Воспоминания о василюк федор ефимович. Василюк Федор Ефимович. Психология переживания. Он помогал людям подняться
Энциклопедичный YouTube
1 / 2
Понимающая психотерапия, переживание и сопереживание. Василюк Ф. Е.
Рождественские чтения 2011 (Часть 1)
Субтитры
Биография
1981 – 1987 гг. – работал клиническим психологом в психиатрической больнице (с. Строгоновка в Крыму).
1986 – 1988 гг. – участвовал в создании одного из первых в стране специализированных социально-психологических центров, а с 1988 г. – в создании Института человека АН СССР.
1990 г. – организовал Центр психологии и психотерапии.
Научная деятельность
В сфере методологии психологической науки Ф.Е. Василюк рассматривает схизис (расщепление) на академическую и психотехническую (практическую) психологию. Он ввел и разработал понятие «психологическая практика» в сопоставлении с понятием «практическая психология». Практическая психология – в отличие от психологической практики ( психотерапии , психологического консультирования) – это участие психолога в иных социальных практиках, в иных ведомственных рамках (в сферах медицины, образования и др.) .
Ф.Е. Василюк развил теоретические представления о переживании как деятельности . Он разработал понятия и типологию «жизненных миров», кризисных ситуаций, а также типологию переживания кризисов в зависимости от «жизненного мира» человека. На основе единого комплекса теоретических и практических разработок он создал авторскую психотехническую систему - понимающую психотерапию (грант РГНФ "Понимающая психотерапия как психотехническая система"). Также Ф.Е. Василюк является автором оригинальных практических методов психотерапии – «режиссерская постановка симптома», «психотехника выбора» .
В исследовании «Стратиграфия сознания и функционально-динамическое моделирование процессов сознания» (грант РФФИ, 2010) Ф.Е. Василюк предложил свою структуру уровней функционирования сознания : уровни рефлексии, сознавания, непосредственного переживания и бессознательного. Для анализа динамических аспектов образа он ввел понятие стратегия работы сознания . Он также создал классификацию стратегий работы сознания, основанную на модели психосемиотического тетраэдра .
Преподавательская деятельность
Ф.Е. Василюком разработаны и преподаются следующие учебные дисциплины:
- Основы психологического консультирования и психотерапии,
- Понимающая психотерапия,
- Психология сознания и переживания,
- Психотехника жизненных миров,
- Психотехника переживания,
- Психотерапевтическая дидактика и супервизия (для аспирантов)
Издательская деятельность
Главный редактор журнала «Консультативная психология и психотерапия» (до 2009 г. включительно - «Московский психотерапевтический журнал»)
В воскресенье вечером, после тяжелой и продолжительной болезни скончался Федор Ефимович Василюк – президент Ассоциации понимающей психотерапии, доктор психологических наук, профессор кафедры индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ, главный научный сотрудник лаборатории основ психотерапии Психологического института РАО.
Федор Ефимович Василюк – выдающийся христианский психолог нашего времени . Он известен своими трудами в области методологии психологии, психологии сознания и христианской психологии. В своих работах он развил понятия кризисных ситуаций, дал типологию переживания. Он создал авторскую психотехническую систему – «Понимающая психотерапия». Василюк был уверен, что переживание горя – это одно из самых таинственных проявлений душевной жизни человека.
В своей статье «Пережить горе» он писал: «Каким чудесным образом человеку, опустошенному утратой, удастся возродиться и наполнить свой мир смыслом? Как он, уверенный, что навсегда лишился радости и желания жить, сможет восстановить душевное равновесие, ощутить краски и вкус жизни? Как страдание переплавляется в мудрость? Все это – не риторические фигуры восхищения силой человеческого духа, а насущные вопросы, знать конкретные ответы на которые нужно хотя бы потому, что всем нам рано или поздно приходится, по профессиональному ли долгу или по долгу человеческому, утешать и поддерживать горюющих людей».
Для психологического сообщества смерть Федора Ефимовича – невосполнимая утрата.
Игумен Петр (Мещеринов), настоятель подворья Данилова монастыря:
– 17 сентября в 22.30 после тяжкой и длительной болезни отошёл ко Господу Фёдор Ефимович Василюк - христианин, учёный, врач-психолог, педагог. Это один из самых светлых и значимых для меня людей. Царство ему Небесное.
Владимир Стрелов, главный редактор благотворительного фонда «Предание»:
– Упокой, Господи, душу раба Твоего. Удивительный. Личность. Христианин. Он был духовным чадом отца Виктора Мамонтова. Доктор наук, ученик А. Леонтьева. У него мне посчастливилось немножко учиться психотерапии. В его текстах, выступлениях – и высочайшая культура, и скромность по отношению к собственной персоне, и юмор.
