Активный и пассивный состав лексики. Активная и пассивная лексика. Лексика русского языка с точки зрения

Являются древними жанрами карельской народной поэзии.

Словесная форма и напев плачей не являются каноническими, а наоборот, имеют характер импровизации. Каждый конкретный плач представляет собой уникальное художественное произведение, которое создается экспромтом, хотя и в рамках традиции, для выражения сильных эмоций. Прежде всего, как это наблюдалось у большинства народов мира, плачи исполнялись при глубоком горе: в случае смерти близких или при расставании, когда разлука могла оказаться вечной (замужество, уход на войну, отъезд на чужбину). А поскольку подобные поворотные моменты в жизни индивида в древнем обществе обставлялись сложными обрядами, плачи стали сопровождать их, выражая характерные для каждого обряда действия, верования и обычаи.

Бывает, что словесная ткань причитаний сохранила такие древние черты, которые исчезли из самого обряда, подвергшегося постепенной модернизации. Поэтому причитания привлекают внимание исследователей и как произведения народной поэзии, и как источник информации о давно исчезнувших формах человеческой культуры.

Вследствие того, что выражать свои чувства в форме причети в прошлом могла почти каждая карелка (как правило, плачи у карел исполняли.женщины , хотя имеется несколько сведений о мужчинах, умеющих «плакать голосом»), плачи долгое время считались слишком обыденным жанром и редко привлекали внимание собирателей и ученых. Они редко записывались из-за своеобразного их поэтического языка, который с первого раза кажется совсем непонятным.

В чем состоят художественные особенности карельских плачей?
Самые поразительные отличия их от плачей других народов- исключительно развитый метафорический язык, который служит для последовательно соблюдаемого иносказания; богатая аллитерация (созвучие начальных звуков слов) с параллелизмом, когда одно и то же содержание передается в различном синонимометафорическом оформлении; своеобразный ритмический рисунок, закономерности которого пока еще не раскрыты.

Метафоричность карельских плачей сводится к иносказанию: все обычные термины родства, названия предметов крестьянского быта имеют устойчивые иносказательные замены. В принципе, это явление - не только карельская черта. То же мы видим и в русских причитаниях. Но в карельских плачах, особенно из северных районов, закон иносказания осуществляется с исключительной последовательностью . Принципы образования замен в них также своеобразны.

Образование метафорических замен терминов «мать», «отец», «родители», «дитя» в севернокарельских причитаниях подчинено строгим правилам. Основное слово замены термина «мать» образуется при помощи отглагольного существительного от названия действия, которое мать производит над ребенком в связи с его рождением и воспитанием: носить, создавать, лелеять, баюкать, кормить грудью, пеленать, холить, пестовать, расчесывать, одевать, парить (в бане) и т. д. Поскольку таких действий насчитывается немало, то и количество метафорических замен достигает нескольких десятков.

Например, от глагола tuuvittaa ’качать’, ’баюкат - название лица, производящего действие, будет tuuvittaja ’качающая’ В плачах метафорические замены почти всегда, за очень редкими исключениями, выступают в ласкательной форме: tuuvittajaini, а кроме того, еще в притяжательной форме: tuuvittajaisen(i) Эта последняя форма и является обычной для причитаний. На русский язык ее можно перевести причастием, но при этом выпадает ласкательный суффикс, а притяжаФельность можно передать лишь при помощи притяжательного местоимения: моя качавшая (меня),
т. е. мать. От того же глагола метафорическая замена термина «дитя» будет tuuvittama ’качаемый’, ’баюканный’ С прибавлением ласкательного и притяжательного суффиксов получится употребляемая в причитаниях форма tuuvittamaisen(i) ’мой (моя) баюканная мною.

Но метафорическая замена очень редко состоит из одного слова. Наиболее простое сочетание: эпитет+слово-замена. Эпитеты, относящиеся к названию лица - объекта плача, всегда выражают положительную оценку: или отношения оплакивающей к оплакиваемому («любимый», «дорогой», «ласковый», «милый» и др.), или какого-нибудь качества оплакиваемого («красивый», «проворный», «отважный», «цветущий» и т. д.) Эпитеты с негативным значением, выражающим страдание, употребляются только в отношении самой плакальщицы (или лица, от имени которого плачут) «несчастная», «бедная», «кручинная», «горькая», «сникшая», "печальная" и.т.д.

Часто встречаются метафорические замены, состоящие из сложных словосочетаний. Например: мать - kallehilla ilmoilla luatija kahtajaiseni ’на дорогой свет создавшая [меня], выносившая’- маленький сын - kujin pikkaraini kypeno kylvettamaiseni ’моя малюсенькая искорка, мной в бане выпаренная’

Следует подчеркнуть, что эти развернутые описательные иносказания не являются застывшими: комбинации различных компонентов метафорической замены создаются по ходу плача, и они весьма разнообразны, поскольку количество эпитетов и собственно замен довольно большое. Каждый термин родства имеет свой набор замен, которые не могут быть применены для обозначения других родственников.

Аллитерация является одним из организующих средств речевого потока в плачах. Поскольку в памяти плакальщицы имеется солидный запас метафорических замен и эпитетов-синонимов, она, следуя закону аллитерации, на ходу создает словесную ткань плача. Искусство причети - это импровизация в определенных рамках. Тема, содержание плача и поэтические средства заданы, свобода выражается в выборе и комбинации известных традиционных приемов. Но они в течение многих веков так приумножились и эмоционально развились, что с их помощью можно выразить глубоко и проникновенно те чувства, которые плачи призваны выражать.

У карел плачи исполнялись прежде всего при свадебном и похоронном обрядах
Обрядовые причитания не живут вне обряда. По этой причине мы уже не можем наблюдать живое бытование свадебных плачей, потому что традиционный свадебный обряд отошел в прошлое. Похоронные и поминальные причитания еще до наших дней кое-где продолжают бытовать.

