«Работа учителя не ценится ни учениками, ни родителями, ни государством. Самые бесправные и беззащитные в школе… учителя. …на деле – деградирующий троечник

«Окончив пединститут, я пришла работать в ту же самую школу, в которой когда-то училась. Теперь мои бывшие учителя — мои коллеги. Первое время я их стеснялась и не могла избавиться от комплекса ученицы несколько лет. По привычке слушала их и автоматически вставала при их появлении. Эти женщины продолжали казаться мне всемогущими. Но очень скоро я поняла, что ошибаюсь». Школьный учитель математики рассказала «Мелу», почему учителям можно только посочувствовать.

Труд учителя лёгким не был никогда. Это работа с людьми, которые находятся в процессе становления: они активны, шумны, иногда драчливы, иногда ленивы, иногда грубы. А в общем — непредсказуемы. Одним из плюсов советской школы, я — представитель нового поколения учителей — считаю уважение к профессии учителя. Уважение — не раболепство. Учитель чувствовал за собой право что-то изменить, на что-то повлиять и, как ни странно звучит, чему-то научить.

Сегодня возможности учителя фиктивны. В действительности учитель — абсолютно бесправное и незащищенное существо

Вседозволенность со стороны учеников, неуважение со стороны родителей и непомерные требования со стороны начальства — не самые лучшие условия для того, чтобы воодушевлённо заниматься педагогической деятельностью.

В сегодняшней школе сложно не только «старой гвардии», но и молодым. У нас просто запас физических и душевных сил больше, и есть, на что переключиться за порогом школы. Хотя о себе скажу, что приходя домой после восьми-девяти рабочих часов, желание одно: упасть и проспать двое суток.

Пишу это текст и предвижу комментарии: «Пусть старпёры уходят на пенсию, их никто не держит». Или: «Вы сами выбрали такую профессию». Или: «Кто пришёл работать по призванию, тот не жалуется». Послушайте, но неужели желать для себя лучших (человеческих) условий труда — это преступление? Вам можно, а нам нельзя?

Как учитель математики, не могу не разбавить эмоции конкретными фактами, и начну с простого и очевидного.

1. Введение электронных журналов обещало избавить всех учителей от бумажной работы

Возможно, в каких-то очень топовых школах так и произошло. В нашей обычной бумаг стало вдвое больше, как и всевозможных мероприятий, которые требуют бумажной отчётности. Кроме электронного журнала, есть еще (система качества оценки образования), куда ставят итоговые оценки по триместрам, за год и куда вносят контрольные работы с полным анализом. Это адская работа! И попробуй её не сдать вовремя.

В обычных школах остались и бумажные дневники. Мы, как и прежде, обязаны собирать их по пятницам и проверять в выходные. То, что коллектив нашей школы добился делать это раз в две недели — наша большая победа. Ведь директоров-самодуров никто не отменял. Нас постоянно отчитывают на педсоветах за задержку этой отчетности, что неминуемо сказывается на мелких стимулирующих выплатах, которые крайне редко случаются в нашей школе.

Электронные журналы работают в топовых школах, в обычных школах по-прежнему существует бумажная отчётность

2. «В народе» учителям не могут простить длинный отпуск

Сейчас я объясню, почему страсти вокруг этого сильно преувеличены. Учителя часто выходят работать в субботу и воскресенье. Например, в день какой-то олимпиады или поездки с классом на экскурсию. За это положен отгул. Поверьте мне, за 20 лет работы в школе я от силы дважды воспользовалась парой из них!

Каждый раз нам аргументировано объясняют, что сейчас не время брать отгул (а в школе всегда «не время»)

Вот прямо сейчас у меня скопилось 10 отгулов. И буквально через 11 дней они сгорят, потому что наступит новый год. Не воспользовалась. В общем, всё относительно.

3. Учителей постоянно обвиняют в натаскивании к ЕГЭ

Сколько раз ко мне приходили мамы и папы (почти с пистолетом) и просили прекратить это безобразие. Объяснить далеким от образования родителям, что содержание программы не в полной мере соответствует содержанию экзамена, и что для многих учеников требуется часов минимум в два раза больше — невозможно. Не объяснишь им и то, что не только рейтинг школы, но и оценка работы учителя до сих пор зависит от результатов экзаменов.

Я очень ответственный педагог. Поскольку пишу анонимно, могу себя похвалить. Я из тех, кто будет до ночи сидеть в школе и объяснять ребёнку непонятый материал. К отсутствию похвалы я привыкла. Но быть обруганной напрасно — не хочу.

