Женская обязанность, о которой не принято говорить вслух. Тема, о которой не принято говорить: "Мой муж меня не хочет"

«Я - тётка, классическая бабища из анекдотов. Десять лет даже поход в продуктовый магазин с мужем - уже выход „в люди“, стрижка - счастье общения с мастером. Мать лежит 10 лет, конца - края не видно.

Из з/п мужа ещё выделяем семье сына, сноха и дня не работала, через месяц второго родит. Себе по остаточному принципу, вещи самые дешёвые, да ещё и размер наела огромный, т. к. из доступных удовольствий лишь шоколад да выпечка.

Блин, аж заревела от безысходности. Если б не муж, его помощь и поддержка - давно б вздернулась, честно. Забыла, как пахнет море, как посидеть с подружками, на каблуках сбегать на работу, сходить на концерт. Тётка в зеркале, неужели она никогда не уйдёт?»

Что читаете в этом письме вы? Переживания женщины из-за внешнего вида? Усталость, недовольство собой и тоску? А я вот вижу еще кое-что, и тоже очень важное. Я вижу обязанность, о которой не принято говорить в обществе. На которую не принято жаловаться. Даже более табуированную, чем тяготы материнства. И - в основном женскую. Согласитесь, что по большей части уход за больными родственниками ложится на женские плечи.

Мне попадались на глаза такие данные: две трети ухода за больными родственниками в семьях осуществляют именно женщины. Большинство из них не могут найти высокооплачиваемую работу потому, что за кем-то ухаживают.

Я хочу подчеркнуть, что речь сейчас идет не о работе сиделки или нянечки. Этот уход - оплачиваемый. Я говорю о неоплачиваемом уходе.

Понятное дело, что в разных странах дело обстоит по-разному. В благополучных Швеции, Норвегии и Дании доля мужчин и женщин, ухаживающих за своими больными родственниками, практически равна. А в неблагополучном для женщин Пакистане доля мужчин в этом тяжелом труде - всего 10%. Это не мужское, считается, дело.

Как обстоят дела с неоплачиваемым уходом у нас? Боюсь, что мы все же ближе к Пакистану, чем к Дании. Традиционно «доглядывают» стариков дочери, внучки, жены, и т. д. Хотя есть, конечно, и исключения из правил.

Продемонстрирую, пожалуй, это на примере. Недавно я встретила в магазине свою школьную учительницу. Она уже тогда была пенсионеркой, а сейчас ей под 80, но держится бодрячком. Поговорили немного, пошутили, и вдруг она кааак спрячется за меня, и отвернулась. Я удивилась.

Да, не обращай внимания. Это мой дальний родственник. Ему столько же лет, сколько и мне. Но он почему-то решил, что я должна его «доглядывать» и ухаживать за ним. Недавно остался вдовцом, сыновья разъехались, а я почему-то обязана. Ему тяжело, у него, видите ли, давление. А у меня не давление? Надеюсь, не узнал меня…

Кстати, если вдуматься в цифры роста продолжительности жизни, потребность в уходе за стариками, инвалидами, и т. д. , будет только расти. И большая часть этой тяжести ляжет именно на женские плечи. Почему?

"Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи …. Уходи …. У тебя еще две младших сестры растут. Кто возьмет их замуж? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами …". Правда про женщин на войне, о которой не писали в газетах ….

