Содержание статьи

ГРАКХИ, Тиберий (Tiberius Sempronius Gracchus) (р. ок. 169/4–133 до н.э.) и Гай (Gaius Sempronius Gracchus) (р. ок. 160/53–121 до н.э.), братья, римские государственные деятели, пытавшиеся провести политические и социальные реформы. Их отцом был видный политик и полководец Тиберий Семпроний Гракх (ум. 154 до н.э.), а матерью – Корнелия, дочь знаменитого Сципиона Африканского Старшего. В семье было 12 детей, но 9 умерли в раннем возрасте. После смерти мужа многие искали руки Корнелии, в том числе царь Египта Птолемей VIII Фискон, однако она всем им отказала. Высокообразованная и одаренная от природы (стилем ее писем восхищался Цицерон), Корнелия посвятила себя хозяйственным заботам и воспитанию детей, которых она наилучшим образом подготовила к государственной деятельности. Дочь Семпронию она выдала за героя 3-й Пунической войны Сципиона Эмилиана (Сципиона Африканского Младшего); сын Тиберий женился на дочери Аппия Клавдия Пульхра, противника Сципиона.

Тиберий Гракх.

В 147–146 до н.э. Тиберий, под началом Сципиона Африканского Младшего, принял участие в 3-й Пунической войне. В 137 до н.э. он в качестве квестора (чиновника по финансам) служил в Испании и воспользовался давнишними связями отца с местными жителями, чтобы спасти римскую армию под Нуманцией от полного уничтожения. Тиберий был убежденным сторонником либеральных реформ и искренним патриотом, его крайне тревожил стремительный рост рабовладельческой экономики, что сопровождалось упадком свободного крестьянства, составлявшего костяк римской армии. В качестве народного трибуна в 133 до н.э. Тиберий предложил определить предельный размер участка общественной земли, находящейся в одних руках, на уровне 500 югеров (ок. 125 га), а все излишки распределить между безземельными гражданами, причем размер надела (30 югеров) должен был гарантировать жизнеспособность такого хозяйства. Когда его коллега Октавий, сохранивший верность консерваторам, наложил на этот законопроект вето, Тиберий убедил народное собрание сместить Октавия, после чего ему все же удалось провести свой законопроект. Желая обеспечить его исполнение, Тиберий стал добиваться избрания трибуном на второй срок, однако его противники объявили это незаконным. Возникли беспорядки, в ходе которых Тиберий был убит.

Гай Гракх.

В 134–133 до н.э. Гай служил под Нуманцией, когда она была взята Сципионом Африканским Младшим. Вернувшись в Рим, Гай активно занялся политикой (он с самого начала входил в комиссию по проведению начатой братом земельной реформы), но в 125 до н.э. был отправлен на Сардинию квестором. Вернувшись, он добился своего избрания народным трибуном на 123 до н.э. и был неожиданно переизбран на следующий год. Популярность, которой пользовался Гай у широких слоев населения Рима, вызывала зависть сенатской оппозиции. Если говорить о его реформах, то прежде всего Гай рядом законов постарался гарантировать себя от повторения судьбы брата. Затем он приступил к проведению самих реформ. Предусматривалась продажа зерна в Риме по твердым (как правило, субсидируемым) ценам, широкая программа осуществления общественных работ в Италии, а также вывод колоний. Трагическая неудача Тиберия ясно показала, что поддержки низов в борьбе с сенатом недостаточно, необходим более влиятельный союзник. Таким был в Риме класс всадников, располагавших значительными финансами и возможностями. Их поддержку должна была обеспечить передача им на откуп сбора налогов в богатой провинции Азия, а также формирование из всадников судов, которые рассматривали дела о вымогательстве сенаторов-наместников провинций. В 122 до н.э. Гай попытался распространить права римского гражданства на значительную часть населения Италии (латинов), а многих других ее обитателей повысить в статусе, предоставив им ограниченные права. Однако римские граждане не были готовы поступиться своими привилегиями, законопроект был провален, а Гай растерял популярность и не был избран на следующий срок. В 121 до н.э. противники Гая упразднили основанную им колонию в Африке, и когда он организовал своих сторонников для протеста, в Риме начались беспорядками. Сенат ввел чрезвычайное положение, объявив своих противников вне закона. Множество сторонников Гая были убиты, а сам он покончил жизнь самоубийством.

Борьбу за проведение реформы возглавил участник кружка Сципиона и его родственник - Тиберий Гракх.

Он принадлежал к знатному плебейскому роду Семпрониев. Предки Тиберия не раз занимали ведущие магистратуры. Со стороны матери он был внуком Сципиона Африканского, победителя при Заме.

Рано вступив на путь военной и политической деятельности, Тиберий выдвинулся во время осады и штурма Карфагена, а затем в Нумантинской войне.

Рассказывали, что на Тиберия, когда он отправлялся на войну, произвёл неизгладимое впечатление вид , где вместо свободных римских земледельцев он увидел только рабов, работавших на полях или пасших скот на пастбищах своих владельцев.

Сильное влияние на него имели его близкие друзья - ритор Диофан из Митилены и стоик Блоссий из Кум. Они познакомили его с некогда вдохновлявшими народных вождей и реформаторов эллинистической Греции идеями возрождения полиса свободных, равных граждан, владеющих неотчуждаемыми земельными наделами.

Тиберий был избран народным трибуном на 133 г. до н. э.

Вступив в эту должность, он, ссылаясь на древний закон Лициния и Секстия, выдвинул свой проект установления ограничительной нормы для арендаторов государственной земли, изъятия у них излишков земли и перераспределения этих излишков между малоземельными и безземельными римскими гражданами.

Согласно этому законопроекту, глава семьи мог владеть не более чем 500 югерами государственной земли, на каждого взрослого сына прибавлялось ещё по 250 югеров, но в общей сложности не более тысячи югеров на одну семью.

Изъятая сверх этой нормы у крупных владельцев земля должна была делиться на участки по 30 югеров и раздаваться беднейшим гражданам в вечное и неотчуждаемое арендное пользование.

Для проведения этой реформы Тиберий предложил создать особую комиссию из трёх лиц, уполномоченных разрешать все вопросы, связанные с изъятием и распределением земли.

Выдвинув свой законопроект, Тиберий попробовал, как сообщает Аппиан, обратиться к сенату. «Римляне,- говорил он,- завоевали большую часть земля и владеют ею; они надеются подчинить себе и остальную её часть. В настоящее время перед ними встаёт решающий вопрос: приобретут ли они остальную землю благодаря увеличению числа боеспособных людей или же и то, чем они владеют, враги отберут у них вследствие их слабости».

Однако большая часть сенаторов, оккупировавших крупные площади государственных земель, выступала ярыми противниками Тиберия.

Зато плебс горячо поддержал Тиберия. Законопроект Тиберия стал знаменем, вокруг которого объединились мелкие землевладельцы для борьбы против крупных собственников-рабовладельцев.

Со всех концов Италии стекались в Рим крестьяне, чтобы принять участие в голосовании. Тиберий, помышлявший вначале лишь о сохранении военного могущества Рима, логикой событий превратился в вождя широкого народного движения.

Окружённый толпами своих сторонников, он обращался к ним с горячими речами: «И дикие звери в Италии,- говорил он,- имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, как кочевники, бродят повсюду с жёнами и детьми... Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство».

Плебс толкнул умеренного и осторожного Тиберия на путь решительных действий. Когда в народном собрании проходило голосование его законопроекта и другой народный трибун, Октавий, по наущению сената, наложил на этот законопроект трибунский запрет (вето), Тиберий поставил на голосование вопрос: «Может ли быть народным трибуном тот, кто идёт против интересов народа?». Собрание единодушно дало отрицательный ответ.

Октавий был отстранён от должности. Это был беспрецедентный случай: по неписаной, но неуклонно соблюдавшейся римской конституции ни один магистрат не мог быть отстранён от должности до окончания срока полномочий.

