходить из данных немецких документов, то с начала войны и до лета 1942 г. ежедневно погибало около 6 тыс. советских военнопленных. 14 декабря 1941 г. рейхсминистр оккупированных восточных территорий А. Розенберг докладывал Гитлеру, что в лагерях на Украине «в результате истощения ежедневно умирает до 2500 пленных» .

Организованного медицинского обеспечения раненых бойцов и командиров Красной Армии, захваченных немецкими войсками в плен, как такового не было. Помощь получал, как правило, тот, кто мог быть в дальнейшем использован в Германии. Например, тяжелораненому плененному командующему 19-й армией генерал-лейтенанту М.Ф. Лукину, в надежде на сотрудничество с немецкими властями, ампутировали правую ногу выше колена. Но так поступали далеко не с каждым. В архивных документах, воспоминаниях бывших военнопленных приводятся многочисленные факты, когда раненых воинов убивали, сжигали, подвергали пыткам, вырезали на теле звезды, отравляли газом, топили в море, забрасывали гранатами помещения, где находились несчастные.

Со временем немецкими властями создавались лагеря-лазареты. Однако должной медицинской помощи в них раненные военнопленные не получали. Больные с гноящимися ранами сутками лежали без перевязок на голой, покрывшейся коркой льда земле, бетоне, на грязных нарах или соломе. Привлекаемые немцами советские медики всячески помогали мученикам. Но в большинстве лазаретов отсутствовали медикаменты, перевязочные средства, необходимый инструмент. Военврач 3-го ранга А.П. Розенберг из медсанбата 177-й стрелковой дивизии свидетельствовал, что советские врачи делали ампутацию конечностей раненным военнопленным стамеской, молотком и ножовкой . После таких операций у многих начиналось заражение крови, и они умирали. И лишь в последние годы войны в ряде лагерей, особенно на территории рейха, медицинская помощь оказывалась более квалифицированно.

Объективную оценку условий содержания советских военнопленных в первый год войны дал рейхсминистр оккупированных восточных территорий А. Розенберг в своем письме начальнику штаба ОКБ генерал-фельдмаршалу В. Кейтелю от 28 февраля 1942 г. Вот некоторые фрагменты этого письма:

«Судьба советских военнопленных в Германии стала трагедией огромного масштаба. Из 3,6 млн военнопленных в настоящее время вполне работоспособны только несколько сот тысяч. Большая часть их умерла от голода или холода. Тысячи погибли от сыпного тифа. Само собой разумеется, что снабжение такой массы военнопленных продуктами питания наталкивается на большие трудности. Все же при ясном понимании преследуемых германской политикой целей гибели людей в описанном масштабе можно было бы избежать... во многих случаях, когда военнопленные не могли на марше идти вследствие голода и истощения, они расстреливались на глазах приходившего в ужас мирного населения, и трупы их оставались брошенными. В многочисленных лагерях вообще не позаботились о постройке помещений для военнопленных. В дождь и в снег они находились под открытым небом. Можно было слышать рассуждения: "Чем больше пленных умрет, тем лучше для нас"» .

В симпатии к советским военнопленным имперского министра не заподозришь. Но он сделал любопытное признание.

Плен - это самое страшное, что могло произойти в жизни военного человека. Плен - это неволя: проволока, ограничения и лишения. В крайне сложных для человека физических и психологических условиях ломались даже очень сильные характеры. О том, как вели себя советские военнопленные в этих условиях, мы, к сожалению, знаем очень мало, так как на протяжении многих лет признавались лишь официальные оценки исторических событий и поступков людей. С точки зрения государственной идеологии они оценивались либо положительно, либо отрицательно.

Оказавшись в плену, люди попадали в необычные для повседневной жизни условия (голод, издевательства, массовые казни, горы трупов). И взгляды и поведение их могли меняться. Поэтому адекватной оценки поведения пленных быть не может. Оно зависело от психики человека, окружающих обстоятельств, а также правовых основ, определявших положение пленных.

Из рассказов людей, прошедших фашистские лагеря, из многочисленных источников известно, что плен для многих бойцов и командиров оказался страшным испытанием. Следует признать, что не каждый человек мог спокойно переносить голод, холод, издевательства и смерть товарищей. После увиденного и пережитого люди подвергались психологическому стрессу. Так, академик И.Н. Бурденко, увидевший освобожденных пленных, описал их следующим образом:

«Картины, которые мне пришлось видеть, превосходят всяческое воображение. Радость при виде освобожденных людей омрачалась тем, что на их лицах было оцепенение. Это обстоятельство заставило задуматься - в чем тут дело? Очевидно, пережитые страдания поставили знак равенства между жизнью и смертью. Я наблюдал три дня этих людей, перевязывая их, эвакуировал - психологический ступор не менялся. Нечто подобное в первые дни лежало и на лицах врачей» .

И не удивительно, что часть пленных, не выдержав испытаний, шла на верную гибель, на самоубийство. Например, как следует из показаний коменданта концлагеря Заксенхаузен полковника СС Кайндля и командира охранного батальона СС Вегнера, находившийся в плену с июля 1941 г. сын И.В. Сталина старший лейтенант Яков Джугашвили в конце 1943 г. не перенес психологического напряжения, сложившегося вокруг него, бросился на проволочное заграждение с высоким напряжением, в результате чего погиб .

Тяжелые условия лагерной жизни, строгая изоляция от внешнего мира, активная пропагандистская работа среди военнопленных существенно влияли на подавление духа и достоинства людей, вызывая чувство безысходности. Многие в результате увиденного и пережитого, поддавшись вражеской пропаганде, человеческим эмоциям, различным посулам и угрозам, ломались и становились на путь сотрудничества с врагом, тем самым сохраняя себе жизнь, но при этом переходили в разряд изменников Родины. К их числу можно отнести генералов И.А. Благовещенского, А.А. Власова, Д.Е. Закутного, В.Ф. Малышкина, М.Б. Салихова, Б.С. Рихтера, Ф.И. Трухина, бригадного комиссара Г.Н. Жиленкова. В рядах изменников оказались не только некоторые генералы Красной Армии, но и ряд офицеров и рядовых. Значительное число военнопленных приспосабливалось к лагерной жизни и занимало выжидательную позицию.

Вместе с тем в лагере находились и те, кто имел крепкие нервы и огромную силу воли. Именно вокруг них группировались единомышленники. Они совершали побеги, саботировали производство и совершали диверсии, оказывали помощь нуждающимся, верили в Победу и возможность выжить. В их числе генералы Х.Н. Алавердов, А.С. Зотов, Д.М. Карбышев, П.Г. Макаров, И.С. Никитин, С.Я. Огурцов, М.А. Романов, Н.М. Старостин, С.А. Ткаченко, И.М. Шепетов, офицеры К.А. Карцев, Н.Ф. Кюнг, Иванов, Шамшиев, В. Букреев, И. Кондаков, А.Н. Пирогов и многие другие.

Таким образом, героизм и честность, малодушие и предательство иногда были совсем рядом, в одном лагере, на одних нарах, а порой и в одном человеке.