Родители часто обвиняют учителей в чрезмерной нагрузке на детей, связанной с подготовкой к ЕГЭ

4. Учителя могут уволить по любому поводу и по свистку

Например, если его взгляды не совпадают со взглядами начальства. Недавно у нас вежливо убрали педагога, который возмутился, что каждую неделю на классные часы в нашу школу приходят батюшки и о чем-то говорят с детьми, превращая семейную тему в фарс. На самом деле, мы все так думаем. Но он думал слишком громко.

5. Учителя могут уволить по первому требованию высокопоставленного родителя

За 20 лет помню минимум три случая, когда учителей доводили до нервного истощения и не оставляли выбора. Перечислять поводы сложно, потому что это скорее длинный хвост из лжеповодов. Чаще всего, причина была в том, что учитель мешал ребенку быть отличником и ставил честные оценки. А мою подругу три года назад уволили за то, что на перемене рядом с ее кабинетом девочка поскользнулась, упала и сломала руку. Директор посчитал, что убрать учителя — лучший выход из ситуации.

А сейчас самый вопиющий пример увольнения. На экзаменах учителей заставляют сидеть не шевелясь. Хотя это не входит в должностные обязанности. Пугают административной и уголовной ответственностью и рассказывают, как «в какой-то школе учитель не заметил, что ребенок списал, а камера зафиксировала, и учителя уволили. А в другой школе черезчур ответственных премией наградили, выплатив 32 000».

То есть «сдала» ребёнка — премия, не «сдала» — уволить!

6. Не секрет, что в школе много сложных детей

Сейчас об этом говорить не принято, мы все гордимся инклюзией (что полная фикция, кроме внешнего антуража). Если на уроках происходят ситуации «из ряда вон», когда ученик, скажем, плюётся в учителя и детей, кидается книжками, ругается матом, учитель пишет докладную. По идее школа имеет право пойти с этой докладной к родителям, а дальше к уполномоченному по делам несовершеннолетних или в прокуратуру с требованием воздействовать на маму, или к специалисту, который сможет исключить или обнаружить проблему психического свойства. И так далее. Но в 99% случаев директор школы не станет выносить сор из избы. Ведь это чревато штрафными баллами, лишением премии, средств на нужды школы и, конечно, падением в рейтинге. Поэтому директор предлагает учителю «найти подход к ребёнку» и намекает на то, что в противном случае он — непрофессионал и в школе ему не место. Всё это на фоне бумажек, аттестаций, концертов, олимпиад, экзаменов и прочего.

В школе много проблемных детей, сложности с которыми администрация школы не спешит решать

7. Учителей постоянно пугают судом

И нередко сами дети. Строго посмотрел — в суд подам! Попросил выполнить задание — в суд подам! Как же сильно это выдаёт отсутствие воспитания, и в первую очередь — родителей детей.

8. Между самими учителями редко бывают нормальные отношения

Мы все — «не друг и не враг, а так».

Дружить опасно. Сегодня дружба, а завтра (не дай бог, Сидорова в чём-то лучше Ивановой) — злорадство и злословие в учительской

Но этому лично я нашла простое объяснение: учителя — народ обиженный априори. Они постоянно ждут удара в спину (от начальника, сторонних инстанций, детей, родителей), и защищаются самым доступным способом. Поэтому учителей бояться не надо. Скорее, их надо пожалеть. Впрочем, жалость унижает (а куда уж больше?). Значит посочувствовать.

Фото: iStockphoto (Wavebreakmedia), mos.ru

История с Ильей Колмановским обнажила старую и давнюю болячку - положение учителей в России, которое полностью зависит от воли школьной администрации.

Учитель в России малообеспечен и феноменально бесправен: его личные возможности невероятно малы, он не может даже бороться с явными перегибами в школьной программе. Прибавьте к этому необходимость заполнять разное количество ненужной документации и отчетности - и получите невероятную легкость в манипулировании учителями.

Учитель фактически не имеет никакого права участвовать в политической жизни страны, потому что, если администрация узнает, это может стать явным поводом для возмущения с ее стороны.

(Мне повезло, что к моей оппозиционности деятельности руководство «Золотого сечения», где я работаю, относится с пониманием. Но это еще потому, что, как многократно проверено, я никогда не занимаюсь политической пропагандой. Я даю только литературу XIX-XX веков.)

При этом профессиональная солидарность в учительской страте тоже низка - у нас нет внятного движения учителей по защите школьного образования, нет партии учителей, хотя давно ведется работа по ее созданию. Причина все та же - бесправие и покорность .

