Сталин,как верховный главнокомандующий. Так кто же выиграл войну

Уважаемые товарищи! Друзья!

В мировой истории немало важных дат. Взбудораживших конкретное время или повернувших вспять целую эпоху. Чаще за этими датами, событиями стоят определённые личности. Оттого их дни рождения тоже становятся крупными, важными историческими датами, отмечаемыми потомками. День рождения Сталина, 18 декабря 1878 года, стоит в череде таких.

Вклад Иосифа Виссарионовича в историю нашей социалистической Родины неоценим. Почти 30 лет он возглавлял партию большевиков, был главой советского правительства, а в годы Великой Отечественной войны ему было доверено возглавить государство. Под руководством товарища Сталина советский народ смог добиться небывалых результатов: росло население страны и её благосостояние, вводились в строй тысячи новых заводов, строились и создавались научные лаборатории, учебные заведения, детские сады, музеи, театры, была принята самая демократическая конституция в истории и многое другое. Ведомый Сталиным советский народ смог первым в мире построить социализм, провести самую мощную в мировой истории индустриализацию, коллективизацию, завершить культурную революцию, победить нацизм и отрыть народам планеты путь к миру и борьбе за справедливость.

Сталин был верным учеником и ближайшим соратником В.И. Ленина. Он гениально продолжил дело и усилил учение Маркса, Энгельса и Ленина. Его труды и сегодня являются важным источником знаний, питающим нас на пути нелёгкой борьбы. Теоретическое наследие Сталина нельзя отодвинуть в сторону, как это было сделано советским руководством в 60-е годы. Потеряв его, наши силы будут ослаблены, а борьба станет бесперспективной. Ибо сталинское наследие – это не только революционная теория, но ещё и колоссальный практический опыт революционных преобразований в стране победившего социализма. Оттого в день его 138-летия мы смело можем заявить: дело Сталина – наше дело!

В память о Сталине благодарные потомки и по сей день устанавливают ему памятники. Только за два года (2015-2016) в России появилось около 15 монументов изображающих вождя.

На сегодня борьба против осквернения Сталина – дело каждого коммуниста. Лишь повсеместно включившись в борьбу, мы сможем одержать победу в этом деле. Кто-то скажет – зачем? Это не то дело, которым должны заниматься коммунисты в современных условиях. «Нет!» – заявляем мы! Осквернение Сталина – это дело, начатое врагами социализма, подхваченное ревизионистами внутри СССР и продолженное их потомками сейчас. Остановить кампанию антисталинизма, смыть грязь и увековечить память Сталина – дело сегодняшнего дня. Дело, которое недопустимо откладывать!

Так давайте же изучать наследие Сталина, учиться у Сталина и бороться за Сталина! Его дело – это дело сегодняшних поколений, память о нём – это борьба за очищение социализма от мифов и грязной лжи!

Да здравствует Генералиссимус Советского Союза, великий вождь и учитель товарищ Сталин!

Со 138-летием со Дня рождения Иосифа Виссарионовича, товарищи!

«Почему моя мать хранила портрет Сталина? Она была крестьянка. До коллективизации наша семья жила неплохо. Но какой ценой это доставалось? Тяжкий труд с рассвета до заката. И какие перспективы были у ее детей (она родила одиннадцать детей!)? Стать крестьянами, в лучшем случае - мастеровыми. Началась коллективизация. Разорение деревни. Бегство людей в города. А результат этого? В нашей семье один человек стал профессором, другой - директором завода, третий - полковником, трое стали инженерами. Я не хочу употреблять оценочные выражения «хорошо» и «плохо». Я хочу лишь сказать, что в ту эпоху происходил беспрецедентный в истории человечества подъем многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, писатели, директора и т. д.».

Александр Зиновьев,

писатель-сатирик, формальный логик,
социальный философ, ветеран ВОВ

Верховный Главнокомандующий

138 лет назад, 18 декабря 1878 года родился Иосиф Виссарионович Джугашвили. Товарищ Сталин – видный революционер, соратник В.И. Ленина, один из создателей Советского государства, руководивший им начиная с 1920-х годов вплоть до своей кончины в 1953-м. Вехи его биографии – это этапы становления и развития СССР: форсированная индустриализация, коллективизация сельского хозяйства, культурная революция, построение социалистического общества. Под руководством Сталина наша страна одержала Великую Победу над фашистской Германией и превратилась в мировую сверхдержаву, открывшую человечеству дорогу в космос.

Еще до того, как И.В. Сталин 19 июля 1941 года стал во главе Наркомата обороны СССР, а через три недели (8 августа) стал Верховным Главнокомандующим, он фактически взял на себя руководство Вооруженными Силами СССР. Поскольку одновременно И.В. Сталин возглавлял Государственный Комитет Обороны, Совет Народных Комиссаров СССР и Центральный Комитет ВКП(б), он смог подчинить все звенья государственной и политической жизни решению главной задачи, стоявшей перед страной, – одержать победу над гитлеровской Германией и ее союзниками. В годы войны проявился присущий Сталину стиль руководства, сыгравший значительную роль в осуществлении этой задачи.

Сбор информации

Прежде всего с первого же дня войны Сталин старался получить наиболее достоверную информацию о положении на советско-германской границе, превратившейся в огромный фронт от Черного до Баренцева моря. С этой целью Сталин поддерживал телефонную связь с командующими военными округами и партийными руководителями приграничных республик. Одновременно он направил в районы наиболее важных сражений представителей высшего военного командования.

Вскоре сложился устойчивый ритм обеспечения Сталина оперативной информацией о ходе боевых действий. Три раза в день Сталин внимательно выслушивал подробные доклады сотрудников Генерального штаба. Как вспоминал тогдашний начальник оперативного отдела Генерального штаба С.М. Штеменко, «первый из них имел место в 10 – 11 часов дня, обычно по телефону. Это выпадало на мою долю… Между 10 и 11 часами, редко чуть позже, Верховный сам звонил к нам. Иногда здоровался, а чаще прямо спрашивал: «Что нового?» Начальник Оперативного управления докладывал обстановку, переходя от стола к столу с телефонной трубкой у уха. Во всех случаях доклад начинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и, как правило, с самого острого участка. Обстановка излагалась последовательно, за каждый фронт в отдельности в произвольной форме».

«Если нашим войскам сопутствовал успех, доклад обычно не прерывался. По телефону были слышны лишь редкое покашливание да чмоканье губами, характерное для курильщика, сосущего трубку. Пропускать в докладе какую-либо армию, если даже в ее полосе за ночь не произошло ничего важного, Сталин не позволял. Он тотчас же перебивал докладчика вопросом: «А у Казакова что?» Иногда в ходе доклада Верховный Главнокомандующий давал какое-то указание для передачи на фронт. Оно повторялось вслух, и один из заместителей начальника управления тут же записывал все дословно, а затем оформляя в виде распоряжения или директивы».

Вечером, в 16 – 17 часов, по словам Штеменко, Сталину «докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1:200000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях и до полка. Даже досконально зная, где, что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2 – 3 часа тщательно разбирались в обстановке, связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только еще планировавшихся операций, советовались и проверяли через них правильность своих предположений, рассматривали просьбы и заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты директив и распоряжений Ставки».

Как подчеркивал Штеменко, «доклады Генерального штаба в Ставке имели свой строгий порядок… Доклад наш начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Никакими предварительными записями не пользовались. Обстановку знали на память, и она была отражена на карте. За торцом стола, в углу, стоял большой глобус. Должен заметить, однако, что за сотни раз посещения этого кабинета мне никогда не довелось видеть, чтобы им пользовались при рассмотрении оперативных вопросов. Разговоры о руководстве действиями фронтов по глобусу совершенно беспочвенны».

По словам Штеменко, во время ежедневных докладов о положении на фронте докладчиками из Генштаба «фронты, армии, танковые и военизированные корпуса назывались по фамилиям командующих и командиров, дивизии – по номерам». Такой порядок был установлен, потому что Сталин точно знал на память фамилии всех командующих фронтами, армиями, корпусами. Знал он фамилии и многих командиров дивизий.

Сознавая значение точных и своевременных сведений для принятия правильных решений, Сталин остро реагировал на малейшие задержки в донесениях с мест. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А.М. Василевский рассказал о том, как однажды он замешкался в представлении Сталину донесения об итогах операции и получил за это резкий выговор в письменной форме. Сталин писал: «Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и отозваны с фронта»

Казалось, упреки Сталина были чрезмерно суровыми, но Василевский оправдывал его. Маршал писал: «Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки… Считаю, что отсутствие какой-либо снисходительности к представителю Ставки было оправдано интересами оперативного руководства вооруженной борьбой. Верховный Главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал управление войсками в своих руках».

Не меньшую требовательность Сталин проявлял в отношении качества получаемой информации. По словам Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, «идти на доклад в Ставку, к Сталину, скажем, с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему ориентировочные данные, а тем более преувеличенные данные, было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только способны были в те дни».

Сталин относился сурово к тем, кто проявлял небрежность в изложении фактов, которые следовало проверить. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев вспоминал: «Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел».

Между тем, как отмечал С.М. Штеменко, настоящим бичом в работе Генштаба было стремление командиров действующих соединений исказить реальное положение дел на фронте, то преуменьшая размеры поражений, то преувеличивая свои успехи. Он писал, как «был снят с должности начальник штаба 1-го Украинского фронта за то, что не донес в Генштаб о захвате противником одного важного населенного пункта в надежде, что его удастся вернуть».

Разработка решений

Только получив надежную информацию, Сталин приступал к разработке решений по дальнейшему ходу боевых действий. В беседе с писателем К.Симоновым Г.К. Жуков вспоминал, что у Сталина «был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции… Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью… Его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием будущих решений была работой в высшей степени разумной».

А.М. Василевский вспоминал: «Как правило, предварительная наметка стратегического решения и плана его осуществления вырабатывалась у Верховного Главнокомандующего в узком кругу лиц. Обычно это были некоторые из членов Политбюро ЦК и ГКО, а из военных – заместитель Верховного Главнокомандующего, начальник Генерального штаба и его первый заместитель. Нередко эта работа требовала нескольких суток. В ходе ее Верховный Главнокомандующий, как правило, вел беседы, получая необходимые справки и советы по разрабатываемым вопросам, с командующими и членами военных советов соответствующих фронтов, с ответственными работниками Наркомата обороны, с наркомами и особенно руководившими той или иной отраслью военной промышленности».

Стремление Сталина к коллегиальности при подготовке решений подтверждал С.М. Штеменко: «Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное». Ставя во главу угла поиск истины, а не стремление доказать свою правоту, Сталин всегда уступал в том случае, если его соображения оказывались опровергнутыми весомыми аргументами. Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал:

«Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал».

Это мнение подтверждал и Г.К. Жуков: «Кстати сказать, как я убедился за долгие годы войны, И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения». Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский стал свидетелем подобного разговора И.В. Сталина с Г.К. Жуковым: «Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется, в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда цель будет достигнута. Сталин ответил: «Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться». Жуков стоял на своем: «Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало». Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков твердо стоял на своем. Наконец, Сталин сказал: «Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны». Мне понравилась прямота Георгия Константиновича. Но когда мы вышли, я сказал, что, по-моему, не следовало бы так резко разговаривать с Верховным Главнокомандующим. Жуков ответил: «У нас еще не такое бывает». Он был прав тогда: одного желания мало для боевого успеха». Опровергая мнение о сталинском своеволии, Жуков писал: «После смерти Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-политические решения. С этим согласиться нельзя. Выше я уже говорил, что, если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций».

Сталин создавал максимально благоприятные условия для участия людей в коллективном интеллектуальном творчестве. Направляя движение коллективной мысли и давая возможность участникам совещания высказаться или выразить свое отношение к обсуждаемому вопросу, Сталин способствовал рождению наиболее взвешенного и глубокого решения. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев вспоминал: «Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры – вполголоса».

Нарком вооружений во время войны Д.Ф. Устинов вспоминал о том, как проходили обсуждения у Сталина: «При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, он не упреждал присутствующих своим замечанием, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло».

Сталинский аналитический ум в действии

Отмечая «большую эрудицию» и «редкую память» Сталина, Жуков обращал внимание на его «природный аналитический ум». Аналитические способности Сталина поразили У.Черчилля во время переговоров в Кремле в августе 1942 года. Тогда, чтобы сгладить тягостное впечатление от вопиющего нарушения союзниками своих обещаний об открытии второго фронта, британский премьер сообщил Сталину о секретном плане десанта союзников в Северной Африке под названием «Факел». После того, как Черчилль и посол США в СССР А.Гарриман ответили ему на ряд вопросов, Сталин дал оценку этой операции. По словам Черчилля, он назвал «четыре причины в пользу ее осуществления: во-первых, таким образом будет нанесен удар в тыл войск Роммеля; во-вторых, это запугает Франко; в-третьих, это вызовет столкновения между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это принесет войну на порог Италии. На меня произвело сильное впечатление это знаменательное заявление. Оно свидетельствовало о том, что русский диктатор быстро и всесторонне осознал суть проблемы, которая прежде была ему совершенно неизвестна. Очень немногие из живущих людей могли бы за несколько минут понять цели этой операции, над которыми мы корпели несколько месяцев. Он все это оценил молниеносно». По словам Жукова, Сталин «умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию… И.В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах. Эти способности И.В. Сталина как Главнокомандующего особенно проявились, начиная со Сталинграда… Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

В своих воспоминаниях Василевский привел полностью директиву для командующего Закавказским фронтом И.В. Тюленева, которую Сталин продиктовал 4 января 1943 года, так как маршал нашел «ее полезной в смысле оценки Сталина как военного деятеля, как Верховного Главнокомандующего, руководившего грандиозной по масштабам борьбой Советских Вооруженных Сил». Комментируя содержание сталинской директивы, А.М. Василевский так объяснял смысл детальной сталинской директивы: «Загородить немцам выход с Кавказа и отсечь их соединения, еще вчера нагло лезшие на юг, к Эльбрусу, в Грузию и Азербайджан». Василевский подчеркивал: «Подобных документов, исходивших непосредственно от Сталина и касавшихся решения самых важных оперативно-стратегических вопросов, было за время войны немало».

Сталин не раз предлагал решения, направленные на наиболее эффективное использование различных родов войск. 10 июля 1944 года он подготовил письмо командующему 1-м Украинским фронтом И.С. Коневу, в котором говорилось: «1. Танковые армии и конно-механизированные группы использовать не для прорыва, а для развития успеха после прорыва. Танковые армии, в случае успешного прорыва, ввести через день после начала операции, а конно-механизированные группы через два дня после начала операции вслед за танковыми армиями. 2. На первый день операции поставить пехоте посильные задачи, так как поставленные Вами задачи безусловно завышенные». По словам Штеменко, в ходе подготовки так называемого седьмого удара Красной Армии (Яссо-Кишиневской операции) командующий 2-м Украинским фронтом Р.Я. Малиновский «доложил, что может сосредоточить на каждом из 22 км фронта прорыва по 220 орудий не менее 76 мм калибра, то есть создать весьма высокую артиллерийскую плотность.