В карельской традиции причитывания сохранился целый ряд архаических деталей, доказывающих, что причитания - не только лирическое выражение субъективных переживаний, но и форма проявления погребального культа. Ритуальный характер погребальных плачей у карел проявляется в строгой регламентированности причитывания: время плача, место его исполнения, поза и положение плакальщицы предписаны традицией.

Свадебный обряд карел также сопровождался обязательными плачами. Причитывали только в первой половине свадьбы, в доме невесты. В доме новобрачных, где свадьба продолжалась, уже не плакали. По старинному обычаю, невеста должна была сильно плакать от сговора - «рукобитья» - до выданья ее роду жениха в день свадьбы. Плач у невесты вызывала специальная свадебная причитальщица (itkettaja), которая буквально заставляла невесту плакать с помощью жалобных, порою весьма драматичных по содержанию причитаний. Традиционные обязательные плачи были приурочены к тем моментам /Свадебного обряда, которые отражали расставание невесты с девичеством, с родным домом и семьей, с подругами и родственниками. Первые плачи перед родными начинались сразу же после сговора. Затем невеста с причитальщицей и подругами обводила родственников и плакала в каждом доме. Обряды расплетания косы, девичьей (или невестиной) бани, «отдачи воли» сопровождались многочисленными причитаниями.

Всей этой «слезной свадьбой» руководила причитальщица, или подголосница , которая сопровождала невесту и от ее имени исполняла плачи, адресованные близким и родным, подругам и односельчанам. Свадебная плачея была обязательным лицом на свадьбе, даже в том случае, если невеста сама умела причитывать. Она «водила свадьбу» со стороны невесты, знала, где, когда и кому надо было причитывать, знала все обязательные плачи, число которых доходило до пятидесяти. Подголосница должна была в совершенстве владеть поэтикой плачей, импровизаторским даром, богатым воображением, обладать хорошим голосом и немалой физической выдержкой. В каждой местности были известные плакальщицы, отвечающие этим требованиям. Их и приглашали на свадьбы.

Это были деревенские женщины, занимавшиеся обычным крестьянским трудом. Причитывание не было их профессией (а такие утверждения иногда встречаются в литературе). Никакой специальной платы они не получали. Но благодаря своему искусству они пользовались особым уважением односельчан. Умение вести «слезную свадьбу» не было столь уж редким даром, поскольку даже в современных записях часто встречаются упоминания о том, что свадебной причитальщицей выступала родственница.

Для всех карельских причитаний: похоронно-поминальных, свадебных и так называемых бытовых, выражающих различные эмоции вне обряда, характерны одинаковые словесно-музыкальные художественные особенности. Наиболее загадочной из них является метафоризация языка, которую можно рассматривать и как последовательное иносказание. В плачах избегают называть лица и вещи своими обычными именами. В чем кроется первопричина и смысл такого языка?

Явления иносказания, вероятно, связано с табу слов - запретом употреблять при известных обстоятельствах определенные слова. Так, например, у большинства народов мира все связанное с мертвыми было для живых табу. Нельзя было говорить прямо о факте смерти, называть имя умершего, его родных и т. д., чтобы не навлечь повторный случай смерти. На основе подобных религиозных запретов образовались так называемые «женские языки», т. к. у многих народов женщины были охранителями погребального культа, а следовательно, и творцами потайного языка.

Закон иносказания действует также во внеобрядовых плачах , с помощью которых женщины выражают свои субъективные переживания: смерть близких, гибель детей на войне, одинокую старость. Лучшие плакальщицы - настоящие поэтессы . Стилистическими средствами плача они могут выразить любые переживания, в том числе и радостные. М. М. Панкратьева из Юшкозера могла «сложить слова», т. е. причитывать, о чем угодно: «Смотри, как на окне бальзамин красиво цветет - я и об этом могу причитать... Или же сложить слова о птичке, или о том, как сижу при лунном свете... Слов хватит, не надо слов искать». Но в основе всех плачей, даже тех, которые выражают счастье встречи с близкими, радость созерцания природы, лежит элегический настрой. Без этого признака нет и плача.

Плач или причитание – напевно исполняемая поэтическая импровизация, связанная с выражением горя, скорби. Особенности жанра:

1. Наличие не только музыкального, но и речевого, высотно-неопределенного интонирования, а порой – только речевого интонирования (т.е. речь нараспев).

2. Импровизация (придумывание) текста (текст не рифмованный!), импровизация вытекающего из текста метроритма, мелодики, формы прямо по ходу исполнения.

3. Вытекающая из предыдущего пункта свобода метроритмической организации, отсутствие периодичной регулярности долей, определённого размера. Поэтому при нотной записи расстановка тактовых черт обычно не производится и размер не выставляется.

С глубокой древности плачи сопровождали смерть члена родовой общины и похоронный обряд. Могли они исполняться и вне связи с похоронным обрядом, например, как воспоминания об умерших или о людях живых, но находящихся в беде либо далеко на чужбине (плач Ярославны из «Слова о полку Игореве»). Позднее плачи-причитания становятся обязательной частью свадебного обряда (причитания невесты при расставании с отчим домом). В XVIII – XIX причитали при расставании с родными, при сборе недоимок, при рекрутском наборе, во время и после стихийных бедствий, пожаров, во время войны, голода и т.д.

Содержание плачей соответствует событию, откликом на которое этот плач является. Характерны яркие метафоры, красочные эпитеты, возгласы-обращения к окружающим. Для похоронных причитаний типичны отголоски древних представлений о посмертном существовании умершего. К нему обращаются с вопросами о том, на кого и за что он разгневался, оставив этот мир, куда, в какую дальнюю путь-дороженьку он отправился, на кого оставляет родных и близких. Завершались причитания жалобой на скорбную участь, горькую судьбу осиротевших членов семьи.