Поражение немецких войск под Москвой, огромные потери на фронте, большая потребность Германии в солдатах и рабочей силе подтолкнули ее военно-политическое руководство кардинально изменить свое отношение к советским военнопленным. После долгих колебаний Гитлер разрешил использовать их на территории рейха. С этого времени было улучшено питание пленных, а за добросовестный труд им стали выдавать премии продуктами и деньгами. Выполняя указание фюрера, генеральный уполномоченный по четырехлетнему плану рейхсмаршал Г. Геринг конкретизировал порядок обращения с русскими и их трудового использования, а различные службы к концу 1941 г. подготовили ряд соответствующих документов. С этого времени «справедливое обращение с военнопленными и использование их в качестве рабочей силы» признавались «высшим принципом». Процесс уничтожения «нежелательных» приостановился, им продлялась жизнь, но лишь на незначительное время. Их направляли на работы, которые требовали большой физической силы. После нескольких месяцев усиленной эксплуатации многие пленные не выдерживали и погибали от истощения. В силе оставалось положение о ликвидации инфекционных больных и инвалидов, как ненужных едоков.

Широкое распространение получило использование советских военнопленных в угольной промышленности, на строительстве, на железной дороге, в военной промышленности и сельском хозяйстве. Достоверно известно, что в Германии в различных отраслях экономики их трудилось: в 1942 г. - 487 тыс., 1943 г. - 500 тыс., 1944 г. -765 тыс., 1945 г. - 750 тыс. Это без учета погибших и умерших. Всего же в 1944 г. в немецкой экономике работало 8 млн иностранцев, из них 6 млн гражданских рабочих и 2 млн военнопленных из различных государств, а вместе с заключенными концлагерей (500 тыс.) и узниками тюрем (170 тыс.) около 9 млн человек. В общей сложности за весь период Второй мировой войны в рейх было депортировано около 14 млн иностранных рабочих и военнопленных

Условия труда советских военнопленных были крайне тяжелыми. Рабочее время у них длилось от 12 до 14 часов в сутки, часто в две смены и без обеденного перерыва. Многие работали на шахтах и других предприятиях, находившихся под землей, где не хватало света, чистого воздуха, преобладала повышенная влажность. Меры безопасности не соблюдались. Медицинское обеспечение, если где и было, то на примитивном уровне. Все это вело к высокой заболеваемости и смертности. Только в угольной промышленности потери советских военнопленных составляли 5 тыс. человек в месяц, или 3,3% от общего числа работавших, в Верхнесилезском промышленном районе за 6 месяцев их погибло более 25 % Аналогичная картина наблюдалась и в других отраслях хозяйства.

Эксплуатируя военнопленных, немецкие предприниматели стремились при минимальных затратах добиться от них максимальной производительности. За труд пленные вначале не получали никакой платы, но в конце 1942 г. им все же стали начислять мизерные деньги: советским - от 0,10 до 0,60, а иностранным - от 0,20 до 1,20 германской марки и 40 штук папирос в месяц . В целом можно отметить, что без использования иностранной рабочей силы и ввозимого сырья в больших масштабах Германия не смогла бы столь длительное время вести войну.

Известно, что с первых месяцев войны немецкое военное руководство практиковало использование советских военнопленных не только в качестве рабочей силы, но и в составе воинских формирований вермахта, СС и полиции. По мнению зарубежных исследователей, таковых было 1-1,7 млн граждан СССР , по подсчетам отечественных - от 0,2 до 1,5 млн Однако методика выявления этих цифр научно не обоснована и документально они не подтверждены, что вызывает сомнение в их достоверности.

Различные источники позволяют выделить две основные формы использования Германией военнопленных в составе вермахта. В их числе «хиви» («желающие помочь»), которые, как правило, не были вооружены, и «добровольцы» - боевые части восточных войск. Создание такого рода воинских формирований из числа советских военнопленных являлось прямым нарушением норм международного права. Причем следует заметить, что если в первые годы войны это делалось из-за больших потерь немцев, то в последующем осуществлялось из политических соображений.

Самой многочисленной группой были «хиви», наличие которых в немецких частях отмечается с конца июля 1941 г. Они набирались в первую очередь из военнопленных и перебежчиков исключительно славянского происхождения. Нередко в их состав входили и гражданские лица с оккупированной территории. В зависимости от того, где находились войска, невооруженные пленные использовались на передовой или в тылу в качестве водителей, ездовых, санитаров, подсобных рабочих на кухне, носильщиков оружия и боеприпасов, на разминировании, на строительстве линий обороны, дорог, мостов и аэродромов. По-другому можно сказать, что они делали любую работу, которую должны были выполнять немецкие военнослужащие. В составе «хиви» находились и женщины, выполнявшие медицинские и хозяйственные функции.

Положение «хиви» менялось от нелегального, когда их скрывали от высокого начальства, до официального включения в состав дивизии или полка. В урегулировании положения «хиви» значительную роль сыграл начальник второй секции административного отдела генерального штаба ОКХ граф К. фон Штауфенберг. Он первый издал приказ по ОКХ (август 1942 г.), который устанавливал единые нормы питания, содержания и другие аспекты службы «хиви». Полковник Фрайтаг-Лорингхофен подготовил «Устав 5000», по которому все «хиви» после принятия присяги зачислялись в часть и приравнивались к немецким солдатам. Впоследствии этот устав был распространен и на добровольческие формирования.

Огромные людские потери на фронте подталкивали немецкое командование использовать «хиви» в значительных масштабах. К апрелю 1942 г. в сухопутных войсках вермахта их насчитывалось около 200 тыс., в феврале 1943 г. - до 400 тыс. Они составляли солидный процент штатной численности подразделений, частей и соединений. Так, 134-я пехотная дивизия в конце 1942 г. состояла на 50% из «хиви», а в танковой дивизии «Райх» летом 1943 г. некоторые роты из 180 человек по штату имели до 80% «хиви» По новым штатам на октябрь 1943 г. в немецкой пехотной дивизии из 12 713 человек предусматривалось иметь 2005 «хиви», т.е. около 16% В составе 6-й армии Ф. Паулюса, окруженной в Сталинграде, было 51 780 человек русского вспомогательного персонала Кроме пехотных и танковых частей «хиви» использовались на флоте -15 тыс. и в ВВС - от 50 до 60 тыс. (на июль 1944 г.), в общей сложности около 700 тыс. человек

Второй большой группой добровольцев были боевые части. Их формирование санкционировал Гитлер, и началось оно зимой 1941/42 г. Предпочтение сначала отдавалось представителям национальных меньшинств Советского Союза - среднеазиатским, кавказским национальностям, а также народам Поволжья, Урала и Крыма, исповедовавших ислам. В начале 1942 г. стали формироваться части из армян и грузин. Центром их формирования стали Польша и Украина, где находилось наибольшее число лагерей для военнопленных. Основу составили пехотные батальоны численностью 800-1000 человек, включая 40 немецких офицеров и младших командиров. Батальоны объединялись в легионы по национальному признаку. Делая ставку на военнопленных нерусской национальности, немецко-фашистское руководство стремилось тем самым разжечь рознь среди народов Советского Союза.

За весь период войны, по мнению немецкого историка И. Хоффманна, в немецкой армии имелось 90 батальонов, из них 26 туркестанских (20,5 тыс. человек), 15 азербайджанских (36,6 тыс.), 13 грузинских (19 тыс.), 12 армянских (7 тыс.), 9 северокавказских (15 тыс.), 8 батальонов крымских татар (10 тыс.), 7 батальонов волжских татар и других народов Поволжья и Урала (12,5 тыс. человек). В 1942 г. в зоне действий группы армий «А» был сформирован калмыцкий кавалерийский корпус (5 тыс. человек) .

