Мальчик христа на елке чем. Рождественская "сказка" ("Мальчик у Христа на ёлке" Ф.М. Достоевский). У Ильюшиной постельки

14 октября, в день, когда православные празднуют день Покрова Пресвятой Богородицы, в городе Орёл торжественно открыли первый в стране памятник первому русскому царю Ивану Грозному.

Конный памятник установлен возле Богоявленского собора, где сливаются реки Ока и Орлик. В 1566 году на этом месте по приказу Ивана Грозного была основана крепость Орёл.

Министр культуры России Владимир Мединский не стал посещать церемонию, однако прислал письмо по случаю открытия памятника, в котором назвал царя одной из «наиболее противоречивых и вместе с тем выдающихся фигур отечественной истории». Глава ведомства выделил роль Ивана Грозного в укреплении государства. По его словам, установка монумента Ивану Грозному - это «признание преемственности всех этапов нашей истории».

В свою очередь глава региона Вадим Потомский, в ходе встречи с Председателем Изборского клуба Александром Прохановым, сказал: «Я благодарен всем жителям Орловской области, которые поддержали идею установки памятника великому русскому царю Ивану Грозному». Потомский отметил, что установка памятника является значимым событием не только для Орловской области, но и для страны в целом.

Экспертные оценки

Александр Проханов: Ненавистники России только и делают, что чернят нашу историю. Перестройка - это сплошная тьма, которая обрушилась на всю нашу историю: не только на Советский Союз, но и на Рюриковичей, и на Языческую Русь. Сейчас мы выбираемся из-под тех обломков, которые наворотили во время этой чудовищной перестройки. И установка в Орле памятника первому царю всея Руси Ивану Грозному - одно из свидетельств нашего вызволения.

Иван Грозный основал чудесный град Орёл, повелев построить крепость на южных рубежах царства. С тех пор Орёл постоянно отбивает нашествия татарских ханов или дикой степи, поляков или фашистов. Близ Орла состоялась грандиознейшая битва Великой Отечественной войны. В Орле родились величайшие произведения русской культуры - здесь творили Лесков, Тургенев, Бунин. Орёл - это плодоносящая ветвь русской государственности. Установка памятника великому государственнику Ивану Грозному в городе, который он основал, - это совершенно необходимое дело. Большинство русских людей, православных людей, людей искусства, в том числе и я, абсолютно поддержали эту идею.

Что касается личности и деяний Ивана Грозного. Для русского сознания государство является понятием священным. Государство священно. Как только Россия теряет государство, как только к России приходит слабый, вялый, дурной государь и правитель, - распадается страна, наступают несчастья, беды, мы теряем гигантское количество людей, времени, ценностей. Поэтому в русской истории так ценятся князья, цари и генсеки, которые государство создают, которые делают его спаянным, которые его заслоняют и защищают от бед, которые его украшают памятниками и святыми. В русской истории было три реальных государя, которые сложили наше великое государство - более того, не просто сложили, они его и модернизировали. Это Иван IV, Пётр I и Иосиф Сталин. Именно Грозный создал великую империю до Тихого океана. Грозный уничтожил стратегических врагов и соперников. Грозный провёл модернизацию и создал новую элиту. Он создал элиту Басмановых в противовес продажному боярству, он создал народную гвардию. Грозный поставил величайший в мире памятник, храм Василию Блаженному - образ русского рая. Правление Грозного закончилось созданием великой империи между трёх океанов. И это империя, в которой мы живём поныне.

Либеральная общественность устраивала скандал за скандалом до установки памятника и не собирается успокаиваться и после воздвижения монумента. Она скорбит по поводу любого проявления русской государственности. Ей бы ставить памятники не Ивану Грозному, а Курбскому в окружении ляхов. Но инициаторы установки не поддались на провокации. Хай, который либералы подняли вокруг памятника, был преодолен упорной, твердой позицией патриотической общественности Орла, властей, губернатора. Бог дал им силу, и они не дрогнули.

Но и ряд патриотов считают, что памятник не надо было воздвигать - это-де ведёт к расколу в обществе. Но ведь это чаяние моей газеты, моих друзей - соединить красных и белых, кончить вековую распрю. Сколько было для этого сделано! Я встречался и беседовал с митрополитом Волоколамским Иларионом на эту тему - не помогло. В какой-то момент втыкают некий клин, и опять всё взрывается. Мы сейчас живём в эпоху мощнейшего идеологического противостояния. Мы идеологизированное общество, и все наши благие пожелания: «Братья, давайте жить дружно, любите друг друга», - не сбываются.