После отстранения Октавия законопроект Тиберия был принят народным собранием. Он сам, его младший брат Гай и его тесть Аппий Клавдий были избраны в аграрную комиссию. Вскоре Тиберий прямо посягнул и на прерогативы сената, проведя через его голову в народном собрании закон об использовании доходов от провинции Азии для оказания помощи получающим наделы.

Преодолевая ожесточённое сопротивление крупных землевладельцев, комиссия энергично проводила реформу. Но время шло, и приближался срок окончания годичных полномочий Тиберия в должности трибуна.

Хорошо понимая, какое значение имеет для дальнейшего проведения реформы его власть трибуна, Тиберий вопреки обычаю вторично выставил свою кандидатуру на эту магистратуру на следующий, 132 г.

Нобили, уже готовившиеся расправиться с ненавистным им вождем плебса, когда он станет частным лицом, сосредоточили теперь все усилия на том, чтобы не допустить вторичного избрания Тиберия.

На него посыпались обвинения в нарушения стародавних государственных установлений, в стремлении захватить единоличную тираническую власть и т. д.

В день выборов враги реформы вооружили своих клиентов и сторонников, чтобы силой помешать голосованию.

Положение Тиберия осложнялось тем, что многие из крестьян, занятых в это время сельскохозяйственными работами, не могли попасть на выборы в Рим.

Когда граждане собрались на Форуме для голосования, произошла схватка, вооружённый отряд сената разгромил гракханцев; 400 человек из них, в том числе и сам Тиберий, были убиты. Тела их были брошены в Тибр, а из уцелевших гракханцев многие были изгнаны из Рима. Блоссий бежал к Аристонику, принял активное участие в восстании и погиб после его разгрома.

Но открыто ликвидировать аграрную комиссию сенат не решился. Она продолжала свою деятельность и после гибели Тиберия (пополнившись новыми членами). В общей сложности за 15 лет её деятельности около 80 тыс. человек получили земельные наделы. Но противники реформы всячески тормозили её работу.

Давность владения и отсутствие документов зачастую делали невозможным определить, какие участки принадлежали владельцу на правах частной собственности и какие по праву оккупации. На этой почве возникали бесконечные тяжбы и конфликты, которые комиссия должна была разбирать.

Впервые в связи с аграрной реформой со всей остротой встал вопрос об италиках. По закону Гракха у италийских союзников Рима государственные земли отбирались, а 30-югерных участков, распределяемых только среди римских граждан, они получать не могли. В этом проявлялась определённая ограниченность гракханского движения.

Несмотря на то, что италики участвовали наравне с римскими гражданами во всех войнах Рима, преимущества римских граждан на них не распространялись. Богатые италики стремились получить римское гражданство, чтобы на равных правах участвовать в эксплуатации провинций, бедным италикам римское гражданство дало бы право на земельные наделы и несколько защитило бы их от произвола римских властей.

По мере обострения борьбы за реформу от неё стали отходить некоторые её прежние сторонники из среды нобилитета. Между ними был и Сципион Эмилнан. Недовольство италиков дало ему предлог затормозить деятельность аграрной комиссии; по его предложению решение дел о спорных землях было передано консулам.

В 125 г. до н. э. сторонник реформы Гракха консул Флакк предложил было компенсировать италиков дарованием им римского гражданства, но это предложение встретило такую бурю негодования в сенате, что Флакк даже не решился поставить ого на голосование.

Провал проекта Флакка вызвал восстания в италийских городах Аскуле и Фрегеллах.

Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена, как цензор молил богов, чтобы они не приумножали более римского государства, а охраняли его. Это изменение цензорской молитвы коренилось в тревожном предчувствии грядущей гибели его отечества. Римляне распространили свое господство на три части света. Ни один народ и ни один царь от Евфрата до Геркулесовых столбов не могли более серьезно угрожать их владычеству, но разраставшийся внутри государства недуг должен был в таких патриотах, как Сципион, вызывать тревожные думы о будущем. Раздвигая более и более свои пределы римское государство не следовало естественному росту в своем внутреннем развитии.

Во 2 веке до н.э. появляется сенатская олигархия так называемых нобилей (nobiles), в которую входили представители богатых римских домов – Сципионов, Семпрониев, Валериев, Клавдиев, Эмилиев и др. Этот нобилитет сомкнулся в крепко сплоченную касту и пользовался высшей правительственной властью преимущественно в своих интересах. Народ существовал как бы только для того, чтобы в избирательных собраниях подавать голоса за представителей этого нобилитета, а те, со своей стороны, не упускали случая обеспечивать себе расположение толпы лестью, раздачей хлеба и блестящими народными празднествами. Должности давали им достаточно возможности обогащаться за счет государства, в особенности за счет угнетаемых провинций, и при тогдашнем упадке нравов нобили не упускали такой возможности. О чести и благе государства большая часть членов этой касты мало заботилась, так что ко времени разрушения Карфагена и в последовавшие затем десятилетия управление римского государства приняло характер, который должен бы лишить правительственный класс необходимого уважения и рано или поздно привести государство к гибели.

Особенно опасно в римском государстве сложились экономические и социальные отношения. Богатство сосредоточилось в руках нобилитета и занимавшихся оптовой торговлей и денежными операциями всадников. При этом под сословием всадников уже подразумевали не служилую гражданскую конницу, а особое сословие богатых деловых людей. Помимо этих двух сословий, в Риме находилась только неимущая и праздная чернь.

Вследствие сосредоточения денег в немногих руках почти совершенно исчезло зажиточное среднее сословие. Богачи скупали или противозаконно захватывали одно мелкое крестьянское имение за другим и обрабатывали свои обширные поместья (latifundia) с помощью огромной массы рабов. Обедневшая толпа стремилась в Рим и питалась здесь подачками и милостью богачей. Подобно тому, как в прежние столетия экономические неустройства дали первый толчок к борьбе патрициев и плебеев, так и теперь эти же неустройства снова вызвали ожесточенную борьбу между нобилитетом, или сенатской партией, и народом, борьбу, приведшую на этот раз не к благодетельному соглашению, а к кровавым междоусобицам и к падению свободы.

Люди более благоразумные и здравомыслящие в среде знати осознавали опасность, связанную с исчезновением свободного крестьянства и с резкой противоположностью между богатым и бедным классом граждан, и хотели, чтобы общественные неурядицы были улажены. Но они не имели мужества серьезно приняться за дело и поразить зло в самом корне. Даже Сципион Эмилиан, более всех, казалось, призванный быть избавителем, отступил перед этой задачей. И вот не зрелый муж, а юноша, в великодушном увлечении, взял на себя трудное дело – уничтожить пропасть между богатыми и бедными, снова создать в Италии свободное крестьянство путем раздачи неимущим гражданам государственных земель, находившихся большей частью во владении знатных. Этим благородным юношей был Тиберий Семпроний Гракх.

Корнелия и Гракхи. Х.Фогель. 19 в.

Тиберий Семпроний Гракх принадлежал к благородному, уважаемому дому. Его прадед известен как достойный полководец в войне с Ганнибалом. Его отец, бывший цензором и дважды консулом и пользовавшийся большим уважением у знатных и незнатных, был женат на Корнелии, дочери старшего Сципиона, одной из образованнейших и замечательнейших женщин Рима. При заботливом уходе умной и высокообразованной женщины оба ее талантливых сына, Тиберий и Гай, составлявших ее единственную гордость, стали отличными людьми и получили то тонкое греческое и национальное образование, которое было в ходу в сципионовых кругах. Тиберий, старший из обоих Гракхов, был натурой кроткой и спокойной, с образом мыслей доброжелательным и человеколюбивым, полон простоты и нравственной строгости. Мужество свое и храбрость он доказал, еще будучи 17-летним юношей, когда под начальством своего шурина Сципиона участвовал в походе на Карфаген. При взятии города приступом он вместе с неким Фаннием первым взобрался на стену. Тогда же он приобрел и общую любовь в войске. В течение последующих лет он был избираем в коллегию авгуров, несмотря на свою молодость, больше по причине его личных качеств, чем благородства происхождения.