Воспоминания женщин - ветеранов из книги Светланы Алексиевич:

"Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Раненый. "Не Ходи, Убьют, - не Пускали Меня Бойцы, - Видишь, уже Светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла приволокла живого. узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает Награды". В в девятнадцать лет у меня была медаль "За Отвагу". в девятнадцать лет поседела. девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало парализовало ноги …. и меня посчитали убитой …. в девятнадцать лет …. у меня внучка сейчас такая. смотрю на нее - и не верю. !Дите! у"у меня было ночное дежурство … зашла в палату тяжелораненых. капитан … врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет … не дотянет до утра … спрашиваю его: "ну, как? Чем чем тебе помочь? Никогда не Забуду … Он Вдруг Улыбнулся, Такая Светлая Улыбка на Измученном Лице:"расстегни халат … покажи мне свою грудь … я давно не видел жену …" мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла ушла и вернулась через час. он мертвый лежит. и та улыбка у него на лице …".и когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх … ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение … после фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко … и внутри у меня что-то противится … что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок … не сразу у нас получилось. Не не женское это дело - ненавидеть и убивать. не наше … надо было себя убеждать. уговаривать …".и девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В в пехоте. такое, например, вытащить раненого с поля боя? Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И и батальона не стало. все лежали. не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом - вторая, третья … они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два - три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. вопрос в медсанбате: где оружие? В в начале войны его не хватало. , автомат, пулемет - это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием - медаль "За Боевые Заслуги", за спасение двадцати пяти человек - орден красной звезды, за спасение сорока - орден красного знамени, за спасение восьмидесяти - орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного …. Из-под из-под пуль …".что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда!никогда! таких наивных и таких искренних. с такой верой! знамя получил наш командир полка и дал команду: "полк, под знамя! На на колени! , все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела "Куриной Слепотой", это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души …".

"Меня"меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. сознание … когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: "кто вы? Откуда?откуда? Подошла Ближе, Ахнула и Говорит:"где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет". Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: "скорей! Быстрей!быстрей! И"И Опять -"скорей! !быстрей! Через"Через Несколько Дней у Меня еще Брали для Тяжелораненых Кровь". мы"мы пошли же молоденькие совсем на фронт. .девочки. я за войну даже подросла. мама дома померила … я подросла на десять сантиметров …".организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне - пятнадцать лет, а сестре - четырнадцать. Он говорил: "это все, что я могу отдать для победы. Моих моих девочек …" другой мысли тогда не было. через год я на фронт …" попала.у нашей матери не было сыновей … а когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все все вместе. семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал …".

"Меня мобилизовали, я была врач. Я я уехала с чувством долга. мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает родину. шел папа в военкомат рано утром шел. получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте …".

"Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны до войны страшно любила конфеты.
- дайте - дайте мне конфет. на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: "когда я дорасту до этой винтовки? " И все вдруг стали просить, вся очередь:
- дайте - дайте ей конфет. у нас талоны вырежьте. и мне дали". у меня впервые в жизни случилось … наше … женское … увидела я у себя кровь, как заору:
- меня - меня ранило …. с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
- куда - куда ранило? - не знаю куда … но кровь …., как отец, все рассказал … я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь.каждую ночь. такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - просыпаешься - зубы скрипят. ты?вспоминаешь - где там или здесь? яя "уезжала на фронт материалисткой. Атеисткой. школьницей уехала, которую хорошо учили. А там … там я стала молиться … я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые … мои слова … смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала библию. Никто не видел, как я молилась. Я - я тайно -. .украдкой молилась. Осторожно. … мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - вы понимаете -? на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под всего из-под огня я четыреста восемьдесят одного раненого вынесла. журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон … таскали на себе мужчин, в два - три раза тяжелее нас. А раненые а раненые они еще тяжелее. тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. идешь за следующим, и опять семьдесят - восемьдесят килограммов … и так раз пять - шесть за одну атаку. А в а в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. сейчас уже не верится …".потом"я потом командиром отделения стала. все отделение из молодых мальчишек. мы целый день на катере. , там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "старшина за бортом! " Вытащат." вытащат. вот такая элементарная мелочь … но какая это мелочь? я потом … лечилась.с"вернулась с войны седая. год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: "я верила, что ты придешь. Я за я за тебя день и ночь молилась". брат погиб на фронте. : "Одинаково Теперь - Рожай Девочек или Мальчиков".