Учителя не чувствуют себя защищенными и думают: вот вступлю в партию, а директор скажет: «Это что еще здесь за партийная деятельность у меня? Твое дело - "лошадка, везущая хворосту воз"».

В результате в школах работают учителя без мировоззрения, что является полнейшим абсурдом, поскольку именно мировоззрение учителя - та сетка координат, в которой он размещает учебные материалы. Нельзя, не имея убеждений, преподавать ни историю, ни историю религии, ни историю науки, которую преподает Колмановский, и уж тем более заниматься популяризацией науки. Про литературу я вообще молчу, потому что русская литература всегда была идеологизирована . И если у учителя нет своей точки зрения на главные вопросы современности, чему он научит школьника?

Но это, похоже, никого не беспокоит: сегодня в России учителя можно выгнать только за то, что его взгляды не совпадают со взглядами начальства. А между тем учителя во все времена в России были передовым отрядом борцов, они всегда были прогрессивны, давали детям разброс мнений, учили их думать. Достаточно вспомнить роман Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль», автобиографический роман Маршака о его гимназических годах или «Кондуит и Швамбранию» Льва Кассиля. И дети любят именно тех учителей, которые говорят с ними о насущном.

Что касается причины этой истории, то лично я не очень понимаю, почему сегодня гей-движение оказалось в таком центре внимания. И здесь, скорее, соглашусь с Артемием Троицким, который убежден, что эта история - дымовая завеса, призванная отвлечь внимание от серьезных и малоприятных экономических преобразований, которые, по всей видимости, останутся в тени, пока все будут спорить о геях.

Но ведь не эта проблема главная сегодня в России, потому что в России вообще нет толерантности ни к чему - не только к геям. Проблема в том, что в нашей стране трудно чем-то отличаться, даже не от массы (масса пестра и разнообразна), а от навязанного сверху типажа. И мы прекрасно понимаем, как выглядит этот типаж - самодержавно-православно-народный фанатик нынешней власти. Все должны быть такими. И еще чтобы побольше рожали. Хотя что здесь делать этим новорожденным и какова будет их дальнейшая судьба, не ясно.

Понятно, что закон, несмотря на всю его бессмысленность, примут, и в обществе будут нарастать гомофобные настроения.

Но так же понятно, что учитель имеет право в свободное от работы время ходить на какие угодно пикеты, которые отвечают его убеждениям. В этом нет ничего противозаконного. Тем более если у учителя хорошие профессиональные показатели: дети имеют хорошую успеваемость и демонстрируют знание материала (а это всегда легко проверить, дав ученикам контрольную работу или придя с комиссией на его уроки).

Эта же комиссия может проверить, что он говорит на своих уроках, чему учит детей . И поверьте, если бы он «что-то не то говорил», дети бы обязательно донесли. Потому что даже среди очень хороших детей в элитной школе всегда найдется один доносчик, которому очень нравится быть неуязвимым и, таким образом, контролировать учителя .

(Широко известен случай, когда мальчик, получивший плохую оценку, оклеветал учителя, назвав его педофилом, после чего два года разбирались. Слава богу, разобрались.) Так что, если бы Колмановский делал бы что-то не так, об этом было бы уже известно. Но к нему нет профессиональных претензий, он хорошо работает, значит , в свободное от школы время, действуя строго в рамках Конституции, он волен совершать абсолютно что угодно: ходить на митинги, смотреть те или иные фильмы, жениться и разводиться, потому что это все его личное дело, не имеющее отношения к профессии.

О Колмановском волноваться не стоит: такие учителя, с таким бэкграундом на дороге не валяются. Я уверен, что найдется смелый директор, который позовет его работать. И школа, в которой он будет работать в результате, останется в выигрыше: как говорил Беня Крик, «дело, к которому я прибьюсь, только выиграет ». А вот о других учителях, которые боятся высказать детям любое свое мнение - «вдруг начальство будет недовольно?», - я бы побеспокоился. Потому что в результате вместо ищущих и думающих людей мы будем получать детей, нашпигованных пропагандой не самого лучшего сорта.

Дмитрий Быков

Чувство безопасности на уроке, когда тебя не дергают, не унижают, не «подлавливают», не нарушают личные границы, отмечается детьми при опросах как главное условие их благополучного пребывания в школе и успешности обучения. Трудно представить себе, что этот необходимый ребенку комфорт обеспечит учитель издерганный, униженный, голодный, усталый, больной. Нет, конечно, отдельные святые люди найдутся. Люди со сверхъестественным самоконтролем. Но в массе — ​нет.