В 137 г. Гракх в качестве квестора сопровождал консула Манцина в войне против Нуманции. Когда войско было окружено нумантийцами и казалось безвозвратно погибшим, нумантийцы, которым вероломство римских полководцев по опыту было слишком хорошо известно, объявили просившему о перемирии и мире консулу, что они доверяют лишь Тиберию Гракху и с ним одним хотят вести переговоры. Этим доверием молодой человек был отчасти обязан слуху о своей собственной честности, отчасти памяти своего отца, правившего ранее испанской провинцией мудро и справедливо. Тиберий заключил с неприятелем договор и тем спас жизнь и свободу 20 000 граждан, не считая прислуги и многочисленного обоза.

Тиберий Гракх

Нумантийцы забрали в римском лагере все вещи как добычу. Тут были также счета Тиберия и записки по его квесторской должности. Чтобы получить их обратно, он с несколькими из своих друзей вернулся назад, после того как войско отошло уже на некоторое расстояние, и вызвал начальство нумантийцев за город. Он просил их о выдаче его счетов, дабы он мог представить отчет о своем управлении и не давать своим врагам повода оклеветать его. Нумантийцы пригласили его в свой город, и когда он некоторое время стоял в раздумье, то они подошли к нему, взяли его радушно за руки и убедительно просили не считать их более врагами и доверять им как друзьям. Когда Гракх последовал за ними в город, то они подали ему завтрак и просили его сесть и откушать с ними. Затем они возвратили ему счета и дозволили из остальных вещей взять что ему угодно. Он, однако, не взял ничего, кроме фимиама, который был нужен ему при публичных жертвоприношениях, и после этого расстался с нумантийцами как с добрыми друзьями. Но римский сенат отверг договор Гракха и выдал нуманийцам консула раздетого и связанного. То обстоятельство, что сенат не отважился выдать самого Гракха и остальных высших начальников, служит доказательством его влияния и той любви, какой он пользовался в народе.

10 декабря 134 года Гракх стал народным трибуном на 133 год, в течение которого он предполагал провести свои реформаторские планы. Тотчас вслед за вступлением в должность он выступил с поземельным законом, который, в сущности, был возобновлением Дициниева аграрного закона от 367 года, остававшегося почти без применения. Законом этим определялось, чтобы из государственных земель, которыми по большей части завладели отдельные нобили и пользовались безвозмездно, как частной собственностью, никто не обладал более чем 500 югеров. Сверх того на долю каждого состоящего под отцовской властью сына должна быть предоставлена еще половина, но в целом никто не должен обладать более чем 1000 югеров. Освобождавшаяся вследствие этой меры земля должна была, с вознаграждением за возведенные на ней сооружения, быть отобрана государством и роздана участками в 30 югеров за умеренную плату небогатым гражданам и италийским союзникам в виде неотчуждаемой наследственной аренды.

Законопроект отличался умеренностью и был справедлив. Государство имело право отобрать принадлежащие ему земли, тем более что те, кто пользовались ими, не вносили за них никакой платы. Притом открывалась возможность противодействовать нарастанию бесполезной опасной черни. К тому же закон оставлял богатым землевладельцам все еще обширные поместья.

Прежде чем вынести свой закон на народное голосование, Гракх рассуждал о нем в ряде предварительных собраний. О том, как он на этих собраниях выступал перед народом, свидетельствует отрывок из его речи, сохранившийся у Плутарха: «Дикие животные, водящиеся в Италии, – говорил он, – имеют свою берлогу, у каждого свой кров и свое пристанище; но те, кто сражаются и умирают за Италию, кроме воздуха и света, ничего другого за собой не имеют. Без домов, без определенного местопребывания скитаются они с женами и детьми, и лицемерят те полководцы, которые в битвах призывают воинов отважно сражаться за свои гробницы и святыни; ведь ни у кого из них нет родного алтаря, ни у кого из стольких тысяч римлян нет гробницы его предков. За чужое благоденствие и богатство сражаются и умирают они, именуемые владыками мира и, однако, не обладающие ни одним клочком земли» .

Против таких речей, произносимых с вдохновением и глубоким чувством, не мог устоять никто. Аристократы отказались от попытки победить его в словопрениях и прибегли к обычному способу устранить неприятные законопроекты. Они расположили в свою пользу товарища Гракха, народного трибуна Марка Октавия, обещавшего выступить против закона. Октавий был серьезно убежден во вреде Гракхова предложения, но едва ли стал бы противиться ему по собственному почину, так как был другом и товарищем Гракха. Но настоятельные просьбы сильных побудили его, наконец, к тому, что еще в предварительном собрании он заявил, что противопоставит закону свое возражение. Напрасно Гракх умолял его отказаться от этого намерения, напрасно обещал, что готов возместить ему убыток, какой он лично потерпит от закона. Так как Октавий оставался непреклонен, Гракх усилил строгость своего закона, исключив из него постановление о вознаграждении богатым. В то же время он эдиктом приостановил все должностные действия правительственных мест и лиц и наложил свою печать на государственную казну, пока по его закону не будет принято решение.

В день подачи голосов Октавий запретил писцу прочитать закон. На неотступные просьбы Гракха не мешать ему спасти Италию он твердо отвечал, что именно о том, каким образом может быть спасена Италия, мнения расходятся. Народная и аристократическая партии были в сильнейшем возбуждении. Богачи массами стекались на место и начали срывать и опрокидывать избирательные урны. Толпа с шумом напирала им навстречу, и дело, вероятно, дошло бы до кровопролития, если бы не два консула, Манлий и Фульвий, со слезами на глазах просивших Гракха прекратить дело в народном собрании и дальнейшие переговоры вести в курии с сенатом. Гракх с этим согласился, но, встретив в сенате вместо миролюбивой предупредительности лишь насмешки и оскорбления, возвратился в народное собрание. Здесь он снова просил Октавия уступить и согласиться на справедливые требования народа. Октавий отклонил его просьбу. Тогда Гракх объявил, что видит лишь одно средство спасения - один из них обязан оставить должность трибуна. И тут он предложил противнику собрать сначала о нем голоса народа. Он, если народ того хочет, тотчас удалится в частную жизнь. Октавий отказался. Тогда Гракх возвестил, что он завтра будет собирать голоса об Октавии, если он до тех пор не переменит своего мнения, и распустил собрание.

Когда народ на следующий день собрался, Гракх еще раз пытался переубедить Октавия. После этого он предложил отрешить от должности того трибуна, который враждебно настроен против народа, и тотчас же пригласил собравшихся подавать голоса. Когда из 35 триб 17 уже высказались против Октавия, и он, следовательно, если бы прибавилась еще одна триба, был бы отрешен от должности, Гракх велел остановиться, подошел к прежнему другу, обнял и самым убедительным образом просил его не быть столь беспощадным к самому себе и не навлечь на него, Гракха, укора в столь жестоком и мрачном поступке. Октавий был тронут, и на глаза его навернулись слезы. Он колебался и молчал некоторое время, пока наконец не ободрился и сказал не без достоинства: «Пусть Тиберий делает что ему угодно» . Таким образом, голосование пошло далее своим ходом, и Октавий был отрешен. Поземельный закон был проведен без затруднения, и была выбрана комиссия из трех человек, взявшая на себя осуществление закона: Тиберий Гракх, его тесть Аппий Клавдий и брат его Гай, который, однако, тогда не находился в Риме, а стоял под начальством Сципиона перед Нуманцией.

Осуществление земельного закона встретило большие затруднения. Сенат и аристократия в ожесточении прикладывали все усилия, чтобы тормозить дело комиссии, на которую было возложено распределение земель. Закону они волей-неволей покорились, ибо тут ничего нельзя было поделать, но открыто грозили, что виновник закона не избегнет их мести. Гней Помпей заявил, что в тот день, когда Гракх сложит свой трибунат, он привлечет его к суду. Гракху пришлось даже опасаться за свою личную безопасность, так что он более не по являлся на площади без свиты в 3-4 тыс. человек, и когда один из его друзей умер, при несомненных признаках отравления, он в траурной одежде вывел своих детей перед народом и просил его попечения о них и о матери их, так как он в своей жизни более не уверен.