Вот-вот грянет взрыв. Сейчас опять стоит вопрос о судьбе Государства российского. И в эту пору идеологическое противостояние приобретает новые, абсолютно актуальные формы. Снова схлестнулись сегодняшние наши западники, которые в ужасе от того, что Россия двигается навстречу западным ударам, - и патриоты, которые понимают, что сегодня государство находится в состоянии угрозы. И схватка между сильной рукой, которая спасала каждый раз государство, которая модернизировала государство, и слабой рукой, при которой было много добрых слюней и государство падало и разрушалось, - эта схватка актуальна. Слабая рука Николая II, слабая рука Горбачёва - «добрых царей» - разрушила империю. Поэтому сегодня Ивана Грозного поставили не только потому, что он основал Орёл, не только потому, что он был набожный человек, и не только потому, что он был гениальным писателем и распевщиком - а потому, что в народе живёт чаяние сильного человека, который готов провести модернизацию. Мы страшно опоздали с этой модернизацией. Слабая модернизация уже не будет возможна. Будет мобилизационная модернизация.

Идёт схватка исторических ценностей. 14 октября 2016 года, в день празднования Покрова Пресвятой Богородицы, я присутствовал в Орле при зарождении ещё одного праздника - дня воздвижения первого памятника Ивану Грозному, русскому герою, царю не от людей, а от Господа. В беседе с орловским губернатором Вадимом Потомским я сказал, что полтысячелетия назад Иван Грозный был одним из величайших лидеров, которые вели политику, способствующую укреплению могущества Российского государства. А теперь, после установки памятника, он вновь врывается в современность. Грозный самодержец на коне, с крестом и мечом, вновь становится в ратный строй, вновь поучаствует в грядущих битвах за наше спасение и величие.

Памятник первому русскому царю, Великому князю Московскому и всея Руси Ивану IV появился в Петроверигском переулке на «Аллее правителей», который предназначался для установки в городе Александров Владимирской области, перенесен на «Аллею правителей» в сквере у «Музея военной формы одежды» Российского военно-исторического общества (РВИО) в Москве. Об этом сообщили в пресс-службе организации.

«Памятник Ивану Грозному, исполненный скульптором Василием Селивановым, передан на ответственное хранение Российскому военно-историческомуобществу», — говорится на сайте РВИО.

Скульптура выполнена из бронзы и гранита. Высота монумента с постаментом составляет 2,8 м, вес — 800 кг. Памятник выставлен перед «Аллеей правителей» в центре Москвы, на Китай-городе, где уже находятся 33 бронзовых бюста, воплощенные президентом Российской академии художеств Зурабом Церетели - среди них - памятники Рюрику, Юрию Долгорукому, Борису Годунову, Екатерине Великой и Николаю II. Там же находится генеалогическое древо рода Рюриковичей и ветви династии Романовых, запечатленное в граните. Аллея появилась в мае 2017 года и призвана отобразить историю России в лицах ее правителей.

Планируется, что до конца 2017 года «Аллею правителей» пополнят еще восемь бюстов — от Владимира Ленина до Бориса Ельцина.

Василий Селиванов — скульптор, график и живописец, член Союза художников России, член Союза художников Москвы и международного художественного фонда. Является автором памятников Минину в Богородске, Льву Толстому в Пушкино. Творческие работы Николая Селиванова находятся в частных коллекциях России, США, Англии, Германии.

Изначально, монумент должен был находиться в городе Александров Владимирской области, но установку за два дня до планируемого торжественного открытия. Случившееся вызвало недовольство местных жителей, представителей Церкви и многих деятелей культры и политики.

Отметим, что памятников Ивану Грозному не ставили ни в Советском Союзе, ни в дореволюционной России.

Первый в России памятник царю Ивану Грозному был торжественно 14 октября 2016 года в городе Орёл у Богоявленского собора. Его открытие также не обошлось без скандалов. должны были открыть в Орле в начале августа, в рамках празднования 450-летия со дня основания города. Сама памятника царю Иоанну IV вызвала негодование у либерально настроенных граждан. В результате областные власти отложили открытие памятника и решили провести опрос среди горожан, который показал, что подавляющее большинство жителей Орла (72,6%) поддерживают идею установки памятника царю-основателю города.