Напевы причитаний архаичны, с мелодическими и ритмическими повторами. Диапазон обычно не шире квинты. Большинство напевов складывается из свободного варьирования одной-двух, реже трёх начальных попевок. Преобладают нисходящие интонации, начало фраз с верхних звуков, раскачивания на звуках интервала секунды (особенно малой секунды), переходы от напевного интонирования в говорок и обратно. Типична переменность терцового тона (то большая, то малая терция). Часто используется и нейтральная терция (не темперированная, промежуточная между большой и малой). Преобладает декламационное начало, речитативный стиль, что проявляется:

В однородности, однообразии ритмики, длительностей;

В очень частых повторах нот подряд - два раза и более, либо аналогичных повторов ячейки двух-трёх звуков;

В неразвитости, почти отсутствии внутрислоговых распевов: на один звук – один текстовой слог.

В условиях ограниченного диапазона мелодии всё это особенно заметно.

Имеются различия между северными и южными плачами-причитаниями. Северные плачи – жанр лирико-эпический. Наряду с выражением скорби, горя характерной чертой их является присутствие эпического, повествовательного начала, развитие сюжетной линии текста. Подробно рассказывается, как и почему пришла беда, как ранее протекала жизнь семьи и т.д. Как и северные былины, северные причитания имеют более длинные стиховые строчки - из 13 – 16 слогов каждая, с тремя свободно смещающимися ударениями в одной строчке. Южнорусские причитания принадлежат к собственно лирическому жанру. Тексты обычно лишены повествовательного характера и более кратки. Стихотворные строчки короче, по 7 – 8 слогов.

В старину с причитаниями выступали и мужчины, но всё же в большей степени это чисто женский жанр. Кроме женщин – членов семьи причитания исполняли и признанные в народе мастерицы этого жанра, которые именовались вопленицами, причитальщицами и т.п. Они могли выступать от имени разных членов семьи, искренно и глубоко вживаясь в образ, от лица которого импровизировали.

Наряду с сольными причитаниями существовала традиция одновременных причитаний сразу несколькими женщинами. В единовременности сочетались разные тексты либо с приблизительно одним и тем же напевом (фактически звучал не унисон, а многоголосие гетерофонного типа с независимыми, самостоятельными ритмами и мелодическими оборотами участников пения), либо с разными, самостоятельными напевами и даже в разных тональностях – своеобразная полифония.

Помимо свадебных причитаний , которые занимают такое значительное место в свадебной обрядности, существовали причитания похоронные и рекрутские.

Причитания создавались, как импровизации. Это характерная жанровая черта и похоронных, и свадебных, и рекрутских причитаний. То, что причитание импровизировалось, не дает, однако, оснований утверждать, что оно не связано с традицией народной поэзии. Это означает только, что они никогда дважды совершенно одинаково не исполнялись. Но хотя они и не повторялись целиком, при создании каждого нового текста вопленица (или плакуша, плачея, как называли плакальщиц) опиралась на традиционные, переходящие из произведения в произведение образы, устойчивые словесные формулы, отдельные эпизоды и сюжетные положения, существующие самостоятельно поверья и т. п. Используя богатства народной поэзии, вопленицы создавали картины действительной жизни, рассказывали о действительно живущих людях, обогащали традиционную поэтическую образность, традиционный поэтический язык привнесениями, почерпнутыми из реальной действительности, своими наблюдениями и обобщениями. Нередко художественный образ, возникший из сочетания народной традиции с поэтическим вымыслом плакальщицы, запоминался, подхватывался и обогащался в причитаниях, складываемых другими людьми в связи с другими событиями жизни. Так в причитании выражалась коллективность народного творчества.

Чем активнее была импровизация при создании причитаний, тем более значительные произведения создавались. На русском Севере, где большая сохранность эпического творчества (былин, сказок) приводила к развитию импровизационного искусства в пределах эпической повествовательной традиции, создавался особый тип причитаний, имеющих вид лиро- эпических поэм с общественной и семейной тематикой. Картины жизни крестьян (а в рекрутских причитаниях - службы в царской армии) являются в них типическими обобщениями реальной жизни.

От северных причитаний отличаются южнорусские, которые так же, как украинские и белорусские носят характер эпического повествования. Социальная и художественная значимость южнорусских причетов меньшая. Они в большинстве случаев содержат искренние, глубоко эмоциональные горестные восклицания, выражают личное горе; в тексте их нет глубоких социальных обобщений, которые встречаются в лучших образцах северных причитаний.

Импровизация причитаний требовала поэтической одаренности и навыков в использовании художественных образов и стихотворного языка. В той или иной мере способность импровизировать причет приобретали все женщины - это своеобразная форма специфического творчества. Слушая с детских лет похоронные, свадебные, рекрутские причитания, женщины запоминали их детали, образы, обороты речи и впоследствии использовали их, когда приходилось оплакивать умершего или рекрута, или прощаться с девичеством и родной семьей. Естественно, что из рядовых исполнительниц причитаний должны были выделиться поэтически более одаренные. Некоторые женщины, обладающие поэтическим даром импровизации, становились профессиональными вопленицами, которых приглашали на похороны или на свадьбу плакать от имени родственников покойного или невесты. Слава о наиболее даровитых плачеях выходила далеко за пределы селений, в которых они жили. Самой известной вопленицей, от которой в XIX в. записывали причитания, была Ирина Федосова; расцвет ее творчества приходился на пореформенный период. Записей плачей от особенно одаренных воплениц дореформенной России фольклористика не сохранила

Похоронные причитания являются древнейшим видом этого жанра. Оплакивание покойников известно у всех народов, как один из очень древних обрядов, в котором отразились верования людей, их представления о том, что человек продолжает жить после смерти и что умершие предки помогают или вредят живущим. Древность похоронного оплакивания у славян подтверждают арабские путешественники, описавшие обряд погребения, существовавший у славянских племен еще до Киевского государства. О плачах по умершим в древней Руси упоминают летописи, жития, различные произведения древней русской литературы.