И.В. Сталин заметил, что этого мало, нужно больше. Поскольку выяснилось, что ресурсов для создания более высокой плотности на таком участке у фронта не хватает, было предложено сократить участок прорыва до 16 км и таким образом добиться плотности 240 и даже несколько больше орудий на километр. Столь высокие плотности артиллерии были одной из гарантий надежного поражения противника, быстрого взлома его обороны и развития успеха в глубину к переправам на реке Прут в направлении Фокшан. Мощные удары по обороне союзника гитлеровцев должны были, как полагал И.В. Сталин, повлиять на политику королевской Румынии и содействовать ее выходу из войны». Штеменко замечал, что Сталин «еще на начальной стадии разработки плана операции… указал на политическую сторону дела».

При подготовке военных действий Сталин придавал большое значение психологическому фактору, а потому разрабатывал широкомасштабные операции по дезинформации противника. За полтора месяца до начала операции «Багратион», которая должна была стать главной в летней кампании 1944 года, Сталин принял меры, чтобы ввести германское военное командование в заблуждение относительно направления главного удара. 3 мая Сталин подписал распоряжение командующему 3-м Украинским фронтом: «В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией… Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия ЗА, обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств ЗА и патрулированием истребителей. Наблюдением и фотографированием с воздуха проверить видимость и правдоподобность ложных объектов». Аналогичная директива пошла и на 3-й Прибалтийский фронт.

Штеменко замечал: «Противник сразу клюнул на эти две приманки. Немецкое командование проявило большое беспокойство, особенно на южном направлении. С помощью усиленной воздушной разведки оно настойчиво пыталось установить, что мы затеваем севернее Кишинева, каковы наши намерения. Своего рода дезинформацией являлось также оставление на юго-западном направлении танковых армий. Разведка противника следила за нами в оба и, поскольку эти армии не трогались с места, делала вывод, что, вероятнее всего, мы предпримем наступление именно здесь. На самом же деле мы исподволь готовили танковый удар совсем в ином месте».

Грандиозное поражение немецко-фашистских войск в Белоруссии в ходе осуществления операции «Багратион» Сталин решил использовать для проведения операции по дезинформации врага в небывалых масштабах. По словам бывшего руководителя управления НКВД по борьбе с немецко-фашистскими диверсантами П.А. Судоплатова, на основе предложения Сталина был выпущен приказ, в соответствии с которым сотрудники разведки «должны были ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление активных действий в тылу Красной Армии остатков немецких войск, попавших в окружение в ходе нашего наступления. Замысел Сталина заключался в том, чтобы обманным путем заставить немцев использовать свои ресурсы на поддержку этих частей и «помочь» им сделать серьезную попытку прорвать окружение. Размах и смелость предполагавшейся операции произвели на нас большое впечатление. Я испытывал подъем и одновременно тревогу: новое задание выходило за рамки прежних радиоигр с целью дезинформации противника». Перевербованные советской разведкой взятые в плен немецкие офицеры разгромленной группировки Шернхорна направляли германскому командованию ложные сведения о действиях в тылу Красной Армии. По оценке Судоплатова, «с 19 августа 1944 года по 5 мая 1945 года мы провели самую, пожалуй, успешную радиоигру с немецким верховным командованием».

Контроль за осуществлением принятых решений

Как вспоминал маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, Сталин «обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но это – на стадии обсуждения того или иного вопроса. А когда же по нему уже принималось решение, никакие изменения не допускались». Жуков писал: «Все, что делалось по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями».

Многие руководители оборонного производства запомнили телефонные звонки от Сталина во время войны. Ведущий конструктор артиллерийских вооружений генерал-полковник В.Г. Грабин вспоминал, как осенью 1941 года, когда немцы стояли у Москвы, ему позвонил Сталин и потребовал отчета о выполнении производственных заданий. Затем он сказал: «Вам хорошо известно, что положение на фронте очень тяжелое. Фашисты рвутся к Москве.

Под натиском превосходящих сил противника наши войска с тяжелыми боями отступают. Фашистская Германия имеет количественное превосходство в вооружении. Независимо от этого фашистскую Германию мы победим. Но, чтобы победить с меньшей кровью, нужно в ближайшее же время иметь больше вооружений. Очень прошу вас, сделайте все необходимое и дайте поскорее как можно больше пушек».

Во время второго наступления немцев на Москву в ноябре 1941 года Сталин иногда связывался непосредственно с командующими армий, защищавших Москву. Командовавший тогда 16-й армией Рокоссовский был вызван для телефонного разговора со Сталиным вскоре после того, как немцы в очередной раз потеснили наши войска на истринском участке фронта, и по этому поводу генерал имел «бурный разговор» с командующим фронтом Жуковым. Рокоссовский вспоминал: «Идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае я приготовился к худшему. Взял разговорную трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командиру. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он сказал, что понимает это: «Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем…» Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь – полк «катюш», два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше 2 тысяч москвичей на пополнение».

В конце ноября Сталин вновь позвонил Рокоссовскому. «Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией». Рокоссовский сообщил Сталину о принимаемых им мерах, а Сталин, в свою очередь, сказал генералу, что «Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской зоны обороны».

Порой Сталин вмешивался в осуществление боевых операций, когда видел, что командующие фронтами не замечали возникших угроз со стороны противника. Штеменко воспроизвел в своих мемуарах директиву Сталина от 22 августа 1943 года для командующего Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутина, в которой, в частности, говорилось: «Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы задача ликвидации ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни. Это вы можете сделать, так как у вас есть достаточно средств. Прошу не увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче – ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группировки противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми».

Сдержал Сталин и «наступательные» настроения Жукова и Василевского в начале июля 1944 года. Во время встречи со Сталиным 8 июля Жуков высказался за то, чтобы усилить войска 2-го Белорусского фронта, чтобы захватить Восточную Пруссию и отрезать немецкую группу «Север». Сталин возражал. Жуков вспоминал: «Вы что, сговорились с Василевским? – спросил Верховный. – Он тоже просит усилить его». «Нет, не сговорились. Но если он так думает, то думает правильно», – заметил Жуков. Прекрасно зная историю и значение Восточной Пруссии для гитлеровского руководства, Сталин ответил: «Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию. Мы можем там застрять. Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную часть Польши». Ход наступательной операции советских войск в октябре 1944 года в Восточной Пруссии показал, что Сталин был прав.

«Война – суровое испытание»

Сталин остро переживал неудачи, а тем более поражения Красной Армии. Одним из серьезных поражений 1942 года стал разгром войск Крымского фронта. Через день после начала наступления в мае 1942 года немцы прорвали оборону фронта. Направленный на фронт в качестве представителя Ставки заместитель наркома обороны, начальник Главного политического управления Красной Армии и одновременно нарком Государственного контроля Л.З. Мехлис в своей докладной Сталину сваливал вину за происшедшее на командующего фронтом Д.Т. Козлова. В ответе Мехлису Сталин писал: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция удобна, но она насквозь гнилая… Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки бы не прошли. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

Тем временем ситуация на Керченском полуострове ухудшалась. С 17 мая развернулись арьергадные бои, чтобы позволить нашим войскам эвакуироваться из Крыма, но провести эвакуацию организованно не удалось. Противник захватил почти всю боевую технику и тяжелое вооружение советских войск. По данным немецкого генерала Бутлара, в боях на Керченском полуострове немцами «было захвачено 150 тысяч пленных, 1133 орудия, 255 танков и 323 самолета».

3 июня управляющий делами Совнаркома Я.Е. Чадаев встретил в приемной у Сталина Мехлиса, который прилетел в Москву. Пока Мехлис спорил с Чадаевым по поводу причин разгрома наших войск на Керченском полуострове, «в дверях появился Сталин. Мехлис соскочил с места. «Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить…» Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес: «Будьте Вы прокляты!» И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Мехлис медленно опустил руки по швам и отвернулся к окну».

На другой день 4 июня Ставка приняла директиву, в которой безошибочно угадывалась сталинская стилистика. В ней были подробно разобраны ошибки руководства Крымского фронта. Командующий фронтом Д.Т. Козлов, член Военного совета дивизионный комиссар Ф.А. Шаманин, начальник штаба фронта П.П. Вечный и ряд других командиров были сняты с должностей, а Козлов и Шаманин были понижены в звании. Л.З. Мехлис был снят с должности заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии и понижен в звании до корпусного комиссара.

Генерал Козлов пытался опротестовать принятое в отношении его решение. Свидетелем его разговора со Сталиным стал Рокоссовский. Оправдываясь, Козлов говорил, что «он делал все, что мог, чтобы овладеть положением, приложил все силы…» Сталин спокойно выслушал его, не перебивая. Слушал долго. Потом спросил: «У вас все?» – «Да». – «Вот видите, вы хотели сделать все, что могли, но не смогли сделать того, что были должны сделать». В ответ на эти слова, сказанные очень спокойно, Козлов стал говорить о Мехлисе, что Мехлис не давал ему делать то, что он считал нужным, вмешивался, давил на него, и он не имел возможности командовать из-за Мехлиса так, как считал необходимым.

Сталин спокойно остановил его и спросил: «Подождите, товарищ Козлов! Скажите, кто был у вас командующим фронтом, вы или Мехлис?» – «Я». – «Значит, вы командовали фронтом?» – «Да». «Ваши приказания обязаны были выполнять все на фронте?» – «Да, но…» – «Подождите. Мехлис не был командующим фронтом?» – «Не был…» – «Значит, вы командующий фронтом, а Мехлис не командующий фронтом? Значит, вы должны были командовать, а не Мехлис, да?» – «Да, но…» – «Подождите. Вы командующий фронтом?» – «Я, но он мне не давал командовать». – «Почему же вы не позвонили и не сообщили?» – «Я хотел позвонить, но не имел возможности». – «Почему?» – «Со мною все время находился Мехлис, и я не мог позвонить без него. Мне пришлось бы звонить в его присутствии». – «Хорошо. Почему же вы не могли позвонить в его присутствии?» Молчит. «Почему, если вы считали, что вы правы, а не он, почему же не могли позвонить в его присутствии? Очевидно, вы, товарищ Козлов, боялись Мехлиса больше, чем немцев?» «Вы не знаете Мехлиса, товарищ Сталин», – воскликнул Козлов. «Ну, это, положим, неверно, товарищ Козлов. Я-то знаю товарища Мехлиса. (В 1924 – 30 гг. Мехлис был помощником Сталина в аппарате Генерального секретаря ЦК. – Прим. авт.). А теперь хочу вас спросить: почему вы жалуетесь? Вы командовали фронтом, вы отвечали за действия фронта, с вас за это спрашивается. Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы вас и наказали… Я считаю, что все правильно сделано с вами, товарищ Козлов».

Когда Козлов ушел, Сталин повернулся к Рокоссовскому и, прощаясь с ним, сказал: «Вот какой интересный разговор, товарищ Рокоссовский». Позже маршал вспоминал: «Я вышел из кабинета Верховного Главнокомандующего с мыслью, что мне, человеку, недавно принявшему фронт, был дан предметный урок. Поверьте, я постарался его усвоить».

Помимо Козлова, в течение войны за провалы в руководстве войсками со своих командных постов было смещено немало других военачальников. В ходе войны на смену им пришли новые командиры.

Прежде чем они заняли свои высокие посты, к ним тщательно присматривался И.В. Сталин.

Как вспоминал С.М. Штеменко, летом 1949 года, когда он был на сталинской даче, ее хозяин стал рассуждать о причинах победы Советской страны над гитлеровской Германией. Сталин говорил: «Война – суровое испытание. Она выдвигает сильных, смелых, талантливых людей. Одаренный человек покажет себя на войне за несколько месяцев, на что в мирное время нужны годы. У нас в первые же месяцы войны проявили себя замечательные военачальники, которые в горниле войны приобрели опыт и стали настоящими полководцами». По словам Штеменко, Сталин «начал на память перечислять фамилии командующих фронтами, армиями, флотами, а также партизанских вожаков».

«А в тылу? – продолжал Сталин. – Разве смогли бы сделать другие руководители то, что сделали большевики? Вырвать из-под носа неприятеля целые фабрики, заводы, перевезти их на голые места в Поволжье, за Урал, в Сибирь и в невероятно тяжелых условиях в короткое время наладить производство и давать все необходимое фронту! У нас выдвинулись свои генералы и маршалы от нефти, металлургии и транспорта, машиностроения и сельского хозяйства. Наконец, есть полководцы науки».

Штеменко писал: «Не торопясь, без запинки он стал называть фамилии ученых, деятелей промышленности, сельского хозяйства». Все эти люди, сражавшиеся на фронтах войны или работавшие на фронт в тылу, были, как правило, лично знакомы со Сталиным и участвовали в совещаниях, на которых разрабатывалась стратегия Победы.

Но Сталин вспоминал и тех, кто не заседал в кремлевских кабинетах. По словам Штеменко, Сталин сказал: «На Гитлера работали сотни тысяч людей, вывезенных в Германию и превращенных, по существу, в рабов. И все-таки он не смог в достатке обеспечить свою армию. А наш народ сделал невозможное, совершил великий подвиг. Таков был итог работы коммунистов по строительству Советского государства и воспитанию нового человека… Вот вам и еще одна причина нашей победы!»

Сталин знал, что Победа была бы невозможна без героических усилий миллионов советских людей. Личный же успех Сталина как Верховного Главнокомандующего был обеспечен беззаветной поддержкой советским народом сталинского курса на Победу над жестоким врагом.

Юрия Емельянов,

историк, публицист

Одно из важнейших решений Сталина

Реформа 1947 года была необходима, но руководство решило не только провести замену денежных знаков, но и модернизировать саму финансовую систему, ведь реформа проводилась после Бреттон-Вудской конференции июля 1944, на которой были приняты соглашения о принципах формирования валютных курсов и о создании МВФ и Всемирного банка. Эти соглашения не были ратифицированы СССР в декабре 1945 года, хотя наша делегация активно участвовала, насколько могла, в выработке итоговых документов конференции.

Почему же Сталин не подписал Бреттон-Вудские соглашения? Может уже тогда он задумал создать свою финансовую систему, начало котороой и положила реформа 1947 года?

Приближенные Сталина

Как и во всех тоталитарных государствах, способности, компетентность и характер тех, кто обеспечивал военные усилия Советского Союза стратегическим военным руководством, существенно различались. Поскольку главным предварительным условием для службы в сталинском стратегическом руководстве являлась безоговорочная и доказанная преданность диктатору, коммунистической партии и советскому государству, то такие качества, как профессиональная военная компетентность и личностные характеристики, явно играли второстепенное значение. Поэтому те, кто во время войны занимал ключевые посты в центрах политической и военной власти Советского Союза, демонстрировали крайне различные и весьма индивидуальные сочетания этих качеств.

Это касалось и непосредственной свиты Сталина, то есть его ближайших политических и военных помощников и советников, занимавших посты в Политбюро, ГКО, Ставке, НКО, НКВД, в высшем командном составе Красной Армии и других ключевых органах власти. С самого начала и до конца войны Сталин полагался на своих друзей и близких знакомых по Гражданской войне. Эта группа в первую и главную очередь состояла из так называемого «кавалерийского клана» - людей, которые находились вместе со Сталиным или служили под его началом в те времена, когда он был политическим комиссаром в знаменитой 1-й Конной армии С. М. Буденного и помогал ему в 1918 и 1919 годах в ходе знаменитой обороны Царицына (позже Сталинграда).