Также известо, что очередной в России памятник царю Ивану IV Грозному может появиться в Астрахани. С таким предложением выступила организация «ВеРИм». Инициаторы предлагают не только разместить монумент на главной площади города, но и создать культурно-исторический комплекс, посвященный присоединению Астраханского ханства к России.

Всероссийские опросы общественного мнения показывают, что подавляющее большинство россиян (71%) роль Ивана Грозного в истории России.

МАЛЬЧИК С РУЧКОЙ

Дети странный народ, они снятся и мерещатся. Перед елкой и в самую елку перед рождеством я все встречал на улице, на известном углу, одного мальчишку, никак не более как лет семи. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем, - значит его все же кто-то снаряжал, посылая. Он ходил «с ручкой»; это технический термин, значит - просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчики. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заученное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и непривычно и доверчиво смотрел мне в глаза, - стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером». Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, и грязь, и разврат, а главное, водка. С набранными копейками мальчишку тотчас же посылают в кабак, и он приносит еще вина. В забаву и ему иногда нальют в рот косушку и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием, упадет чуть не без памяти на пол.

…и в рот мне водку скверную

Безжалостно вливал…

Когда он подрастет, его поскорее сбывают куда-нибудь на фабрику, но все, что он заработает, он опять обязан приносить к халатникам, а те опять пропивают. Но уж и до фабрики эти дети становятся совершенными преступниками. Они бродяжат по городу и знают такие места в разных подвалах, в которые можно пролезть и где можно переночевать незаметно. Один из них ночевал несколько ночей сряду у одного дворника в какой-то корзине, и тот его так и не замечал. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого сознания о преступности действия. Под конец переносят все - голод, холод, побои, - только за одно, за свободу, и убегают от своих халатников бродяжить уже от себя. Это дикое существо не понимает иногда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли бог, есть ли государь; даже такие передают об них вещи, что невероятно слышать, и, однакоже, всё факты.

МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ

Но я романист, и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу: «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», - подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.

Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откудова он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные низенькие домишки запираются ставнями; на улице, чуть смеркнется - никого, все затворяются по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь - господи, кабы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика.

Вот и опять улица, - ох какая широкая! Вот здесь так раздавят наверно; как они все кричат, бегут и едут, а свету-то, свету-то! А это что? Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это елка, а на елке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят, и пьют что-то. Вот эта девочка начала с мальчиком танцевать, какая хорошенькая девочка! Вот и музыка, сквозь стекло слышно. Глядит мальчик, дивится, уж и смеется, а у него болят уже пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие - миндальные, красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придет, они тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно, входит к ним с улицы много господ. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать ее. Выбежал мальчик и пошел поскорей-поскорей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять заплакать, да уж боится, и бежит, бежит и на ручки дует. И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так одиноко и жутко, и вдруг, господи! Да что ж это опять такое? Стоят люди толпой и дивятся: на окне за стеклом три куклы, маленькие, разодетые в красные и зеленые платьица и совсем-совсем как живые! Какой-то старичок сидит и будто бы играет на большой скрипке, два других стоят тут же и играют на маленьких скрипочках, и в такт качают головками, и друг на друга смотрят, и губы у них шевелятся, говорят, совсем говорят, - только вот из-за стекла не слышно. И подумал сперва мальчик, что они живые, а как догадался совсем, что это куколки, - вдруг рассмеялся. Никогда он не видал таких куколок и не знал, что такие есть! И плакать-то ему хочется, но так смешно-смешно на куколок. Вдруг ему почудилось, что сзади его кто-то схватил за халатик: большой злой мальчик стоял подле и вдруг треснул его по голове, сорвал картуз, а сам снизу поддал ему ножкой. Покатился мальчик наземь, тут закричали, обомлел он, вскочил и бежать-бежать, и вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор, - и присел за дровами: «Тут не сыщут, да и темно».

Присел он и скорчился, а сам отдышаться не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть и стало так тепло, так тепло, как на печке; вот он весь вздрогнул: ах, да ведь он было заснул! Как хорошо тут заснуть: «Посижу здесь и пойду опять посмотреть на куколок, - подумал мальчик и усмехнулся, вспомнив про них, - совсем как живые!..» И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. «Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо!»