Древнейший обряд оплакивания покойников в феодально- крепостнической Руси сохранялся не столько как религиозный, сколько как бытовой. Он, несомненно, отразил религиозные воззрения людей; их поверья; представления о душе человека, о которой говорили, что она летает в виде птицы среди живых сорок дней после того, как покинет тело умершего; о смерти, изображавшейся чаще всего в виде костлявой старухи, и др. Отражение суеверных и религиозных представлений в похоронном обряде и причитаниях, несомненно, интересно для исследователей. Однако значение обряда оплакивания не столько в этом, сколько в отражении в причитаниях жизни крестьянина. Разнообразные образцы причитаний можно разбить на три группы: 1) отражающие первобытные представления человека о загробной жизни; 2) порожденные христианскими легендами представления о потустороннем мире и о расставании души с телом; 3) отразившие общественный и семейный быт крестьянства. Наиболее значительными следует признать последние.

Похоронные причитания сопровождали весь обряд. Умершего оплакивали во время омовения тела, выноса его, а также в процессе прощания с покойным и погребения его.

Композиционное построение причитаний разнообразно, но все же в них можно выделить зачин (начало причитания) и основную эпическую часть, состоящую из ряда самостоятельных мотивов (повествование).

Зачин в некоторых случаях имеет форму восклицания общего характера:

«Ох-ти, мнешенько тошнешенько И сердечку тяжелешенько...» г. «Ох-ти, мне, бедной горюшице...» . «Ох-ти, мне да мне тошнешенько, По сегодняшнему дёнечку

О долил а меня, беднушку, Как проклятая оби душка Да злодейная кручинушка!» .

Но гораздо чаще зачин вводит оплакивающую женщину в круг образов, определяя ее родство с умершим (мать, дочь, жена, сестра, племянница и т. д.) и ее отношение к нему. Часто встречающаяся форма такого зачина - приход оплакивающей женщины в дом или в комнату, где лежит умерший.

«Допуети-тко меня, беднушку,

Как к удалой-то головушке...» .

«Сяду я, победна вдова-горенашица,

На белую бруеовую лавочку

По ряду к своей милой венчальной ладенки...» .

Эмоциональность такого зачина, раскрытие в нем глубокого горя человека, близкого умершему, ддет тональность всему причитанию.

Эпическая часть причета в большинстве случаев делится на отдельные абзацы, которые нередко начинаются с обращения или к силам природы, или к олицетворенной смерти, или к окружающим людям, или к умершему. Каждый такой абзац является самостоятельным мотивом причитания, он включает законченную мысль, рисует какую-либо отдельную картину. Среди мотивов, разработанных причитаниями, наиболее популярны мотив прихода смерти и защиты от нее крепкими запорами, откупом, мольбами пощадить человека (смерть беспощадна, от нее ничто не может спасти); мотив обращения к высшим силам с просьбой вернуть жизнь усопшему (силы небесные не слышат мольбы крестьянки или не хотят исполнить ее просьбу); мотив обращения к стихиям - ветрам, вихрям - с просьбой расколоть гробову доску, поднять умершего, вдохнуть в него жизнь; мотив обращения к умершему - встать, ожить, вернуться в родную семью, «на крестьянскую работу шку, да к крестьянской этой жирушке» (жирушка - жизнь; умерший безгласен, не слышит, не восстанет из мертвых); мотив утраты надежды на свидание с умершим и сознания своей сиротской доли (нередко этот мотив получает особенно детальную разработку, включая картины жизни в семье и обществе бесправной вдовы, сирот, вынужденных побираться, вечно голодных и холодных, и др.); мотив благодарности «попам - отцам духовным» за похороны, гробовщикам за изготовление гроба; мотив приглашения мертвеца в гости и просьба посмотреть на то, как мается, как тяжко живет его- семья.

Кроме этих мотивов, встречаются другие - обращения к могильщикам с просьбой сделать получше могилу - «послед- ню домовиночку», встречи с горем-обидой, разговора с птицей- вестницей и пр.; но они менее популярны. Порядок следования мотивов свободный, варьируемый. Нередко встречаются плачи, использующие всего один-два мотива (такие плачи характерны для рядовых, поэтически малоодаренных воплениц). Следует также заметить, что один и тот же мотив может быть разработан в разных разделах плача. Особенно часто такая дробная разработка дается мотиву утраты надежды на свидание с умершим и осознания сиротской доли его родных. Так, в плаче по мужу, записанном от А. М. Пашковой, детали этого мотива составляют канву, в которую вплетаются остальные. Плач А. М. Пашковой начинается с просьбы к Обидушке допустить ее - вдову - «ко венчальной ко семеюшке» (мужу), взятому «скорой смертушкой». Вдова говорит Обиде о тяжкой судьбе, какая ждет ее: смерть взяла ее мужа

И оставила мне, беднушке, Много маленьких детушек... Как скажи-тко ты, пожалуйста, Нас кто станет кормить, поить. Как поля неносеяны, Стоги не напаханы И закрома не насыпаны?..

Когда вносят гроб в дом, вдова спрашивает усопшего, по уму ли ему, по разуму ли это «хоромное строеньице»; вдова зовет к себе детей, чтобы они вместе с ней просили мертвого очнуться.

Опустело вито гнездышко Уж вы по миру находитесь, Вы куски насобираетесь...