Кроме маршалов Буденного, Ворошилова и Тимошенко, в «кавалерийский клан» также входили менее высокопоставленные офицеры, которые вошли в число приближенных к Сталину уже после Гражданской войны - такие, как Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. X. Баграмян, А. И. Еременко, Р. Я. Малиновский, П. С. Рыбалко, К. С. Москаленко и К. А. Мерецков.

Поскольку сталинский ГКО был, по существу, политическим органом, лишь один военный состоял в нем непрерывно на протяжении всей войны. Это был один из самых верных приспешников Сталина, маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов, которого один из биографов диктатора описал в таких выражениях, как «посредственный, безликий» и «не блещущий умом», а также «продукт системы, которая ценила послушание, рвение, безжалостность и одержимость» - особенно во время чисток в среде военных в конце 1930-х годов {54} . Свою полнейшую некомпетентность Ворошилов продемонстрировал, находясь на посту народного комиссара обороны во время советско-финской войны 1939–1940 годов. Хотя Сталин молчаливо признал некомпетентность Ворошилова, заменив его в мае 1940 года С. К. Тимошенко, тот еще раз продемонстрировал свою некомпетентно сть в военном деле в 1941 году как член ГКО, командующий Северо-Западным направлением и Ленинградским фронтом, а несколько раз - в 1943 году как представитель Ставки, прежде чем Сталин в конце концов не перевел его на все остальное время войны на менее значительные посты.

В отличие от лиц, назначенных им в ГКО, в сталинской Ставке в различные периоды войны находились семь военных - Тимошенко, Ворошилов, Буденный, Жуков, Василевский и Антонов из армии и Кузнецов из флота. Первые четыре из них были тесно связаны с «кавалерийским кланом». Кроме того, в самом начале войны, 10 июля 1941 года, Сталин назначил трех своих самых доверенных военных, Ворошилова, Тимошенко и Буденного, руководить тремя вновь созданными главными стратегическими направлениями {55} . В ходе многочисленных поражений Красной Армии в 1941 и 1942 годах все трое продемонстрировали неумение командовать крупными силами, после чего Сталин снял их с командных постов и ликвидировал командования главными направлениями.

За лето 1942 года Сталин в целом утратил интерес к своим старым соратникам и вместо этого все больше полагался на советы по стратегическим и оперативным вопросам со стороны представителей относительно нового поколения военных. Помимо включения их в состав Ставки, он часто использовал их в качестве представителей Ставки, отправляя планировать, руководить и координировать стратегические операции, проводимые фронтами и группами фронтов. Наиболее заметными представителями этого нового и в целом более молодого поколения офицеров были Жуков, Василевский и Антонов, которые являлись членами Ставки. Кроме того, Жуков, Василевский, Новиков, Говоров и Воронов в разное время направлялись в войска как представители Ставки; Шапошников, Василевский и Антонов являлись видными деятелями Генерального штаба. Все они оказались намного более способными и потому достигли заметно больших успехов, нежели их предшественники.

Прослужив в кавалерии Красной Армии во время Гражданской войны и в 1920-х и 1930-х годах, Георгий Константинович Жуков привлек внимание Сталина благодаря командованию 57-м Особым стрелковым корпусом, когда тот в августе 1939 года одержал на Халхин-Голе убедительную победу над двумя пехотными дивизиями японской Квантунской армии. Как признание этого достижения, Сталин в июне 1940 года назначил этого младшего представителя «кавалерийского клана» командующим Киевским особым военным округом, а в январе 1941 года - начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны {56} .

В самом начале войны Жуков стал членом Ставки, а в августе 1942 года Сталин поднял его до поста первого заместителя наркома обороны и заместителя Верховного главнокомандующего, которые Жуков и занимал до конца войны. С 22 по 26 июня 1941 года Жуков являлся представителем Ставки на Юго-Западном фронте, где он организовал бесплодный механизированный контрудар против наступающих войск вермахта. В августе и сентябре 1941 года он командовал Резервным фронтом перед Смоленском, а в сентябре и октябре 1941 года - Ленинградским фронтом. С октября 1941 года по август 1942 года Жуков занимал пост командующего Западным фронтом, а одновременно с февраля по май 1942 года - Западным направлением.

В течение первого года войны Жуков проявил себя успешной обороной Ленинграда в сентябре 1941 года и Москвы в октябре и ноябре 1941 года, а также организацией Московского контрнаступления и последующего зимнего наступления 1941/42 года. Хотя он и не сумел достичь всех поставленных Ставкой целей кампании, его прямая и зачастую безжалостная манера проводить операции привела к беспримерному доселе поражению вермахта и краху операции «Барбаросса». Летом и осенью следующего года, когда войска вермахта стремительно наступали на юге России, Западный фронт Жукова в июле и августе 1942 года провел частично успешные наступательные операции в районе Жиздры и Болхова, а в августе-сентябре - в районе Ржева. Эти действия существенно помогли обороне Красной Армии под Сталинградом.

Когда Красная Армия в конце ноября 1942 года возобновила наступательные действия, Жуков планировал и координировал операции Калининского и Западного фронтов против немецкой обороны в районе Великих Лук и Ржева. Хотя это наступление провалилось, оно настолько ослабило группу армий «Центр», что немцы через два месяца сами покинули свои оборонительные позиции под Ржевом {57} .

После организации в январе 1943 года прорыва блокады Ленинграда Жуков был произведен в маршалы Советского Союза, в феврале он руководил неудавшейся операцией «Полярная звезда» против группы армий «Север», в июле и августе в качестве представителя Ставки участвовал в разработке и проведении успешной для Красной Армии Курской операции, а затем - в организации преследования противника до Днепра в сентябре и борьбе за захват плацдармов на правобережье Днепра в ноябре и декабре 1943 года.

В январе 1944 года Жуков координировал победоносное наступление Красной Армии под Корсунь-Шевченковским, с марта по май 1944 года командовал 1-м Украинским фронтом, а с конца июня по сентябрь 1944 года помогал координировать успешные наступательные операции Красной Армии в Белоруссии и на Львовско-Сандомирском направлении. В этот период его фронты одержали значительные победы в Западной Украине и в Польше.

Очевидно, желая поумерить растущую власть и славу своего ведущего представителя Ставки, Сталин в ноябре 1944 года назначил Жукова командовать 1-м Белорусским фронтом. Этот пост Жуков и занимал вплоть до конца июня 1945 года. В этот период Жуков довел завоеванную им славу до блеска своим впечатляющим, но стоившим немалых потерь штурмом Берлина. Помимо своей положенной деятельности в качестве командующего или представителя Ставки, Жуков как заместитель Верховного главнокомандующего также помогал планировать и проводить много крупных и мелких операций, наиболее заметной из которых являлось Сталинградское наступление {58} .

Жуков был энергичным, но упрямым командующим, который вел военные действия с упорной решительностью. Его сила воли, часто приправленная безжалостностью и полнейшим безразличием к потерям, укрепила Красную Армию во время тяжелых испытаний начального период войны, придала крепость обороне Ленинграда и Москвы, вдохнула в нее силы, когда она с конца 1942 года по 1944 год встала на путь наступлений, и в конечном итоге помогла ей добиться окончательной победы в 1945 году. Подобно американскому генералу времен Гражданской войны У. С. Гранту, Жуков понимал ужасный характер современной войны и был психологически готов вести ее. Он требовал и добивался абсолютного повиновения своим приказам, умел распознать и возвысить ключевых подчиненных, а временами даже смел противостоять Сталину и рисковал навлекать на себя его гнев.

Хотя его операции и не отличались большим хитроумием, Жуков умело пользовался Красной Армией как дубиной (каковой та, по сути, и была), добиваясь от нее полной оперативной отдачи. Его характер идеально соответствовал самой природе войны на советско-германском фронте, и Сталин это понимал. И лишь поэтому Сталин и Красная Армия, несмотря на громадные потери, вышли из войны победителями.

Таким образом, слава Жукова как великого русского полководца проистекала в первую очередь из его репутации неоспоримо упорного бойца. Эта репутация вкупе с принадлежностью к «кавалерийской клике» защищала Жукова от критики за его явные неудачи и сделала этого военачальника одним из самых доверенных генералов Сталина.

Вероятно, самым умелым членом Ставки и вторым из двух наиболее доверенных генералов Сталина был Александр Михайлович Василевский. Пехотинец, не пользующийся выгодами от принадлежности к «кавалерийскому клану», Василевский тем не менее высоко поднялся лишь благодаря присущим ему достоинствам. Он пришел на службу в Генеральный штаб после окончания академии Генштаба в сокращенном «чисточном» выпуске 1937 года. Всего за четыре года поднявшись в звании от полковника до генерал-полковника, Василевский пользовался особым расположением Б. М. Шапошникова и рассматривался им как его прямой наследник на посту начальника Генштаба Красной Армии.

По большей части благодаря этому расположению Шапошникова Василевский в мае 1940 года стал заместителем начальника оперативного отдела Генерального штаба. На этом посту он внес существенный вклад в разработку советских оборонительных и мобилизационных планов в предвоенные месяцы. После начала войны Сталин в августе 1941 года назначил Василевского начальником оперативного отдела Генерального штаба и заместителем начальника Генштаба. Позже, в июне 1942 года, Василевский сменил заболевшего Шапошникова на посту начальника Генерального штаба и одновременно в октябре 1942 года стал заместителем наркома обороны {59} .

Участвуя в планировании большинства важнейших операций Красной Армии, Василевский одновременно выполнял роль представителя Ставки в проводивших многие из этих операций действующих фронтах. Например, в октябре 1941 года он помогал восстановить оборону Красной Армии к западу от Москвы после пережитых ею катастрофических окружений под Вязьмой и Брянском, а перед назначением на должность начальника Генштаба координировал в апреле-мае 1942 года неудавшуюся попытку Северо-Западного фронта преодолеть оборону вермахта в Демянском выступе. Хотя Василевскому не удалось убедить Сталина не проводить в мае 1942 года злополучные наступления под Харьковом и в Крыму, именно эти мудрые советы, вероятно, ускорили его назначение на ключевой в вооруженных силах пост начальника Генерального штаба.

Василевский внес существенный вклад в формирование стратегии Ставки по срыву наступления вермахта летом и осенью 1942 года на Сталинград. Он был одним из ведущих архитекторов наступления Красной Армии в районе Сталинграда в ноябре-декабре 1942 года, а в качестве представителя Ставки контролировал перерастание Сталинградского контрнаступления в полноценное зимнее наступление, которое обрушило оборону вермахта на юге России и стремительно увлекло войска Красной Армии на запад - к Днепру и в Донбасс.

Повышенный в январе 1943 года до звания маршала Советского Союза, Василевский в начале февраля 1943 года добился таких успехов на юге, что подтолкнул Жукова и Ставку к идее провести общее наступление на всем советско-германском фронте. Сам Василевский должен был координировать операции на юге, а Жуков - на севере. Это наступление имело крайне амбициозные цели, оно должно было обрушить немецкую оборону от Ленинграда до Черного моря и вывести войска Красной Армии к Пскову, Витебску и на линию Днепра. Однако, столкнувшись с решительным и умелым сопротивлением немцев, весеннее наступление провалилось практически на всех участках, не оставив Жукову и Василевскому никакого иного выбора, кроме перехода в марте-апреле 1943 года к обороне под Курском.

Вместе с Жуковым Василевский планировал и координировал в июле-августе 1943 года оборону, контрнаступление и общее наступление Красной Армии в районе Курска. После этого, пока Жуков в сентябре-октябре 1943 года координировал наступление Красной Армии на Киев, Василевский курировал операции по очистке от вермахта района Донбасса. После форсирования в ноябре 1943 года Днепра он руководил действиями 3-го и 4-го Украинских фронтов на восточной Украине и при освобождении Крыма, где был ранен в мае 1944 года. Еще до конца не оправившись от ранения, Василевский сыграл значительную роль в планировании Белорусского наступления Красной Армии в июне 1944 года, во время которого координировал действия 1-го и 2-го Прибалтийских и 3-го Белорусского фронтов.

После планирования и координации им в январе - начале февраля 1945 года успешного наступления Красной Армии в Восточной Пруссии Сталин в конце февраля назначил Василевского членом Ставки - в знак признания его долгой и выдающейся службы в качестве ее представителя. Одновременно Сталин в первый раз за время войны назначил Василевского командовать полевыми войсками - 3-м Белорусским фронтом, предыдущий командующий которого, талантливый генерал-полковник И. Д. Черняховский, 18 февраля погиб в бою под Кенигсбергом. Когда Василевский принял командование фронтом, на посту начальника Генштаба маршала сменил его заместитель и протеже А. И. Антонов.

Вершины своей карьеры Василевский достиг в июле 1945 года, когда Сталин в очередной раз продемонстрировал ему свое доверие, назначив его главой советского командования на Дальнем Востоке на последнем этапе войны с Японией {60} . Осуществленное Василевским руководство массированным, сложным и впечатляюще успешным наступлением в Манчжурии подкрепило веру Сталина в его способности и внесло существенный вклад в решение японского правительства безоговорочно капитулировать перед союзниками.

Ровный характер и острый ум Василевского уравновешивали голую и безжалостную волю Жукова; в результате эти две резко отличающихся друг от друга личности образовали превосходную «пожарную команду» представителей и координаторов Ставки. А в качестве ключевого офицера советского Генерального штаба никто не внес большего вклада в разгром нацистской Германии и милитаристской Японии, чем Василевский {61} .

«Отцом» Генерального штаба Красной Армии являлся покровитель Василевского, маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, сам по себе умелый штабной офицер, выдающийся военный теоретик и военный историк. Шапошников был офицером в царской армии и, как заметил один его биограф, «придерживался кодекса чести офицеров прежнего поколения, чего обычно не встречалось среди его коллег» {62} . Прославившийся как своими способностями теоретика, так и своим чувством собственного достоинства вкупе с независимостью суждений, Шапошников сыграл выдающуюся роль в создании и укреплении Красной Армии после Гражданской войны. Уже тогда он продемонстрировал свою честность и прямоту, резко споря с Тухачевским по поводу интерпретации провалившейся Вислинской кампании последнего в 1920 году. Эта смелость в сочетании с его репутацией «военного командира высшего разряда, не знающего себе равных по части эрудиции, профессионального мастерства и интеллектуального развития», а также присущая Шапошникову любовь к кавалерии и обусловили весной 1937 года его выживание и вознесение на столь высокую должность, как начальник Генерального штаба Красной Армии {63} .

Этот важнейший пост Шапошников занимал с короткими перерывами до августа 1940 года, когда Сталин назначил его заместителем Наркома обороны. Объемистый, насыщенный фактической информацией и глубоким анализом труд Шапошникова «Мозг армии», создававшийся с 1927 по 1929 год, внес существенный вклад в создание в 1935 году Генерального штаба Красной Армии. Никогда не склонный к идеологической деятельности (в партию его приняли только в 1939 году), Шапошников часто выражал несогласие со Сталиным относительно оборонительной стратегии Красной Армии, в том числе и при довоенном планировании советской обороны. Тем не менее репрессии его не коснулись - вероятно, потому, что Сталин не опасался этого эрудированного штабного офицера, более того, демонстративно уважал его спокойную манеру поведения. Странные отношения Шапошникова со Сталиным подчеркивались еще и тем, что маршал был одним из немногих, к кому Сталин обращался по имени и отчеству.