Наряду с боевыми частями в составе вермахта имелось 11 кадровых батальонов, служивших базой для формирования маршевого пополнения, а также 15 запасных, строительных и транспортных батальонов и 202 отдельные роты (111 туркестанских, 30 грузинских, 22 армянские, 21 азербайджанская, 15 татарских и 3 северокавказских) Частично этими подразделениями была укомплектована 162-я (тюркская) пехотная дивизия. Таким образом, общая численность воинских формирований из тюркских и кавказских народностей достигала около 150 тыс. Большую часть из них составили советские военнопленные.

Из пленных и представителей местного населения славянского происхождения командование немецких войск на фронтах сформировало русские национальные части и соединения. Официально их создание началось осенью 1941 г. Вначале это были казачьи сотни. Наряду с казаками в их состав включались военнопленные - русские, украинцы, белорусы. К концу 1941 г. при каждой из девяти охранных дивизий, находившихся на востоке, имелось по одной казачьей сотне. В 1942 г. появились казачьи полки - из местного населения Кубани, Дона, Терека, а к апрелю 1943 г. на Восточном фронте уже действовало около 20 казачьих полков (батальонов) численностью от 400 до 1000 человек, а также множество казачьих сотен и эскадронов.

В мае 1943 г. на стороне германских вооруженных сил действовало 90 русских батальонов. К середине 1944 г. в распоряжении командования вермахта имелось 200 пехотных батальонов, сформированных из русских, украинцев, белорусов и представителей других национальностей.

Наряду с «хиви» и вооруженными добровольцами советские военнопленные после вербовки в лагерях зачислялись в состав русской народно-освободительной армии (РНОА), русской национальной народной армии (РННА), 15-й казачий кавалерийский корпус генерала Г. фон Паннвица, казачий стан генерала Т.Н. Думанова, 1-й казачий корпус генерала А.В. Скородумова, казачью группу (бригаду) генерала А.В. Туркула и с конца 1944 г. - в русскую освободительную армию (РОА) генерала А.А. Власова.

С января 1943 г. отдел К. Штауфенберга в ОКХ создал самостоятельное управление «восточными» войсками во главе с генерал-лейтенантом Г. Хельмихом. В его ведении находились добровольческие формирования разного национального состава, «хиви», национальные батальоны, восточные легионы, полицейские части.

Из местных жителей Прибалтики, Белоруссии, Украины формировались батальоны и полки, которые впоследствии объединялись в соединения. Для поднятия престижа им присваивались наименования СС. В их состав включались бойцы и командиры Красной Армии, которые побывали в немецком плену и были отпущены из него, а также дезертиры, остававшиеся на оккупированной части территории СССР. К середине 1943 г. в состав войска СС входили: 14-я (1-я украинская), 15-я (1-я латвийская), 19-я (2-я латвийская) и 20-я (эстонская) дивизии. В 1944 г. создавались 29-я и 30-я (1-я и 2-я русские) и 30-я кавалерийская белорусская дивизии. Кроме перечисленных соединений военнопленными пополнялись специальные команды, отряды СС, зондеркоманда «Шамиль», зондерштаб «Кавказ», бригада «Северный Кавказ», специальное подразделение «Бергман», зондеротряд 203 и другие.

Советских военнопленных обучали в немецких разведывательно-диверсионных, пропагандистских школах, после чего их направляли за линию фронта.

На территории рейхскомиссариатов Остланд (Прибалтийские республики и Белоруссия) и Украина немецкие оккупационные власти создали обширную сеть полицейских формирований. По немецким источникам, к маю 1943 г. на оккупированной части территории СССР насчитывалось около 70 тыс. советских граждан, служивших во вспомогательной полиции военного управления, и около 300 тыс. - в полицейских командах (гемма, оди, шума) Значительная часть полицейских являлись бывшими военнослужащими Красной Армии. Следует отметить, что полицейские формирования включались в пограничные полки (в Прибалтике), в белорусский корпус самообороны (БКС), в украинскую повстанческую армию (УПА), в воинские части вермахта и СС.

Созданные немецкими властями из советских пленных и гражданских лиц воинские и полицейские формирования постоянно изменялись. Одни и те же люди в разное время служили в полиции, национальных формированиях вермахта и СС. В связи с этим разброс цифр общего числа граждан, сотрудничавших с немецкими властями, требует более углубленного изучения. Ряд утверждений о том, что советские граждане, в той или иной форме сотрудничавшие с немцами, делали это сознательно, по политическим убеждениям, далеки от исторических реальностей. Основными мотивами, повлиявшими на решение военнопленных служить в немецких формированиях, были спасение от голода и зверств, чинимых немцами в лагерях, страх быть расстрелянными, а некоторые лелеяли надежду при первой возможности сбежать к партизанам или перейти линию фронта, что часто и происходило. Так, летом 1943 г. на сторону партизан перешла большая часть военнослужащих бригады СС «Дружина» во главе с командиром бывшим начальником штаба 229-й стрелковой дивизии, подполковником Красной Армии В.В. Гиль-Родионовым . Нельзя и отрицать тот факт, что часть военнопленных, особенно перебежчиков, служили немцам по убеждению. Разного рода добровольцы посылались на борьбу против Красной Армии, против армий союзников по антигитлеровской коалиции, а также против партизан и отрядов Европейского Сопротивления.

Советские военнопленные широко привлекались гитлеровским правительством не только для выполнения различных работ и военной службы в составе вермахта, войск СС и полиции, но и в качестве материала для медицинских опытов. Решение об их проведении в массовом масштабе, главным образом для нужд войны, было одобрено на совещании в научно-исследовательском институте гигиены войск СС во второй половине 1941 г. Местом для этого стали специальные лаборатории, располагавшиеся в основном в концлагерях. Так, в конце 1941 г. в Дахау немецкие медики использовали военнопленных в качестве «подопытных кроликов» в интересах военно-морского и военно-воздушного флотов. Их подвергали обмораживанию, переохлаждению и проверке влияния больших высот на организм человека В Освенциме 500 советских военнопленных были подвергнуты воздействию газа «Циклон Б» На военнопленных испытывались новые лекарства, определялась возможная продолжительность жизни человека без воды и пищи, осуществлялись хирургические эксперименты на костях, нервах и мускульных тканях, опробовалась мазь для лечения фосфорных ожогов, изучалось действие инъекций фенола, отравленных акотином пуль, иприта и фосгена Практиковалась пересадка кожи и внутренних органов. Проводились и другие опыты. Все пленные, подвергавшиеся разного рода медицинским экспериментам, как правило, погибали или уничтожались как ненужные свидетели.