Право — ​это фактор, обеспечивающий безопасность и следование общественному договору. Когда-то мы провозгласили Россию правовым государством. Но, если заглянуть в школу, то там по-прежнему царит бесправие. Принуждение по старинке является принципом управления российской школой. Идет ли речь о всероссийских контрольных для учителей или о профосмотрах, об аттестациях или новых учебниках, об оплате труда или о дополнительной работе, о чем угодно, — ​нигде нет строгого следования закону, нигде нет обеспечения прав учителей, а зачастую и прав учеников.

Вот пример. Не так давно в СМИ была опубликована информация о том, что учителя 15 регионов России выразили согласие на проведение контрольных работ для учителей, начиная с 1 сентября 2017 года. Слово «согласие» здесь ключевое. Потому что никаких законных оснований для такого мероприятия нет. По закону знания учителя контролируются вузовскими комиссиями, выдающими дипломы, экспертными комиссиями, проводящими переаттестацию не реже, чем раз в пять лет, преподавателями курсов повышения квалификации не реже, чем раз в три года. О контрольных в законе ничего не сказано. То есть это сугубо добровольная индивидуальная форма контроля. Однако кто же взял на себя миссию от имени учителей 15 регионов выражать согласие на ее массовое проведение? Как это согласие было получено? На этот вопрос слышно только молчание. Почему можно взрослого человека выдернуть из трудового процесса, затратить его время (рабочее или личное, уже не важно, ибо одинаково плохо), добавить ему стресса и, разумеется, никак не компенсировать? Это риторический вопрос, ибо таковы будни системы образования.

Такую же цену имеют рапорты в СМИ, что учителям производится оплата работы на ЕГЭ — ​по закону отдельная работа, совершаемая сейчас большинством почему-то бесплатно. Такую же цену имеют цифры средней зарплаты. Умалчивается, что в одной и той же школе директор может получать 150-200 тысяч, а начинающий учитель 15-20. Вот и считайте среднюю. А позволяет это делать так называемая новая система оплаты труда (НСОТ). По закону каждый учитель имеет право знать школьное положение об оплате труда. Но фактически добиться ознакомления с этим документом крайне трудно.

Неправовой характер носит процедура аттестации. Не буду говорить об этом сухо, приведу эмоциональное высказывание нашей коллеги:

— То, как проходит аттестация, — ​не стимулирует учителей развиваться, а, наоборот, низводит учителя до уровня безмозглого чиновника. Курсы по повышению квалификации — ​абсолютная профанация! Хожу на них уже 17 лет и вижу одно — ​эти курсы существуют для «кормления» чиновников, которые отупели и ничего не могут дать нам, работающим учителям. Очередная аттестация — ​курсы предлагают платные. При зарплате 30 тысяч — ​примерно 4-6 тысяч я должна заплатить чиновникам как «откат» за право работать и получать на 2 тысячи больше в месяц.

Добавлю, что чиновники, а вслед за ними и директора школ, буквально выкручивают руки учителям, заставляя аттестовываться. Ведь аттестация в том виде, как она сегодня устроена, необычайно выгодна чиновникам.

Аналогично обстоят дела с так называемым обсуждением новой системы учительского роста (НСУР). Вызывающая недоумение учительского сообщества эта «система» назначена к «обсуждению» в ограниченный срок и во время летних каникул. На самом деле она будет принята такой, какой выгодна чиновникам. Итогом будет коллективная безответственность за результаты обучения отдельного ребенка, подобно тому, как сейчас коллективно безответственна районная поликлиника за здоровье отдельного пациента.

Ложь пронизывает всю школьную реальность. Нельзя ставить две двойки подряд, надо «закрывать» двойку «положительной» оценкой. В результате «рисуются» тройки, не расследуются и не диагностируются вовремя трудности детей, нарастает снежным комом неспособность отдельного ребенка успеть за классом. Надо без конца отчитываться об «инновациях», делая уроки противоестественными, неинтересными и бессмысленными. Надо изображать «проектную деятельность» даже там, где царствует казарменная дисциплина, и потому никакая инициатива у детей просто не может появиться. Надо лгать в отчетах, лгать на открытых уроках, лгать устно и письменно. Это постоянное принуждение ко лжи не только мешает адекватно разбираться в детских и подростковых проблемах. Оно разрушает личность и учащего, и учащегося.