"А я другое скажу … самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это вот это было страшно. мне как-то … я не выражусь … ну, во-первых, очень некрасиво … ты на войне, собираешься умереть за родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Нелепо. мужские трусы тогда длинные носили. Широкие. шили из сатина. в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, боже мой! Зимой и зимой и летом. … перешли советскую границу … добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и … и! И! И! И! в первый раз женские трусы и бюстгальтеры привезли. за всю войну в первый раз. а - а …. Ну, понятно …. Мы увидели мы нормальное женское белье … увидели. почему не смеешься? .плачешь ….почему? "В Восемнадцать лет на Курской Дуге Меня Наградили Медалью"за боевые заслуги" и орденом красной звезды, в девятнадцать лет - орденом отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать - девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: "а за что ты получила свои медали? "или"а"или"а была ли ты в бою? с Шуточками:"а пули пробивают броню танка? " Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - щеголеватых. У него у него была перебита нога. шину накладываю, а он у меня прощения просит: "сестричка, прости, что я тебя тогда обидел …".

Успеха в жизни добивается не каждый. Можно годами работать без выходных и при этом едва сводить концы с концами, получить три диплома о высшем образовании и не сделать карьеру, написать десяток бизнес-планов, но не запустить ни одного стартапа. Чем же успешные люди отличаются от простых смертных?

1. Они верят, что успех неизбежен

Можно верить в то, что у любимцев фортуны изначально было что-то, чего нет у нас самих: талант, идеи, драйв, креативность, особые умения. Это не так. Все успешные люди шли к успеху через ошибки и потери. Они не сдавались и продолжали пытаться. Если вы хотите добиться выдающихся результатов, прежде всего перестаньте сравнивать себя с другими. Выберите цель и оценивайте себя относительно приближения к ней.

2. Они сами делают выбор

Можно годами ждать, пока вас признают, выберут или продвинут по службе. Это неконструктивно. Сегодня, благодаря интернету и соцсетям, возможности продемонстрировать свой талант практически безграничны. Вы можете без чьей-либо помощи делиться своей музыкой, создавать и продвигать собственные продукты и привлекать инвесторов.

Оправданий бездействию нет. Перестаньте бояться. Просто сделайте хоть что-нибудь.

3. Они помогают другим

Наш успех связан с успехом других. Высококлассные менеджеры помогают подчиненным получать новые знания и запускать интересные проекты и в результате достигают своих целей. Хороший консультант добивается успеха, помогая клиентам решать их проблемы, а по-настоящему успешные компании выпускают нужные продукты и предоставляют отменный клиентский сервис. Поддерживая других, вы приближаетесь к собственному успеху.

4. Они знают, что побеждает самый терпеливый

Как ни парадоксально, последний может стать победителем. Это случается, когда у конкурентов не выдерживают нервы и они уходят, сдаются, предают свои принципы и забывают о своих ценностях. Конкуренты могут быть умнее, образованнее, богаче, но они проигрывают, потому что не могут дойти до конца.

Иногда имеет смысл отказаться от идей и проектов, но нельзя отказываться от себя. Если вы верите в то, что делаете, не сдавайтесь.

5. Они делают то, чего другие не хотят делать

Успешные люди идут туда, куда никто не хочет идти, и видят возможности там, где другие видят только трудности. Впереди только ухабы и шипы? Тогда вперед!

6. Они не занимаются нетворкингом, а строят реальные отношения

Иногда нетворкинг - это просто игра в числа. Вы можете собрать 500 визитных карточек на разных мероприятиях и завести 5000 друзей на Facebook, но это никак не поможет вам в бизнесе. Вам нужны реальные связи: люди, которым вы можете помочь и которые вам доверяют.

Когда вы что-то делаете, сфокусируйтесь не на том, что вы получите в итоге, а на том, что вы можете дать другим. Только так можно построить настоящие, прочные и длительные отношения.