Алиса Кузнецова, психолог, психотерапевт:
– Внезапно ночью кинулась проверять телефон – может быть, все же приснилось. Какая-то дымка, какая-то фантасмагория.. Почему-то легче было поверить в то, что этот мир вокруг придуманный и нереальный, чем в то, что Фёдор Ефимович умер. Писала и перечитывала медленно по слогам «Фёдор Ефимович умер» – чтобы перестать отрицать, как-то привыкнуть к новым контурам. Мы часто говорили о смерти на занятиях, на супервизиях, во время многочисленных обсуждений.
Фёдор Ефимович помогал нам прикасаться к теме реальности смерти. Помогал найти средства с ней как-то обращаться, работать. А к кому идти сейчас? Ведь это уже стало привычкой – соотносить с ним свое сопереживание, свой внутренний ответ на трудный вопрос – и в работе, и в жизни. И теперь очень хочется с ним это все, что сейчас внутри кричит, бьется, болит, мешает дышать – как-то обсудить, чтобы он подсказал, направил, поддержал, помог пережить и осмыслить.
Анна Леонтьева написала о том, что так важно услышать воспоминания, свидетельства о Фёдоре Ефимовиче других людей, чтобы совершить свою работу переживания горя. Мы все долго не ложились, потому что было невозможно – молились, писали, говорили, делились друг с другом – у кого какой памятный разговор, событие, последняя встреча, смс.
Вспоминали смешные и грустные случаи – такие разные и такие похожие: как он учил, как много он помогал – всем, буквально всем, для скольких он стал НАЧАЛОМ в профессии. И так постепенно ночью из призрачности, отупения, небытия проступала какая-то невероятная могучая твердь, дорога памяти и благодарности – посвященная ему и объединяющая (собирающая) всех нас. И непрерывный диалог, диалог, диалог, и общая огромная боль, и взаимное понимание, и взаимная поддержка.
Дорогие коллеги, как же нас с вами много! И какие мы с вами родные и близкие – при всех наших противоречиях, разногласиях, спорах. Как нам важно сохранить это удивительное братство. Спасибо Фёдору Ефимовичу за вас! Спасибо вам всем за него!
Светлая Память нашему Учителю.
Матвей Берхин, детский психолог:
– Слезы на глазах. Насколько же он был богат – духовно, интеллектуально, эмоционально, как он щедро делился этим. Какие были публичные выступления, какие “студенториентированные” семинары, какие статьи – настоящий пир. Как он взялся руководить моей работой за 1,5 месяца до защиты, как был готов со мной, непутевым студентом, сидеть и обсуждать мою полулиповую работу, встречаться в 10 вечера или в 9 утра на Патриарших, как уточнял перед защитой, сколько у меня детей, чтобы ввернуть в своей речи… Какие глубина и благородство во всем, какая ясность мысли. И как это распространялись на всех, кто у него учился.
Я не продолжил учиться у него в эти два года после магистратуры, и видел после защиты раз или два, да и на защите не поблагодарил толком – вручил растрепанный букет и бутылку вина, которое он случайно упомянул как-то на семинаре – и вино даже не то самое, а похожее по названию… Больше не увижу. До встречи, Федор Ефимович – хотя сложно поверить, что мы будем где-то там же, где вы с владыкой Антонием и отцом Виктором – но я стараюсь поверить. Так что до встречи.
Протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель Свято-Никольского храма с. Макарово Московской области:
– Какой-то жуткий сентябрь. Только что сообщили, что умер Федор Ефимович Василюк. Выдающийся психолог, мудрейший человек. Мне довелось у него учиться, мы общались, он был крестным моей дочери. Сколько раз он помогал, поддерживал меня и моих близких. Он долго болел, но принять это все равно очень тяжело. Федор Ефимович очень любил митрополита Антония и потому именно его слова вспоминаются в этот вечер: “О смерти мы ничего не знаем. Мы не знаем, чтó происходит с нами в момент умирания, но хотя бы зачаточно знаем, что такое вечная жизнь. Каждый из нас знает на опыте, что бывают какие-то мгновения, когда он живет уже не во времени, а такой полнотой жизни, таким ликованием, которое принадлежит не просто земле. Поэтому первое, чему мы должны учить себя и других, это готовиться не к смерти, а к жизни. А если говорить о смерти, то говорить о ней только как о двери, которая широко распахнется и нам даст войти в вечную жизнь”. Для раба Божия Феодора сегодня Господь распахнул эту дверь в Вечность. Упокой Господи его душу!