В начале 1940 года Шапошников был снят с поста начальника Генерального штаба - внешне якобы в связи с разгромом Красной Армии в ходе советско-финской войны. Однако в июле 1941 года Сталин снова назначил его начальником Генштаба. После этого Шапошников вплоть до своего ухода в мае 1942 года по причине нездоровья служил архитектором организованного по-новому Генштаба. Именно эта новая организация в итоге позволила советскому командованию добиться победы в войне. В ходе войны Шапошников оказывал значительное влияние на Сталина и, хотя его имя связывали с Киевской катастрофой в сентябре 1941 года, именно это воздействие в конечном итоге подтолкнуло Сталина больше следовать советам Генштаба в отношении планирования и ведения военных действий. И что еще важнее - Шапошников сыграл главную роль в стремительном восхождении Василевского, Антонова и Ватутина на ведущие посты в Красной Армии.

В отличие от Василевского, который к началу войны уже занимал важный пост в генеральном штабе, Алексей Иннокентьевич Антонов, одна из наиболее влиятельных фигур в Генштабе времен войны, на этот момент еще пребывал в относительной безвестности. Ветеран Первой мировой и Гражданской войн, Антонов не выделялся ничем особенным, пока во время учебы на курсах Военной академии имени Фрунзе в начале 1930-х годов в нем не распознали «превосходного оперативного штабного работника» {64} . За превосходную работу на посту начальника оперативного отдела Харьковского военного округа в ходе Киевских маневров 1935 года Антонов заслужил похвалу наркома обороны Ворошилова и назначение в Академию Генштаба. Закончив ее с выпуском 1937 года, он некоторое время прослужил начальником штаба Московского военного округа, когда тем командовал приближенный Сталина, маршал Буденный, а затем получил пост в Академии имени Фрунзе для замены попавших под чистку преподавателей.

Произведенный в июне 1940 году в генерал-майоры (вместе с Василевским и многими другими), Антонов во время массовых чисток командного состава в январе 1941 года сменил генерал-лейтенанта Г. К. Маландина на посту заместителя начальника штаба Киевского особого военного округа, где и встретил начало войны. Он пережил позорные поражения Красной Армии летом 1941 года под Киевом и в мае 1942 года - под Харьковом. В декабре 1942 года Василевский перевел Антонова в Генеральный штаб, где тот служил одновременно начальником оперативного управления и первым заместителем начальника Генштаба. Передав в мае 1943 года свой пост в оперативном управлении Генштаба С. М. Штеменко, Антонов стал первым заместителем начальника Генштаба и занимал эту должность до февраля 1945 года, когда сменил Василевского и стал полноправным начальником Генштаба {65} .

Во время своей службы в Генеральном штабе Антонов принимал участие в планировании и контроле за проведением всех крупных операций Красной Армии после декабря 1942 года.

В качестве награды за превосходную службу в феврале 1945 года вместе с Василевским он был назначен членом Ставки. Он также служил советником Сталина на самых важных конференциях союзных держав - в том числе на Ялтинской и Потсдамской в феврале и в июле-августе 1945 года. Образцовое профессиональное мастерство и здравые стратегические суждения Антонова заслужили уважение Сталина и пиетет со стороны всех, кто работал с ним или под его руководством. Кроме того, встречавшиеся с ним иностранцы соглашались с мнением президента США Трумэна о том, что Антонов был «высокоэффективным штабным офицером и администратором» {66} .

Единственным авиатором в этой группе высших офицеров Ставки был Александр Александрович Новиков, самый выдающийся руководитель советских ВВС времен Второй мировой войны {67} . Ветеран Гражданской войны, Новиков закончил в 1922 году пехотное училище «Выстрел», а в 1927 году - Академию имени Фрунзе. Во время учебы в академии он изучал стратегию под руководством М. Н. Тухачевского и оперативное искусство под началом В. К. Триандафилова и проникся комбинированной концепцией глубокого сражения и глубокой операции, проводимых совместно танковыми, воздушными, артиллерийскими и воздушно-десантными силами. Прослужив в Белорусском военном округе под началом И. П. Уборевича, Новиков перевелся в авиацию и прошел летную подготовку.

Однако вскоре после производства в 1936 году в полковники Новиков был уволен со службы и арестован - предположительно за связь с попавшим под чистку Уборевичем и другими командирами. Каким-то чудом Новиков пережил это событие без физического ущерба. Он уцелел, продолжив службу в качестве начальника штаба, а затем командующего ВВС Ленинградского военного округа. На этом посту он и встретил начало войны.

В июле 1941 года Новиков командовал ВВС Северного фронта и Северо-Западного направления, а также авиацией Ленинградского фронта в наиболее опасный период обороны Ленинграда в августе и сентябре 1941 года. Несмотря на явную непригодность руководившего тогда обороной Ленинграда маршала Ворошилова, сам Новиков действовал настолько хорошо, что сменивший Ворошилова на посту командующего Ленинградским фронтом Жуков отметил эти. Как знак признания вклада Новикова* в успешную оборону Ленинграда, Жуков в феврале 1942 года взял его к себе на Западный фронт в качестве первого заместителя командующего и руководителя военно-воздушных сил фронта.

После этого и Сталин начал признавать в Новикове умение командовать, назначив его в марте и апреле 1942 года представителем Ставки при руководстве действиями Красной Армии под Ленинградом и Демянском. В апреле 1942 года Новиков был произведен в генерал-лейтенанты авиации и назначен командующим военно-воздушными силами (ВВС) Красной Армии. На этом посту он и оставался до самого конца войны. Кроме того, занимая в 1942–1943 годах пост заместителя наркома обороны по авиационной части, Новиков курировал преобразование ранее разрозненной фронтовой и армейской авиации Красной Армии в мощный новый инструмент, способный эффективно поддерживать современные военные действия.

Во время пребывания на посту начальника ВВС Новиков разработал современную структуру воздушной армии и поддерживающих ее ресурсами резервных авиационных армий, а также внимательно следил за разработкой и запуском в производство новых поколений современных самолетов. Одновременно он также выполнял роль представителя Ставки во многих крупных операциях, в том числе в Сталинградской битве, операции «Полярная звезда», Курской битве и Смоленском наступлении в 1943 году, а также в наступлении на Корсунь-Шевченковский, при операциях на Украине и в Карелии, Белорусском наступлении в 1944 году, Висла-Одерском наступлении и в битве за Берлин в 1945 году. Венцом карьеры Новикова за время войны стала должность командующего авиацией на Дальнем Востоке в штабе маршала Василевского во время Манчжурского наступления в августе-сентябре 1945 года.

Через год после окончания войны Новиков угодил в устроенную Л. П. Берией «чистку победителей». Арестованный вместе с многими наиболее компетентными старшими командирами Красной Армии, Новиков подвергся невероятным физическим и психологическим мучениям в руках подручного Берии, В. С. Абакумова. Проведя шесть лет в сталинских тюрьмах, он в 1953 году, всего через несколько месяцев после смерти Сталина, был выпущен на свободу и реабилитирован.

В целом А. А. Новиков превосходно проявил себя в качестве командующего Военно-воздушными силами Красной Армии - но, подобно многим своим про славленным коллегам 1930-х годов, тоже дорого поплатился за свою компетентность {68} .

Главный специалист по артиллерии в Ставке, Николай Николаевич Воронов, был артиллерийским эквивалентом авиатора Новикова. Его восхождение к славе выдающегося знатока артиллерии и человека, на которого Ставка часто возлагала обязанности своего представителя в ходе крупных военных операций, обеспечивалось как мастерством и опытом самого Воронова, так и высокой оценкой важности артиллерии в современной войне со стороны Сталина и высшего руководства Красной Армии {69} .

Солдат Красной Армии с 1918 года и ветеран Гражданской войны, Воронов закончил в 1924 году Высшее артиллерийское командное училище, а в 1930 году - Академию им. Фрунзе. В 1920-х годах он командовал артиллерийской батареей и дивизионом, постепенно поднявшись до командования артиллерийским полком Московской пролетарской стрелковой дивизии. После того, как Воронов в 1933 и 1934 годах послужил начальником дивизионной артиллерии, НКО назначил его в Ленинградский военный округ, где он стал начальником и военным комиссаром Ленинградского артиллерийского училища.

Когда в Испании вспыхнула Гражданская война, советское правительство отправило Воронова на Пиренейский полуостров. Здесь он в 1936 и 1937 годах служил военным советником в армии республиканского правительства. Поскольку Воронов получил на этой войне свежий военный опыт, не запятнав себя при этом никакими опасными политическими знакомствами, связанными с его заданием, Сталин назначил его в 1937 году начальником артиллерии Красной Армии, каковой пост он и занимал до 1940 года.

В качестве начальника артиллерии РККА Воронов курировал реорганизацию и техническое переоснащение артиллерийских войск Красной Армии в ее бурный период предвоенного увеличения. В тесном взаимодействии с Жуковым он также принял в августе 1939 года участие в боях против японских войск на Халхин-Голе, где накопил большой опыт по части планирования и применения артиллерии в масштабах армейской группы. В конце 1939 года и в 1940 году Воронов выполнял те же обязанности в войсках Красной Армии при вторжении в восточную Польшу и в Бессарабию, а во время советско-финской войны он руководил действиями артиллерии во время прорыва мощной обороны финнов по линии Маннергейма. После окончания этой войны НКО назначил Воронова заместителем начальника Главного артиллерийского управления Красной Армии. Эту должность он и занимал, когда немцы начали операцию «Барбаросса».

Вскоре после начала войны Ставка назначила Воронова на два наиболее важных поста в артиллерии Красной Армии - начальником Главного управления противовоздушной обороны страны (ПВО страны) в конце июня и начальником артиллерии Красной Армии в июле. Одновременно Воронов стал заместителем народного комиссара обороны СССР и членом группы советников Ставки. Впоследствии с марта 1943 года по март 1950 года он был бессменным командующим артиллерией Красной Армии. В этот период Воронов сыграл выдающуюся роль в разработке теоретической и практической основы применения артиллерии в крупномасштабных боевых действиях, а конкретно - концепций ведения артиллерийского наступления и принципов противотанковой войны. В то же самое время он курировал создание крупных артиллерийских соединений, таких, как артиллерийские дивизии и корпуса, а также отвечал за формирование артиллерии РВГК как ключевого компонента для проведения операций по прорыву вражеской обороны и развитию успеха на оперативную глубину.

В дополнение к своей чисто артиллерийской работе Воронов часто выполнял роль представителя Ставки при многих операциях - как в качестве главного артиллерийского советника, так и в качестве общевойскового координатора. Именно в этом качестве он помогал планировать и координировать операции Ленинградского, Волховского, Юго-Западного, Донского, Воронежского, Брянского, Северо-Западного, Западного, Калининского, 3-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, в том числе во время наступления под Сталинградом, при ликвидации 6-й немецкой армии в Сталинграде, во время Орловского наступления в июле-августе 1943 года. Позднее он контролировал применение артиллерии во время Белорусского и Берлинского наступлений в 1944 и 1945 годах.

Значительно менее известный, нежели его прославленные коллеги, Леонид Александрович Говоров обладал богатым послужным списком - он был и представителем Ставки, и командующим фронтом, в первую очередь на северо-западном театре военных действий. Участник Первой мировой и Гражданской войн, артиллерист, подобно Воронову, Говоров в 1927 году закончил артиллерийские курсы Красной Армии, в 1930 году - высшие академические курсы, в 1933 году - Военную академию имени Фрунзе, а в 1938 году - Академию Генерального штаба, войдя в состав первого полного курса, выпущенного после начала чисток в среде военных. В 1920-х и в 1930-х годах Говоров командовал артиллерийским дивизионом, а затем артиллерийским полком знаменитой Перекопской стрелковой дивизии, артиллерией укрепленного района и артиллерией 14-го и 15-го стрелковых корпусов {70} .

Свои затянувшиеся отношения с Северо-Западным театром военных действий Говоров начал со службы начальником штаба артиллерии 7-й армии во время советско-финской войны. Здесь он заслужил похвалу руководства, особенно Воронова, за выдающуюся роль, сыгранную им в прорыве линии Маннергейма. После окончания этой войны он занимал посты заместителя генерал-инспектора Главного артиллерийского управления Красной Армии и начальника Артиллерийской академии имени Дзержинского, заслужив повышение в звании до генерал-майора артиллерии.

В хаотический начальный период войны с Германией Говоров командовал артиллерией Западного направления, а затем - артиллерией Резервного фронта во время одержанной этим фронтом в сентябре победы под Ельней и во время последующего трагического окружения и уничтожения фронта в октябре этого же года под Вязьмой. После того, как Говоров чудом выжил в этом тяжком испытании, в знак признания его роли в победе под Ельней Ставка в середине октября назначила его заместителем командующего Можайским оборонительным рубежом, а в конце октября 1941 года - командующим 5-й армией Западного фронта, которую он с успехом возглавлял на протяжении всей битвы за Москву.

Оценив успешные действия Говорова в битве под Москвой, Ставка в апреле 1942 года направила его в Ленинград - сначала в качестве командующего различными группами войск Ленинградского фронта, а с июня 1942 года - всего Ленинградского фронта, которым он успешно руководил вплоть до конца войны.

Во время своего пребывания в должности командующего Ленинградским фронтом Говоров спланировал и провел в январе 1943 года Синявинскую наступательную операцию, которая частично сняла немецкую блокаду, а в феврале того же года принял участие в проводимой Жуковым, но не увенчавшейся успехом операции «Полярная звезда». После этого он планировал и координировал все последующие операции с участием нескольких фронтов в районе Ленинграда, в том числе Ленинградско-Новгородскую наступательную операцию, которая отбросила войска вермахта от Ленинграда, Выборгскую и Карельскую наступательные операции в июне и в июле 1944 года, которые отогнали от Ленинграда финские войска, а также операции против вермахта в Прибалтике и Курляндии в конце 1944 года и в 1945 году.

Сталин выбрал Говорова в качестве командующего фронтом и представителя Ставки за его неизменно здравые суждения и замечательное умение планировать операции и вдохновлять свои войска. Один его коллега в Генштабе замечал, что Говоров:

«…Пользовался в войсках заслуженным авторитетом… Малоразговорчивый, суховатый, даже несколько угрюмый с виду, Говоров производил при первой встрече впечатление, не очень выгодное для себя. Но все, кто служил под началом Леонида Александровича, прекрасно знали, что под этой внешней суровостью скрывалась широкая и добрая русская душа » {71} .

Говоров был одним из 11 генералов Красной Армии, награжденных высшим военным орденом СССР - орденом Победы {72} .

Единственным членом Ставки от советского Военно-морского флота был Николай Герасимович Кузнецов. Он начал службу во время гражданской войны матросом Северо-Двинской флотилии в Архангельской области. Став в 1926 году офицером военно-морского флота, он первоначально получил назначение на крейсер Черноморского флота «Червона Украина». После учебы с 1929 по 1932 год он снова вернулся на Черноморский флот и командовал той же «Червоной Украиной» в 1935 году, когда корабль был награжден званием «лучший корабль флота».