7. Они действуют, а не только рассуждают и планируют

Стратегия - это не продукт. Успех достигается не через планирование, а через деятельность. Развивайте идею, создавайте стратегию и как можно быстрее выпускайте продукт. Затем собирайте обратную связь - и улучшайте.

Тема, о которой не принято говорить. Тема, которая вызывает у женщин немало стыда и вины. Тема, на которой, пусть и не так заметно, как на телесной тревоге, неплохо зарабатывают те, кто знают насколько это не единичное явление.

Sexless marriage, или Мой муж меня не хочет

А тем временем Гугл легко может рассказать нам, что sexless marriage (отсутствие секса в браке) один из самых популярных именно женских запросов, а мужчины, шантажирующие и молча отказывающие женам в сексе, куда более часто встречающееся явление, чем многим, выросшим на анекдотах о вечно больной голове у жены, кажется.

Секс в массовом сознании сегодня приравнен к качеству отношений (а иногда чуть ли не к их единственному смыслу), а как гласит стереотип – работа над отношениями и их качеством исключительно женская задача , задача не только по прогнозированию «погоды в доме», но и активном разведении «туч руками».

И сколько бы ни говорили, что мы НЕ контролируем чужие чувства, НЕ управляем чужими эмоциями и НЕ хозяева чужим желанием – очень хочется найти рецепт, решить проблему, прочитать статью «5 причин почему он не хочет секса» и обнаружить в конце такой статьи универсальный совет.

Спрос рождает предложение. Вы найдете немало книг на самых разных языках, короткие заметки-советы, статьи в глянцевых журналах и монументальные концептуальные подходы, обосновавшиеся на разных концах спектра – от увеличения степени свободы каждого партнера в стиле Эстерь Перель и её книги «Размножение в неволе» до Джона Готтмана и его книги «Наука доверия», в которой он, напротив, говорит, что проблема не в дистанции и загадочности, а в отсутствии истинной близости.

Все что объединяет все эти концепции и одновременно поселяет смутное чувство тоски в сердце, что так или иначе приходится что-то ДЕЛАТЬ в противовес еще слишком живым воспоминаниям, когда его глаза горели и он не мог дождаться минуты остаться с вами наедине. Вы могли часами не вылезать из постели и казалось, что так будет всегда…

Это напоминает тоску по молодости, когда многие вещи были столь легкими и спонтанными – не поспать ночь, проведя её на дискотеке и не засыпать после этого на лекции, питаться фастфудом и не мучиться изжогой. Молодость, в которой не закупаешься тоннами литературы о соотношении белков жиров и углеводов в отдельном взятой брокколи, чтобы одолеть проклятый гастрит. Не вы заботились о здоровье, а здоровье заботилось о вас.

Так и с началом отношений – не вы ломаете голову как высечь искру желания, а желание дарит вам огонь. Если брать такую ситуацию за эталон, то последующие сравнения с ней всегда будут приводить в уныние. Но можно, например, относиться к острому желанию как к лотерее – классно выиграть пару тысяч, но не стоит планировать свой месячный бюджет в надежде на последующие выигрыши.

Да, несомненно, принятие меняющейся реальности явно не то, что дается нам легко. Поиск причин нежеланий другого это еще и надежда. В чем-то это как с диетами, найти то чудо средство, которое вернет тело, что было с нами на школьном выпускном — найти страсть, когда мы жили от свидания до свидания. Мы надеемся, что все можно вернуть, главное знать диагноз и лекарство.

Действительно, вы найдете немало вариантов ответов на «почему», читая литературу по вопросу угасшего желания партнера, например:

другие отношения

• это вид эмоционального шантажа

  гормональные изменения

  проблемы в отношениях в паре

  «комплекс Мадонны и блудницы» и прочие психологические трудности

  злоупотребление алкоголем и/или психоактивными веществами

  сложные отношения с собственной сексуальностью

И список длинный предлинный…

А тем временем, в этом длинном списке вы вряд ли найдете пункт «иногда так бывает» . Речь не идет о том, что примерный список причин, перечисленных выше это выдумки, конечно же нет, — каждая из них действительно случается (или сразу несколько) и имеет свои решения в зависимости от ситуации и ЖЕЛАНИЯ самого человека их решать.