Ни на призывы встать, ни на письма скорописчаты не ответит своей вдове муж.

Как вдоветь вдове по-доброму... На крылечко не выскакивать. Наб скрепить сердце ретивое, Понабраться ума-разума, Повозростить своих детушек.

Умершего кладут в гроб, и вдова просит покойного попрощаться со всеми, кто пришел проводить его в последний путь. Соседей спорядовых она просит проститься с ее умершим мужем, а также помочь ее семье:

Не оставьте-тко, пожалуйста, Моих миленьких детушек; При нужде нашей, при горести Уж будьте вы наши помощники...

Когда покойного отпели в церкви, вдова в причете рассказывает о безразличии к ее горю попов - отцов духовных.

Как попы поют мешаются, Дьяки читают, усмехаются... Подаянья не начаюгся...

В отчаянии вдова молит богоматерь вернуть ей мужа. Но богородица называет ее неразумной. В плаче вдовы богоматерь говорит:

Уж как век того не водится, Что из мертвых живы становятся...

Муж ее - удалая головушка -

На крестьянской на работушке... Он истратил свою силушку, Погубил свою головушку, Приоставил нас, беднушек, На вековое скитаньице.

У могилы вдова признается, что и она рада была бы пойти вслед за мужем «во сыру землю» - «только жалко мне тошне- хонько своих маленьких детушек»

Этот плач характерно раскрывает сиротскую судьбу семьи умершего. Не философско-религиозные раздумья, а вполне земные заботы, осознание жизненных тягот крестьянской семьи, оставшейся «без заботника, без работника», составляет содержание причитания. Неизбежность грядущего горя-зло- частья осиротевшей семьи подчеркивает риторичность причитаний - это характерная особенность их стиля. Плачея задает риторические вопросы - где ей сесть около покойника, что ждет вдову, мать, детей, как будут относиться к семье умершего соседи - крестьянский мир, и сама отвечает на них, обобщая типические явления жизни. Риторика в плачах сообщает им не только торжественность, отвечающую оплакиванию умершего, но и утверждает неизбежность ожидаемого.

Похоронные причитания в сущности стали сказами о жизни умершего и его семьи в старой русской деревне. Материал для создания причитаний, очевидно, давала сама жизнь. То, что причитание-оплакивание из акта обрядово-религиозного стало актом обрядово-бытовым, дало возможность применить его не только к похоронной обрядности, но и к другим семейным обрядам. Причитание вошло как важнейший элемент в свадебную обрядность; к этому толкнуло осознание того, что роди

тели, отдавая девушку в семыо мужа, навсегда теряли ее - потому она и оплакивала девичество и родительскую семью. Как особая форма причитаний в XVIII в. (с созданием армии и введением бессрочной и долгосрочной военной службы) возникают рекрутские плачи; отдать парня в царскую службу значило никогда его больше не увидеть, потерять его, как мертвого. Естественно, что рекрутские причитания, черпая факты из жизни, раскрывали судьбу рекрута и солдата, и ад которыми измывались «офицеры-генералы да начальнички». Были случаи, когда в крепостной России оплакивали девушек, отдаваемых в дворовые

Все эти разновидности жанра причитаний существуют как самостоятельные, импровизируемые произведения, рассказывающие о судьбах крестьянина и его семьи в различные периоды жизни - от рождения и до смерти. В правдивости повествования, в реальности картин жизни и заключается непреходящая ценность причитаний.

По частоте употребления лексика делится на 2 группы: активную и пассивную.

Активную лексику составляют слова, понятные говорящим и находящиеся в постоянном употреблении.

2 типа активной лексики:

а) слова общенародные(общеупотребительные, разговорные, просторечные, книжные, высокие, официально-деловые).

б) слова, ограниченные в своём употреблении определённой диалектной или социальной средой (диалектные, профессиональные, терминологические, жаргонные).

Все слова лишены оттенка новизны и устарелости. Они определяют лексическую систему СРЯ.

Активный словарный запас - часть словарного состава современного языка, которая свободно употребляется в живом повседневном общении во всех сферах жизни человеческого общества.

Пассивный словарный запас относится прежде всего к книжному языку. Пассивную лексику составляют слова понятные, но не употребляемые в повседневном речевом общении. Эти слова имеют оттенок новизны или оттенок устарелости и потому не входят в лексическую систему с.р.я. К пассивной лексике относятся историзмы, архаизмы, неологизмы, окказионализмы.

Устаревшая и новая лексика. Историзмы и архаизмы. Типы архаизмов.

Типы архаизмов: лексические и семантические.

Архаизация слов, их уход из словарного состава представляет собой процесс постепенный и длительный. Лексика, переживающая процесс архаизации относится к переферийным отделам словарного состава языка. Главным фактором, определяющим такое положение является малая употребительность, стремящаяся к нулю.

Историзмами называются слова, вышедшие из живого употребления вследствие того, что обозначаемые ими предметы и понятия ушли из современной жизни.

Примерами историзмов могут служить слова, называющие:

• старые общественно-политические отношения (вече, подразверстка);
• предметы ушедшего быта (фура, дврорницкая);
• чины, должности, статус (боярин, помещик);
• старинную одежду (армяк, кафтан);
• - какие либо орудия (арбалет, шишак);

Такие слова не имеют синонимов, являются единственными наименованиями исчезнувших предметов и понятий. И. употр-ся в исторической и художественной литературе для воссоздания колорита эпохи.

Архаизмы (греч. arhaios -древний) - устаревшие и вышедшие из общего употребления слова. В отличии от историзмов, они имеют синонимы, находящиеся в активном словарном запасе. Напр: вояж - путешествие.