Свою статью «Пережить горе» Федор Ефимович заканчивает эпизодом из психотерапевтической практики. Мы приводим его здесь, потому что слова учителя – лучшее утешение его ученикам: «Мне пришлось однажды работать с молодым маляром, потерявшим дочь во время армянского землетрясения. Когда наша беседа подходила к концу, я попросил его прикрыть глаза, вообразить перед собой мольберт с белым листом бумаги и подождать, пока на нем появится какой-то образ.
Возник образ дома и погребального камня с зажженной свечой. Вместе мы начинаем дорисовывать мысленную картину, и за домом появились горы, синее небо и яркое солнце. Я прошу сосредоточиться на солнце, рассмотреть, как падают его лучи. И вот в вызванной воображением картине один из лучей солнца соединяется с пламенем погребальной свечи: символ умершей дочери соединяется с символом вечности. Теперь нужно найти средство отстраниться от этих образов. Таким средством служит рама, в которую отец мысленно помещает образ. Рама деревянная. Живой образ окончательно становится картиной памяти, и я прошу отца сжать эту воображаемую картину руками, присвоить, вобрать в себя и поместить ее в свое сердце. Образ умершей дочери становится памятью – единственным средством примирить прошлое с настоящим».
Подготовила Дарья Рощеня
17 сентября 2017 года ушел из жизни Федор Ефимович Василюк, доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ПИ РАО, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ, президент Ассоциации понимающей психотерапии. Сегодня, в день отпевания и похорон раба Божия Феодора, сайт Православие.Ru публикует интервью психотерапевта, данное нашему порталу 3 года назад.
О том, нужны ли знания психотерапии священнослужителям и об опыте преподавания психотерапии студентам - беседа с Федором Ефимовичем Василюком, психотерапевтом, доктором психологических наук, профессором, заведующим кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета.
- Федор Ефимович, насколько я знаю, ваши занятия в университетах, где вы преподаете, посещают и священнослужители. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Такие случаи не так уж часты, но, тем не менее, нас радует, когда священники оказываются на занятиях по психологии и психотерапии. В частности, мне вспоминается один подмосковный протоиерей. Он объяснял свой интерес к психологии так: «Я не собираюсь становиться профессиональным психологом, я - священник. У меня очень много задач на приходе, школа, социальное служение, работа с семьями детей, и мне нужны разные специалисты - и психологи в частности. Я хочу понимать, что они могут, я хочу управлять со знанием дела этим процессом, и поэтому я получаю такое углубленное образование». Вот один из мотивов.
- А зачем другим нужна была психотерапия?
Могу вспомнить еще одного московского священника, который у нас сейчас проходит длительную программу. Он, прежде всего, хотел бы углубить и, может быть, сделать более точным способ ведения духовных бесед с прихожанами. Ему кажется, что в детской, семейной и во взрослой психотерапии он найдет какие-то инструменты, которые сможет встроить в свое священническое служение, в душепопечение.
- Вообще-то пастырское душепопечение и психотерапия - это не одно и то же.
Не анализировать и давать советы, а соучаствовать в переживании человеком какой-то его беды, проблемы.
Это палка о двух концах, потому что психология может иногда мнить себя такой самодостаточной, помогающей как бы от самой себя. А душепопечение церковное все-таки строит так эту работу помощи, чтобы призывать Господа участвовать, соучаствовать в этом, в преодолении беды, кризиса, в семейных неурядицах и т.д. Вот, мне кажется, кардинальное отличие.
- Расскажите, пожалуйста, о вашем курсе, который вы читали семинаристам.
Он занимает в целом, на базе высшего психологического образования, три года - подготовка по «Понимающей психотерапии». Мы исходим из того, что в психотерапии мы встречам человека, находящегося в кризисе, в какой-то безысходной ситуации, в ситуации невозможности, когда он ничего не может сделать со своей бедой, утратой, каким-то предательством. Сделать уже ничего нельзя, сбылось… Беда какая-то случилась, но жить надо. И что человеку остается? Ему остается - пережить эту ситуацию. Пережить - значит, совершить такую душевную работу, которая переосмыслит какие-то ценности, свои установки, отношение к жизни. Вот эта работа переживания и является в «Понимающей психотерапии» главной, поэтому дело психотерапевта состоит тогда не в том, чтобы проанализировать и дать советы, рекомендации и т.д., а чтобы соучаствовать в этой работе переживания. И то, что делает психотерапевт, мы называем термином «сопереживание». Это не только эмоциональный отклик, но и интеллектуальное соучастие, это и включение в анализ его ситуации. Сопереживание - это всё то, что делает терапевт для помощи человеку в его переживании. Вот главный смысл, а метод, которым это делает человек, - это метод понимания. Со студентами мы осваивали базовые приемы понимания другого человека. Оказывается, это не самая простая вещь; может быть, даже самая сложная - понимание. Вот чему был посвящен курс - такому алфавиту приемов понимания другого человека, находящегося в беде.