Чтобы обезопасить свою личность и поддержать свой аграрный закон, Гракх старался привязать к себе народ новыми выгодами и надеждами и продолжить свою трибунскую должность, вопреки конституции, на следующий год. Он подавал виды на дальнейшие, к пользе народа направленные законы, имевшие отчасти целью также ослабление сената. Когда в то время Эвдем Пергамский доставил в Рим завещание умершего царя Аттала III, в котором римский народ был объявлен наследником царя, Гракх сделал предложение, чтобы распоряжение царскими сокровищами не было предоставлено сенату, а чтобы они были распределены среди народа. Такое предложение задело сенат за живое, и Помпей встал и сказал, что он сосед Тиберия и знает, что Эвдем из царских сокровищ принес ему диадему и пурпурную мантию, как будто Гракх намерен сделаться царем в Риме.

Выбор трибунов издавна был назначаем на июнь или июль, может быть для того, чтобы народ, занятый жатвой в поле, не мог в большом количестве прибыть в город к избирательным комициям. Так и на этот раз, когда Гракх снова добивался трибуната, избирательное собрание состояло по большей части из городского класса народа. Но и он оказался преданным Гракху, и уже первые трибы высказались в его пользу, когда аристократы, устроили беспорядок и раздор, так что собрание, по предложению Гракха, было прервано и отложено на следующий день. Остаток дня Гракх употребил на то, чтобы усилить рвение народа в свою пользу и в пользу своего дела. Он надел траурное платье, снова явился на форум со своими малолетними детьми и со слезами поручил их народу. Он опасается-де, что противники ворвутся к нему ночью в дом и убьют его. Это произвело на народ такое впечатление, что он толпами расположился вокруг его дома и всю ночь караулил его.

Когда Гракх на утро следующего дня отправился в народное собрание к Капитолию, различные дурные предзнаменования разбудили в нем и в его провожатых изумление и тревогу. При выходе из дома он задел ногой за порог, так что содрал ноготь с большого пальца на ноге и кровь показалась через подошву. Когда он прошел дальше некоторое расстояние, слева над крышей показались дерущиеся вороны и от одного из них камень полетел прямо на Тиберия и упал у его ног. При виде этого и самые отважные призадумались и остановились. Но в то же время многие из друзей прибегали к Тиберию из Капитолия и просили его спешить, так как дела там обстоят хорошо. Он был встречен народом с восторгом и со всевозможными доказательствами любви. Начались выборы, и снова последовал протест. Тогда приверженец Тиберия, Фульвий Флакк, из сената взошел на возвышенное место и сообщил, что в сенате, собравшемся в храме Верности, близ храма Юпитера, противники Гракха решили убить его и с этой целью вооружили толпу рабов. При этом известии стоявшие вокруг Тиберия опоясали свои тоги, сломали колья ликторов, сдерживавших народ, и раздали сломанные палки, чтобы ими отразить нападающих. Так как стоявшие вдали не знали, что произошло, Тиберий положил руку на голову, чтобы среди шума дать таким образом заметить, что голова его в опасности.

Когда противники это увидели, они побежали в сенат и рассказали, будто Тиберий требует диадемы. Все пришли в беспокойное волнение, и верховный жрец, Сципион Назика, потребовал от консула Муция Сцеволы, спасти государство и уничтожить тирана. Сцевола спокойно ответил, что он не прибегнет ни к каким насильственным действиям и ни одного гражданина не лишит жизни без суда. Если же народ, увлекаемый Тиберием, постановит что-либо противозаконное, он сочтет это не имеющим силы. Тогда Назика вскочил и воскликнул: «Так как консул изменяет государству, то следуй за мною, кто желает спасти законы!» С этими словами он надел на голову край верхнего платья и поспешил к Капитолию. Все последовавшие за ним намотали тоги на левые руки и оттесняли стоявших на пути. Тем временем провожатые сенаторов принесли из дому веревки и дубины. Они схватили стулья и остатки скамей, сломанных бегущей толпой, и напирали на Тиберия и окружавшую его массу. Народ все еще испытывал такую робость перед сенаторами, что все расступились без борьбы и сопротивления. Аристократы разбивали все, что им попадало под руку. Сам Тиберий бежал, но перед Капитолийским храмом споткнулся и упал на груду убитых. Прежде чем он мог опять встать на ноги, один из его товарищей, Публий Сатурей, ударил его ножкой от скамьи по голове. Второй смертельный удар приписывал себе Лициний Руф, похвалявшийся этим как доблестным подвигом. При этом погибло до 400 человек – все от камней и дубин и ни один от железа.

Смерть Тиберия Гракха. Литография. 19в.

Этой кровавой сценой ненависть и гнев аристократов не удовольствовались. Они отказали брату Тиберия в дозволении убрать труп и похоронить его и вместе с другими сбросили ночью в Тибр. Из друзей убитого некоторых изгнали без суда, других заключили в тюрьму и умертвили. Упорно защищали они свое кровавое дело, не переставая уверять раздраженный народ, что Гракх домогался царской власти. Тем не менее они были вынуждены сделать народу некоторые уступки. Земельный закон Тиберия они должны были оставить в силе, а Сципиона Назику, виновника кровавой сцены, навлекшего на себя всю ненависть народную, удалили из Рима, поручив ему посольство в Азии, где он, гонимый угрызениями совести, скитался и вскоре умер близ Пергама.

Рим. Реформы Тиберия Гракха

Но за дело спасения Италии, на которое не хватало смелости у Сципиона , дважды приводившего римскую армию от глубокого упадка к победе, отважно взялся юноша, не прославившийся еще никакими подвигами,- Тиберий Семпроний Гракх (163 - 133). Его отец, носивший то же имя (консул в 177 г. и в 163 г., цензор в 169 г.), был образцом римского аристократа. Будучи эдилом, он устраивал блестящие игры, причем деньги на них добывал угнетением провинций, за что навлек на себя суровое и заслуженное порицание сената. В недостойном процессе против Сципионов, бывших его личными врагами, он вступился за них и доказал этим свое рыцарское благородство н преданность сословной чести, а энергичные меры против вольноотпущенников, принятые им в бытность цензором, свидетельствовали о твердости его консервативных убеждений. В качестве наместника провинции Эбро он своим мужеством и особенно своим справедливым управлением оказал отечеству большие услуги и оставил в провинции по себе благодарную память. Мать Тиберия Корнелия была дочерью победителя при Заме , который выбрал себе зятем своего бывшего врага, выбрал за то, что он так великодушно вступился за него. Сама Корнелия была высокообразованной, выдающейся женщиной. После смерти мужа, который был много старше ее, она отклонила предложение египетского царя, просившего ее руки, и воспитала своих троих детей в заветах мужа и отца. Старший сын ее Тиберий , добрый и благонравный юноша, с мягким взглядом и спокойным характером, казалось, меньше всего годился для роли народного агитатора. По всем своим связям и убеждениям он принадлежал к сципионовскому кружку. И он, и брат его, и сестра получили утонченное греческое и национальное образование, которое отличало всех членов этого кружка. Сципион Эмилиан был его двоюродным братом и мужем его сестры. Под его начальством Тиберий 18-летним юношей участвовал в осаде Карфагена и за храбрость удостоился похвалы сурового полководца и военных отличий. Неудивительно, что даровитый юноша со всей горячностью и ригоризмом молодости воспринял и развил идеи этого кружка о причинах упадка государства и о необходимости улучшить положение италийского крестянства. Тем более, что не только среди молодежи находились люди, считавшие отказ Гая Лелия от проведения его плана реформы признаком не рассудительности, а слабости. Аппий Клавдий, бывший консул (143 г. до н.э.) и цензор (136 г. до н.э.), один из самых авторитетных членов сената, со всей страстностью и горячностью, характерной для рода Клавдиев, упрекал сципионовский кружок в том, что он так поспешно отказался от своего плана раздачи государственных земель. Кажется, в этих упреках была также нотка личной вражды; у Алпия Клавдия были столкновения со Сципионом Эмилианом в то время, когда они оба домогались должности цензора. Публий Красс Муциан, бывший в то время великим понтификом и пользовавшийся всеобщим уважением в сенате и в народе как человек и как ученый юрист, высказывался в том же духе. Даже брат его Публий Муций Сцевола, основатель науки права в Риме, по-видимому, одобрял план реформ, а его мнение имело тем большее значение, что он, так сказать, стоял вне партий. Тех же взглядов придерживался и Квинт Метелл, покоритель македонян и ахейцев, пользовавшийся большим уважением за военные подвиги и еще больше за свои строгие нравы в семейной и общественной жизни. Тиберий Гракх был близок к этим людям, особенно к Аппию, на дочери которого он женился, и к Муциану, на дочери которого женился его брат. Неудивительно поэтому, что он пришел к мысли взяться самому за проведение реформы, как только получит должность, дающую ему право законодательной инициативы. В этом намерении его, возможно, укрепили также личные мотивы. Мирный договор с нумантинцами, заключений в 147 г. до н.э. Манцином, был главным образом делом рук Гракха. То, что сенат кассировал договор и главнокомандующий вследствие этого был выдан врагу, а Гракх вместе с другими высший офицерами избежал той же участи лишь благодаря своей популярности у народа не могло настроить правдивого и гордого юношу магче по отношению к правящей аристократии. Эллинские риторы, с которыми он охотно беседовал на философские и политические темы, Диофан из Митилены и Гай Блоссий из Кум, поддерживали его политические идеалы. Когда его замыслы стали известны в широких кругах, многие одобряли их; неоднократно на общественных зданиях появлялись надписи, призывавшие его, внука Сципиона Африканского , подумать о бедствующем народе и о спасении Италии.