Это достижение вкупе с убылью в среде офицеров флота во время чисток открыло Кузнецову пути к стремительной карьере. В 1937 году Кузнецов некоторое время занимал пост военно-морского атташе при республиканском правительстве Испании, а в августе 1937 года стал заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Наконец, после того, как прежний командующий флотом Киреев попал под чистку, Сталин в ноябре 1938 года назначил Кузнецова на его место. Всего несколько месяцев спустя, в феврале 1939 года, он сделал Кузнецова первым заместителем командующего военно-морским флотом. В апреле 1939 года, когда Кузнецову было всего 36 лет, он стал командующим флотом и народным комиссаром военно-морского флота - посты, которые он постоянно занимал до 1946 года. В соответствии с этими возложенными на него обязанностями Сталин в июне 1941 года присвоил Кузнецову звание адмирала {73} .

Во время войны Кузнецов руководил всеми операциями советского флота, служил представителем Ставки во время занятия в сентябре 1944 года Болгарии а также в ходе Манчжурского наступления в августе 1945 года. В том же году он принимал участие в Ялтинской и Постдамской конференциях. Однако Кузнецов также часто провоцировал споры, угрожавшие положить конец его карьере. Хотя он являлся весьма компетентным командующим, но его род войск в советских вооруженных силах играл второстепенную роль. Человек весьма упорный и волевой, Кузнецов активно защищал интересы военно-морского флота перед интересами армии. Это повлекло ряд прямых столкновений с ведущими генералами Красной Армии, наркоматом судостроения и даже с самим Сталиным. Например, накануне начала немцами операции «Барбаросса» Кузнецов в нарушение прямого приказа Сталина приказал Балтийскому и Черноморскому флотам принять меры предосторожности на случай внезапного нападения немцев. Хотя эти действия спасли два флота, Сталин сделал Кузнецову выговор - но все же включил его в число членов своей недавно созданной Ставки.

Во время войны Кузнецов показал себя крайне эффективным лидером. В отличие от положения, существовавшего в Красной Армии, где многих генералов лишали звания или расстреливали за некомпетентно сть или даже по обвинению в измене, Кузнецов хорошо подобрал большинство своих подчиненных и его креатуры прослужили с ним до конца войны {74} .

В конце войны прямота и честность Кузнецова в общении как с начальством, так и с коллегами наконец обернулась для него боком. В 1946 году арестовал Кузнецова и нескольких его помощников по сфабрикованному обвинению в передаче советских военных секретов англичанам - судя по всему, это было своеобразное отложенное возмездие. Многие из коллег Кузнецова получили большие тюремные сроки, а сам он был уволен со службы с понижением в звании до контр-адмирала. Однако, в отличие от Новикова, Кузнецов после смерти Сталина был реабилитирован лишь для того, чтобы в 1956 году в 51-летнем возрасте снова быть уволенным со службы после ссоры с Хрущевым.

Из книги Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат автора Зенькович Николай Александрович

Мы все из шинели Сталина «Ни одно «ego» в истории человечества не восхвалялось столь высоко и столь многими людьми», - пишет Ранкур-Лаферриер (например, на 17-м съезде партии имя Сталина прозвучало 1580 раз, причём иудушка Хрущёв произнёс это имя 28 раз, а хрущёвец Микоян аж 49

Из книги Памятное. Книга первая автора Громыко Андрей Андреевич

В опале у Сталина Серго Микоян:- Как-то они с Молотовым отправились отдыхать на юг, где в то время находился и Сталин. Пошли к нему в гости. Сидят, обедают. Вдруг сталинский помощник Поскребышев говорит: «Товарищ Сталин, пока вы здесь отдыхали, Молотов с Микояном против вас

Из книги И.В. Сталин смеётся. Юмор вождя народов автора Хохлов Николай Филиппович

Вчетвером у Сталина Запомнилась мне одна встреча в дни Потсдамской конференции в Бабельсберге. Можно сказать, врезалась в память. В ходе ее велась беседа членов советской делегации между собой, без участия каких-либо иностранных представителей. Состоялась она в

Из книги Путь автора Адамова-Слиозберг Ольга Львовна

ИЗ БИОГРАФИИ И. В. СТАЛИНА Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) родился 9 (21) декабря 1879 г. в городе Гори Тифлисской губернии (ныне Грузинская Республика). Отец его - Виссарион Иванович Джугашвили, по национальности грузин, по профессии сапожник. Мать - Екатерина

Из книги Моя жизнь среди евреев [Записки бывшего подпольщика] автора Сатановский Евгений Янович

Смерть Сталина Шло совещание у директора в кабинете. Кроме меня, не было ни одного ссыльного. Во время заседания в кабинет без стука вбежала работница и начала:- Анисья Васильевна…- Почему вы вошли без разрешения? Удалитесь.- Но, Анисья Васильевна…- Я вам сказала: мы

Из книги 10 вождей. От Ленина до Путина автора Млечин Леонид Михайлович

От царя до Сталина, от Сталина до Брежнева, от Брежнева до Горбачева Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Жили евреи, поживали, добра наживали. Которое периодически перераспределялось окружающими массами трудящихся в рамках характерных для отечественной

Из книги Молотов. Второй после Сталина автора Хрущев Никита Сергеевич

«Бумаги» Сталина Человек, обладающий историческим воображением, способен в своем сознании реставрировать давно ушедшие миры. Можно представить сцену исторического бытия, на которой тени давно исчезнувших персонажей продолжают играть роли давно законченных

Из книги Сталин. Жизнь одного вождя автора Хлевнюк Олег Витальевич

Смерть Сталина В феврале 1953 г. Сталин внезапно заболел. Как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: «Давайте посмотрим кино». Посмотрели. Потом говорит снова: «Поедемте,

Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий Николаевич

Смерть Сталина.. Умер Сталин неожиданно. Хотя некоторые из нас в последний период его жизни реже бывали у него в домашних условиях, но на совещаниях, официальных заседаниях мы с удовлетворением видели, что, несмотря на усталость от войны, Сталин выглядел хорошо. Он был

Из книги Скуки не было. Вторая книга воспоминаний автора Сарнов Бенедикт Михайлович

Миф Сталина В число штампов современной отечественной публицистики прочно вошла фраза, которую, по воспоминаниям маршала авиации А. Е. Голованова, Сталин якобы произнес в декабре 1943 г.: «Я знаю, что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. Но я

Из книги Сталин. Каким я его знал автора Микоян Анастас Иванович

Похороны Сталина Девятого марта, в день похорон, мы пришли в Колонный зал в девять часов. Сначала стояли в почетном карауле, потом прошли в зал… Сменялись последние почетные караулы – то играла музыка, то пел женский хор… Из задней двери вышли руководители партии и

Из книги автора

От Сталина до Сталина Мороз был - как жара, и свет - как мгла. Все очертанья тень заволокла. Предмет неотличим был от теней, И стал огромным в полутьме пигмей. И должен был твой разум каждый день Вновь открывать, что значит свет и тень, Что значит ночь и день, и топь и

Из книги автора

Моя оценка Сталина Часто товарищи спрашивают – какую оценку вы даете Сталину? Это ставит меня в трудное положение, потому что невозможно односложно давать характеристику Сталину. Это фигура сложная по натуре, и сложный путь был у него в партии и государстве. В разные

Из книги автора

Последние дни Сталина Накануне XIX съезда партии вышла брошюра Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Прочитав ее, я был удивлен: в ней утверждалось, что этап товарооборота в экономике исчерпал себя, что надо переходить к продуктообмену между городом и

В подписанном Сталиным директивном письме Ставки ВГК от 10 января 1942 г. указывалось: "Немцы хотят получить передышку, но этого им давать не следует. Гнать их на Запад без остановки, заставить израсходовать резервы до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 г.". Поставленная задача была не совсем реальной. Хотя в случае более активных действий союзников коренного перелома в войне добиться, видимо, удалось бы. Но и этому не суждено было сбыться. Вследствие ряда новых ошибок, допущенных советским Верховным главнокомандованием, Красной Армии пришлось терпеть новые неудачи.

ТЯЖЕЛЫЕ ИСПЫТАНИЯ

При обсуждении в Ставке в марте 1942 г. планов на летнюю кампанию Генштаб (начальник - Б.М. Шапошников) и Г.К. Жуков предлагали основным способом действий считать переход к стратегической обороне. Г.К. Жуков считал возможным предпринять частные наступательные операции лишь в полосе Западного фронта. С.К. Тимошенко предложил, кроме того, провести крупное наступление на Харьковском направлении. На возражения по этому поводу Г.К. Жукова и Б.М. Шапошникова Сталин заявил: "Не сидеть же нам в обороне, сложа руки, не ждать пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника". И далее он сказал: "Жуков предлагает развернуть наступление на Западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера".

В результате было принято решение предпринять ряд наступательных операций в Крыму, в районе Харькова, на Льговском и Смоленском направлениях, в районах Ленинграда и Демянска. Характерно, что, в представлении Сталина, обороняться означало "сидеть сложа руки".

Непоследовательность и нерешительность в выборе способа действий, когда, с одной стороны, в принципе, предполагалось перейти к стратегической обороне, а с другой - предпринимался ряд неподготовленных и необеспеченных материально наступательных операций, привели к распылению сил. РККА оказалась не подготовленной ни к обороне, ни к наступлению. В результате советские войска летом 1942 г. вновь потерпели тяжелое поражение, им пришлось отходить до Волги и Кавказа, где и был остановлен враг.

К ноябрю 1942 г. Ставке ВГК во главе со Сталиным удалось мобилизовать крупные резервы для перехода в контрнаступление и разгрома противника под Сталинградом.

Следует, прежде всего, отметить умелый выбор Ставкой ВГК и Генштабом момента для перехода в контрнаступление, когда наступление противника уже выдыхалось, группировки его войск были растянуты, фланги ослаблены, а переход к обороне не осуществлен. Весьма удачно, с учетом наиболее уязвимых мест (оборонявшихся румынскими войсками) были определены направления главных ударов с целью окружения и уничтожения наиболее сильной группировки под Сталинградом. Великая битва на Волге закончилась полным разгромом гитлеровцев и потрясла всю Германию.

До сих пор идут споры: кому принадлежит идея Сталинградской операции? Она, конечно, возникла объективно из складывающейся обстановки. Те или иные предложения высказывали и командующие фронтами. В окончательно сформулированном виде общую идею высказали Г.К. Жуков и А.М. Василевский. Но по неписаным военным законам она в конечном виде принадлежит тому, кто сумел уловить ее суть, кто нашел в себе мужество и взял на себя ответственность за проведение контрнаступления, - то есть Сталину. Он же сыграл главную роль в сбережении и создании стратегических резервов и материально-технических средств для осуществления этой операции.

УРОК ПОШЕЛ ВПРОК

Несмотря на ряд достигнутых военно-политических и стратегических успехов, обстановка для Советского Союза весной 1943 г. оставалась крайне напряженной и сложной. Враг был надломлен, но еще полон решимости продолжать войну. Приходилось учитывать и опасность попыток гитлеровского руководства заключить сепаратный мир с нашими западными союзниками.

В ходе ожесточенных сражений советские войска понесли большие потери в личном составе и технике. Освобожденные районы находились в опустошенном состоянии. От советского государства, Верховного главнокомандования и всего народа требовались новое напряжение физических и духовных сил, мобилизация всех экономических и военных возможностей для наращивания ударов по врагу до полного его разгрома.

В 1943 г. наша промышленность выпустила тяжелых и средних танков в 1,4 раза, боевых самолетов в 1,3 раза, орудий калибра 76 мм и выше - на 63%, минометов - на 213% больше, чем предприятия фашистской Германии и подконтрольной ей Европы. В 1943 г. советские авиационные заводы передали РККА около 35 тыс. самолетов, а танкостроители - 24 тыс. танков и самоходно-артиллерийских орудий.

Во главе всей этой грандиозной работы стоял Государственный комитет обороны во главе со Сталиным. Активно занимались оборонно-промышленными делами такие государственные деятели, как В.М. Молотов, Н.А. Вознесенский, Г.М. Маленков, А.И. Микоян, А.И. Шахурин, Б.Л. Ванников, Д.Ф. Устинов и другие.

Гитлер стремился летом 1943 г. любой ценой одержать крупную победу в районе Курска и вернуть себе стратегическую инициативу. Но события 1941-1942 гг., тяжелые неудачи и одержанные победы не прошли даром и для советского руководства во главе со Сталиным, военного командования и в целом для страны и ее Вооруженных Сил. Уроки были извлечены сполна и реализованы в обоснованных решениях и конкретных действиях, исходя из сложившейся обстановки на советско-германском фронте. Наученный горьким опытом 1941-1942 гг., Сталин стал больше прислушиваться к предложениям представителей Ставки ВГК, Генштаба и командующих войсками фронтов. Но эту сторону дела тоже нельзя слишком упрощать. Что значит прислушиваться, к кому прислушиваться, если, например, в 1943 г. одни командующие предлагали перейти к обороне, другие (Военный совет Воронежского фронта) нанести упреждающий удар и наступать? Очень рискованный и ответственный выбор был за ВГК, за Сталиным.

В отличие от 1941-1942 гг., перед Курской битвой он проявил понимание смысла стратегической обороны. Утвержденный им замысел действий советского Верховного главнокомандования состоял в том, чтобы переходом к преднамеренной стратегической обороне силами Центрального, Воронежского, частично Степного фронтов отразить летнее наступление немецко-фашистских войск, обескровить их и последующим переходом в контрнаступление нанести поражение главным группировкам противника. Таким образом, планировалась и проводилась ярко выраженная стратегическая оборонительная операция под общим руководством Ставки ВГК.

Умелый выбор стратегического способа действий, большая и многообразная работа по подготовке оборонительной операции предопределили успешное ее проведение. Если в 1941-1942 гг. немецко-фашистские войска, переходя в наступление, сокрушали советскую оборону и преодолевали сотни и тысячи километров, прежде чем Красной Армии удавалось остановить противника ценой неимоверных усилий и после длительного отступления, то под Курском враг продвинулся лишь на узких участках в полосе Центрального фронта до 10 км, а в полосе Воронежского фронта - до 30-35 км. При этом немцы понесли большие потери в людях, танках и другой боевой технике. Прорвавшиеся группировки были остановлены и в последующем отброшены в исходное положение контрударами армейских и фронтовых вторых эшелонов и резервов.

Верховное главнокомандование во главе со Сталиным удачно выбрало момент для контрударов. Окончательный крах операции под Курском, предпринятой гитлеровским командованием, был предопределен не только оборонительными действиями, но и переходом в наступление 12 июля войск Западного и Брянского фронтов на Орловском направлении и войск Степного и Юго-Западного фронтов на Белгородско-Харьковском направлении. Одновременно войска Центрального и Воронежского фронтов, используя успех вышеуказанных фронтов, продолжали теснить противника, отбросив его на исходные позиции, и затем 8 августа перешли в общее контрнаступление. Таким образом, наступление немецко-фашистских войск летом 1943 г. закончилось их сокрушительным поражением. Красная Армия в этой битве одержала выдающуюся победу, означавшую окончательный коренной перелом в ходе всей войны. Ставка ВГК умело организовала форсирование с ходу реки Днепр в 1943 г.