Несмотря на жестокость и насилие со стороны немецких влаcтей, большинство пленных не желали смириться со своей участью. Они объединялись в группы, организации, а иногда и в одиночку вели борьбу с врагом. Произошло это не сразу. Поначалу даже очень смелые люди не могли себе представить, как можно бороться, когда противник вооружен, а у тебя нет не только оружия, но и сил. «Какая здесь к черту борьба, Михаил Иванович! - говорил Еремеев, герой одного из произведений, посвященных борьбе военнопленных. - Все это красивые слова, не больше. Каждый тут за себя, за свою жизнь борется, только и всего... из-за картофелины друг другу морду бьют. Умираем постепенно, со дня на день, а вы говорите бороться!.. Уж лучше бы сразу от пули немецкой сгинуть» . Со временем пленные стали понимать, что спасение их жизни - в борьбе, и только сообща можно выжить.

В первый год войны в лагерях, размещенных на территории Украины во Владимир-Волынске, Богуне, Адабаже, Славуте, Шепетовке, под Черниговом, Днепропетровском и Киевом, действовали подпольные группы из военнопленных. Со временем аналогичные группы образовались в лагерях, находившихся на части оккупированной территории Российской Федерации, Белоруссии, Польского генерал-губернаторства, в рейхе и некоторых государствах Европы, оккупированных Германией.

Наибольших масштабов сопротивление достигло в концлагерях, где узников неминуемо ждала смерть, вопрос был лишь во времени. Различные источники свидетельствуют о героическом сопротивлении советских людей в фашистских концлагерях Бухенвальд, Дахау, Заксенхаузен, Маутхаузен, Флессенбург, Освенцим, Миттельбау, Дора, Нёйенгамме, Равенсбрюк и других, поскольку в них в конечном итоге сосредотачивались наиболее активные и политически опасные для фашистов пленные.

Известны случаи, когда советские подпольные организации, при оказании им помощи со стороны интернациональных антифашистских комитетов, охватывали своим влиянием значительную часть узников. Например, созданная в 1942 г. организация «Братское сотрудничество военнопленных» (БСВ) имела своих людей во всех лагерях военнопленных и в 20 лагерях восточных рабочих, расположенных в Баварии. В ее состав входили несколько тысяч объединенных и частично вооруженных людей. Это позволяло им вести организованную борьбу. Однако не все из планируемого удалось осуществить. Причиной тому стали проведенные гестапо массовые аресты и казни осенью 1944 г.

Огромное влияние на активизацию сопротивления советских военнопленных имел «Центральный комитет советских пленных», образованный во Франции в конце 1943 г. За короткое время члены ЦК сумели создать подпольные организации более чем в 20 лагерях (в районе Руана, Нанси, департаментах Нор и Па-де-Кале). Свою деятельность Комитет прекратил лишь в конце 1944 г., когда Франция стала свободной от фашистов.

Нельзя не отметить деятельность подпольной организации в международном офицерском лагере «Офлаг ХIII-Д» (близ Хаммельбурга). Общее руководство подпольной работой осуществлял комитет. В нем в различное время активно действовали советские военнопленные генералы И.С. Никитин, Х.Н. Авердов, Д.М. Карбышев, С.А. Ткаченко, Г.И. Тхор, Н.Ф. Михайлов, И.И. Мельников. Находясь в плену, советские генералы и офицеры призывали пленных оставаться верными своей Родине. Так, выступая на митинге, военнопленный, командир 1-го кавалерийского корпуса генерал-майор И.С. Никитин заявил: «Я, советский генерал, коммунист, гражданин Советского Союза, своей Родине не изменю ни при каких обстоятельствах. Твердо уверен, что этому примеру последуют все».

Пленного генерал-лейтенанта Д.М. Карбышева немецкие власти довольно долго склоняли к сотрудничеству, но он отказался. В морозный день 18 февраля 1945 г. его вывели на плац концлагеря Маутхаузен, привязали к столбу и стали обливать холодной водой до тех пор, пока он не превратился в глыбу льда Такие люди, как Д.М. Карбышев, И.С. Никитин, погибали, как герои, оставаясь верными военной присяге. Им следовали тысячи советских военнопленных. Цена их поступка – жизнь.

Всего вместе со своими подчиненными тяжесть неприятельского плена разделили 83 советских генерала, среди них 7 командующих армиями, 2 члена военного совета, 4 начальника штаба армий, 5 начальников артиллерии армий, начальник тыла армии, командующий ВВС армии, начальник отдела военных сообщений армии, 19 командиров корпусов, 2 заместителя командиров корпусов, 3 начальника артиллерии корпуса, 31 командир дивизий, заместитель командира дивизии, командир таковой бригады, начальник училища, начальник кафедры Военной академии Генерального штаба, начальник оперативного управления фронта, начальник управления Главного разведывательного управления Генерального штаба, заместитель начальника санитарного отдела фронта.

Несмотря на скудное питание, тяжелые работы, глумление и издевательство, на обещания немецких властей всяческих благ, лишь около десятка генералов дали согласие на сотрудничество с врагом. Шести генералам удалось бежать из плена. За подготовку побегов и советскую агитацию среди военнопленных в лагерях были казнены 15 человек, в их числе генерал-лейтенант Д.М. Карбышев, генерал-майоры И.С. Никитин, Г.И. Тхор, Герой Советского Союза И.М. Шепетов, 10 умерли от голода, болезней, побоев и тяжелого физического труда. За мужество и героизм, проявленные на фронтах и в плену, были удостоены звания Героя Советского Союза генералы Д.М. Карбышев (1946), Г.И. Тхор (1991) и Героя Российской Федерации - М.Ф. Лукин (1999). Все посмертно.

Основными формами внутрилагерного сопротивления являлись: побег, саботаж, нарушение режима, борьба за моральное выживание, нежелание сотрудничать с врагом и даже восстание. На активность сопротивления военнопленных влияли успехи Красной Армии на фронте, открытие союзниками второго фронта в июне 1944 г., партизанское движение и деятельность местных подпольщиков.

Заветной мечтой для каждого военнопленного являлся удачный побег. Он нес освобождение от плена и шанс остаться в живых. По немецким данным, только из лагерей, находящихся на территории, контролируемой ОКБ, до 1944 г. бежало более 70 тыс. советских военнопленных. Побеги совершались во время пеших переходов, транспортировки по железной дороге, из лагерей и мест работ. Так, 15 сентября 1941 г. 340 человек совершили побег на железнодорожной станции Шерпитец близ Торуня. В июле 1942 г. из лагеря, расположенного около станции Крупки Минской области, бежало 110 человек. В июне 1943 г. из «шталага» - 352 (Белоруссия) на двух броневиках из плена вырвалось 15 узников, из которых 13 добрались до партизан.

Широкую известность получил побег из плена старшего лейтенанта М.П. Девятаева и 9 человек с ним. 8 февраля 1945 г. смельчаки захватили на аэродроме немецкий бомбардировщик «Хенкель-111» и взлетели на нем. Им удалось «дотянуть» до своих и посадить самолет в расположении наступающей 331-й стрелковой дивизии. За этот подвиг МП. Девятаев был удостоен звания Героя Советского Союза (1957).

В случае неудачного побега военнопленных, особенно офицеров, направляли в концлагеря или расстреливали. Так, за попытку, побега были расстреляны Герои Советского Союза командиры дивизий генерал-майор И.М. Шепетов и полковник И.Д. Зиновьев. И таких примеров тысячи.