10 декабря 134 г. до н.э. Тиберий Гракх вступил в должность народного трибуна. Пагубные последствия дурного управления, политический, военный, экономический и моральный упадок общества сделались очевидными в это время всем и каждому во всей своей ужасающей наготе. Из двух консулов этого года один безуспешно сражался в Сицилии против восставших рабов, а другой, Сципион Эмилиан , уже несколько месяцев занят был завоеванием, вернее, уничтожением небольшого испанского города. Если нужен был особый стимул, чтобы заставить Гракха перейти от замысла к делу, то этим стимулом было все положение, вызывавшее в душе каждого патриота сильнейшую тревогу. Тесть Гракха обещал поддерживать его советом и делом; можно было рассчитывать также на содействие юриста Сцеволы, который недавно был выбран консулом на 133 г. Вступив в должность трибуна, Гракх немедленно предложил издать аграрный закон, который в основных положениях был не чем иным, как повторением закона Лициния-Секстия от 367 г. до н.э. Он предложил, чтобы государство отобрало все государственные земли, оккупированные частными лицами, и находившиеся в их безвозмездном пользовании (на земли, сданные в аренду, как, например, на капуанскую территорию, закон не распространялся). При этом каждому владельцу предоставлялось право оставить за собой в качестве постоянного и гарантированного владения 500 югеров, а на каждого сына еще по 250 югеров, но в обшей сложности не более 1 000 югеров, или же получить взамен их другой участок. За улучшения, внесенные прежним владельцем, как то - за постройки и насаждения, по-видимому, предполагалось выдавать денежное вознаграждение. Отобранные таким образом земли должны были быть разделены на участки по 30 югеров и розданы римским гражданам и италийским союзникам, но не в полную собственность, а на правах наследственной и неотчуждаемой аренды с обязательством возделывать землю и уплачивать государству умеренную ренту. Отобрание и раздел земель предполагалось возложить на коллегию из трех лиц; они должны были считаться действительными и постоянными должностными лицами республики и ежегодно избираться народным собранием. Позднее на них была возложена также трудная и важная юридическая задача: определять, что является государственной землей и что частной собственностью. Итак, раздача земель была рассчитана на неопределенный срок, пока не будет урегулирован трудный вопрос обширных италийских государственных земель. Аграрный закон Семпрония отличался от старого закона Лициния-Секстия оговоркой в пользу владельцев, имевших наследников, а также тем, что земельные участки предполагалось раздавать на правах наследственной и неотчуждаемой аренды, главное же тем, что для проведения закона в жизнь предусматривалась организация постоянного и регулярного исполнительного органа; отсутствие последнего в старом законе было главной причиной его фактической безрезультатности. Итак, была объявлена война крупным землевладельцам, которые, как и триста лет назад, были главным образом представлены в сенате. Давно уже отдельное должностное лицо республики не вступало, как теперь, в серьезную борьбу против аристократического правительства. Правительство приняло вызов и прибегло к приему, издавна употреблявшемуся в таких случаях: постаралось парализовать действия одного должностного лица, рассматривавшиеся как злоупотребление властью, действиями другого. Коллега Гракха по трибунату Марк Октавий, человек решительный и убежденный противник закона, предложенного Гракхом , опротестовал закон перед голосованием; таким образом по закону предложение было снято с обсуждения. Тогда Гракх в свою очередь приостановил функционирование государственных органов и отправление правосудия и наложил печати на государственные кассы. С этим примирились, так как, хотя это и представляло неудобства, но до конца года оставалось уже немного времени. Растерявшийся Гракх вторично внес свое предложение. Октавий, разумеется, снова опротестовал его. На мольбы своего сотоварища и прежнего друга не препятствовать спасению Италии он ответил, что их мнения расходятся именно по вопросу о том, какими мерами можно спасти Италию; он сослался также на то, что его незыблемое право как трибуна, налагать свое veto на предложения другого трибуна не подлежит сомнению. Тогда сенат сделал попытку открыть Гракху удобный путь для отступления: два консуляра предложили ему обсудить все дело в сенате. Трибун охотно согласился. Он пытался истолковать это предложение в том смысле, что сенат в принципе одобряет раздел государственных земель. Однако на самом деле смысл предложения был не таков, и сенат не был склонен к уступкам. Переговоры остались безрезультатными. Легальные способы были исчерпаны. В прежние времена в подобных обстоятельствах инициаторы предложения отложили бы его на год, а потом стали бы ежегодно вносить его на голосование до тех пор, пока сопротивление противников не было бы сломлено под давлением общественного мне-иия и энергии предъявляемых требований. Но теперь темпы общественной жизни стали быстрее. Гракху казалось, что на данной стадии ему остается либо вообще отказаться от реформы, либо начать революцию. Он выбрал последнее. Он выступил в народном собрании с заявлением, что либо он, либо Октавий должны отказаться от трибуната, и предложил своему сотоварищу поставить на народное голосование вопрос о том, кого из них граждане желают освободить от занимаемой должности. Октавий, разумеется, отказался от такого странного поединка; ведь право интерцессии предоставлено трибунам именно для того, чтобы возможны были подобные расхождения мнений. Тогда Гракх прервал переговоры с Октавием и обратился к собравшейся толпе с вопросом: не утрачивает ли свою должность тот народный трибун, который действует в ущерб народу? На этот вопрос последовал почти единогласный утвердительный ответ; народное собрание уже давно привыкло отвечать «да» на все предложения, а на сей раз оно состояло в большинстве из сельских пролетариев, прибывших из деревни и лично заинтересованных в проведении закона. По приказанию Гракха ликторы удалили Марка Октавия со скамьи трибунов. Аграрный закон был проведен среди всеобщего ликования и избраны были первые члены коллегии по разделу государственных земель. Выбраны были инициатор закона, его двадцатилетний брат Гай и его тесть Аппий Клавдий. Такой подбор лиц из одного семейства усилил озлобление аристократии. Когда новые должностные лица обратились, как принято, к сенату за средствами на организационные расходы и суточными, в отпуске первых им было отказано, а суточные назначены в размере 24 ассов. Распря разгоралась, становилась все ожесточеннее и принимала все более личный характер. Трудное и сложное дело размежевания, отобрания и раздела государственных земель вносило раздор в каждую общину граждан и даже в союзные италийские города.