Но иногда правда бывает так, что желание просто проходит , как увлечение каким-то делом или как интерес к песне, которая пару месяцев играла на репите. Трагедия начинается там, где оно проходит несинхронно , оставаясь лишь у одного из партнеров, мучая его чувством отверженности и ненужности.

Может остыть и женщина, могут остыть и оба одновременно, оставаясь в близких доверительных отношениях, но когда остывает мужчина, женщине не так просто об этом хоть с кем-то поговорить — слишком силен стереотип о «мужчина всегда хочет, а если нет, то что-то ты таааааак сильно не так делаешь».

Усложнить задачу по честному диалогу с собой может тот факт, что партнер проявляет все другие оттенки чувств – забота, любовь, прекрасный отец и лучший друг, все что угодно, кроме страстного любовника.

Есть еще интересный нюанс у этой проблемы, когда сексуальное влечение со стороны мужчины не проходит полностью, но частота секса заметно уменьшается . Это ведь тоже один из самых частых вопросов «сколько раз нормально» (читай – «с нами все нормально?») При этом отсутствует такое понятие как «нормальная частота половой жизни», нет его, сколько бы дискуссий ни было по этому поводу, сколько бы раз ни комментировали эксперты про 2-3 раза в неделю в возрасте 30+ — это все не более чем частное мнение, не имеющего никакого научного обоснования. Фокус в самой природе секса как биологической потребности.

Мы можем говорить о примерной норме потребления калорий, потому что иначе наше тело погибнет и голод, как биологическая потребность настойчиво стучится в наш мозг, чтобы это вероятность предотвратить.

Мы можем говорить о нормальной температуре внешней среды, потому что иначе мы умрем от переохлаждения или перегрева и ощущения жара/холода тоже настойчиво стучатся в наш мозг, чтобы это предотвратить. Мы хотим пить, потому что иначе умрем, мы хотим дышать, потому что иначе умрем. И именно поэтому у этих процессов есть как минимум диапазоны нормы.

Но никто из нас не умрет без секса. И особенно без секса с этим конкретным человеком, даже если в какой-то момент это переживается именно так . Вокруг сексуального влечения столько страстей, столько драматичный сюжетов «любовь-кровь-смерть», столько культурных пластов самых разных эпох, что мы упускаем из виду этот важный момент – сексуальное желание НЕ РАВНО по своей сути другим биологическим потребностям . Другие потребности присутствуют с нами от рождения до смерти: если не говорить об очень тяжелых заболеваниях, вряд ли у нас возникает вопрос как вернуть себе чувство голода или жажды.

Из этого, кстати, как прекрасно написано в книге Эмили Наговски «Как хочется женщина», вытекает важный факт – нет никакого оправдания насилию. Мы пожалеем мужчину, который украл хлеб в супермаркете, потому что голодает, а денег нет, но с мужчиной, который изнасиловал женщину, потому что у него давно не было секса – это другой расклад. Голод напрямую угрожает жизни, нереализованное сексуальное желание – вопрос к личной способности контейнирования фрустраций . А к этой способности цивилизованное общество всегда присматривается очень внимательно – так как без навыка торможения нет цивилизации.

На самом деле, какой бы ни была причина (даже отсутствие этой самой причины) – важный компонент снижения тревоги и переживаний, на мой взгляд, в возможности конструктивного диалога с партнером . В возможности говорить с ним без страха на любые темы. Ощущения, что тебя слышат и понимаю, принимают и уважают . В возможности сказать, «мне плохо и обидно, что мы почти не занимаемся сексом» и услышать в ответ, например: «Я не знаю, что со мной, только знаю, что очень люблю тебя, давай подумаем вместе, что нам с этим делать». А если этого диалога нет, возможно, вопрос совсем не в сексе… К сожалению.