- И чего в итоге удалось достичь за такой короткий курс?
Ну, я думаю, эту азбуку студенты усвоили. Может быть, вы помните - а я помню - ту радость, когда вдруг впервые на улице из букв, которые ты уже знаешь, складывается слово. Были просто буквы, а теперь - слово! «Хлеб», читаешь, «Молоко». Это большая радость. Мне кажется, студенты не только эти буквы освоили, но и научились «Хлеб» и «Молоко» читать. Они встали на первую ступеньку такой профессиональной психологической помощи.
- Насколько успешно они этого достигли, не имея психологического образования?
Здесь были свои трудности, но семинаристы их блестяще преодолели. Конечно, целый ряд понятий требует какой-то подготовки, чтения книг. Но, тем не менее, отсутствие этих знаний в данном случае можно было компенсировать за счет двух, мне кажется, вещей. Во-первых, за счет логики. Все-таки курс читался семинаристам-выпускникам, это были ребята с очень хорошо поставленным мышлением. Это важно - уметь хорошо думать. У них организованный такой ум. А второе: они достаточно чуткие эмоционально. Вот, собственно, наличие ума и сердца и позволило преодолеть дефицит образования в области психологии. Поэтому я доволен результатом.
Федор Ефимович, чем в вашем восприятии отличаются семинаристы от студентов-психологов светских университетов?
Конечно, в университетах не начинается лекция с «Царю небесный…» Но это внешнее, казалось бы, отличие накладывает свой отпечаток и на внутреннее пространство общения. Студенты обычных университетов кажутся более открытыми; студенты семинарии вначале - такими более замкнутыми, как будто бы у них мундирчики застегнуты на все пуговицы. Студенты обычных университетов более эмоционально оживлены, а студенты семинарии… чувствуется, что в них много чувств, эмоций, жизни эмоциональной, но она как будто бы как в атомном реакторе кипит, такая сдерживаемая. Воды может быть много и у студентов светских заведений, и у студентов семинарии, но там вода расплескана повсюду, а тут она в колодец собрана и ощущение большей глубины.
- А что на вас произвело наиболее, может быть, яркое впечатление?
Для меня оказалось некоторой неожиданностью то, как в самом начале курса многие семинаристы, которым нужно было откликнуться на какую-то жалобу условного пациента, вдруг начинали говорить маленькую проповедь, наставления, объяснения, почему из-за греховности так с людьми случается. В этом был иногда такой избыток, на мой вкус, назидательности… Но это довольно быстро прошло. Меня поразило, как быстро они прошли за несколько занятий этот путь к разрешению себе более открытого, свободного, живого общения в такой ситуации, которая будет у них встречаться каждый день, когда нужно будет кого-то поддержать.
Во время перерывов и после занятий, я знаю, студенты задавали вам вопросы, подходили к вам. Что они спрашивали?
Вопросы были самые разные. Один из студентов - как раз это случай, когда такая дисциплина не достигает каких-то нечеловеческих пределов, и они остаются просто людьми, просто мальчишками молодыми, и слава Богу! - так вот, один из студентов на лекции задал вопрос, а потом, пока мы обсуждали другие вопросы, заснул. И когда я подошел к ответу на его вопрос, я попросил семинаристов, сидевших рядом, чтобы они его разбудили. Они его разбудили. Он, бедный, очнулся, и я сказал: «Я теперь отвечаю на ваш вопрос, на минутку подержите себя в бодрственном состоянии». Ответил и говорю: «Ну, а теперь можете дальше продолжать спать». Человек устал, видимо. Но тут он подошел с вопросом очень личным. У него есть какой-то дефект, своя особенность речевая, которую он хочет исправить как будущий священник, потому что он понимает, что ему надо проповедовать. И он попросил, чтобы я ему посоветовал коллегу, психолога, который бы помог ему с этими речевыми особенностями побороться, справиться. То есть это были такого рода очень личные иногда вопросы, направленные на помощь. Были и такие: откуда пошла и зачем она нужна? не претендует ли она на то, чтобы заместить Церковь? и подобные. Такие острые, важные, живые вопросы. Так что спасибо большое за возможность провести этот курс.