Пойдем ко мне на елку, мальчик, - прошептал над ним вдруг тихий голос.

Он подумал было, что это все его мама, но нет, не она; кто же это его позвал, он не видит, но кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте, а он протянул ему руку и… и вдруг, - о, какой свет! О, какая елка! Да и не елка это, он и не видал еще таких деревьев! Где это он теперь: все блестит, все сияет и кругом всё куколки, - но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеется на него радостно.

Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! - кричит ей мальчик, и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. - Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? - спрашивает он, смеясь и любя их.

Это «Христова елка», - отвечают они ему. - У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки… - И узнал он, что мальчики эти и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей, во время самарского голода, четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей… А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнает своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо…

А внизу наутро дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму… Та умерла еще прежде его; оба свиделись у господа бога в небе.

И зачем же я сочинил такую историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о событиях действительных! Но вот в том-то и дело, мне все кажется и мерещится, что все это могло случиться действительно, - то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа - уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться, или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать.

МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ. Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ. I МАЛЬЧИК С РУЧКОЙ Дети странный народ, они снятся и мерещатся. Перед елкой и в самую елку перед рождеством я все встречал на улице, на известном углу, одного мальчишку, никак не более как лет семи. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем, -- значит его все же кто-то снаряжал, посылая. Он ходил "с ручкой"; это технический термин, значит -- просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчики. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заученное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и непривычно и доверчиво смотрел мне в глаза, -- стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают "с ручкой" хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, "забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером". Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, и грязь, и разврат, а главное, водка. С набранными копейками мальчишку тотчас же посылают в кабак, и он приносит еще вина. В забаву и ему иногда нальют в рот косушку и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием, упадет чуть не без памяти на пол, ...и в рот мне водку скверную Безжалостно вливал... Когда он подрастет, его поскорее сбывают куда-нибудь на фабрику, но все, что он заработает, он опять обязан приносить к халатникам, а те опять пропивают. Но уж и до фабрики эти дети становятся совершенными преступниками. Они бродяжат по городу и знают такие места в разных подвалах, в которые можно пролезть и где можно переночевать незаметно. Один из них ночевал несколько ночей сряду у одного дворника в какой-то корзине, и тот его так и не замечал. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого сознания о преступности действия. Под конец переносят все -- голод, холод, побои, -- только за одно, за свободу, и убегают от своих халатников бродяжить уже от себя. Это дикое существо не понимает иногда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли бог, есть ли государь; даже такие передают об них вещи, что невероятно слышать, и, однакоже, всё факты. II МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ Но я романист, и, кажется, одну "историю" сам сочинил. Почему я пишу: "кажется", ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз. Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. "Очень уж здесь холодно", -- подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу. Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откудова он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные низенькие домишки запираются ставнями; на улице, чуть смеркнется -- никого, все затворяются по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь -- господи, кабы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика. Вот и опять улица, -- ох какая широкая! Вот здесь так раздавят наверно; как они все кричат, бегут и едут, а свету-то, свету-то! А это что? Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это елка, а на елке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят, и пьют что-то. Вот эта девочка начала с мальчиком танцевать, какая хорошенькая девочка! Вот и музыка, сквозь стекло слышно. Глядит мальчик, дивится, уж и смеется, а у него болят уже пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие -- миндальные, красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придет, они тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно, входит к ним с улицы много господ. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать ее. Выбежал мальчик и пошел поскорей-поскорей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять заплакать, да уж боится, и бежит, бежит и на ручки дует. И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так одиноко и жутко, и вдруг, господи! Да что ж это опять такое? Стоят люди толпой и дивятся: на окне за стеклом три куклы, маленькие, разодетые в красные и зеленые платьица и совсем-совсем как живые! Какой-то старичок сидит и будто бы играет на большой скрипке, два других стоят тут же и играют на маленьких скрипочках, и в такт качают головками, и друг на друга смотрят, и губы у них шевелятся, говорят, совсем говорят, -- только вот из-за стекла не слышно. И подумал сперва мальчик, что они живые, а как догадался совсем, что это куколки, -- вдруг рассмеялся. Никогда он не видал таких куколок и не знал, что такие есть! И плакать-то ему хочется, но так смешно-смешно на куколок. Вдруг ему почудилось, что сзади его кто-то схватил за халатик: большой злой мальчик стоял подле и вдруг треснул его по голове, сорвал картуз, а сам снизу поддал ему ножкой. Покатился мальчик наземь, тут закричали, обомлел он, вскочил и бежать-бежать, и вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор, -- и присел за дровами: "Тут не сыщут, да и темно". Присел он и скорчился, а сам отдышаться не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть и стало так тепло, так тепло, как на печке; вот он весь вздрогнул: ах, да ведь он было заснул! Как хорошо тут заснуть: "Посижу здесь и пойду опять посмотреть на куколок, -- подумал мальчик и усмехнулся, вспомнив про них,-- совсем как живые!.." И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. "Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо!" -- Пойдем ко мне на елку, мальчик, -- прошептал над ним вдруг тихий голос. Он подумал было, что это все его мама, но нет, не она; кто же это его позвал, он не видит, но кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте, а он протянул ему руку и... и вдруг, -- о, какой свет! О, какая елка! Да и не елка это, он и не видал еще таких деревьев! Где это он теперь: все блестит, все сияет и кругом всё куколки, -- но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеется на него радостно. -- Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! -- кричит ей мальчик, и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. -- Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? -- спрашивает он, смеясь и любя их. -- Это "Христова елка", -- отвечают они ему. -- У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки... -- И узнал он, что мальчики эти и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей, во время самарского голода, четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей... А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнает своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо... А внизу наутро дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму... Та умерла еще прежде его; оба свиделись у господа бога в небе. И зачем же я сочинил такую историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о событиях действительных! Но вот в том-то и дело, мне все кажется и мерещится, что все это могло случиться действительно, -- то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа -- уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться, или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать.