Различаются архаизмы:

а. лексические

б. семантические

Среди лексичсеких архаизмов выделяются:

• собственно лексические - слова, устаревшие в целом и вытесненные в пассивный словарь словами с другим корнем. Напр: батюшка (отец).
• лексико-словообразовательные - слова с устаревшими суффиксами или приставками. Напр: воитель (воин).
• лексико-фонетические архаизмы - представл. собой слова, имеющие устаревший звуковой облик. Напр: врата (ворота).

Семантическими архаизмами называются слова с устаревшими значениями. Напр в слове безумие устар. значение "сумасшествие". В указ. знач. приведенные слова явл-ся архаизмами, в других же знач. они входят в активный словарь с.р.я.

Архаизмы использ-зя писателями и публицистами для придания речи возвышенной стилистич.окраски. Вне стилистических целей архаизмы не употр-ся.

Устаревшие слова различны по степени устарелости. Одни из них в наст вр. совсем неизвестны носителям русского языка.

Одни исчезли бесследно. Напр: капь - четыре пуда.

Другие сохранили свои следы в производных словах и фразеологизмах. Напр словах хижина, неряха.

Другие устар.слова знакомы носителям языка, не находятся в пассивном словарном запасе. Напр: верста, млад.

В разряд устар.лексики переходят как исконно руские, так и заимствованные слова. Напр. архаизмы ворог, очи, оный - исконно р.сл.

Устар. слова могут возраждаться, т.е возвр-ся в активный словарь.

Неологизмы и окказионализмы.

Новые слова или обороты речи, возникшие для обозначения новых предметов и понятий или замены старых названий уже существующих явлений, наз-зя неологизмами (греч. neos - новый + logos - слово, понятие) . Напр. слово: луноход, прилуниться появились вместе с новыми предметами, признаками и процессами. Слова самолёт, автостоянка заменили старые: аэроплан, стоянка для автомобилей. К н. относятся не только совершенно новые, но и ранее известные слова, которые приобрели новые значения. Напр: сценарий - в знач. "план, схема проведения какого-либо мероприятия, выставки".

Различают лексические и семантические неологизмы.

Лексические - Слова ранее не существовавшие в р.я. Создаются на базе существующих слов или заимствуются из других языков. Напр: целиноградец.

Семантические - неологизмы представл. собой уже существующие в языке слова, получившие новое значение.Напр: сигнал - предупреждение.

Неологизмы бывают номинативные (общеязыковые) и индивидуально-стилистические (окказионализмы).

Номинативные представл. собой прямые наименования предметов и понятий. Напр слова: монорельс, океанавт.

Стилистические неологизмы не только обозначают явления и придают словам экспрессивно-эмоциональные оттенки. Напр: стиляга, показуха, головотяп.

Вновь вошедшие слова в лекс.систему восприним-ся как неологизмы до тех пор, пока ощущается из свежесть и новизна. Как только новое явление становится обычным фактом жизни, его назв-е перестаёт быть неологизмом. Со временем и индивидуальные (авторские) неологизмы могут вливаться в актив. словар.запапс. Так в актив.л перешли неологизмы Ломоносова - созвездие, Достоевского - стушеваться.

Окказионализмы (от лат. occasionalis - случайный) - индивидуально-стилистические речевые явления, возникающие под влиянием контекста, ситуации речевого общения для обозначения нового предмета или выр-я нового понятия. О. создаются специально, нарочито. Этим они отл-ся от спонтанно совершаемых нарушений нормы - речевых ошибок. Они всегда "привязаны" к определенному контексту, ситуации, понятны на фоне данного контекста, ситуации и той модели или единичного образца, которые послужили базой для их создания, напр газетный заголовок. Убизнес возник в связи с серией заказных убийств с серией заказных убийств бизнесменов на базе сущ-го бизнес основы глагола убить.
Окказиональные образования в принципе возможны при использовании единиц каждого яз.ур-ня, встр-ся в текстах:

А. Пушкина (рифмодей)

Н.Гоголь (зеленокудрые)

Ф. Тютчев (громокипящий кубок)

Особенно много о. создается детьми: Я намакаронился итд.

Более всего о. в сфере лексики и словообразования, что обусловлено ролью номинации в структуре речевой коммуникации. Здесь выдел-ся особый пласт слов - окказиональные слова. Их наз-ют химерическими образованиями и "словами-однодневками", т.к они обслуживают сиюминутные надобности коммуникации: оратель - тот, кто орёт.

Несколько способов:

1. по аналогии с конкретным словом: первоопечатник (Ильф и Петров) по аналогии с "первопечатник".

2. на основе конкретного сочетания слов: снимать пенки - пенкосниматель (Салтыков-Щедрин).

О. могут быть заимствованы из других языков, становясь международными, напр "лилипут" (Свифт).

2 разряда окказионализмов:

- Потенциальные слова создаются по действующим словообразовательным моделям, не только модифицированным. В рез-те расширяются возможности реализации таких моделей, их испльз-е в речи, напр. дженльменствовать.

- Собственно окказиональные слова образуются под влиянием контекста по аналогии или образцу конкретного слова. Напр: кюхельбекерно (Пушкин) - от фамилии декабриста В. К. Кюхельбекера + модель наречия типа печально, меланхолично.

О. слова всегда производны и, как правило, не обладают всей парадигмой форм.

Цель лекции – углубить понятие о лексике пассивного запаса, дать характеристику устаревшим словам и неологизмам.

1. Активный и пассивный запас русского языка.

2. Устаревшие слова (архаизмы и историзмы). Типы архаизмов и историзмов.

3. Новые слова. Типы неологизмов.

4. Использование лексики пассивного запаса в художественной литературе.

1. Активный и пассивный запас русского языка

Словарный состав языка не является чем-то застывшим, неизменным. На протяжении веков изменялась звуковая система, происходили изменения в грамматике и лексике. Особенно заметны изменения в лексике в эпоху различных общественных, социальных преобразований, в период бурных перемен в жизни общества.