Некоторые исследователи подвергают сомнению вопрос внутрилагерного сопротивления советских военнопленных. Так, в одной справке, подготовленной одним из членов секции бывших военнопленных Советского комитета ветеранов войны (в 1950-е годы), оспаривалось причастие ряда коллег по общественной деятельности к руководству движением сопротивления в концлагере Маутхаузен. Они обвинялись в «раздувании, а иногда и в выдумке фактов, с целью создания образа героя военнопленного и причисления самих себя к мифическим героям» Однако многие факты говорят об ошибочности этого утверждения, хотя отсутствие документов, гибель героев сопротивления не позволяют пока и полностью опровергнуть его. Можно с уверенностью сказать только одно: проблема внутрилагерного сопротивления весьма сложна и требует дальнейшего глубокого изучения. Один лишь факт. У Е.А. Бродского только на исследование деятельности организации «Братское сотрудничество военнопленных» и выявление героев сопротивления ушло около 50 лет кропотливой работы в отечественных и зарубежных архивах.

Известно, что несколько десятков тысяч бежавших из вражеского плена советских военнослужащих переходили линию фронта, вступали в партизанские отряды, подпольные организации, становились бойцами европейского движения Сопротивления (они составили наиболее подготовленную и стойкую его часть). Своей смелостью, мужеством, дисциплинированностью его патриоты снискали уважение не только среди соотечественников, но и у народов Европы. В своем труде итальянец М. Галлени отмечал: «Итальянское Сопротивление, несомненно, гордится тем, что в его рядах были эти воины (советские. -Н.Д.), отдавшие борьбе все, не требуя взамен ничего»

В целом следует отметить, что проблема сопротивления советских военнопленных еще недостаточно изучена, хотя ей посвящено несколько десятков книг

Многочисленные документы, свидетельские показания говорят о том, что попавшие в плен бойцы и командиры Красной Армии страдали не только в условиях неволи. На Родине они несправедливо рассматривались как трусы и предатели. Это усугубляло их трагедию.

Следует отметить, что по существовавшему советскому законодательству только сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и, согласно ст. 22 «Дополнения о воинских преступлениях» (ст. 193-22 УК РСФСР), каралась высшей мерой наказания - расстрелом с конфискацией имущества. Законодательством также предусматривалась уголовная ответственность совершеннолетних членов семей военнослужащего лишь за прямой переход на сторону врага, бегство за границу (ст. 51-1 «б», 58-1 «в» УК РСФСР). Таким образом, военнослужащие, попавшие в плен по независящим от них обстоятельствам, в условиях, вызванных боевой обстановкой, по закону не подлежали привлечению к ответственности. В отношении материального обеспечения, выдачи пособий и оказания льгот членам семей военнослужащих, попавших в плен, законодательство также не предусматривало никаких ограничений.

Однако с началом войны, в соответствии с идеологическими установками, пленение военнослужащего Красной Армии советское политическое руководство рассматривало как преднамеренно совершенное преступление, независимо от обстоятельств, в результате которых это произошло. Так, в постановлении Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 г. и в последовавшем вслед за ним приказе Ставки ВГК № 270 от 16 августа 1941 г. указывалось: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия... или часть красноармейцев [которые] вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен - уничтожать их всеми средствами... а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи» (приказ подписал Сталин и еще шесть лиц). Принятые в их развитие приказы и инструкции НКВД - НКГБ до крайности ужесточили эти требования, особенно в отношении членов семей военнослужащих, по тем или иным причинам оказавшимся в плену.

В ходе войны каждый военнослужащий, выходивший из окружения, совершивший побег из плена или освобожденный Красной Армией и союзниками по антигитлеровской коалиции, огульно подвергался проверке, граничившей с политическим недоверием. К нему применялись меры, унижавшие личное достоинство и препятствовавшие дальнейшему использованию в армии. Так, в соответствии с постановлением ГКО от 27 декабря 1941 г. вышеперечисленные лица направлялись через сборно-пересыльные пункты Наркомата обороны под конвоем в специальные лагеря НКВД для проверки. Условия содержания бывших военнопленных в них были установлены такие же,- как для преступников, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях. В обиходе и документах их именовали «бывшими военнослужащими» или «спецконтингентом», хотя в отношении этих лиц никаких судебных и административных решений не принималось. «Бывшие военнослужащие» лишались прав и преимуществ, полагавшихся за воинские звания, выслугу лет, а также денежного и вещевого довольствия. Им запрещалось переписка с родными и близкими.

Пока проводились проверки, «спецконтингент» привлекался к тяжелому принудительному труду на рудниках, лесозаготовках, строительстве, в шахтах и металлургической промышленности. Им устанавливались предельно высокие нормы выработки, формально начислялась незначительная зарплата. За невыполнение задания и за малейшие проступки их подвергали наказанию как заключенных ГУЛАГа.

Наряду с разоблачением значительного числа людей, действительно совершивших преступления, в результате применения незаконных, провокационных методов следствия было необоснованно репрессировано немало военнослужащих, честно выполнивших свой долг и ничем не запятнавших себя в плену. Лиц, которые работали в немецких лагерях врачами, санитарами, были старшими бараков, поварами, переводчиками, кладовщиками, занимались бытовым обслуживанием часто осуждали как изменников Родины. Семьи военнослужащих, субъективно отнесенных к добровольно сдавшимся немцам, без учета причин пленения незаконно лишались на весь период войны государственных пособий и льгот.

По имеющимся данным, за период с октября 1941 по март 1944 г. через спецлагеря прошло 317 954 бывших военнопленных и окруженцев О том, какими были результаты фильтрации этих лиц, можно судить по докладной записке заместителя народного комиссара внутренних дел В.В. Чернышева, адресованной Л.П. Берии (сведения на 1 октября 1944 г.):

«Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освободившихся из плена, 354 592 чел., в том числе офицеров - 50 441 чел. Из этого числа проверено и передано в Красную Армию - 248 416 чел., в том числе: в воинские части через военкоматы -231 034 чел., из них офицеров - 27 042 чел.; на формирование штурмовых батальонов - 18 382 чел., из них офицеров - 16 163 чел.; в промышленность -30 749 чел., в том числе офицеров - 29 чел.; на формирование конвойных войск - 5924 чел.; арестовано - 11 556 чел., из них агентов разведки и контрразведки противника - 2083 чел., из них офицеров (по разным преступлениям) - 1284 чел.; убыло в госпиталя, лазареты и умерло - 5347 чел.; находятся в спецлагерях НКВД СССР в проверке - 51 601 чел. Из числа оставшихся в лагерях НКВД СССР офицеров в октябре формируются 4 штурмовых батальона по 920 чел. каждый»

Цифры свидетельствуют, что из поступивших в спецлагеря военнослужащих преобладающее большинство было направлено в Красную Армию, НКВД и в оборонную промышленность, около 4% арестовано.

Что касается отдельных штурмовых стрелковых батальонов, то они создавались по приказу народного комиссара обороны от 1 августа 1943 г. Первые пять батальонов были сформированы 25 августа 1943 г., в январе 1944 г. - 6, 7, 8 и 9-й, к марту в стадии организации находились еще три. К 31 декабря 1944 г. был укомплектован 26-й отдельный штурмовой батальон.