Аристократия не скрывала, что, быть может, примирится с новым законом в силу необходимости, но непрошенный законодатель не избегнет ее мести. Квинт Помпей заявил, что в тот самый день, когда Гракх сложит с себя полномочия трибуна, он, Помпей, возбудит против него преследование; это было далеко не самой опасной из тех угроз, которыми осыпали Гракха враги. Гракх полагал, и, вероятно, правильно, что его жизни угрожает опасность, и поэтому стал появляться на форуме лишь в сопровождении свиты в 3 - 4 тысячи человек. По этому поводу ему пришлось выслушать в сенате резкие упреки даже из уст Метелла, в общем сочувствовавшего реформе. Вообще если Гракх думал, что он достигнет цели с проведением аграрного закона, то теперь ему пришлось убедиться, что он находится лишь в начале пути. «Народ» обязан был ему благодарностью; но Гракха ждала неизбежная гибель, если у него не будет другой защиты, кроме этой благодарности народа, если он не сумеет остаться безусловно необходимым для народа, не будет предъявлять новые и более широкие требования и не свяжет таким образом со своим именем новые интересы и новые надежды. В это время к Риму по завещанию последнего пергамского царя перешли богатства и владения Атталидов. Гракх предложил народу разделить пергамскую государственную казну между владельцами новых наделов, чтобы обеспечить их средствами для покупки необходимого инвентаря. Вопреки установившемуся обычаю, он отстаивал положение, что сам народ имеет право окончательно решить вопрос о новой провинции.

Утверждают, что Гракх подготовил ряд других популярных законов: о сокращении срока военной службы, о расширении права протеста народных трибунов, об отмене исключительного права сенаторов на выполнение функций присяжных и даже о включении италийских союзников в число римских граждан. Трудно сказать, как далеко простирались его планы. Достоверно известно лишь следующее: в своем вторичном избрании на охраняющую его должность трибуна он видел единственное средство спасти свою жизнь, и, чтобы добиться этого противозаконного продления своих полномочий, обещал народу дальнейшие реформы. Если сначала он рисковал собой для спасения государства, то теперь ему приходилось для своего собственного спасения ставить на карту благополучие республики. Трибы собрались для избрания трибунов на следующий год, и первые голоса были поданы за Гракха . Но противная партия опротестовала выборы и добилась по крайней мере того, что собрание было распущено и решение было отложено до следующего дня, В этот день Гракх пустил в ход все дозволенные и недозволенные средства. Он появился перед народом в траурной одежде и поручил ему опеку над своим несовершеннолетним сыном. На случай, если противная партия своим протестом снова сорвет выборы, он принял меры, чтобы силой прогнать приверженцев аристократии с места собрания перед Капитолийским храмом. Наступил второй день выборов. Голоса были поданы так же, как накануне, и снова был заявлен протест. Тогда началась свалка. Граждане разбежались, и избирательное собрание фактически было распущено; Капитолийский храм заперли. В городе ходили всевозможные слухи: одни говорили, что Тиберий сместил всех трибунов; другие, что он решил оставаться на своей должности и без вторичного избрания.

Сенат собрался в храме богини Верности, вблизи храма Юпитера. Выступали самые ожесточенные враги Гракха . Когда среди страшного шума и смятения Тиберий поднес руку ко лбу, чтобы показать народу, что его жизнь в опасности, сенаторы стали кричать, что Гракх уже требует от народа увенчать его царской диадемой. От консула Сцеволы потребовали, чтобы он приказал немедленно убить государственного изменника. Этот весьма умеренный человек, в общем не относившийся враждебно к реформе, с негодованием отверг бессмысленное и варварское требование. Тогда консуляр Публий Сципион Назика, рьяный аристократ в человек горячий крикнул своим единомышленникам, чтобы они вооружались и следовали за ним. Из сельских жителей почти никто не пришел в город на выборы, а трусливые горожане перепугались, когда знатные люди города, с пылающими гневом глазами устремились вперед с ножками от кресел и палками в руках. Гракх в сопровождении немногих сторонников пытался спастись бегством. Но на бегу он споткнулся на склоне Капитолия, перед статуями семи царей, у храма богини Верности, и один из рассвирепевших преследователей убил его ударом палки в висок. Впоследствии эту честь палача оспаривали друг у друга Публий Сатурей и Луций Руф. Вместе с Гракхом были убиты еще триста человек, ни один из них не был убит железным оружием. Вечером тела убитых были брошены в Тибр. Гай Гракх тщетно просил отдать ему труп брата для погребения.

Такого дня не было еще во всей истории Рима. Длившаяся больше ста лет распря партий во время первого социального кризиса ни разу не выливалась в форму такой катастрофы, с которой начался второй кризис. Лучшие люди среди аристократии тоже должны были содрогнуться от ужаса, но пути отступления были отрезаны. Приходилось выбирать одно из двух: отдать многих надежнейших членов своей партии в жертву народному мщению или же возложить ответственность за убийство на весь сенат. Выбрали второй путь. Официально утверждали, что Гракх добивался царской власти; убийство его оправдывали ссылкой на пример Агалы. Была даже назначена специальная комиссия для дальнейшего следствия иад сообщниками Гракха . На обязанности председателя этой комиссии, консула Публия Попилия, лежало позаботиться о том, чтобы большое количество смертных приговоров над людьми из народа придало как бы легальную санкцию убийству Гракха . Толпа была особенно раздражена против Назики и жаждала мести; он, по крайней мере, имел мужество открыто признаться перед народом в своем поступке и отстаивать свою правоту. Под благовидным предлогом его отправили в Азию и вскоре (130 г. до н.э.) заочно возвели в сан великого понтифика. Сенаторы умереной партии действовали в этом случае заодно со своими коллегами. Гай Лелий участвовал в следствии над приверженцами Гракха . Публий Сцевола, пытавшийся предотвратить убийство, позднее оправдывал его в сенате. Когда от Сципиона Эмилиана после возвращениа его из Испании (132 г. до н.э.) потребовали публичного заявления, одобряет ли он убийство своего зятя или нет, он дал по меньшей мере двусмысленный ответ, что, поскольку Тиберий замышлял сделаться царем, убийство его было законно.

Перейдем теперь к оценке этих важных и чреватых последствиями событий. Учреждение административной коллегии для борьбы с опасным разорением крестьянства и создания массы новых мелких участков из фонда государственных земель в Италии, конечно, не свидетельствовало о здоровом состоянии народного хозяйства. Но при сложившихся политических и социальных условиях оно было целесообразно. Далее, сам по себе вопрос о разделе государственных земель не носил политического характера; все эти земли до последнего клочка можно было раздать, не отступая от существующего государственного устройства и нисколько не расшатывая аристократической системы управления. Здесь не могло также быть речи о правонарушении. Никто не отрицал, что собственником занятых земель являлось государство. Занявшие их находились лишь на положении временно допущенных владельцев и, как правило, не могли даже считаться добросовестными претендентами на право собственности. В тех случаях, когда в виде исключения они могли таковыми считаться, против них действовал закон, не допускавший в земельных отношениях права давности по отношению к государству. Раздел государственных земель был не нарушением права собственности, а осуществлением этого права. Все юристы были согласны в признании формальной законности этой меры. Однако, если предложенная реформа не была нарушением существующего государственного строя и нарушением законных прав, то это еще нисколько не оправдывало с политической точки зрения попытки провести теперь в жизнь правовые притязания государства. Против гракховских проектов можно было с неменьшим, а даже с большим правом возразить то же, что стали бы говорить в наше время, если бы какой-нибудь крупный земельный собственник вдруг решил применять во всем объеме права, принадлежащие ему по закону, но фактически много лет не применявшиеся. Не подлежит сомнению, что часть этих занятых государственных земель в течение трехсот лет находилась в наследственном частном владении. Земельная собственность государства вообще по своей природе легче утрачивает свой частноправовой характер, чем собственность отдельных граждан. В данном случае она, можно сказать, была забыта, и нынешние владельцы сплошь и рядом приобрели свои земли путем купли или каким-либо другим возможным способом. Что бы ни говорили юристы, а в глазах деловых людей эта мера была ни чем иным, как экспроприацией крупного землевладения в пользу земледельческого пролетариата. И действительно, ни один государственный деятель не мог смотреть на нее иначе. Что правящие круги катоновской эпохи судили именно так, ясно видно из того, как они поступили в аналогичном случае, происшедшем в их время. Калуанская территория, превращенная в 211 г. до н.э. в государственную собственность, в последующие тревожные годы большей частью перешла в фактическое владение частных лиц. В последующие годы, когда по разным причинам, а главным образом благодаря влиянию Катона, бразды правления были натянуты туже, решено было снова отобрать капуанскую территорию и сдавать ее в аренду в пользу государства (172 г. до н.э.).