Изменения носят двойственный характер – с одной стороны, словарный состав обогащается новыми словами, с другой, освобождается от ненужных на данном этапе элементов. Поэтому в языке существует два пласта – активная и пассивная лексика. Термин «активный и пассивный запас» ввел в лексикографическую практику Л.В. Щерба, но единства в понимании лексики пассивной лексики не наблюдается. Например, в работах М.В. Арапова, А.А. Реформатского, Л.И. Баранниковой и др. в состав пассивной лексики включаются не только устаревшие слова, но и диалектизмы, термины, названия редких реалий, явлений.

К активной лексике относятся те слова, которые актуальны для современного этапа, слова, которые отвечают требованиям современности и не имеют признаков старины или новизны.

Пассивный состав составляют слова, которые вышли из употребления ввиду своей несовременности, неактуальности, и новые слова, не утратившие еще признак необычности и новизны.

2. Устаревшие слова. Типы архаизмов и историзмов

Слова, которые вышли или выходят из активного запаса в силу их редкого употребления, называются устаревшими словами. Процесс устаревания сложный и длительный, поэтому устаревшие слова различают по степени устарелости.

К первой группе относятся слова, неизвестные или непонятные большинству носителей языка. Сюда можно включить несколько разрядов слов:

– слова, исчезнувшие из языка и не встречающиеся даже в составе производных основ: гридь «воин», стрый «дядя», нетий –«племянник», локы – «лужа», выя – «шея»;

– слова, которые не употребляются самостоятельно, но встречаются в составе производных слов (иногда переживших процесс опрощения): лепота «красота» – нелепый, мемория – «память» – мемориальный, вития– «оратор» – витиеватый, мнить – «думать» – мнительный;

– слова, которые в современном языке сохраняются только в составе фразеологических оборотов речи: весь – «село, деревня» – по городам и весям; зеница – «зрачок» – хранить, как зеницу ока; паче – «больше» – паче чаянья.

Ко второй группе относятся устаревшие слова, известные носителям современного языка, напр.: верста, аршин, десятина, фунт, сажень, конка, бурса, хлад, глас, перст, брадобрей, око и др. Многие из них еще недавно употреблялись в активном словаре.

Устаревшие слова различаются не только степенью архаизации, но и причинами, которые привели их в разряд устаревших. С этой точки зрения устаревшую лексику можно разделить на историзмы и архаизмы.

Историзмы – это слова, которые называют исчезнувшие предметы и явления реальной действительности. С развитием общества возникают новые общественно-политические отношения, иными становятся экономика, военное дело, меняется быт и культура народа. С исчезновением тех или иных предметов, явлений отпадает необходимость и в словах, их обозначавших.

Историзмы можно разделить на ряд семантических групп:

1) названия явлений общественно-политического порядка, названия членов царской семьи, представителей сословий и т.п.: барышня, крепостная, смерд, закуп; царь, царица, царевич, царевна, боярин, дворянин, князь, граф, стольник, барин, купец, кадет, юнкер, кулак, помещики и др.;

2) названия административных учреждений, учебных и других заведений: приказ, биржа, гимназия, прогимназия, кабак, монополька, казенка, богоугодное заведение и др.;

3) названия должностей и лиц по роду их занятий: вирник, мытник, асессор, смотритель, попечитель, городничий, городовой, гимназист, курсистка, фабрикант, заводчик, бортник, бурлак и др;

4) названия воинских чинов: сотник, гетман, стрелец, мушкетер, драгун, рейтар, волонтер, ратник, поручик, рында, алебардщик, палашник, кирасир и др;

5) названия видов оружия, военных доспехов и их частей: чекан, кистень, булава, мортира, пищаль, бердыш, самопал, алебарда, палаш, аркебуз, кольчуга, латы, кираса и др;

6) названия средств передвижения: дилижанс, дормез, конка, ландо, пролетка, кабриолет, карета, шарабан и пр.;

7) названия старых мер длины, площади, веса, денежных единиц: аршин, сажень, верста, десяти на; фунт, батман, золотник, лот, гривна, алтын, сороковка, золотовка, грош, полушка и пр.;

8) названия предметов исчезнувшего быта, предметов домашнего обихода, видов одежды, еды, напитков и т.п.: лучина, светец, ендова, просак, канитель, бармы, салоп, епанча, казакин, армяк, камзол, ботфорты, сбитень.

Кроме рассмотренных выше историзмов, которые можно назвать лексическими, существует и сравнительно небольшая в пассивном словаре группа историзмов, у которых устарело прежнее значение или одно из значений. Например, лексема дьяк утратила значение «должностное лицо, ведущее дела какого-нибудь учреждения (приказа) – в древней Руси; у лексемы приказ устарело значение «учреждение, ведавшее отдельной отраслью управления в Московском государстве XVI – XVII вв., ср.: Посольский приказ. Подобные слова в лингвистической литературе именуют семантическими историзмами.

Особое место среди историзмов занимают слова, которые появились в советскую эпоху для обозначения преходящих явлений, например: нэп, нэпман, нэпманша, Торгсин, продналог, продразверстка, продотряд и т.п. Возникнув в качестве неологизмов, они недолго просуществовали в активном словаре, превратившись в историзмы.

Архаизмы (греч. archaios – «древний»)- это устаревшие названия современных вещей и понятий. Они ушли в пассивный запас потому, что в языке появились новые названия тех же понятий. Архаизмы имеют синонимы в активном словаре. Этим они отличаются от историзмов.

В современном русском языке различают несколько разновидностей архаизмов. В зависимости от того, устарело слово в целом или только его значение, архаизмы делятся на лексические и семантические.