Что же касается внешнего давления «мужчина должен тебя всегда хотеть» это все из серии всех других сюжетов бесконечного сериала «Что должна женщина», то есть вопрос исключительно своего иммунитета к стереотипам.

Не само отсутствие секса дает ощущение вины, тревоги и унижения, а то как, порой, это ситуация обставлена – как внутри пары, так и в душе самой женщины. Не отсутствие секса ранит самооценку, а крепкая связь этой самооценки с чужими желаниями. Желаниями, которые даже сам человек не знает откуда приходят и куда уходят.

Как гласит цитата анонимного автора: «Baby, love yourself like you`re not waiting for someone else to do it» — «Детка, люби себя так, будто ты не ждешь этой любви ни от кого другого».опубликовано econet.ru Если у вас возникли вопросы по этой теме, задайте их специалистам и читателям нашего проекта здесь

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! © econet

«Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи… Уходи… У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами…»

Правда про женщин на войне, о которой не писали в газетах…

Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич «У войны - не женское лицо» - одной из самых знаменитых книг о Великой Отечественной, где война впервые показана глазами женщины. Книга переведена на 20 языков и включена в школьную и вузовскую программу:

• • «Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. «Не ходи, убьют, — не пускали меня бойцы, — видишь, уже светает». Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: «Заслуживает награды». В девятнадцать лет у меня была медаль «За отвагу». В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее — и не верю. Дите!»
  • «И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье — то появится, то скроется, — я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх… Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение… После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко… И внутри у меня что-то противится… Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело — ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…»

• • «И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом — вторая, третья… Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет — это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием — медаль «За боевые заслуги», за спасение двадцати пяти человек — орден Красной Звезды, за спасение сорока — орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти — орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного… Из-под пуль…»
  • «Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: «Полк, под знамя! На колени!», все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела «куриной слепотой», это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души…»
  • «Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание… Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы — вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: «Кто вы? Откуда?» Подошла ближе, ахнула и говорит: «Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет». Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей! Быстрей!» И опять — «Скорей! Быстрей!» Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь».

• • «Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила… Я подросла на десять сантиметров…»
  • «У нашей матери не было сыновей… А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал…»
  • «Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте…»
  • «Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
    — Дайте мне конфет.
    Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое — карточки, что такое — блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: «Когда я дорасту до этой винтовки?» И все вдруг стали просить, вся очередь:
    — Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
    И мне дали».

• • «И у меня впервые в жизни случилось… Наше… Женское… Увидела я у себя кровь, как заору:
    — Меня ранило…
    В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
    — Куда ранило?
    — Не знаю куда… Но кровь…
    Мне он, как отец, все рассказал… Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься — зубы скрипят. Вспоминаешь — где ты? Там или здесь?»
  • «Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там… Там я стала молиться… Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые… Мои слова… Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я — тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что… Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы — понимаете?»
  • «Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый — старший лейтенант Белов, мой последний раненый — Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон… Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь… Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов… И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов — балетный вес. Сейчас уже не верится…»

• • «Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: «Старшина за бортом!» Вытащат. Вот такая элементарная мелочь… Но какая это мелочь? Я потом лечилась…
  • «Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: «Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь». Брат на фронте погиб. Она плакала: «Одинаково теперь — рожай девочек или мальчиков».
  • «А я другое скажу… Самое страшное для меня на войне — носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то… Я не выражусь… Ну, во-первых, очень некрасиво… Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года… Перешли советскую границу… Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и… И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а… Ну, понятно… Мы увидели нормальное женское белье… Почему не смеешься? Плачешь… Ну, почему?»