Командиры батальонов, заместители по политической части, начальники штабов, командиры рот назначались из офицеров действующей армии. Рядовой и младший начальствующий состав пополняли командирами среднего и старшего звена так называемых спец-контингентов. Срок пребывания в батальонах устанавливался следующий: либо два месяца участия в боях, либо до награждения орденом за проявленную доблесть в бою, либо до первого ранения. После этого при хорошей аттестации «штурмовиков» направляли в Красную Армию на соответствующие должности. По данным Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте Российской Федерации, в штурмовые батальоны было направлено около 25 тыс. военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освободившихся из плена, что являлось само по себе серьезным нарушением их прав.

Однако, когда лагеря военнопленных освобождали войска Красной Армии, пленных не всегда направляли на проверку. Командующий 21-й армией М.И. Чистяков в книге «Земля пахла порохом» пишет:

«У Гумрака (под Сталинградом. - Н.Д.) оказался лагерь наших военнопленных. Мне было приказано всех наших бойцов, бывших военнопленных, хорошо одеть, обуть, подлечить, накормить, дать им отдых 10-15 дней, а затем направить в тыл. Я побеседовал с этими воинами и убедился, что настроение у этих людей такое, что они готовы в любую минуту идти драться с фашистами насмерть, чтобы отомстить за свое унижение и муки, за гибель своих товарищей... я отобрал из бывших военнопленных 8 тыс. человек, сформировал из них восемь батальонов, вооружил их и отправил в дивизии»

И бывшие военнопленные с честью выполнили долг защитников своего Отечества.

Во второй половине 1944 г. боевые действия развернулись на территории стран Восточной Европы. В ходе проводившихся наступательных операций Красная Армия несла значительные потери в людях. В соответствии с принятым 4 ноября 1944 г. постановлением ГКО освобожденные из немецкого плена советские военнослужащие и гражданские лица призывного возраста направлялись в запасные части, минуя спецлагеря. В запасных фронтовых и армейских полках новое пополнение после прохождения боевой подготовки и частичной, проверки направлялось (почти исключительно. - Н.Д.) в действующие стрелковые части. Так, например, за время боев на территории Германии соединения и части 1-го Украинского фронта восполнили боевые потери в людях за счет советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкого плена. На 20 марта 1945 г. в войсковые части было направлено 40 тыс. человек. Среди нового пополнения были и советские военнопленные, в том числе и младшие офицеры до капитана включительно. А в соединении, где начальником политотдела был генерал Н.Ф. Воронов, из 3870 новобранцев 870 оказались бывшими военнопленными, ранее служившими в армии Всего за годы войны из числа ранее пропавших без вести и бывших в плену вторично было призвано более 1 млн человек Испытав на себе все ужасы фашистского плена, бойцы пополнения беспощадно громили противника. До конца войны многие из них за мужество и героизм, проявленные в боях, были награждены орденами и медалями.

С конца 1944 и до середины 1950-х годов освобожденные из плена советские граждане были возвращены на Родину. Вот лишь некоторые данные, касающиеся вопросов репатриации бывших советских военнопленных и обращения с ними на Родине. По сведениям Управления уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации, на октябрь 1945 г. было учтено оставшихся в живых 2016 480 освобожденных советских военнопленных, из них: 1 730 181 - в Германии и других странах и 286 299 - на территории союзных республик, находившихся под оккупацией Имеются сведения, что к середине 1947 г. на Родину из них вернулось 1836 тыс., включая поступивших на военную и полицейскую службу к противнику, остальные остались за рубежом По-разному сложилась их судьба. Одни были арестованы и осуждены, другие направлены на 6-летнее спецпоселение, третьи зачислены в рабочие батальоны НКО. Около 300 тыс. военнопленных (данные на 1 августа 1946 г.) было отпущено домой

После окончания войны из плена на родину вернулось 57 советских генералов. По-разному сложилась их судьба. Все они прошли спецпроверку в органах НКВД, затем часть из них была освобождена и направлена в войска или на преподавательскую работу, большинство получили правительственные награды и продолжили службу в вооруженных силах. Так, например, бывший командующий 5-й армией генерал М.И. Потапов после плена в конце 1945 г. был восстановлен в кадрах Советской Армии, дослужился до заместителя командующего войсками Одесского военного округа, а в 1961 г. ему было присвоено звание генерал-полковника. Некоторые генералы длительный срок находились под следствием, после этого ряд из них в 1950 г. были казнены (в их числе командующий 12-й армией генерал-майор П.Г. Понеделин, командир 15-го стрелкового корпуса 5-й армии генерал-майор П.Ф. Привалов и другие), несколько человек умерли в тюрьме до суда (см. табл. 3).

Длительное время возвратившиеся из немецкого плена советские люди сталкивались с ущемлением своих прав. На местах к ним относились как к предателям. Они отстранялись от участия в политической жизни, при поступлении в высшие учебные заведения на них смотрели с опаской, их не считали участниками войны. Даже после смерти Сталина мало что изменилось в положении бывших военнопленных. И лишь в 1956 г. была сделана попытка изменить отношение к тем из них, которые не совершали никаких преступлений. 19 апреля 1956 г. президиум ЦК КПСС принял решение о создании комиссии под председательством Маршала Советского Союза Г.К. Жукова с задачей разобраться с положением вернувшихся из плена военнослужащих Красной Армии, а также лиц, состоявших в армии, и внести свои предложения в ЦК КПСС. 4 июня того же года докладная записка Г.К. Жукова, Е.А. Фурцевой, К.П. Горшенина и других «О положении бывших военнопленных» была представлена в ЦК. 29 июня 1956 г. Центральный Комитет партии и Совет Министров СССР приняли постановление «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и их семей», в котором была осуждена практика огульного политического недоверия, применения репрессивных мер, а также лишения льгот и пособий в отношении бывших советских военнопленных и членов их семей. Предлагалось распространить Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии от 17 сентября 1955 г. и на бывших советских военнопленных, осужденных за сдачу в плен. С 1957 г. дела бывших советских военнопленных были в основном пересмотрены. Большинство были реабилитированы. Им восстановили воинские звания и пенсии, вернули награды. Получившие ранения и совершившие побег из плена были награждены орденами и медалями. Однако в данном постановлении многим вопросам не была дана соответствующая оценка, а намеченные меры в основном остались на бумаге. И лишь через 50 лет после Великой Отечественной войны, в январе 1995 г., Президент Российской Федерации

Б.Н. Ельцин подписал Указ «О восстановлении законных прав российских граждан - бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период», по которому бывшие военнопленные получили статус участника Великой Отечественной войны На них в полном объеме распространяется федеральный закон «О ветеранах», принятый Государственной Думой 16 декабря 1994 г.

Но сколько понадобилось лет для восстановления справедливости! Многие умерли, так и не дождавшихся реабилитации. Вот лишь один пример. Осенью 1941 г. уд. Дубосеково в битве под Москвой геройский подвиг совершили 28 героев-панфиловцев. 21 июля 1942 г. всем им было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Но, как это нередко бывает, вспоследствии стало известно, что не все они погибли. Трое бойцов - И. Добробабин, Д. Тимофеев и И. Щадрин - в бессознательном состоянии попали в плен, а четверых тяжелораненых - И. Васильева, Д. Кожубергенова, И. Натарова и Г. Шемякина - подобрали наши разведчики.