ФЕДОР ЕФИМОВИЧ ВАСИЛЮК
17 сентября 2017 года ушел из жизни Федор Ефимович Василюк, доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ПИ РАО, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ, президент Ассоциации понимающей психотерапии.
Федор Ефимович родился в 1953 году в семье геологов в Донецке. Опыт покорения горных вершин в экспедициях с отцом, ветераном войны, явным образом вырос в мужество покорения доселе не взятых вершин отечественной психологии. Он – первопроходец отечественной психологической практики: создатель первого в России Центра психологического консультирования и психотерапии, первого в России журнала по психотерапии – Московского психотерапевтического журнала, первого в России факультета психологического консультирования, первого всемирно признанного отечественного психотерапевтического подхода – понимающей психотерапии.
Ф.Е. Василюк учился у лучших: А.Р. Лурия, Б.В. Зейгарник, А.Н. Леонтьев, М.К. Мамардашвили, В.П. Зинченко и др. Сильное влияние на его жизнь и творчество оказали личные встречи с Карлом Роджерсом, митрополитом Антонием Сурожским, архимандритом Виктором Мамонтовым. Для многих людей встреча с самим Федором Ефимовичем являлась поворотным моментом в жизни. При всей устремленности к созданию живой психологии, он являлся глубочайшим экспертом в методологических проблемах современной психологии и психотерапии. Его монографии и статьи всегда вызывали активные дискуссии, многие из них стали классикой: «Психология переживания» (1984) переведена на множество языков, книга «Переживание и молитва» (2005) получила высочайшую оценку в мире. Многие тексты до сих пор до конца не осмыслены. Более сотни статей, вышедших из-под его пера, свидетельствуют об уникальном даре Слова – живого, чуткого и поэтического. Он удивительным образом умел увидеть и дать имя тонким и неуловимым материям переживания и сопереживания, выявляя их суть, вызывая человека к подлинной жизни и развитию.
Помимо всех этих заслуг - тысячи учеников, клиентов, коллег, каждый из которых испытал на себе его участие, веру, творческий гений, вдохновлялся кротостью и могуществом, горением и тончайшим чувством юмора… Он по праву мог зваться Человеком. Огромное число людей Федор Ефимович берег в своей памяти, знал по имени, относился к каждому предельно лично. Где бы ни был, ежедневно он с любовью предстоял перед Богом, вознося молитву за ушедших и живущих. Будем и мы ценить и хранить память о нем. Продолжать его и общечеловеческое дело, продолжать учиться у него, как быть живыми и прожить по-настоящему, бесстрашно встречая испытания, с любовью утверждать то, во что верим.
Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить - творить память.
Ф.Е. Василюк. Пережить горе, 1991
Вечная память.
Друзья, ученики, коллеги
О выдающемся христианском психологе Федоре Ефимовиче Василюке вспоминает его ученица и коллега Марина Филоник – психолог, психотерапевт, член Совета Ассоциации Понимающей психотерапии.
Он родил меня в психотерапию
Марина Филоник
В 1999 году я поступила на психологический факультет бывшего Ленинского пединститута, хотела быть психологом-консультантом, наивно думала, что там меня этому научат (там не учили практике, хотя я еще застала хорошую базу в плане высшего психологического образования).
Мне повезло, в вузе я была воспитана в академической среде, но, в связи со случившимся тогда же воцерковлением, искала авторов, работавших в направлении, которое сейчас называют христианской психологией. Читала книги Бориса Сергеевича Братуся, например.
Конечно, знала и про Василюка, но довольно мало. Однако, вышло так, что поступила именно в аспирантуру МГППУ, где Федор Ефимович был деканом. Потом случайно попала на семинар, в котором он принимал участие. Помню как почти сразу после семинара на ступеньках между этажами мы разговорились и он стал звать меня работать на факультет. Это было странное предложение, потому что к тому времени я работала HR-специалистом в маркетинговой компании. Я тогда думала: “Ну кто я и кто Василюк? Зачем я ему нужна? Тем более, что за несколько лет до этого я сама просилась к нему уже не помню в качестве кого, и он повел себя очень дистантно”.
А теперь он почему-то долго уговаривал, зазывал, если не сказать, заманивал, работать на факультет. И постепенно это случилось: сначала я работала на полставки, потом ушла из фирмы совсем… Главное, я к нему как-то не рвалась тогда. Он сам высмотрел, выбрал, заманил… и родил меня в психотерапию.