ТРИУМФ СОВЕТСКОГО ОРУЖИЯ

В 1944-1945 гг., составляющих заключительный период Великой Отечественной войны, немецко-фашистская армия окончательно перешла к жесткой стратегической обороне. Предпринимались и сильные контрудары, отдельные наступательные операции (как, например, в районе озера Балатон, Арденнах в начале 1945 г.). Но эти активные действия носили уже частный характер, имели целью затягивание войны и заключение сепаратного или многостороннего мира на приемлемых для Германии условиях.

Советское Верховное главнокомандование добилось того, что в целом военно-политическая и стратегическая обстановка коренным образом изменилась в пользу СССР и его союзников. В 1942-1943 гг. в восточных районах нашей страны было вновь построено 2250 и восстановлено в освобожденных районах свыше 6 тыс. предприятий. Оборонная промышленность в 1944 г. ежемесячно производила танков и самолетов в 5 раз больше, чем в 1941 г.

Это говорит о том, насколько эффективно осуществлялись во время войны строительство и подготовка Вооруженных Сил. К 1944 г. подавляющего превосходства у РККА над вермахтом еще не было. Оно появилось, когда союзники высадили крупный десант в Нормандии в июне и был открыт второй фронт в Европе, что еще больше затрудняло германскому командованию маневр силами и средствами с одного фронта на другой.

Ставка ВГК поставила перед Красной Армией задачу не дать возможности врагу закрепиться на занимаемых рубежах и затянуть сопротивление, полностью очистить от противника территорию своей страны, освободить от фашистской оккупации другие народы Европы и совместно с западными союзниками закончить войну полным разгромом нацистской Германии. Добиться всего этого можно было только активными наступательными действиями. В 1944 г. РККА провела 10 крупных наступательных операций, начав с освобождения Правобережной Украины и снятия блокады Ленинграда.

Зимой и весной 1945 г. стратегическое наступление на всем советско-германском фронте продолжалось. Вооруженными Силами СССР в этот период были проведены Восточно-Прусская, Висло-Одерская, Будапештская, Венская, Восточно-Померанская, Нижнесилезская, Верхнесилезская, Берлинская, Пражская и другие операции. Одновременно наступали англо-американские войска на Западе. В результате фашистская Германия оказалась в тисках общих согласованных ударов союзников, приведших ее к полному краху и безоговорочной капитуляции.

ЖЕСТОКИЕ МЕРЫ ЖЕСТОКОГО ВРЕМЕНИ

В ходе войны главными отличительными чертами Сталина как Верховного главнокомандующего были: умение предвидеть развитие стратегической обстановки и охватывать во взаимосвязи военно-политические, экономические, социальные, идеологические и оборонные вопросы; выбор наиболее рациональных способов стратегических действий; соединение воедино усилий фронта и тыла; высокая требовательность и большие организаторские способности; строгость, твердость, жесткость управления и огромная воля к победе любой ценой.

Сегодня немало историков и публицистов обращают внимание прежде всего на жестокость Сталина. Да, она доходила порой до необъяснимой степени. Так, в 1941 г. всю вину за катастрофу с высшего стратегического руководства пытались переложить на командование Западного фронта. В самом начале войны был издан приказ НКО №270, им объявлялись преступниками некоторые генералы, судьба которых была еще неизвестна, предусматривались суровые наказания не только для воинов, попавших в плен, но и для их жен и даже детей.

Попали в разряд "неблагонадежных" и были лишены политического доверия военнослужащие, бывшие какое-то время в окружении, хотя, как правило, во вражеском кольце оказывались соединения и части, наиболее стойко оборонявшие занимаемые рубежи. Это обстоятельство усугубило тяжелое отступление летом 1942 г., ибо после ряда репрессий советские войска стали бояться окружения больше, чем самого противника.

В приказе №0428 от 17 ноября 1941 г. Сталин требовал разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу врага на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Не трудно понять, что это означало для мирных граждан в ту пору:

Между прочим, после смерти Сталина его чаще всего и наиболее крикливо ругали как раз те руководители, которые особенно рьяно выполняли и "перевыполняли" подобные указания, отягощая тем самым их последствия. И Сталину приходилось даже сдерживать и поправлять этих людей. Так, 10 июля 1941 г. в адрес Н.С. Хрущева была направлена телеграмма следующего содержания: "Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина. Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба и скота в зоне 100-150 километров от противника, независимо от состояния фронта. Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии и создать как в армии, так и среди населения настроение обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу".

При всем желании как-то понять жестокие нравы войны трудно комментировать директиву Ставки №39799 от 21 сентября 1941 г., где указывалось: "Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди себя стариков, детей от занятых районов с просьбой к большевикам сдать Ленинград. Бейте вовсю по немцам и по делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами".

Суровым и неоднозначным был и изданный в июле 1942 г. приказ НКО №227, который требовал расправы с теми, кто отходил без приказа сверху, предусматривал создание заградотрядов, штрафных рот и батальонов. В обстановке, сложившейся летом 1942 г., он был вынужденным и в целом способствовал осознанию личным составом армии тяжести положения и ответственности за выполнение задач по обороне страны. Но вместе с тем очевидно, что главная причина отступления войск не в трусости командиров и солдат, а в крупных ошибках и просчетах Ставки ВГК и Генштаба, поставивших армию в тяжелейшее положение.

Можно вспомнить и иные проявления жестокости, связанные, например, с репрессированием и переселением целых народов (за что до сих пор расплачиваемся в Чечне и других регионах), с судьбой возвращающихся из плена военнослужащих и др. Не трудно представить себе, какой гнев у твердокаменных ортодоксов вызовут упоминаемые выше факты. Но они, как говорится, имели место и отменить их уже никому не дано. Вместе с тем нелегко представить себе и то, как реально должен был действовать, например, командир, на участке которого идут в Ленинград фашисты под прикрытием стариков и детей... Война, конечно, явление страшное.

И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ, И ВОЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

Сталин постоянно стремился поставить Вооруженные Силы под жесткий контроль. После Гражданской войны сама жизнь вынуждала прийти к единоначалию как к единственно возможной и целесообразной форме военного управления. Но вопреки этому, в мае 1937 г. был введен институт военных комиссаров. На основе опыта Советско-финской войны в 1940 г. снова пришлось вернуться к единоначалию. Однако после первых неудач лета 1941 г. Сталин, не доверяя командующим и командирам, опять учреждает должности военных комиссаров во всех звеньях от батальона и выше и политруков в подразделениях, что еще больше осложнило руководство войсками в самое трудное время. На период (более одного года), когда существовал институт военных комиссаров, приходятся самые тяжелые неудачи и потери Красной Армии. И не случайно уже в октябре 1942 г. восстанавливается единоначалие, что во многом способствовало повышению ответственности, организованности и твердости управления войсками в боевой обстановке.

С началом войны довольно трудно осваивалось военное искусство, в том числе искусство стратегического руководства Вооруженными Силами. Все, начиная с Верховного главнокомандования, Генштаба и кончая командиром подразделения и солдатом, учились воевать на протяжении всех четырех лет борьбы с врагом.

Сталина на посту Верховного главнокомандующего неверно изображать как сугубо гражданского человека. Многолетний опыт революционера-подпольщика, активное участие в двух революциях - немало значили для закалки будущего руководителя военно-политического плана. Учесть надо и то, что Сталин, как и многие революционеры того времени, усердно изучал военную историю, военно-теоретическую литературу и в этой области был довольно знающим человеком.

Во время Гражданской войны он получил огромный опыт военно-политического руководства крупными массами войск на многих фронтах (оборона Царицына, Петрограда, на фронтах против Деникина, Врангеля, белополяков и др.), а став генеральным секретарем - фактическим главой государства - непосредственно управлял процессом создания и строительства советских Вооруженных Сил.

Сталин обладал незаурядными умом и волей. Его хорошая память, умение быстро вникнуть в суть вопроса, сильная воля и твердый характер - все это необходимо военному деятелю. Но отрицательно сказывались отсутствие систематизированных военных знаний и опыта службы в регулярных войсках. Поэтому, по свидетельству Жукова и Василевского, Сталин лишь через 1-1,5 года с начала войны начал серьезно разбираться в оперативно-стратегических вопросах.

Никто не отрицает, что у Сталина была хорошая интуиция, способность мгновенно схватывать суть боевой обстановки. Например, Черчилля поразила быстрая и верная оценка Сталиным показанного ему плана "Торч" по высадке союзников в Северной Африке в 1942 г. "Это замечательное заявление, - отмечал британский премьер, - произвело на меня глубокое впечатление. Оно показывало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все оценил молниеносно".

Знавшие и близко работавшие со Сталиным авторитетные люди единодушно отмечали, что наиболее сильной его стороной как Верховного главнокомандующего было умение разбираться в сложных военно-политических вопросах, подчинять интересам политики решение экономических и стратегических вопросов. Хотя и в этой области были крупные провалы, как это случилось с определением возможных сроков нападения Германии на нашу страну. Но в последующем были сделаны и крупные позитивные шаги.

С тех пор, как война стала охватывать все стороны жизни страны, объединение в одних руках политической и военной власти считалось необходимым условием, благоприятствующим наиболее полной мобилизации всех экономических, моральных и военных возможностей государств для ведения вооруженного противоборства.

У нас до Великой Отечественной войны не были приняты определенные решения по организации военно-политического руководства страной и Вооруженными Силами в военное время. Но, в принципе, предполагалось, что руководство будет осуществляться примерно при таком разделении функций, как во время Гражданской войны. С началом гитлеровской агрессии нарком обороны формально стал главнокомандующим Вооруженными Силами. Но поскольку без ведома Сталина ни одно решение не могло быть принято, вскоре он официально занял должность не только председателя Комитета обороны, но и возглавил Наркомат обороны, стал Верховным главнокомандующим. Такая централизация власти имела положительные стороны, позволяя максимально полно концентрировать усилия государства в интересах фронта. Но жесткая централизация и контроль превращались порою в самоцель.

НЕ ДОВЕРЯЙ И ПРОВЕРЯЙ

Контроль за исполнением приказов - важнейшая обязанность любого вышестоящего органа управления. Но излишнее нагромождение контроля порой снижало оперативность управления. Уже в первые дни Великой Отечественной нарком обороны С.К. Тимошенко был направлен на Западное направление, Г.К. Жуков - на Юго-Западный фронт, Б.М. Шапошников - на Западный. Откомандировали в войска для контроля и многих других ответственных должностных лиц Генштаба и Наркомата обороны, что еще больше ухудшало организацию управления в центре. В последующем представители Ставки отправлялись не только для координации действий нескольких фронтов (что было оправданно), но и на отдельно действующие фронты. Даже когда в 1941 г. были созданы главкоматы направлений, Сталин продолжал посылать своих представителей для контроля над ними. Так было в ходе всей войны.

В 1943 г. Василевский с трудом добился назначения А.И. Антонова первым замом начальника Генштаба, чтобы его постоянно кто-то замещал в Москве. Но не успел он прибыть к месту службы, как Сталин отправил его в войска представителем Ставки на Воронежский фронт. В 1944 г. перед вступлением советских войск в Болгарию при 3-м Украинском фронте уже был представитель Ставки (С.К.Тимошенко), но Сталин в дополнение послал еще туда Жукова. В конце 1943 г. командующий Белорусским фронтом К.К. Рокоссовский был направлен представителем Ставки на 1-й Украинский фронт (к Н.Ф. Ватутину). Кроме того, существовал многочисленный корпус представителей Генштаба, которые постоянно находились во всех органах управления - до штаба дивизии включительно. Не говоря уже о многих других инспектирующих комиссиях, проверяющих типа Мехлиса, буквально терроризировавших подчиненных и дезорганизовывавших работу, о систематических доносах представителей НКВД, особых отделов и других органов, которые в совокупности нередко создавали тягостную, нервозную обстановку в системе управления войсками.

В ходе тяжелых оборонительных сражений в 1941-1942 гг. происходили частые смены командующих фронтами и армиями. А.И. Еременко в 1941 г. Западным фронтом командовал два дня, В.Н. Гордов - Сталинградским фронтом в 1942 г. - неполных два месяца и т.д. Но ни один самый одаренный командующий, прибыв на фронт, не может за несколько дней не то что изменить обстановку, но даже познакомиться с ней.

К тому же Сталин почти не бывал в действующей армии, а без личного общения с теми, кто выполняет боевую задачу, по одним лишь донесениям и телефонным докладам невозможно понять и прочувствовать во всей глубине все особенности складывающейся обстановки. Правда, этот изъян в стратегическом руководстве компенсировался частыми основательными выездами на фронты Г.К. Жукова, А.М. Василевского, других представителей Ставки ВГК. Но никакие доклады не могут заменить личного восприятия обстановки.

Главная беда Сталина, как и других политических деятелей (например, К.Е. Ворошилова, Н.А. Булганина, Д.Ф. Устинова), состояла в том, что они, не зная жизни войск, не имея опыта управления ими, совершенно не представляли себе, как после принятия политических решений будут разворачиваться события на фронтах. Отсюда - нередкие случаи постановки войскам нереальных задач. Таким людям кажется, что как только они что-то скажут, армия сразу же развернется (для отражения агрессии с началом войны), что по любому телефонному звонку можно перейти в наступление или нанести контрудар, хотя на это требуется определенное время. Подобные порочные пережитки в руководстве войсками оказались живучими, с ними пришлось столкнуться и в Афганистане, и в Чечне.

СТРАТЕГ

Сталин придерживался активной наступательной стратегии, хотя в теории признавал и правомерность отступления, когда это требовалось по обстановке. Он даже высказывал правильные слова о недопустимости огульного наступления, необходимости закрепления успехов. Но на деле культ наступления был доведен у него до крайностей, когда стратегическая оборона рассматривалась как что-то низменное и недостойное советского военного искусства (что явилось одной из причин наших поражений в 1941 и летом 1942 г.).

Одним из коренных положений теории и практики военного искусства, которых придерживался Сталин, являлся тезис о решающем значении выбора главного удара для успеха в любой операции. Но и это положение превратилось у него в догмат. В частности, было большим преувеличением, считать, что правильный выбор направления главного удара на три четвертых предопределяет успех операции.

Опыт войны показал, что наряду с обоснованным решением (в том числе выбором направления сосредоточения главных усилий), постановкой реальных задач войскам главными факторами, обеспечивающими успех, были достижение скрытности и тщательности организации боевых действий, их всестороннего боевого, материального и технического обеспечения, твердого управления войсками в ходе боя и операции. На практике же Сталину ни в 1941, ни в 1942 гг. не удалось правильно определить направления главного удара противника и соответственно направления для сосредоточения основных усилий своих войск.

Разработка и практическое применение новых эффективных способов вооруженной борьбы, новаторское решение многих других проблем военного искусства явились результатом творчества Ставки ВГК, Генштаба, командующих видами ВС и родов войск, командующих, командиров и штабов фронтов, армий, соединений, частей и подразделений.

Но неправомерно говорить о том, что все это творчество в области военного искусства было осуществлено помимо или даже вопреки Сталину, хотя бы потому, что без его ведома и согласия решения по таким вопросам просто не могли приниматься. Следует сказать и о том, что война требовала ответственного отношения к военной теории. Попытки не считаться с накопленным опытом, с выработанными на его основе теоретическими рекомендациями очень быстро давали о себе знать неудачами на фронте. С этим объективным обстоятельством был вынужден считаться и Сталин. Во второй половине войны он стал глубже вникать в детали подготовки и ведения операций. В оценке Сталина как Верховного главнокомандующего более уместно, видимо, полагаться на авторитетных лиц, которые близко с ним работали на протяжении всей войны.