И. Щадрин и Д. Тимофеев возвратились из плена. Наиболее драматичной оказалась судьба И. Добробабина. Очнувшись после контузии, он пытался добраться к своим, но был схвачен немцами и направлен в лагерь военнопленных. В пути следования он выломал окно вагона и на ходу выскочил из поезда. Добрался до родного с. Перекоп на Харьковщине. С приходом Красной Армии снова оказался на передовой. За проявленное мужество был удостоен ордена Славы III степени и нескольких медалей. В 1947 г. его арестовали и предали суду «за пособничество врагу», который приговорил его к 15 годам лишения свободы с отбыванием наказания в лагерях. Затем последовал указ о лишении Добробабина звания Героя Советского Союза. И лишь 26 марта 1993 г. Пленум Верховного суда Украины отменил судебные решения в отношении И.Е. Добробабина. Дело было прекращено за отсутствием состава преступления Его реабилитировали, но звание Героя Советского Союза так и не восстановили. Это судьба только одного человека.

Многочисленные факты убеждают в том, насколько сложной и трагичной оказалась судьба миллионов советских военнопленных периода Великой Отечественной войны. А ведь могло быть меньше жертв и страданий, если бы отношение к человеческой жизни было более гуманным и справедливым.

В нашем государстве проблема военнопленных остается актуальной и по сей день, поскольку не до конца определен статус военнопленного, отсутствуют многие документы в отношении реабилитации бывших военнопленных, особенно необходимые, пока еще живы некоторые из них.

Сканирование и обработка: Вадим Плотников

По этой теме читайте также:

В советской литературе нередко утверждалось, что противник якобы завышал количество пленных, но детальное изучение немецкой статистики этого не подтверждает. Напротив, имели место факты умышленного занижения их численности с целью приуменьшить масштабы геноцида. В декабре 1941 г. ОКБ и ОКХ произвели корректировку в своей статистике, уменьшив количество советских военнопленных с 3,8 млн до 3,35 млн. Из общего числа советских военнослужащих, взятых в плен немецкими войсками, были исключены уничтоженные вскоре после пленения комиссары, политруки, евреи и многие другие, которых не довели живыми до лагерей, пристрелили по дороге. 3,35 млн - эта та часть советских военнопленных, которых за первые полгода войны довели живыми до лагерей и там зарегистрировали, но именно к этой цифре немецкие статисты добавили взятых в плен в 1942-1945 гг. и получили в сумме 5,75 млн человек. Большинство исследователей использует последнюю цифру как итоговую, но в действительности она завышена по крайней мере на 450 тыс.

Родина. 1991. № 6-7. С. 100. (В работах зарубежных исследователей А. Даллина, К. Штрайта и других те же самые сведения приводятся по состоянию на 1 мая 1944 г., причем с оговоркой, что эта информация неполная.)

К ним следует добавить 100 185 человек, находившихся в лагерях для военнопленных военно-воздушных сил, что в общей сложности составило 5 231 057 советских военнопленных.

Свободу получили те, кто дал согласие быть «добровольными помощниками» верхмата, войск СС, полиции. Это были в основном немцы Поволжья, украинцы, белорусы, татары, армяне, грузины, азербайджанцы.

Отсчет велся от момента регистрации в лагерях. Сотни тысяч военнопленных, погибших в промежуток времени от момента пленения до момента регистрации в лагерях, не входят в эту статистику.

Без учета пленных ополченцев, партизан, бойцов спецформирований различных гражданских ведомств, самообороны городов, истребительных отрядов и т.п.

В Женевской конвенции было оговорено, что страна, ее подписавшая, находясь в состоянии войны со страной, не подписавшей ее, все равно обязана соблюдать эту конвенцию.

Гриф секретности снят... С. 391.

Среди них 2 389 560 немцев, 156 682 австрийца, 513 767 венгров, 201 800 румын, 48 957 итальянцев, 2377 финнов; остальные 464 147 французы, словаки, чехи, бельгийцы, испанцы и другие, служившие ранее в вермахте или работавшие в обслуживающих и тыловых учреждениях.

16 августа 1943 г. В.В. Гиль (настоящая фамилия) с 2200 «дружинниками» присоединились к партизанской бригаде им. Железняка (действовавшей в годы войны в Полоцко-Лепельском районе - Белоруссия), при этом у них имелось 10 орудий, 23 миномета, 77 пулеметов. В одном из боев против карателей Гиль погиб.

Карбышев Дмитрий Михайлович (1880-1945) - военный инженер, генерал-лейтенант, автор свыше 100 научных трудов, профессор (1938), доктор военных наук (1941), Герой Советского Союза.

Цифра 1836 тыс. слагалась из 1549,7 тыс. военнопленных, репатриированных из Германии и других стран, и 286,3 тыс. военнопленных, отбитых у противника в ходе наступательных операций Красной Армии на территории СССР в 1944 - начале 1945 г. (включая находившихся до 9 мая 1945 г. в плену в Курляндском котле на территории Латвии). В эту статистику не входят освобожденные и бежавшие из плена на оккупированной территории в 1941-1943 гг.

Подробно о результатах проверки и фильтрации репатриантов, а также о судьбе отдельных их категорий, в том числе и военнопленных, см. в очерке В.Н. Земского «Репатриация перемещенных советских граждан», опубликованном в этой книге.

За исключением бывших военнопленных, служивших в армиях противника, изменнических формированиях, полиции и т.д.

1. Штрайт К. Они нам не товарищи: Вермахт и советские военнопленные, 1941-1945 гг. / Пер. с нем. М., 1991. С. 147-148.

2. Schustereit H. Vabanque: Hitlers Angriff und die Sowietunion 1941. Herford; Bonn, 1988. S. 69.

3.. Подробнее см.: Всероссийская Книга памяти, 1941-1945. Обзорный том. М., 1995. С. 410-411; Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Стат. исследование. М., 1993. С. 4. Штрашп К. Указ. соч. С. 3; Книга исторических сенсаций. М., 1993. С. 53; Соколов Б. Русские коллаборационисты // Независимая газета. 1991. 29 окт.; Родина. 1991. № 6-7. С. 100; Полвека назад: Великая Отечественная война: Цифры и факты. М., 1995. С. 99; Полян П.М. Советские граждане в рейхе: Сколько их было? // Социс. 2002. № 5. С. 95-100.

4.. См.: Штрашп К. Указ. соч. С. 3; Руденко Н.А. Забвению не подлежит // Правда. 1969. 24 марта; Назаревич Р. Советские военнопленные в Польше в годы Второй мировой войны и помощь им со стороны польского населения // Вопросы истории. 1989. № 3. С. 35; Гришин Е. Страницы Книги памяти // Известия. 1989. 9 мая.

5.. Bohme K.W. Die deutchen Kriegsgefangenen in Sowjetischen Hand. Munchen, 1966 S 151

6.. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Ф. 13. Оп. 3028. Д. 10. Л. 3-6.

7.. Галицкий В.П. Содержание военнопленных армии противника в СССР. М., 1990. С. 6; Он же. Военнопленные германской армии в Советском Союзе. М., 1992. С. 13.

8.. Галицкий В.П. Содержание военнопленных... С. 96.

9. Striet C. Die Behanlung und Ermurdung 1941-1945. Frankfurt a/M., 1992. S.9

10. Галицкий В.П. Гитлеровцы против Гитлера // Воен.-ист. журн. 1995. № 1. С. 20.

11. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 125. Л. 30 (Далее: ГА РФ).

12. См.: Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. М., 1987. С. 105-107.

13. ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 189. Л. 267.

14. Gerns D. Hitler - Wehrmacht in der Sowijetunion: Legenden – Wahrheit -Traditionen - Dokumente. Frankfurt a/M., 1985. S. 37.

15. Датнер Ш. Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных / Пер. с польск. М., 1963. С. 412.

16. Нюрнбергский процесс. М., 1958. Т. 3. С. 413.

17. Чистяков ИМ. Служим Отчизне. М., 1985. С. 99-100.

18. Голубков С.А. В фашистском лагере смерти. Смоленск, 1963. С. 241-242; Кудряшов С. Цивилизованные изверги // Родина. 2002. № 6. С. 71-73. См. также: ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 1. Д. 1668. Л. 101; Оп. 2. Д. 139. Л. 97-98; Нюрнбергский процесс. Т. 3. С. 68; Т. 4. С. 123-131, 145.

19. ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 115. Д. 6. Л. 27; Ф. 7021. Оп. 148. Д. 43. Л. 66.

20. Там же. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 103. Л. 141-143; Ф. 7021. Оп. 148. Д. 43. Л. 66; Рассел Э. Проклятие свастики / Пер. с англ. М., 1954. С. 78.

21. См.: Датнер Ш. Указ. соч. С. 351.

22. ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 115. Д. 7. Л. 10; Ф. 7445. Оп. 2. Д. 128. Л. 278; Российский государственный военный архив. Ф. 1/в. Оп. 12. Д. 7. Л. 79-81.

23. ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 150. Д. 42. Л. 11.

24. Штрайт К. Указ. соч. С. 259.

25. ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 148. Д. 48. Л. 16-17.

26. Там же. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 139. Л. 97-98.

27. Там же. Ф. 7445. Оп. 1. Д. 1668. Л. 73.

28. Иосиф Сталин в объятии семьи. Берлин; Чикаго; Токио; М., 1943. С. 96-100; Дранбян Т.С. Кто спровоцировал смерть старшего сына И.В. Сталина? // Воен.-ист. журн. 2000. № 3. С. 78-87.

29. См.: Международный комитет исторических наук: Доклады конгресса. М., 1974. Т. 1. С. 229-244; Промышленность Германии в период войны 1939-1945 гг. /Пер с нем. М., 1956. С. 65; Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии, 1933-1945: В 3 кн. / Пер. с нем. М., 1976. Кн. 3. С. 327; Кучинский Ю. История условий труда в Германии / Пер. с нем. М., 1949. С. 508.

30. См.: Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. С. 231.

31. ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 148. Д. 251. Л. 32; Д. 214. Л. 75-76.

32. Dallin A. Deutshe Herrschaft in Rusland, 1941-1945: Eine Studie liber Besatzungpolitik. Diisseldorf, 1981. S. 550-559, 660; Frolich S. General Wlassov: Russen und Deutschen zwischen Hitler und Stalin. Koln, 1978. S. 59, 63; Hoffmann J. Die Geschichte der Wlassow-Armee. Freiburg, 1986. S. 14, 358; Idem. Kaukasien. 1942/43: Das Deutsche Heer und die Orientvolker der Sowjetunion. Freiburg, 1991. S. 46-47; Muller-Hillebrand B. Das Heer. 1933-1945. Frankfurt a/M., 1966. Bd. 3. S. 70, 114, 141; Ready J. The forgotten axis. Germany"s partners and foreign volunteers in Word War II. Jefferson; London, 1987. P. 510.

33. Гриф секретности снят... С. 385, 392; Гареев М.А. О цифрах старых и новых // Воен.-ист. журн. 1991. № 4. С. 49; Раманичев Н.М. Кто не с нами, тот... // Российские вести. 1995. 11 апр.; Водопьянова 3., Домрачева Т., Мещерякова Г. Сформировалось мнение, что потери составили 20 миллионов человек // Источник. 1994. № 5. С. 90.

34.См.: Война Германии против Советского Союза, 1941-1945: Документальная экспозиция. Каталог. Берлин, 1992. С. 145.

35. См.: Информационные сводки VII отдела ГлавПУРККА за сентябрь - декабрь 1943 года. М., 1944. с. 12

36. См.: Muller-Hillebrand B. Ор. cit. Bd.3 S.135, 141, 225.

37. Оверманс Р. Другой лик войны: Жизнь и гибель 6-й армии // Сталинград: Событие. Воздействие. Символ. М., 1995. С. 463-465.

38. См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 22.

39. cm.: Hoffmann J. Kaukasien. 1942/43. S. 46, 56.

40. HoffmanJ. Die Ostlegionen, 1941-1943. Freiburg, 1976. S. 171-172.

41. cm.: Война Германии против Советского Союза, 1941-1945. C. 142, 145; Hoffmann J. Kaukasien. 1942/43. S. 46, 47; Ready J. Op. cit. P. 216.

42.См.: ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 318. Л. 28-29; Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. М., 1959. Т. 4. С. 448-449.

43. См.: Концентрационный лагерь Освенцим - Бжезинка / Пер. с польск. Варшава, 1961. С. 89-96, 118; БоркинД. Преступление и наказание «И.Г. Фарбен-индустри» / Пер. с англ. М., 1982. С. 179.

44. См.: Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 082. Оп. 32. П. 180. Д. 14. Л. 58-62; Нюрнбергский процесс над главными немецкими преступниками. М., 1966. Т. 2. С. 410-442; Деларю Ж. История гестапо / Пер. с фр. Смоленск. 1993. С. 372.

45. Любовцев В.М. Бойцы на колени не встают. М., 1964. С. 26.

46. ГА РФ. ф. 9541. Оп. 1. Д. 18.

47. Galleni M. Jpartigiani nella Resistenza italiano. Roma, 1967. P. 9, 234.

48. 1мгосНе С. Оп 1ез поттаН йез ё1гап§егз. Р., 1965; Вторая мировая война: В 3 кн. М., 1966. Кн. 3; Бушуева Т.С. Участие советских людей в народно-освободительной войне в Югославии. Дис. ... канд. ист. наук. М., 1974; Семиряга М.И. Советские люди в Европейском Сопротивлении. М., 1970; Герои Сопротивления. М., 1990; Россы М. Советские солдаты в партизанских батальонах гарибальдийцев // Воен.-ист. журн. 2001. № 6. С. 57-63.

49. Меженъко А.В. Военнопленные возвращались в строй... // Воен.-ист. журн. 1997. № 5. С. 32.

51. Чистяков М.И. Земля пахла порохом. М., 1979. С. 52-53.

52. Всероссийская Книга памяти, 1941-1945. Обзорный том. С. 452.

53. Русский архив: Великая Отечественная: Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). М., 1995. Т. 15 (4-5). С. 148.

54. См.: Арзамаскин Ю.Н. Репатриация советских и иностранных граждан в 1944-1953 гг.: Военно-политический аспект. М., 1999. С. 113-180; Шевяков А.А. Тайны послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 9.

55. Гриф секретности снят... С. 131.

56. Невзоров Б.И. Справедливость должна восторжествовать // Ветеран. 1999. №23.