Владение этими землями покоилось не на предварительном вызове желающих занять их, а в лучшем случае на попустительстве властей, и нигде оно не продолжалось более одного поколения. Тем не менее экспроприация производилась в этом случае лишь с уплатой денежной компенсации; размеры ее определялись по поручению сената городским претором Публием Лентулом (около 165 г. до н.э.).

Пожалуй, не столь предосудительным, но все же сомнительным было то, что новые участки должны были сдаваться в наследственную аренду и быть неотчуждаемыми. Рим был обязан своим величием самым либеральным принципам в области свободы договоров. Между тем в данном случае новым земледельцам предписывалось свыше, как вести хозяйство на своих участках, устанавливалось право отобрания участка в казну и вводились другие ограничения свободы договоров. Все это плохо согласовалось с духом римских учреждений. Приведенные возражения против семпрониевского аграрного закона приходится признать весьма вескими. Однако не они решают дело. Несомненно, фактическая экспроприация владельцев государственных земель являлась большим злом. Но она была единственным средством предотвратить - если не совсем, то, по крайней мере, на долгое время, - другое, худшее зло, грозившее самому существованию государства, - гибель италийского крестьянства. Понятно, что лучшие люди даже из консервативной партии, самые горячие патриоты, как Сципион Эмилиан и Гай Лелий, одобряли в принципе раздачу государственных земель и желали ее.

Хотя большинство дальновидных патриотов признавало цель Тиберия Гракха благой и спасительной, ни одни из видных граждан и патриотов не одобрял и не мог одобрить избранный Гракхом путь. Рим в то время управлялся сенатом. Проводить какую-либо меру в области управления против большинства сената значило идти на революцию. Революцией против духа конституции был поступок Гракха , вынесшего вопрос о государственных землях на разрешение народа. Революцией против буквы закона было то, что он уничтожил право трибунской интерцессии, это орудие, с помощью которого сенат вносил коррективы в действие государственной машины и отражал конституционным путем посягательства на свою власть. Устраняя с помощью недостойных софизмов своего сотоварища по должности трибуна, Гракх уничтожал право интерцессии не только для данного случая, но и на будущее время. Однако не в этом моральная и политическая неправильность дела Гракха . Для истории не существует законов о государстенной измене. Кто призывает одну силу в государстве к борьбе против другой, тот, конечно, является революционером, но, возможно, вместе с тем и проницательным государственным мужем, заслуживающим всякой похвалы. Главным недостатком гракховской революции был состав и характер тогдашних народных собраний; это часто упускается из виду. Аграрный закон Спурия Кассия и аграрный закон Тиберия Гракха в основном совпадали по своему содержанию и цели. Но дело обоих этих людей так же различно, как различны тот римский народ, который некогда делил с латинами и герниками добычу, отнятую у вольсков, и тот римский народ, который в эпоху Гракха организовал провинции Азию и Африку. Тогда граждане Рима составляли городскую общину и могли собираться и действовать сообща. Теперь Рим стал обширным государством, обычай собирать его граждан все в той же исконной форме народных собраний и предлагать ему выносить решения приводил теперь к жалким и смешным результатам. Здесь сказался тот основной дефект античной политики, что она никогда не могла полностью перейти от городского строя к строю государственному, иначе говоря, от системы народных собраний в их исконной форме к парламентской системе. Собрание державного римского народа было тем, чем в наши дни стало бы собрание державного английского народа, если бы все английские избиратели захотели сами заседать в парламенте, вместо того чтобы посылать туда своих депутатов. Это была грубая толпа, бурно увлекаемая всеми интересами и страстями, толпа, в которой не было ни капли разума, толпа, неспособная вынести самостоятельное решение. А самое главное, в этой толпе за редкими исключениями участвовали и голосовали под именем граждан несколько сот или тысяч людей, случайно набранных на улицах столицы. Обычно граждане считали себя достаточно представленными в трибах и в центуриях через своих фактических представителей, примерно так же как в куриях, в лице тридцати ликторов, представлявших их по закону. И точно так же, как так называемые куриатные постановления была в сущности лишь постановлениями магистрата, созывавшего ликторов, так и постановления триб и центурий сводились в то время в сущности к утверждению решений, предлагаемых должностным лицом; собравшиеся на все предложение отвечали неизменным «да». Впрочем, если на этих народных собраниях, комициях, как ни мало обращали внимания на правомочность участников, все же, как правило, участвовали только римские граждане, то на простых сходках (contio) могло присутствовать н орать всякое двуногое существо, египтянин и иудей, уличный мальчишка и раб. Правда, в глазах закона такая сходка не имела значения: она не могла ни голосовать, ни выносить решений. Но фактически она была хозяином улицы, а мнение улицы уже стало в Риме силой; нельзя было не считаться с тем, как будет реагировать эта грубая толпа на сделанное ей сообщение - будет ли она молчать или кричать, встретит ли оратора рукоплесканиями и ликованием или свистками и ревом. Немногие имели мужество так прикрикнуть на толпу, как это сделал Сципион Эмилиан , когда она освистала его слова относительно смерти Тиберия : «Эй вы, для кого Италия не мать, а мачеха, - замолчите!». А когда толпа зашумела еще сильнее, он продолжал: «Неужели вы думаете, что я побоюсь тех, кого я в цепях отправлял на невольничьи рынки?».

Достаточным злом было уже то, что к заржавевшей машине комиций прибегали при выборах и при издании законов. Но когда этим народным массам, сначала в комицнях, а затем фактически и на простых сходках (coneiones), позволили вмешиваться в дела управления и вырвали из рук сената орудие, служившее защитой от такого вмешательства; когда этому так называемому народу позволили декретировать раздачу в его пользу за счет казны земель и инвентаря; когда всякий, кому его положение и личное влияние среди пролетариата доставляли хотя бы на несколько часов власть на улицах, мог налагать на свои проекты легальный штемпель суверенной народной воли, - это было не началом народной свободы, а ее концом. Рим пришел не к демократии, а к монархии. Вот почему в предыдущий период Катон и его единомышленники никогда не выносили подобных вопросов на обсуждение народа, а обсуждали их только в сенате. Вот почему современники Гракха , люди из кружка Сципиона Эмилнана , видели в аграрном законе Фламиния от 232 г. до н.э., явившемся первым шагом на этом пути, начало упадка величия Рима. Вот почему они допустили гибель инициатора реформы и полагали, что его трагическая участь послужит как бы преградой для подобных попыток в будущем. А между тем они со всей энергией поддерживали и использовали проведений им закон о раздаче государственных земель. Так печально обстояли дела в Риме, что даже честные патриоты были вынуждены отвратительно лицемерить. Они не препятствовали гибели преступника и вместе с тем присваивали себе плоды его преступления. Поэтому противники Гракха в известном смысле были правы, обвиняя его в стремлении к царской власти. Эта идея, вероятно, была чужда Гракху, но это является для него скорее новым обвинением, чем оправданием. Ибо владычество аристократии было столь пагубно, что гражданин, которому удалось бы свергнуть сенат и стать на его место, пожалуй, принес бы государству больше пользы, чем вреда.