Иногда не хватает времени, чтобы прочитать полностью произведение одного из великих классиков литературы. Быстро ознакомиться с ним, главными героями поможет краткое содержание. «Мальчик у Христа на елке» - рассказ, написанный Федором Михайловичем Достоевским. В нем делится с читателями своими мыслями, дает возможность увидеть со стороны, к чему приводит людское равнодушие, придумывает очень добрую и позитивную концовку, которая может быть не только плодом фантазии, но и явью.

Структура произведения

Итак, начинает нас знакомить с рассказом краткое содержание. «Мальчик у Христа на елке» состоит из двух частей, вторая называется именно так, а первую писатель озаглавил «Мальчик с ручкой».

В первой и второй главе рассказывается о разных ребятах. Одинаковый у них только лишь возраст и низкое Несмотря на то что оба ребенка очень бедны, второй вызывает больше симпатии, чем первый. За свою неиспорченную душу, за то, что никому не делал ничего дурного, за несправедливые обиды, которым он подвергался, Христос наградит второго ребенка по заслугам.

Часть первая - «Мальчик с ручкой»

Именно ею начинается само произведение и его краткое содержание. «Мальчик у Христа на елке» сначала знакомит нас с одним ребенком. Писатель рассказывает, что перед Рождеством встречался ему мальчик, которому было не более семи лет. В сильный мороз он одет был почти по-летнему. Ребенок побирался, таких детей, как он, называли «с ручкой» за то, что они ходили с протянутой ладошкой и просили милостыню.

На вопросы писателя ребенок ответил, что у него болеет сестра, поэтому он ходит просить. Дальше Достоевский рассказывает, что таких детей было в то время много, он приоткрывает читателю судьбу, которая ожидает этих малышей. Очень многие из них становятся ворами. В неблагополучных семьях - выпивающие родители, они посылают за водкой своих детей. Отцы, дядьки, которые бьют своих жён, «ради смеха» могут влить в рот этой огненной воды даже своему сыну, племяннику. Потом эти нелюди еще и смеются, когда дети падают на пол в беспамятстве…

Естественно, в такой семье ребенку очень трудно стать поэтому, уже повзрослев, и даже пойдя работать на завод, подростки становятся настоящими преступниками, и сами, как их родители, начинают выпивать. Вот такую безрадостную картину описал Фёдор Михайлович Достоевский.

«Мальчик у Христа на елке»

Главные герои этого рассказа - мальчики, которые не были знакомы друг с другом. Один из них хоть как-то был приспособлен к нищенскому существованию, другой попал в тот мир, полный лишений, неподготовленным и оказался там совсем один - без защиты, без опеки взрослых.