Как рассказывал Г.К. Жуков, "идти на доклад в Ставку, к Сталину, скажем, с картами, на которых были хоть какие-то "белые пятна", сообщать ему ориентировочные, а тем более преувеличенные данные - было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных".

И далее: "В стратегических вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия была близка к его привычной сфере политики; и чем в более прямое взаимодействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них... его ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным искусством настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявил себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения".

И может быть, наиболее краткую, но правдивую объемную характеристику Сталину-главковерху дал А.М. Василевский: "О Сталине как о военном руководителе в годы войны необходимо написать правду. Он не был военным человеком, но он обладал гениальным умом. Он умел глубоко проникать в сущность дела и подсказывать военные решения".

Сталин в 1941 году спас Россию и весь мир от победы мировой закулисы!
Готовясь к войне, мудрый Сталин не провел всеобщую мобилизацию в стране

Так что же, Сталин обманулся, поверил Гитлеру, и это стало причиной страшных поражений в первые месяцы войны? Многие историки на разные лады перепевают эту смехотворную байку. Но как не был дурачком Гитлер, так не был дурачком и Сталин. И при этом вождь был на голову выше фюрера.

Вот давайте подумаем – а что должен был сделать Сталин такого, что не было сделано? Сначала же посмотрим, что сделано было. Весьма точно и довольно кратко об этом пишет историк А. Филлипов: «В апреле – июне 1941 г., с нарастанием угрозы войны, были приняты дополнительные срочные меры по повышению боеготовности, включавшие:

– призыв в апреле – мае 793 тыс. резервистов для пополнения войск западных военных округов почти до штатов военного времени;

– Директива Начальника Генштаба от 14 апреля о срочном приведении в боеготовность всех долговременных огневых сооружений, укрепленных районов с установкой в них оружия полевых войск при отсутствии табельного;

– скрытая переброска с 13 мая из внутренних округов войск второго стратегического эшелона в западные округа с приведением их при этом в боеготовность – 7 армий 66 дивизий (16, 19, 20, 22, 24 и 28-я армии, 41-й стрелковый, 21-й и 23-й механизированные корпуса);

– приведение в боеготовность 63 дивизий резервов западных округов и выдвижение их ночными маршами, скрытно, с 12 июня в состав армий прикрытия этих округов (Директива НКО от 12.6.41);

– приведение в боеготовность и скрытый вывод под видом учений в месте сосредоточения 52 дивизий второго эшелона армии прикрытия из мест постоянной дислокации (Приказ НКО от 16.6.41);

– вывод дивизий первого эшелона армий прикрытия в укрепрайоны по телеграмме Начальника Генштаба от 10.6.41 и Указанию Наркома Обороны от 11.6.41 – с начала июня;

– приведение всех войск ПрибОВО и ОдВО в готовность 18-21.6.41;

– создание с апреля 1941 г. командных пунктов и занятие их 18-21 июня срочно сформированными фронтовыми управлениями;

– создание группы армий С.М. Буденного на линии Днепра – 21.6.41;

– досрочный выпуск по Приказу НКО от 14 мая изо всех училищ и направление выпускников в западные приграничные округа;

– Приказ НКО № 0367от 27.12.40 и его повторение 19.6.41 о рассредоточении и маскировке самолетов и т.п.;

– направление Зам. Наркома Обороны генерала К.А. Мерецкова И.В. Сталиным в ЗапОВО и ПрибОВО для проверки боеготовности ВВС округов 14.6.41;

– издание Директивы НКО и Ставки (№ 1) о приведении в боеготовность войск западных военных округов (подписана 21.6.41 в 22.00, т.к. С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков уже в 22.20 вышли от Сталина, получив одобрение им этой Директивы и отправив ее с Н.Ф. Ватутиным на узел связи Генштаба).

Всего в боевую готовность до нападения немцев были приведены, таким образом, 225 из 237 дивизий Красной Армии, предназначенных для войны против Германии и ее союзников по планам обороны» («О готовности Красной Армии к войне в июне 1941 г.»).

При этом надо иметь в виду, что танков, самолетов, прочих истребительных механизмов, разного рода вооружений у нас было с избытком. Вот чего не было, так это знаний, умений и навыков – и в первую очередь это касалось армейской верхушки. Но это нельзя было исправить за несколько месяцев. Тут нужно было несколько лет.

Но чего же все-таки не было сделано? А вот чего: «Не были проведены в жизнь до войны только две важные меры – всеобщая мобилизация в стране и ввод войск в предполье укрепрайонов». Между прочим, военные лидеры СССР – нарком обороны С.К. Тимошенко и начальник Генштаба Г.К. Жуков как раз и предлагали последнее: «В ночь с 11 на 12 июня Жуков и Тимошенко попросили разрешения привести в действие план развертывания, разработанный ими в апреле и мае. Это позволило бы двинуть силы прикрытия на передовые рубежи и создать благоприятные условия для ведения оборонительной войны. Сталин категорически отверг их предложения, посоветовав почитать прессу на следующий день. Можно представить себе, как ошарашило их наутро коммюнике ТАСС, отрицавшее возможность войны» («Роковой самообман»).
Но это еще открытые разногласия. А ведь военное руководство пыталось ввести войска в предполье скрытно, обманывая правительство и Сталина. И при этом выдумывались просто потрясающие «отмазки». Вот, например, какая чудо-история произошла менее чем за месяц до войны. 1 июня Жуков запретил командующему Киевским особым военным округом М.П. Кирпоносу выдвигать войска в предполье погранрайонов. Запретил потому, что этого потребовал Сталин. Действия же Кирпоноса были поданы как его собственная инициатива. Хотя очень сомнительно, чтобы командующий округом пошел бы на это по собственной инициативе. Ну ладно, запретил себе, и запретил. Но вот в чем загвоздка – Сталин потребовал вывести войска срочно, а доложили ему об исполнении только 16 (!) июня. Не долговато ли? «Как вы думаете, что это означает?! – задается вопросом А. Мартиросян. – А ничего, кроме того, что Жуков разрешил – с ведома Тимошенко – оставить войска КОВО в предполье до 16 июня» («22 июня. Правда Генералиссимуса»).

Как видим, военное руководство не только имело серьезные разногласия с политическим руководством, но и тайно, по-заговорщически, ему противодействовало. Судя по всему, товарищи-генералы надеялись спровоцировать нападение Гитлера и быстренько организовать этакий контр-блицкриг.

Военная верхушка всячески «зазывала» немцев в СССР, она хотела успешно повоевать, одержать победу и доказать, что именно военные заслуживают право на власть, а вовсе не Сталин, всячески пытавшийся избежать войны с Германией. К счастью, Иосиф Виссарионович заставил зарвавшихся вояк пошевелиться и вывести войска из предполья. А 11 июня строгие предупреждения о недопустимости занятия предполий были отправлены во все округа.

Многие спросят – но почему «к счастью»? Может быть, правы были как раз военные руководители, стремившиеся ввести войска в предполья? Но ведь очевидно, что это абсолютно ничем не помогло бы. Количество ничего не решает, да и самого количества было более чем достаточно. А вот вред эти действия могли бы нанести сильнейший – и даже смертельный. Мало того, что немцы разгромили бы гораздо больше частей в первых же боях. Выдвижение войск (не говоря уж о мобилизации) обязательно истолковали бы как начало советской, коммунистической агрессии.

И тут уж вся Европа затряслась бы в праведном гневе. А вчерашние противники Гитлера нашли бы предлог выйти из войны.

Да что там, они могли бы и поддержать Германию (в обмен на какие-нибудь значительные уступки). Коммунистической угрозы в Европе по-прежнему опасались и, надо сказать, небеспочвенно. Прежние, коминтерновские штучки-дрючки не прошли бесследно.
Б. Краткая историческая справка об европейской русофобии

Но, конечно, дело было не столько в европейском антикоммунизме. Гораздо более глубинна оказалась европейская русофобия, корни которой уходят в глубь веков.

Все началось еще во время Ливонской войны (XVI век), когда Россия пыталась выйти к Балтийскому морю. Тогда европейцы вовсю симпатизировали Ливонии и Польше, охотно читая их агитки, направленные против «злобных московитов». Утверждалось, что русские варварски убивают людей в захваченных городах. (Пример – описание положения дел в городе Обер-Палене, принадлежащем датскому дипломату Урфельду.) Подключались к делу и религиозные авторитеты, которые рассматривали противостояние России как «священную войну». Так, в 1560 году богослов Меланхтон ставил знак равенства между русскими и легендарным библейским народом Мосха, с которым связывали конец света. (Здесь «изящно» обыгрывалось сходство слов «Москва» и «Мосох».)

«Этот взгляд на русских как на исчадий ада получил в Европе большое распространение, – пишет М. Калашников. – Даже в далекой Испании герцог Альба призывал покончить с Московским царством, которое, мол, расширяет свои владения столь быстро, что может поглотить весь мир! Примечательно, что сам Альба в Нидерландах творил чудовищные жестокости при взятии мятежных городов... Там были и обезглавленные трупы, и грозди повешенных. В 1566 году везде на площадях были расставлены виселицы и зажжены костры. Жадные испанцы бесцеремонно расправлялись с богатыми гражданами, чтобы воспользоваться их имуществом» («Пять веков информационной войны»).

Европейские элиты строили геополитические планы по уничтожению России как государства. Например, в 1578 году в окружении графа Эльзасского возник «план превращения Московии в имперскую провинцию». Авторство сего прожекта принадлежит Г. Штадену, некогда бывшему в услужении у русского Царя, но сбежавшего на Запад. Этот деятель писал: «Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским комиссарам, главной задачей которых будет обеспечение немецких войск всем необходимым за счет населения... У русских надо будет отобрать, прежде всего, их лучших лошадей, а затем все наличные струги и ладьи... По всей стране должны строиться каменные немецкие церкви, а московитам разрешить строить деревянные. Они скоро сгниют, и в России останутся только германские каменные. Так безболезненно и естественно произойдет для московитов смена религии. Когда русская земля вместе с окрестными странами, у которых нет государей и которые лежат пустыми, будет взята, тогда границы империи сойдутся с границами персидского шаха...»

В 1578-1579 годах данный проект был предложен европейским государям – императору Священной Римской империи, прусскому герцогу, шведскому и польскому королям.

Сочинение Штадена было не единственным. Схожий план предложил английский капитан Чемберлен (фамилия-то какая знакомая!). Был разработан план французского вторжения в Ливонию и Скандинавию – естественно, с целью остановить «русских варваров».

Геополитические планы в отношении России строил и знаменитый философ Лейбниц. В 1672 году он предложил создать Европейский союз и покончить с враждой между западными государствами. Для этого планировалось закрепить за каждой страной определенную зону экспансии. Англии и Дании предлагалось выделить Северную Америку, Франции обещались Африка и Египет, Испании – Южная Америка, Голландии – Восточная Индия, Швеции – Россия. Само собой, во время русско-шведской войны Лейбниц сочувствовал Карлу XII, выражая надежду на то, что тот завоюет Московию до Амура.

Вот когда еще все только наклевывалось. А потом будет еще и «первое политическое завещание» Фридриха Великого (1752 год). В нем сей правитель утверждал: «...Потенциально Россия будет представлять большую угрозу. Войны с нею следует избегать – она располагает войсками, состоящими из беспощадных татар и калмыков, которые жгут и разоряют все на своем пути. Для сдерживания России Пруссия нуждается в защищенной восточной границе, достаточном влиянии в Польше, чтобы иметь реальный оборонительный рубеж по Висле... Более всего интересам Пруссии отвечала бы гражданская война в России и ее разобщенность. Сильная Швеция, скандинавский противовес России на Балтике, тоже на руку Пруссии...»

И это только некоторые примеры. А уж в XIX-XX веках в Европе народилось столько русофобов, что одно перечисление заняло бы объем толстой книжки. Имя им – легион... [В Евангелии таким словосочетанием обозначается безчисленное количество бесовской (сатанинской) силы.

Т.е. с давних времен слуги сатаны вынашивали планы, направленные против третьего Богоизбранного Русского Народа. Им дух Русского Народа был не выносим. А отсюда непрерывные войны. Им бы понять, что им же намного лучше быть с Всемогущим Богом и Его Народом, чем бороться с Его Русским Народом, а значит с Богом!]

Как и во времена Лейбница, в Европе (и вообще на Западе) с очень большим неудовольствием воспринимают сам факт наличия евро-азиатской России, владеющей огромными ресурсами Сибири. Там хотели бы отсечь нас от этих богатств – ну а сами богатства, понятное дело, прикарманить+. Нам же отводилась и отводится роль второстепенной европейской провинции – прямо по Штадену. (Впрочем, речь может идти и о провинциях.)

[+Но это же дар Божий Своему Русскому Народу, а потому все планы отсечь от Русских их природные ресурсы – это исключительно богоборческие планы, естественно, обреченные на неудачу. Но определенные успехи наших врагов напрямую связаны с нашими грехами в отношениях с Богом и Его Помазанниками – с законными (природными!) Русскими Царями.

Поэтому понятна тактика слуг сатаны – предложить такие соблазны, которые приведут Русский Народ к поражению. А задача Русских людей – суметь, с помощью Божией, все сатанинские соблазны преодолеть. Чем в большие грехи против Бога Русские впадают, тем болезненнее, с большей кровью дается России победа над врагами.

Ныне враг пошел ва-банк: страна без внешней войны внутренними слугами сатаны разрушена, Армия практически уничтожена… Фильм Лунгина – это ведь одна из боевых операций, направленных не против Царя Иоанна Грозного, хотя именно на Него льются помои в этом фильме, а против самого существования России. Понято, что Россия слугам тьмы не по зубам! Если мы предположен, что слуги сатаны победят Русский Богоизбранный Народ, то заявим, что сатана сильнее Всемогущего Бога Творца.

По пророчествам Москва – Третий Рим, Четвертому не бывать! Но вот в воскресшую Россию, освобожденную от вразумительного ига жидов-людоедов, не могут быть допущены безбожники и атеисты, "православные" христиане, отвергающие жизненную необходимость для России власти Самодержавного Царя-Богопомазанника. Ведь воскресшая Россия будет Православным Царством под державной рукой законного Царя из Царствующего Дома Романовых, которому и обетовались Богу в 1613 году на Земско-Поместном Соборе верой и правдой служить до скончания веков.

В воскресшей России все враги Бога, Царя – Его Помазанника и Народа Русского, избранного Богом Себе в удел, будут истреблены, по слову Царя-Пророка Давида: во гневе Своем Господь погубит их, и пожрет их огонь. Он истребит плод их с земли и семя их – из среды сынов человеческих (Пс. 20,10-11).

Вознесется Господь, силою Своею: мы будем воспевать и прославлять Его могущество (Пс. 20,14).]

Вот, например, как мыслит современный деятель – Отто фон Габсбург, лидер многочисленного Панъевропейского союза, а также – «герцог Лотарингии, король Иерусалима и император Священной Римской империи»: «...Сегодня можно говорить о следующем: если когда-нибудь Россия откажется от своих азиатских территорий, именуемых Сибирью, она может потребовать для себя членства в Евросоюзе, но не ранее того+. Это также означает, что Запад несет обязанность быть родиной для тех европейских стран, которые хотят быть европейскими».