Но Тиберий Гракх не был способен на такую отважную игру. Это был человек в общем довольно даровитый, патриот, консерватор, полный благих намерений, но не сознававший, что он делает. Он обращался к черни в наивной уверенности, что обращается к народу, и протягивал руку к короне, сам того не сознавая, пока неумолимая логика событий не увлекла его на путь демагогии и тирании: он учредил комиссию из членов своей семьи, простер руку на государственную казну, под давлением необходимости и отчаяния добивался все новых «реформ», окружил себя стражей из уличного сброда, причем дело дошло до уличных боев; таким образом шаг за шагом, все яснее и яснее становилось и ему самому и другим, что он не более как достойный сожаления узурпатор. В конце концов демоны революции, которых он сам призвал, овладели неумелым заклинателем и растерзали его. Позорное побоище, в котором он кончил свою жизнь, выносит приговор и над самим собой и над той аристократической шайкой, от которой оно исходило. Но ореол мученика, которым эта насильственная смерть увенчала имя Тиберия Гракха , в данном случае, как обычно, оказался незаслуженным. Лучшие из его современников судили о нем иначе. Когда Сципион Эмилиан узнал о катастрофе, он произнес стих из Гомера: «Пусть погибнет так всякий, кто совершит такие дела». Когда младший брат Тиберия обнаружил намерение идти по тому же пути, его собственная мать писала ему: «Неужели в нашем семействе не будет конца безрассудствам? Где же будет предел этому? Разве мы не достаточно опозорили себя, вызвав в государстве смуту и расстройство?». Так говорила не встревоженная мать, а дочь покорителя Карфагена, которая испытала еще большее несчастье, чем гибель своих сыновей.

Причины реформ

Постоянные волнения и военные неудачи в Испании показали, что социальная напряженность внутри страны снижает боеспособность армии и ведет к общему ослаблению Римской республики. Произвол нобилитета и дальнейшее обнищание крестьянства вызывали острое недовольство широких слоев гражданства. Требовалось незамедлительно начать проведение реформ , направленных на оздоровление государственного строя, укрепление внутреннего единства с целью дальнейшей активизации завоевательной внешней политики.

Началом мощного гражданского движения послужили законопроекты, предложенные народным трибуном Тиберием Семпронием Гракхом в $133$ году до н.э.

Тиберий Гракх принадлежал к знатному роду римских нобилей, но понимал необходимость проведения радикальных реформ. Еще в юности он принял участие в Третьей пунической войне, где близко сошелся с Сципионовским кружком, ратующим за возрождение крестьянства, с целью укрепления военного могущества Рима. Под Карфагеном он проявил свою храбрость и снискал большую популярность в армейских кругах. Если верить Плутарху, поездка в Испанию (где он познакомился с разоренными мелкими землевладельцами, вместо которых на полях знати трудились иноземные невольники) укрепила желание Тиберия провести аграрную реформу.

Таким образом, движение Гракхов было вызвано следующими причинами:

• В сфере политики – борьба новой демократии с нобилитетом за власть и демократизация римского общества.
• В сфере экономики – поддержание быстро разоряющегося италийского и римского крестьянства.
• В сфере идеологии – утопическое стремление небольшого круга нобилей остановить развитие рабовладельческих отношений и возродить старое крестьянство, в качестве оплота римского могущества.

Ход проведения реформы

Тиберий был избран народным трибуном в $133$ году до н.э. Предвыборная борьба сопровождалась активной агитацией за проведение аграрной реформы, противниками которой выступали:

• крупные землевладельцы , рискующие потерять часть захваченных общинных земель.
• часть средних землевладельцев , которые приобрели владения на общинных полях и боялись переселения в другую местность.
• торгово - ростовщическая знать , которая теряла большую часть дохода от ликвидации земельных сделок, вследствие закрепления участка за одним владельцем.

Римские граждане, давно оторвавшиеся от земли, относились к всяческим изменениям в этой области равнодушно.

Определение 1

Народный трибун – должность, введенная в 494 году до н.э. для защиты прав плебеев от посягательств патрициев. Избирались в комициях сроком на один год. Власть и личность народного трибуна считалась неприкосновенной.

Проект реформы включал в себя следующие пункты:

• Введение твердой нормы в $500$ югеров на количество земли, сдающейся в аренду одному лицу . Если заемщик имел двух взрослых сыновей, то на них выдавалось дополнительно по $250$ югеров пахотной земли, с ограничением на владение одной семьей участка свыше $1000$ югеров.
• Земля, захваченная сверх нормы, возвращалась государству, отобранные излишки раздавались среди безземельных или малоземельных граждан по $30$ югеров каждому.
• Выплата налога с земли в пользу государства.
• Закрепление земельного участка за владельцами . Надел нельзя было продавать или дарить, он закреплялся за собственниками пожизненно и мог передаваться по наследству. Такая мера была предпринята для предотвращения захвата участков ростовщиками.

Вокруг законопроекта развернулась ожесточенная борьба. В поддержку Гракху, со всех концов Италии стали стекаться малоземельные крестьяне. После бурных обсуждений проект должен был быть вынесен на голосование в народном собрании, но знать, боялась его утверждения. Вследствие чего, Народный трибун Марк Октавий наложил "вето" на законопроект, под предлогом ущемления прав римских граждан.

Определение 2

Вето – право народных трибунов аннулировать любое решение магистратов и сената, ущемляющее права плебеев.

В ответ Тиберий поставил перед собранием вопрос о легитимности деятельности народного трибуна, выступающего против интереса народа. Народное собрание единогласно высказалось против Октавия, вследствие чего, он был отстранен от должности, а аграрный проект утвержден. Этот факт стал первым в истории открытым нарушением римского закона о неприкосновенности личности народного трибуна.

Для реализации закона была создана комиссия, в состав которой вошли Тиберий Гракх, его брат Гай и тесть Апий Клавдий. Перед комиссией встала огромная трудность, заключавшаяся в невозможности разграничения в рамках одного поместья частной и государственной земли. Крупные землевладельцы привыкли к мысли, что государство никогда не воспользуется своими правами на общинную землю, поэтому распоряжались ей по своему усмотрению: вкладывали капиталы, передавали по наследству, закладывали. Теперь, каждый посессор всячески стремился доказать легитимность права на имеющуюся у него землю, но комиссия все же широко применяла свои дикторские права. Однако, в ходе работы возникло еще одно затруднение. Реформа предполагала только наделение безземельных граждан землей, но не упоминала о необходимой для их развития денежной сумме на покупку инвентаря, без которой все усилия не принесли бы успеха. Увидев всю силу народного собрания, Тиберий решился на еще один отчаянный шаг, ограничивавший некоторые из важных прав Сената. Законодатель вынес на обсуждение предложение о передаче казны царя Атталла $III$, завещавшего свое царство Риму, не сенату, а земельной комиссии, которая должна была перераспределить средства между наделенными землей крестьянами на покупку необходимого инвентаря.

Также, Тиберий планировал вынести на обсуждение следующие законопроекты:

• о сокращении срока военной службы
• о праве апелляции к народу на судебные решения
• о включении в состав комиссии наряду с сенаторами представителей от всадников
• о предоставлении гражданских прав италийским союзникам и лавинам

Все эти реформы будут вынесены на обсуждение и частично реализованы, но уже Гаем Гракхом. Тиберий закончить дело не успел. Действия Тиберия озлобили знать, которая несколько раз пыталась сорвать заседание народного собрания. Положение усугублялось тем, что пришло лето и многие мелкие землевладельцы, поддерживающие народного трибуна, были вынуждены покинуть Рим и отправиться на сельскохозяйственные работы. В народном собрании разгорелась кровопролитная борьба между сторонниками Гракха и оппозицией, в результате которой, погибает Тиберий и триста его сторонников, тела которых ночью были сброшены в Тибр.

Замечание 1

Политическая деятельность Тиберия Гракха длилась всего несколько месяцев, но она всколыхнула все римское общество, дав толчок к началу периода гражданских войн.