Вообще, когда-то ж я шла на психологический факультет с мотивацией быть практическим психологом, то есть помогать людям. Но к концу учебы, будучи уже человеком православным, я небезболезнно, но в итоге уверенно решила, что в моем случае занятия психотерапией будут входить в противоречие с моими представлениями и принципами о духовной пользе людям. Категорически отказалась от этой идеи, решив, что наука, преподавание – возможно, а практиковать – увольте, точно не буду.
А потом была мастерская «Понимающей психотерапии», куда Василюк меня пригласил. Я шла на его мастерскую в сомнениях, почти нехотя, скрепя сердце, вновь испросив благословения у духовника. Но все то, что я услышала там, оказалось настолько созвучно мне, это можно назвать переживанием абсолютного ДА. Это было настоящее зачатие и роды в профессию.
Меня так «рвануло», что едва закончив первую ступень обучения, хотя это и не принято, я начала консультировать при службе «Милосердие». Резко и неожиданно случилось то, о чем так долго молилась: «Скажи мне, Господи, путь, в онь же пойду». Благодаря Федору Ефимовичу я стала делать это и занимаюсь психотерапией по сей день.
Он говорил из огромной внутренней глубины
Если кто-то просил его молитв, он очень серьёзно включался. Я слышала об этом от других, а потом увидела сама его молитвенное участие, когда . Федор Ефимович очень включался в даты смерти родителей, и каждый год я знала, что в эти дни он молится вместе со мной. А потом у меня были новые беды, тяжелая реанимация, но всякий раз он снова и снова откликался, как и на беды всех, кто к нему обращался. Каждый раз для человека, попавшего в сложную ситуацию, он устраивал на факультете сбор денег в конверте. Со стороны кажется, что это простая и очевидная вещь, но именно это очень характеризовало Федора Ефимовича. Такая вот удивительная черта.
Последний раз, весной этого года, я тяжело заболела, а Василюк сам давно и тяжело болел, но об этом старался не говорить. Он не мог уже собрать, как обычно, «конверт», и просто перевёл мне личные деньги с карты на карту. Мне многие помогли тогда очень, месяц я жила на деньги, которые приходили мне – я порой не знала от кого, и сейчас очень всем благодарна – я тогда не могла работать. Но маленькая деталь – его сумма была самой большой среди остальных пожертвований. Уверена, что если бы он мог сделать это безымянно, он бы сделал так, чтобы я не знала о его сумме. Просто он уже сам сильно болел.
У него был фантастический уровень энергии, удивительная бодрость, которая не покидала его до последнего. Я не знаю, откуда он черпал энергию и силы, тем более, что не имел перерывов в работе. Он был деканом, часто уходил с факультета последним. В его расписании не было пауз, он работал нон-стоп и не имел даже минуты, чтобы пойти поесть. Какой-то бестелесный дух. Чашку чая выпьет и бежит дальше. Студенты, ректор, заседания, аспиранты, дневное отделение, вечернее, магистранты… и все это до бесконечности.
Но если ты попадал к нему на приём, если вдруг получал уникальную возможность вместе перекусить, да даже просто вместе спуститься по лестнице на несколько этажей в стенах МГППУ, пройти три шага от университета до метро Сухаревская, то эти минуты и секунды, что он присутствовал с тобой – были присутствием на двести процентов. Не важно, обсуждался ли личный вопрос, или вопросы науки, диссертация, гранты, упражнения для студентов (а я много лет проработала бок о бок с Федором Ефимовичем как преподаватель мастерской «Понимающей психотерапии»). Эти минутки были временем абсолютной включенности и полноты присутствия. Он был с тобой – здесь, весь. И из этой глубины присутствия рождались слова, которые становились для тебя очень важными.
Помните, как в псалмах говорится: «Из глубины воззвах к тебе, Господи». Федор Ефимович говорил из огромной внутренней глубины и потому его слова попадали в твою собственную глубину. Это совместное присутствие было одним из самых дорогих чувств, которые люди испытывали рядом с ним.
Это было похоже на то, как описывают владыку Антония Сурожского, который имел свойство присутствовать с каждым так, будто этот человек единственный и уникальный в целом мире. Владыка к этому открыто призывал, а Федор Ефимович – следовал. Тем более, что глубоко любил и почитал владыку Антония. У них была какая-то личная и особая связь.