[+Другими словами, если Россия откажется от Богом данного ресурса, и таким образом откажется от служения Богу этим ресурсом, то слуги сатаны примут ее, изменницу Богу, к себе в Евросоюз.]

Уже 23 июня Сталин И.В. подписал Указ о мобилизации и Указ о создании Ставки Главного командования. Сталин быстро преодолел свое потрясение от неожиданного начала войны и энергично приступил к руководству армией и страной в новых, военных условиях. Согласно записям, сделанным его секретарём, начи­ная с 21 июня 1941 г. вождь постоянно работал, принимая у себя руководителей армии и народного хозяйства страны. 22 июня 1941 г. у Сталина побывали 29 человек, в том числе Воро­шилов К.Е. , Тимошенко С.К., Жуков Г.К. , Молотов В.М., Шапош­ников Б.М. и другие.

3 июля 1941 г. Сталин выступил по радио с обращением к гражданам Советского Союза и воинам армии и флота. Он подчерк­нул, что «дело идет.., о жизни и смерти Советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными пли впасть в порабоще­ние» (Жуков Г.К. «Воспоминания и размышления», в 3-х т., т. 2., М., 1990 г., с. 106).

Ставка Верховного командования, вначале сформированная во гла­ве с наркомом обороны Тимошенко С.К., затем была преобразована в Ставку Верховного главнокомандования во главе с Верховным глав­нокомандующим Сталиным И.В. Через девять дней Сталину переда­ется и пост народного комиссара обороны . Этими назначениями было обеспечено единоначалие по управлению Вооруженными Силами.

Между тем события на фронтах боевых действий развивались стремительно. Немецко-фашистские войска рвались к Москве, встре­чая упорное сопротивление Красной Армии. Несмотря на глубокое проникновение немецких танковых клиньев на территорию Совет­ского Союза, темпы их продвижения начали снижаться. Некоторые из войсковых частей Красной Армии , во главе которых стояли опыт­ные и преданные Родине командиры, сумели организовать достойное сопротивление немецким войскам.

Созданные в июле главные командования стратегических направлений, не имевшие в своем распоряжении резервов и лишенные самостоятельно­сти в принятии оперативно-стратегических решений, оказа­лись лишним управленческим звеном и были упразднены. Все три главкома — маршалы , Тимошенко и — не оправдали надежд Сталина, и он переместил их на второстепенные посты.

В первые месяцы Великой Оте­чественной войны в составе высшего военного руководства произошли серьезные изменения. Ни один из генералов, ко­мандовавших фронтами в июне 1941 г., не удержался в этой должности: один погиб в бою, второй был расстрелян, а троих понизили в должности.

Генерал-лейтенанту Еременко А.И. Сталин поручил руководство частями Красной Армии на западном направлении. Однако новое назначение оказалось весьма кратковременным.

Когда 29 июня 1941 г. Еременко вместе с Маландиным отбыл в штаб Западного фронта под Могилев, он еще не знал, что основные силы фронта были окружены в районе Белостока. Еременко с остатками войск Западного фронта не смог задержать немецкие войска на Березине, и 3 июля 1941 г. Сталин назначил ко­мандующим Западным фронтом Тимошенко С.К. , которому удалось организовать ожесточенное сопротивление вражеским войскам.

Верховный главнокомандующий решил остановить немецкое наступление в районе Смоленска и приказал командующему Западным фронтом Тимошенко вместо отдельных контратак с участием небольших сил фронта организовать крупное контрнаступление с привлечением семи-восьми дивизий с целью отбросить войска противника к Орше. Однако из-за недостатка сил это предложение Сталина Тимошенко выполнить не смог: 30-й армии Хоменко, группе Рокоссовского и ча­стям Качалова не удалось достичь положительного результата.

Став Верховным Главнокомандующим, Сталин еще долго не мог отрешиться от устаревших взглядов на военное ис­кусство, при решении стратегических вопросов руководство­вался не военными, а политическими соображениями, недо­оценивал роль Генштаба в планировании операций, лучшим способом преодоления возникавших трудностей считал пе­ретряску кадров, замену одних генералов другими (напри­мер, с июня по октябрь 1941 г. должность командующего войсками Западного фронта занимали 5 человек: Пав­лов Д.Г., Еременко А.И., Тимошенко С.К., и Жу­ков Г.К.). Такая же кадровая чехарда была на некоторых других фронтах и в армиях.

Правда, в дальнейшем доверие Верховного к командующим фронтами и ар­миями возрастет, но он по-прежнему будет внимательно следить за действиями частей Красной Армии , вплоть до дивизий, формируя свою личную оценку деятельности военачальников по управлению подчиненными войсками.

Стоит отметить, что в начальный период кадровые перестановки проводились Ста­линым под воздействием настроения, а не по соображениям стратегической целесообразности. Так было 29 июля 1941 г., когда Жуков внес единственно возможное в сложившейся обстановке предложение об оставлении Киева и отводе войск Юго-Западного фронта за Днепр, чтобы спасти их от окру­жения и гибели. Одновременно предлагалось нанести контрудар в районе Ельни для ликвидации образовавшегося высту­па. Сталин назвал эти предложения чепухой, Жуков подал в отставку с поста начальника Генштаба. Верховный принял отставку со словами: «Мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся…»

Однако война показала, что обойтись без профессиона­лов такого уровня невозможно. Уже в качестве командую­щего войсками Резервного фронта Жуков осуществил запла­нированный контрудар, в результате которого Ельня была отбита у немцев. В этих боях родилась советская гвардия: четыре стрелковые дивизии, отличившиеся в наступлении, получили звание гвардейских. Было доказано, что наши ча­сти могут не только обороняться, но и успешно наступать.

Поскольку Генеральный штаб Красной Армии являлся рабочим органом Ставки Верховного главнокомандования, то большое число директив войскам на проведение операций отдавалось Шапош­никовым Б.М. и Василевским A.М. от имени Ставки (если сказать точ­нее — по поручению Верховного главнокомандующего). Конкретные планы боевых действий и приказы на их проведение разрабатывались штабами фронтов и армий, а принимаемые реше­ния доводились до сведения Генерального штаба.

Но директивы на проведение крупных войсковых операций подписывал сам Сталин. Директивами Ставки за подписью Стали­на санкционировались создание и дислокация вновь формируемых армий и разграничительные линии между фронтами.

Сталин был беспощаден в отношении старшего команд­ного состава армии, по вине которых, как он считал, были проиграны приграничные сражения. Он быстро расправился с теми, кто командовал войсками во время катастрофы, происхо­дившей на границе. 16 июля 1941 г. ГКО объявил об аресте коман­дующих Западным, Северо-Западным и Южным фронтами. «Расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины являются нашим священным долгом, если мы хотим сох­ранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии». Девять генералов были арестованы и преданы военному суду. Среди них были: генерал армии Павлов Д.Г. , бывший командующий Западным фронтом, его начальник штаба генерал-майор Климовских В.Е. , начальник связи генерал-майор Григорьев А.Т. и еще шесть других генералов.

Павлова и его подчиненных судили 22 июля 1941 г. во время первого немецкого воздушного налета на Москву. Сталин объявил, что Верховный Суд признал Пав­лова и Климовских виновными в трусости, пассивности и некомпе­тентности, позволив их войскам разбежаться в разные стороны, оста­вив врагу оружие и боеприпасы, а частям Западного фронта без при­каза оставить свои позиции и тем самым дать возможность врагу осу­ществить прорыв фронта. Григорьев был обвинен в панике, преступ­ной халатности, неспособности организовать надежную связь между штабом Западной группы войск и ее частями, что способствовало потере контроля за их действиями. Четыре генерала, были лишены звания и приговорены к расстрелу, приговор незамедлительно был приведен в исполнение.

«Герой войны в Испании командующий авиацией Западного фрон­та генерал-майор Копец И.И. , избрал для себя другой путь. Он застрелился вечером в первый же день войны, не в силах пережить катастрофу, которая сва­лилась на его войска. К. Симонов спустя годы написал о нем свою эпитафию: «То, что Копец, один из наших блестящих летчиков-истребителей, герой испанской войны, к двадцати девяти годам, за три года из капитанов ставший командующим авиацией крупнейшего округа, мог застрелиться, наверное, не столько из-за боязни кары, сколько под гнетом легшей на его плечи ужасной ответственности, психологически вполне понятно».

Чтобы взять ситуацию под более жесткий контроль, Сталин 16 авгу­ста 1941 г. подписал приказ под номером 270. Он был составлен в характерном для него стиле, тяжелом, назидательном, с риторически­ми повторами, жестоко логичном, и звучал как заклинание. Приказ начинался с описания доблести тех, кто стойко сражался до конца. «Но, — говорилось далее, — мы не можем скрывать того, что совсем недавно имел место ряд постыдных примеров сдачи врагу. Генералы вели себя так же, как нестойкие, слабые духом и трусливые рядовые.

Командиры прятались в свои щели или сидели в штабах вместо того, чтобы управлять боем. При первых возникших трудностях они срыва­ли с себя знаки отличия и бежали с фронта. Можно ли было терпеть таких людей в рядах Красной Армии? Нет, конечно, нельзя. Те, кто сда­ются, должны уничтожаться всеми доступными средствами, с воздуха и с земли, а их семьи должны быть лишены всех льгот. Дезертиры должны расстреливаться на месте, а их семьи арестовываться. Коман­диры, не сумевшие как следует управлять солдатами во время боя, дол­жны быть понижены в звании или разжалованы в рядовые и заменены сержантами или солдатами, отличившимися в боях».

Этот приказ не был опубликован ни в то время, ни многие годы спустя. Но он зачиты­вался во всех армейских частях, и с ним были ознакомлены высшие партийные и государственные власти во всей стране». (Р. Бретвейт «Москва 1941. Город и его люди на войне», М., «Голден-Би», 2006 г., с. 139 — 140).

Приказ № 270 был со всей своей жестокостью приме­нен даже к тем, кто уже был ранее подвергнут наказанию. Мерецков К.А . был арестован почти одновременно с Павловым, подвергался избиениям. Он сознался во всех обвинениях, выдвинутых против него, и дал показания против Павлова. Однако судьба оказалась к нему более милостивой. В своих воспоминаниях написал о том, как он через несколько недель после освобождения был вызван к Сталину.

— Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете? — спросил Сталин.

— Здравствуйте, товарищ Сталин! Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание!

Вскоре Мерецков и сам судил своих военных коллег… Мерецков К.А. окончил войну маршалом, Героем Советского Союза и одним из командующих во время советской кампании против Японии в 1945 г. Как и Рокоссовский К.К. , он никогда не говорил о времени, проведенном в тюрьме.

Несколько генералов, упомянутых в преамбуле приказа № 270, были вне пределов досягаемости Сталина. Генералы Понеделин П.Г. и Кириллов Н.К. попали в плен и были приговорены к смерти в их отсут­ствие. Оказалось, что в плену они вели себя достойно. В конце войны их освободили американцы и передали советским представителям для репатриации. Сначала им вернули прежние звания. Но в октяб­ре 1945 г. генералы были арестованы, в течение пяти лет их держали в тюрьме, а затем судили и расстреляли в 1950 г. Оба генерала были реабили­тированы посмертно в 1954 г.

Крупные ошибки, допущенные Верховным главнокомандующим, стоили колоссальных потерь Красной Армии. В котлах под Вязьмой и Брянском армия лишилась только пленными около 700 тыс. бойцов. Сталин и Генеральный штаб не учли военно-стратегический урок трагедии под Киевом , который был обойден противником с флангов, в окружение попали более десяти армий…

Казалось, особенно в ходе контрнаступления под Москвой, что ранее допущенные ошибки послужили же­стоким уроком, который был хорошо усвоен Верховным Главнокомандующим. Однако вновь, не считаясь с реальными возможностями Красной Армии, под его нажимом зимой-весной 1942 г. были проведены наступательные операции в Крыму , под Ленинградом, на западном направлении. Наступления успеха не имели, а Красная Армия вновь понесла значительные потери… Это ещё раз доказывает серьёзную опасность концентрации огромной власти в одних руках…

Приказ о проведении военного парада 7 ноября 1941 г. Сталин И.В. отдал еще в конце октября. Командовавший парадом ге­нерал-лейтенант Артемьев Д.А. в своих воспоминаниях пишет, что это предложение было настолько неожиданным, что было высказано сомнение в целесообразности проведения парада. Но Верховный главнокомандующий указал на недооценку проведения этого мероприятия и по­требовал участия в параде артиллерии и танков. Был рассмотрен вопрос о прикрытии на время парада Москвы с воздуха силами авиа­ции ПВО.

Подготовка парада велась скрытно, и участники прохождения до Красной площади до 6 ноября не знали о его проведении. Команди­рам войсковых частей, принимавших участие в параде, об их порядке при движении по Красной площади было объявлено в ночь на 7 нояб­ря. Парад предполагалось начать в 8 часов утра. Было точно определе­но время выхода каждой части в парадный строй. К утру была проведена разметка площади для движения войск, раскрыт от маскировочной защиты Мавзолей и подготовлен воен­ный оркестр во главе с 60-летним капельмейстером Агапкиным В.И., автором марша «Прощание славянки».

Речь Сталина И.В. была краткой, но эмоциональной. Всему миру стали известны его слова, обращенные к воинам Красной Армии: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших ве­ликих предков — Александра Невского , Дмитрия Донского , Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского , Александра Суворова , Михаила Кутузова !.. Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость!»

Под грохот орудийного салюта оркестр заиграл «Интернационал». Парад начался. Марш по площади открыли пехотные части. Бойцы были в зим­нем обмундировании, с оружием, боеприпасами и вещмешками Они были готовы идти в бой прямо с площади. Парад замыкали две танковых бригады резерва Ставки Верховно­го главнокомандования. 33-я и 31-я танковые бригады следовали че­рез Красную площадь на фронт. Они шли с полным боекомплектом, готовые к бою. Танки у памятника Минину и Пожарскому разворачивались налево и через площадь Дзержинского уходили к войскам Западного фронта.

О значении парада 7 ноября 1941 г. Жуков Г.К. написал: «Это со­бытие сыграло огромную роль в укреплении морального духа ар­мии, советского народа и имело большое международное значение. В выступлениях Сталина И.В. вновь прозвучала уверенность… в не­избежном разгроме немецко-фашистских захватчиков…» (Жуков Г.К. « Воспоминания и размышления», в 3-х т., т. 2. М., 1990 г., с. 229).

Боевые действия на ближних подступах к Москве, продолжавшиеся с 25 ноября по 5 декабря 1941 г., Сталин встретил в осаждённой Москве. Это стало в очередной раз мобилизующей силой для войск Красной Армии, защищавших столицу.

Положительные стороны в деятельности Сталина не умаляют его личной ответственности , а также ответственности Ставки Верхов­ного главнокомандования и руководства Красной Армии за наши поражения на начальном этапе войны, в особенности в битве за Ки­ев и окружении немцами наших войск под Вязьмой и Брянском. При своевременном приведении войск в западных приграничных округах в боевую готовность, чему противился Сталин, можно было избежать больших потерь в начале войны.