Вторую главу рассказа Достоевский начинает словами о том, что он всё-таки романист. Автор говорит, что ему кажется, нечто подобное он уже когда-то слышал, а быть может, это просто пригрезилось.

Вторая история тоже случилась накануне Рождества. Начинается она в подвале. Здесь, положив под голову тюк, лежит тяжелобольная женщина. Около нее сидит мальчик шести или менее лет. В другом углу лежит чужая старуха, которая часто ворчит на ребенка. Он с мамой приехал в этот город откуда-то издалека. Видимо, голод согнал семью с насиженного места. Мама и мальчик, чтобы прокормиться, приехали сюда. Быть может, женщина хотела устроиться здесь работать, но заболела или совсем ослабла от голода. Этим начинается вторая глава, которую назвал Достоевский «Мальчик у Христа на елке». Краткое содержание рассказа продолжается.

Совсем один

Ребенок хотел есть. Напиться он смог, а еды не было. Он уже много раз пытался разбудить маму, но она не открывала глаза. Мальчик дотронулся до женщины, та была холодной. Ребенку стало жутко, он точно не понимал, что произошло, но чувствовал - ему холодно и страшно в этом темном подвале, где не зажигают света.

Малыш накинул свою легкую верхнюю одежду, которую автор называет халатиком, и вышел на улицу, она поразила его. Кругом было много огней, такого ребенок еще не видел. Там, откуда он прибыл, по вечерам на улице горел один тусклый фонарь, и все сидели после заката солнца в своих домах.

Здесь же было оживленное движение, ярким светом горели окна домов. В одном большом окне ребенок разглядел огромную рождественскую елку, на которой висели игрушки, яблоки. Гонимый чувством сильного голода, малыш открыл дверь в этот волшебный мир. Ведь через нее входило множество богатых гостей, приглашенных хозяевами большой елки на праздник. Но барыня замахала на него руками, сунула ребенку копеечку и прогнала. Малыш испугался, побежал и выронил мелочь.

Плохие люди

Вот о таких жестокосердных людях рассказывается в этом поучительном произведении, которое назвал Ф. М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке». Краткое содержание рассказа повествует об этих моментах чуть подробнее. Ведь к тому времени ребенок уже замерзал. Стоял жуткий холод, а одет он был довольно легко. У ребенка очень болели пальчики рук и ног - они покраснели, было налицо обморожение.

Если бы та барыня позволила ребенку погреться в тепле, накормила его, он мог бы остаться в живых. Но виновата не только эта женщина. Ведь когда мальчик шел по улице, мимо проходил блюститель порядка и нарочно отвернулся, чтобы не видеть малыша. Хотя он был обязан исполнить свой долг, отвести ребенка в участок, в больницу или в приют. Вот из-за подобных людей и не стало этого милого ангелочка. Достоевский придумал очень добрый финал истории, очень скоро мы подойдем к нему.

На небесах

Продолжается краткое содержание. Мальчик у Христа на елке окажется совсем скоро. Выбежав из богатого дома, он остановился около витрины и засмотрелся на забавные механические куклы. В это время кто-то злой стащил с него халатик. Ребенок опять испугался, побежал и спрятался во дворе за поленницей дров. Он задремал, ему стало тепло и хорошо. Мальчик почувствовал, что парит около необыкновенно красивой елки. Вокруг него летают такие же ангелы - мальчики и девочки. Они обнимают, целуют его, своих матерей, которые стоят немного в стороне и со слезами на глазах смотрят на своих детей.

Была там и мама мальчика, а елку устраивает Христос для тех детей, у которых ее не было в земной жизни, как и у нашего героя произведения, которое назвал Достоевский «Мальчик у Христа на елке». Краткий пересказ, как и сама история, на этом заканчивается. Осталось поведать лишь о том, что дворник наутро нашел трупик мальчика, а мама его умерла еще раньше.

Вот такой печальный и одновременно светлый рассказ написал и назвал его Достоевский «Мальчик у Христа на елке». Критика того времени и современная по достоинству оценила произведение. Читатели XXI века говорят, что им очень понравился рассказ, который пробуждает чувство сострадания и трогает лучшие струны людской души.