Иногда я обращалась к нему по личным вопросам, как к родителю и, если позволено так говорить, как к духовнику. Василюк был для меня авторитетом как христианин, как духовное чадо отца Виктора Мамонтова, как человек глубокой внутренней вертикали. Я обращались к нему с вопросами, с которыми больше не к кому пойти. Моя мама умерла, когда мне исполнилось пятнадцать, потом умер отец. И в моем мире Федор Ефимович стал родительской фигурой. Он был мне матерью, потому что имел такое принятие и эмпатию, которые обычно дают мамы. Он был мне отцом, потому что в отношении меня имел трезвую, твердую, уверенную позицию при этом совершенно бережную. Его поддержку я получала во все сложные и критические моменты на протяжении времени, что мы были знакомы и работали вместе. Я всегда обращалась к нему – это могли быть смс, звонок, встреча – и он каждый раз откликался и вовлекался.
Федор Ефимович был родительской фигурой для многих моих коллег на факультете, в мастерской. Поэтому так сильно сейчас все мы переживаем сиротство. Другой фигуры такого масштаба – нет. Даже рядом, даже примерно, даже с отрывом – нет.
Он помогал людям подняться
У него было удивительное свойство не только помогать молитвенно или материально, а сочувственно включаться в судьбу конкретного человека, что называется «прибирать убогих». Было немало случаев, когда обнаруживая человека в критической ситуации, раздавленного жизнью, он брал его за руку и поднимал, приближал к себе и через это происходила реабилитация.
Ему близка была идея трудотерапии в том хорошем смысле, когда дают не просто личностную поддержку, не рыбу, а удочку. В тяжёлой ситуации он мог запросто взять работать кого-то на факультет, хотя это казалось не вполне уместным. Или, например, пригласить на обучающую программу. К этому было неоднозначное отношение наших коллег, ведь мы же вместе боремся за качество образования, а тут в группе оказываются странные люди.
Но дать шанс человеку, никого не отвергнуть – это было очень в духе Василюка. «Надломленной тростинки Он не переломит и дымящего льна не погасит….» (Мф.12:20). Федор Ефимович обязательно давал человеку шанс, если это было в его силах. Особенно, если это касалось людей из церковной среды. В учебной группе запросто могла оказаться тетушка, которая трудилась за свечным ящиком, или вдруг какой-нибудь священник, далекий от психологии и психотерапии.
Вера в человека у Федора Ефимовича была всегда немножко выше, чем сам человек ростом. Это можно сравнить с педагогическим принципом: смотреть не на того, кем человек является сейчас, а на того, кем он может быть и кем может стать. Этот взгляд на вырост повышает шансы вырасти. И все эти «убогие» вдруг оказывались, благодаря Федору Ефимовичу, в обучающих программах, в магистратуре, на бакалавриате, в мастерской и даже среди нас, коллег, на работе. Федор Ефимович давал сложным людям самую простую работу и это была трудотерапия и самая действенная программа реабилитации.
Ну зачем, спрашивается? Это же слабые сотрудники, а с точки зрения бизнеса, вообще бесполезные и странные люди. Но в этом невероятном доверии к людям и состояло ценностное отношение Василюка к человеку, позволяющее не просто поддержать, а возвысить человека, чтобы он смог стоять на ногах сам. И это было очень созвучно взгляду владыки Антония.
Но, конечно, не поймите меня неправильно, все это было без крайностей – он все же видел реальные возможности человека, то есть сотрудники таки работали, а студенты таки учились. И факультет большей частью состоял все же из очень серьезных профессионалов.
Учитель передает не только знания, а себя самого
Его концепция уровней, регистров, своего рода слоев сознания – один из примеров того, как географическое прошлое отражалось на концептах его школы. Такое ощущение, что Василюк был полностью, по уши в психотерапии в широком смысле этого слова. У него не было много клиентов – психотерапевтическая практика не являлась главным видом его деятельности. Масштаб был гораздо шире.
Наука и образование – вот главная забота и личная боль Федора Ефимовича. Он мечтал, чтобы образование было качественным, и из-под его крыла в итоге выходили серьезные специалисты, мы выпускали и планируем выпускать штучный продукт. Он не гнался за массовостью, зато заботился о качестве, продуманности, соотнесенности программ, о методологии обучения и практики. Конечно, он сам читал блестящие лекции и проводил настоящие мастер-классы (от слова Мастер), но даже не они, а наука и образование как таковое, курирование исследовательских грантов и создание серьезных образовательных продуктов (например, сначала факультета, позже – магистерских программ) было главным вложением его сил, энергии, мыслей.
Последние годы все больше его интересы склонялись к христианской психологии. Это моя личная гипотеза, но, видимо, понимая свое состояние, он отдавался науке, будто чувствовал, что не так долго ему осталось. Ему хотелось говорить о главном. И главным в науке для него все больше становился христианский дискурс. Покажите мне серьезных ученых, которые занимались бы сегодня христианской психологией не на уровне практики в кабинете, а на уровне методологического осмысления. Их практически нет.