• • «В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет — орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: «А за что ты получила свои медали?» или «А была ли ты в бою?» Пристают с шуточками: «А пули пробивают броню танка?» Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила — Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: «Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…»
  • «Ехали много суток… Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них… Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала…»
  • «Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят - это какие-то доли секунды… Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы… Нес и целовал… Было нас пять, конаковских девчонок… А одна я вернулась к маме…»

• • «И вот я командир орудия. И, значит, меня - в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное… Горло пересыхало до рвоты… Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг… Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все - конец!»
  • «Пока он слышит… До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу… Успокаиваю… Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались…»
  • «У нас попала в плен медсестра… Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана… Ее посадили на кол… Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку…»
  • «Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках… На жилах… В кровище весь… Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: “Скорей, сестра. Я еще повоюю”. В горячке…»

• • «Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине - что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно - герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба…»
  • «Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые… У меня были они все…»
  • «Мы стремились… Мы не хотели, чтобы о нас говорили: “Ах, эти женщины!” И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: “Навоюют эти бабы…”»
  • «Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала - дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была!»

• • «Идем… Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок - тридцать километров. Жара дикая… И после нас красные пятна на песке… Следы красные… Ну, дела эти… Наши… Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают… Не смотрят под ноги… Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали… Мы сторожили: когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим… Они потом уже догадывались, смеялись: “Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали”. Ваты и бинтов для раненых не хватало… А не то, что… Женское белье, может быть, только через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках… Ну, идем… В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем… К переправе, там ждут паромы. Добрались до переправы, и тут нас начали бомбить. Бомбежка страшнейшая, мужчины - кто куда прятаться. Нас зовут… А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде… Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли… Под осколками… Вот оно… Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло…»
  • «Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги… Ну, понимаете, травой смывали… Мы же свои особенности имели, девчонки… Армия об этом не подумала… Ноги у нас зеленые были… Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава…»

• • «Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу… Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины… Они кричали нам: “Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п… наших мужиков. Фронтовые б… Сучки военные…” Оскорбляли по-всякому… Словарь русский богатый… Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. “Что с тобой?” - “Да ничего. Натанцевалась”. А это - мои два ранения… Это - война… А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились - сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин - крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: “Читай стихи. Есенина читай”».
  • «Ноги пропали… Ноги отрезали… Спасали меня там же, в лесу… Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги… Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без… Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы… Столярной… У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: “Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет”. Я держалась… Я привыкла быть на людях сильной…»
  • «Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: “Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую”. Ребенок… У ребенка все должно быть детское… Он засыпал со словами: “Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом”».

• • «Лежит на траве Аня Кабурова… Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: “Как жаль, девочки”. Потом помолчала и улыбнулась нам: “Девочки, неужели я умру?” В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: “Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома…” Аня не закрывает глаза, она ждет… Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: “Дорогая моя, любимая доченька…” Возле меня стоит врач, он говорит: “Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины…” Дочитали письмо… И только тогда Аня закрыла глаза…»
  • «Пробыла я у него один день, второй и решаю: “Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь”. Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу - идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю…»
  • «Под Сталинградом… Тащу я двух раненых. Одного протащу - оставляю, потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца… Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике… Там, в дыму, не разобралась… Вижу: человек умирает, человек кричит… А-а-а… Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: “Возвращаться за немцем или нет?” Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови… И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих… Это же Сталинград… Самые страшные бои. Самые-самые… Не может быть одно сердце для ненависти, а второе - для любви. У человека оно одно».

• «Моя подруга… Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится… Военфельдшер… Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: “Зачем ты порвала?” Она плачет: “А кто бы меня замуж взял?” - “Ну, что же, - говорю, - правильно сделала”. Еще громче плачет: “Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело”. Представляете? Плачет».
• «Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет… Приглашать на встречи… А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины - победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими… У нас, скажу я вам, забрали победу… Победу с нами не разделили. И было обидно… Непонятно…»
• «Первая медаль “За отвагу”… Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: “Вперед! За Родину!”, а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась… И они все встали, и мы пошли в бой…»