Лексические архаизмы в свою очередь подразделяются на собственно-лексические, лексико-словообразовательные и лексико-фонетические.

1. Собственно-лексические архаизмы – это слова, которые вытеснены из активного запаса словами с другим корнем: мемория – «память», одрина – «спальня», ветрило «парус»., поплечник – «соратник», ланиты – «щеки», уста – «губы», лоно – «грудь;

2. Лексико-словообразовательные архаизмы – это слова, заменившиеся в активном употреблении однокорневыми словами с другими образующими морфемами (чаще – суффиксами, реже – приставками); пастырь – «пастух», дружество – «дружба», фантазм – «фантазия», рыбарь – «рыбак»;

З. Лексико-фонетические архаизмы – это слова, которым в активном словаре синонимичны лексемы с несколько иным звучанием: зерцало – «зеркало», прошпект – «проспект», гошпиталь – «госпиталь», гишпанский – «испанский». Разновидностью лексико-фонетических архаизмов являются акцентологические архаизмы, у которых изменилось место ударения: символ, эпиграф, призрак, беспомощный, музыка и др.

4. Грамматические архаизмы (морфологические и синтаксические) слова с устаревшими грамматическими формами фильма – филъм, черная рояль – черный рояль, белая лебедь – белый лебедь, кольцы – кольца, старче, господине, княже (звательная форма добрый молодец, отец честной, мать иногда скучала ими.

5. В отличие от всех прочих семантические архаизмы – это сохранившиеся в активной лексике слова, у которых устарело значение (или одно из значений): позор – «зрелище», вокзал – «заведение», партизан – «сторонник, человек, принадлежащий к какой-либо партии»; ведомость - «известие», оператор – «хирург», плеск – «аплодисменты».

3. Новые слова. Типы неологизмов

Наряду с устареванием слов в языке возникают новые слова – неологизмы (греч. neos – «новый», logos – «слово»). Различают неологизмы языковые, или общенародные, и индивидуально-стилистические, или авторские.

Языковыми неологизмами являются новые образования, которые возникают в общенародном языке:

а) как наименования новых понятий (космодром, акванавт, лунодром, менделевий, миксер, мелан, перфолента, реанимация, стыковка и т.д.),

б) как новые имена взамен устаревших (цеппелин – дирижабль, авиатор – летчик, пульмонолог – фтизиатр, сленг – жаргон),

в) как слова с новой семантикой при сохранении или утрате старых значений (маршевый – «основной реактивный двигатель ракеты или самолета», лучник – «спортсмен, занимающийся стрельбой из лука», память «устройство электронной машины для записи, хранения и выдачи информации» и т.п.).

Языковые неологизмы можно разделить на лексические и семантические. Лексические неологизмы – новые наименования новых или существовавших ранее понятий, семантические – новые значения имеющихся слов.

В настоящее время идет активный процесс расширения словарного состава в следующих группах: в хозяйственной, экономической сфере, в сфере науки, ее практического применения, в медицине, в сфере спорта, культуры, в сфере компьютерных технологий: бренд-менеджер, софтмейкер, маркетолог, дистрибьютор, гирудотерапевт, парапсихолог, сайт-холдер, веб-дизайн, кутюрье, топ-модель, керлер, дайвингист, сейл, прайм-тайм, мультиплекс и др.

Большинство новых слов составляют заимствованные слова.

Общенародным неологизмам противопоставляются авторские, или индивидуально-стилистические, неологизмы. Они не только обозначают понятия, но и являются образным, выразительным средством, конкретнее характеризующим предмет, более полно, точно выражающим мысль. Они создаются по существующим в языке словообразовательным моделям. В отличие от языковых неологизмов они на долгие годы сохраняют новизну, оригинальность: огончарован, кюхелъбекерно, полуподлец, полуневежда (у А.Пушкина), помпадуры, билибердоносец, кло-поводство (у М.Салтыкова-Щедрина), умно-худощавое, трепетнолистные (у Н.Гоголя), утреет, золотеет (у А.Блока), напоэтился, поцицеронистей, кисляйство (у А.Чехова), стрекозёл, стихачестю, ликбезить, заюбилеить, монте-карлик (у В.Маяковского).

4. Роль устаревших слов в современном русском языке

Историзмы отличаются от архаизмов своим назначением. Они являются единственными наименованиями определенных понятий, а поэтому выполняют в языке главным образом номинативную функцию. Историзмы не имеют параллелей в современном русском языке, и потому к ним обращаются тогда, когда возникает необходимость назвать какие-то предметы или явления, вышедшие из обихода. В современном языке историзмы имеют ограниченное употребление, например в научных трудах по истории.

Архаизмы, являясь синонимами по отношению к общеупотребительным словам, отличаются от них дополнительными оттенками. Поэтому они используются как яркое стилистическое средство для создания колорита эпохи, для стилизации речи, для социальной характеристики персонажей речевыми средствами.

Архаизмы могут употребляться не только в речи персонажей, но и в языке автора.

Архаизмы используются и для создания приподнятого, торжественного стиля (причем очень часто с этой целью привлекаются старославянизмы). В данной функции архаизмы выступают и в языке художественной литературы, и в публицистике, и в ораторском выступлении, и в судебной речи.

Литература

1. Емельянова О.Н. О «пассивном словарном запасе языка» и «устаревшей лексике» // Русская речь. – 2004. – № 1.

2. Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц: В 2 ч. / Под ред. Е.И. Дибровой. – М., 2001. – Ч. 1.

3. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология. – М., 2001.

4. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. – М., 1972.

Контрольные вопросы

1. Какие группы слов входят в состав пассивной лексики? На каком основании?

2. Каковы причины устаревания слов в русском языке?

3. С чем связано выделение типов архаизмов?

4. Каковы функции устаревших слов художественной речи?