В своих последних публикациях он активно обсуждал именно место в истории, точку на географической карте психологического поля, где может быть расположена христианская психология. Им всерьёз была сделана попытка обозначить то, как это есть сейчас. Ему важно было увидеть и понять перспективу, в том числе методологическую перспективу развития христианской психологии.
Бывают педагоги, бывают учителя, а бывает Федор Ефимович – Учитель, Мастер с большой буквы. И в этой большой букве сосредоточено сразу все – его масштаб как ученого, профессионала, автора и создателя школы Понимающей психотерапии, его личность и его влияние на меня. Настоящий Учитель не может быть профессионалом без личностной глубины, без того самого качества присутствия, без внутренней вертикали. В психологии и психотерапии существуют исследования, которые изучают эффективность психотерапии разных школ. Но все они сходятся на том, что в итоге работает личность психотерапевта, а не школа, которую он представляет.
Мне кажется, что в нашей сфере больше, чем в других, учитель – это тот, кто передаёт не только знания, но во многом себя самого, а через это уже и подход, и школу. Иначе в наш век интернет-технологий мы могли бы давно учиться только по учебникам. В практической психологии это невозможно. Нужна личность, которая передаёт дух, жизнь, а не просто формулу. Именно поэтому Василюк был категорически против модного сейчас дистанционного обучения, когда речь идет об обучении психотерапии. Он был уверен, что невозможно обучать терапии на расстоянии. Мастерство можно передать лишь из рук в руки. И он это делал.
Мне посчастливилось учиться у него в те годы, когда он полностью вёл курс «Понимающий психотерапии». Присутствие при работе Мастера, когда в буквальном смысле слова он передавал собой то, о чем говорил и что исповедовал, больше всего напоминало импринтинг, когда схватываешь подкоркой, кожей, спинным мозгом и еще не знаю, какими органами, и бережно берешь опыт из рук в руки.
То, что он делал, для меня было созвучно и личностно значимо, отзывалось во мне настолько, что хочется дальше продолжать делать то, чему он нас учил. Сейчас перед нами стоит важная задача, чтобы школа не умерла, жила и продолжала развиваться. И это будет и останется предметом моего беспокойства и личных молитв.
“Любовь всегда пригвождена”
Это было десять лет назад, может быть больше, год 2006-й примерно. Я ещё училась в мастерской «Понимающей психотерапии», когда наступил один из самых тяжелых периодов моей жизни. Он был связан с очередным ухудшением здоровья отца, какими-то перипетиями в больницах. Я уже не помню, что говорила, на что жаловалась Федору Ефимовичу, зато помню слова, которые буквально врезались и навсегда остались жить в моем сердце.
Он вдруг заговорил со мной о Богородице, мол, мы называем Ее Присноблаженная, а блаженная – значит счастливая. Но что же это за высшая степень счастья такая у Богородицы, что она стоит у Креста и видит, как распинают Ее Сына? Она видит смерть собственного ребенка – вопиющую, жестокую, кровавую, беспощадную, несправедливую. Она присутствует при этом всем, а мы называем Ее Присноблаженной! Что это за блаженство такое? И тут же он сам ответил на свой вопрос: «Любовь всегда пригвождена». Эти три слова он вложил в мое сердце очень глубоко, я дословно цитирую это сейчас.
Можно долго размышлять об этом разговоре. Но это было в духе Василюка, в духе понимающей психотерапии: мы не убираем проблему, не говорим, что горя нет, а ситуация проста. Напротив, мы признаем трагедию и говорим, что знаем правду. И эта правда – выход на другой уровень. Как в философии, проблема снимается, когда ты ее называешь. Назвав ее, ты переходишь на новый уровень.
Вообще, Федор Ефимович много говорил про смерть, горе. Эта тема нередко звучала на занятиях. Но сказанные им тогда слова – «любовь всегда пригвождена» – что-то делают со мной сейчас, когда я остро проживаю утрату своего Учителя. Я вспоминаю, как он говорил их тогда, как говорил про Богородицу, и я пытаюсь обращаться к Ней, чтобы Она помогла мне пережить этот миг, в который я стою и оплакиваю смерть своего Учителя, как Она стояла у смерти Своего Сына.
Фото из архива Владимира Михайлова
Тире в сложном предложении
Нападение на нацгвардию в Чечне: “китайский расстрел” или атака ИГ?
Химические реакции алюминия