В русском языке слова «право» и «правда» одного корня. Ольга Юрьевна Васильева, министр образования, должна это знать и как гуманитарий, и как верующий человек. Очень бы хотелось надеяться, что она захочет вычистить эти авгиевы конюшни. Иначе я бы посоветовала российским гражданам учить детей дома.

Марина Балуева

Сегодня мне позвонил мой большой друг, работающий учителем в одной из соседних школ. В дневнике ученика (а он классный руководитель у этого мальчика) сегодня утром он прочел буквально следующее, написанное нервной рукой родительницы: «У моего сына пропал телефон. Разберитесь!» Не больше и не меньше. Не нужно быть психологом семи пядей во лбу, чтобы понять: родительница не ищет решения проблемы с пропавшим телефоном, а просто использует ситуацию с пропажей для психологической атаки на классного руководителя. Цель ее проста — вывести учителя из равновесия. В идеале, заставить его совершить необдуманный поступок и после использовать эмоциональный ответ моего друга для эскалации конфликта, к примеру, с привлечением администрации или управления образованием. Об этом говорит как способ обращения, так и его «тональность».

В наше ставшее излишне нервозным время атаки на нас, педагогов, как на представителей всей Системы, которые при этом менее всего от родительских нападок этой самой Системой защищены, становятся просто-таки регулярными. И каждый раз агрессия становится все менее прикрытой, а выпады при этом все более изощренными.

Что делать? Как реагировать на агрессию так, чтобы не выйти за рамки педагогической этики, но при этом свести желание напасть на нас вновь — к минимуму?

Не к чести учителя использовать в работе с родителями арсенал какого-нибудь «боевого НЛП », но вот «психологическое айкидо» (его автор — М. Литвак) кажется вполне уместным. Как и в настоящем айкидо, в психологическом Вы не «бьете» своего оппонента. Основа техники — принцип амортизации. Все «удары» по нападающему — это его собственные удары в Вас, которые Вы мягко амортизируете.

Амортизация в психологическом айкидо — это согласие со всеми утверждениями Вашего оппонента. В психологическом айкидо выделяют три вида амортизации: непосредственную, отставленную и профилактическую. Название каждой говорит за себя. Мы рассмотрим с Вами сейчас непосредственную амортизацию при “психологическом ударе”. Родитель нападает на учителя в коридоре, быстро переходя на личности:

Р: Вы непрофессионал!

У: Вы абсолютно правы!

(И это уход от удара, а не принятие последнего, как думают многие мои коллеги!)

Обычно пары-тройки уходов-согласий бывает достаточно. Оппонент впадает в “психологическую грогу”, он растерян и дезориентирован. «Бить» его в ответ не нужно. Я уверен в Вашей человеческой и профессиональной порядочности, мой глубокоуважаемый читатель! Вы без надобности бить лежачего не будете, а ведь уходами Вы в прямом смысле положите нападающего на лопатки.

При крайней необходимости (когда упавший пытается лягнуть Вас уже с земли; такие тоже встречаются) в ответ можно пустить и ударный прием, который внешне едва ли будет походить на удар:

«Как вы быстро сообразили, что я плох в своем деле! Мне столько лет удавалось от всех это скрывать. При вашей проницательности вас ждет большое будущее! Пойдемте скорее к моему руководству! Вы просто обязаны сказать им, что я бездарь! Этим вы спасете кучу детей от моего непрофессионализма...»

Главное: тон мягкий, голос почти шутливый, без тени агрессии в нем, лицо улыбается — и Ваш обидчик либо пустится от Вас наутек (сам сведет все к шутке), либо перейдет на открытое хамство, которое едва ли принесет ему желанную победу. Особенно, если он начнет хамить публично. Хамство наказуемо административно, о чем, поверьте моему опыту, все хамы прекрасно осведомлены. Победа и сохраненное достоинство будет за Вами. В этом сила и изящество айкидо!

Но Вы можете спросить, а как же стоит поступить моему другу?

Я рекомендовал бы ему ответить тоже своеобразным «отставленным согласием». Поставив в известность администрацию школы о случившемся, не звонить родительнице, а написать в дневнике под ее записью: «Уважаемая Марьиванна, сочувствую случившемуся. При нашей личной встречи в присутствии администрации школы, я уверен, мы сможем найти выход из сложившейся ситуации. Ждем Вас тогда-то там-то во столько-то». А потом ждать в кабинете директора свою осерчавшую родительницу. Беда вот только в том, что она, скорее всего, не придет…

Желаю Вам вежливых родителей!

С Уважением, администратор
по работе с персоналом А.В. Держнев